Владимир Алеников
Зелёная зона
Зло дается всем без труда, и оно многолико…
Блэз Паскаль
– Ты опять за свое? – удивился Папаня.
– А куда деваться, – усмехнулся Фил. – Такая жизнь.
Ф. Волкен «Умирающий город»
© Алеников В. М., 2020
© Издание, оформление. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2020
Еще несколько слов для читателя
Дорогой мой читатель!
Я хочу сказать тебе несколько слов прежде, чем ты углубишься в жизнь обитателей Зеленой зоны.
Во-первых, если ты следуешь за мной, вернее, за моими книгами, то наверняка узнаешь поселившегося в Зеленой зоне капитана милиции Владимира Эдуардовича Горлова. Правда, нынче он дослужился до майора и к тому же отправлен в отставку, но это, безусловно, все тот же Горлов, который знаком тебе по «Сумеркам в спальном районе». Предупреждая твой резонный вопрос, дорогой читатель, чем же мне так «полюбился» этот персонаж, я должен сказать, что его, безусловно, интересно наблюдать в развитии, поскольку с каждой новой книгой я вместе с тобой выясняю все больше интересных подробностей о малоизвестных сторонах его жизни.
Во-вторых, я пользуюсь случаем ответить на другой, вполне традиционный вопрос, который в последнее время мне задают довольно часто. А именно – как рождаются мои книги.
Я еще с юности завел себе привычку записывать сюжеты, которые приходили мне в голову и которые я намеревался впоследствии превратить в фильмы. С годами стало ясно, что количество фильмов, которые кинорежиссер может снять за свою жизнь, весьма ограничено. Зачастую от окончания одной картины и до начала следующей проходит два-три года, а порой и гораздо больше. Это время, которое необходимо для полного формирования следующего проекта.
В моей же голове новые фильмы возникают с куда большей частотой, причем процесс этот идет перманентно, и в какой-то момент я отчетливо понял, что подавляющее большинство моих историй в силу скоротечности нашего существования мне так и не суждено будет довести до экрана. Однако же многие из них представляются мне вполне достойными того, чтобы я рискнул ознакомить с ними широкую аудиторию.
Так постепенно я пришел к мысли о другой возможности реализации этих сюжетов, об ином способе максимально показать тебе, дорогой читатель, тот фильм, который прокручивается у меня в голове. Для начала несколько десятков историй включил в свою дилогию – романы «Поиски любви» (первая и вторая книги), затем стал воплощать их в других книгах.
Что же касается «Зеленой зоны», то этот замысел родился у меня довольно давно, лет тринадцать назад и, как ни странно, очень далеко от России. Я прекрасно помню день, когда он возник.
В 1990 году на Международном кинофестивале в Лос-Анджелесе мой фильм «Биндюжник и Король» неожиданно имел большой успех. Я говорю «неожиданно», потому что «Биндюжник» – это мюзикл, и ехать в Америку с мюзиклом было достаточно рискованно, все равно что в Тулу со своим самоваром. Тем не менее невероятное произошло, фильм получил большую прессу, различные награды, дипломы, в результате чего голливудская кинокомпания «Кодиак» пригласила меня на постановку. Так я, советский режиссер, доселе почти не выезжавший за границу, вдруг оказался в Голливуде, в этой кинематографической Мекке.
Делая свой первый американский фильм «Время тьмы» (в российском прокате «Феофания, рисующая смерть»), я никак не предполагал, что мое пребывание в Америке затянется на годы, что я буду работать там для разных кино- и телекомпаний и даже учить американцев кинорежиссуре в университете Лос-Анджелеса. Однако парадоксы и удивительные изгибы моей жизни влекли меня все дальше по неведомой дороге, и однажды я обнаружил себя в уютном домике прибрежного городка Санта-Моника, сидящим у окна и с интересом разглядывающим крысу, которая поселилась в кроне возвышавшейся напротив пальмы.
Стоял душный июльский день, в его летнем мареве очертания крысы были весьма расплывчаты, она скорее угадывалась, чем виделась, и от всего этого возникало ощущение чего-то призрачного, нереального. Мне остро захотелось сохранить это ощущение, запечатлеть его любым способом. Фантазия моя, невольно разбуженная ни о чем не подозревавшей крысой, уже обрывала узду и неслась во весь опор. Я представил своего героя одиноко живущим в маленьком доме на вершине холма, окруженного лесом. Впрочем, мне тут же стало жаль моего персонажа, и я подумал, как было бы славно, если бы однажды утром он проснулся и обнаружил рядом с собой невесть откуда взявшуюся прекрасную девушку…
Замыслу этому так и не суждено было реализоваться в ту пору. Спираль моей жизни совершила очередной виток, и я с головой окунулся в другие проекты. История же, возникшая в тот памятный (именно этим и запомнившийся!) день, как видишь, любезный читатель, дождалась своего часа, в определенный момент была извлечена из компьютера и превращена в книгу, которую ты сейчас держишь в руках.
Ну а теперь, мой дорогой читатель, после того, как в силу нашего давнишнего знакомства я провел тебя по закулисью своего творческого процесса, прошу пройти в зал и приступить к просмотру. Тебе предстоит провести несколько часов в обществе жителей Зеленой зоны, и я искренно надеюсь, что тебе не будет скучно.
Твой Владимир Алеников
Дорогая Арина
(Старая песенка)
Моя дорогая Арана,
Ты явилась ко мне словно чудо,
Я тебя никогда не забуду,
Дорогая Арина.
В эту темную ночь
Я был так одинок.
Дул западный ветер,
И шел мокрый снег.
Но во мраке души
Ты зажгла огонек.
Свет улыбки твоей
Не забыть мне вовек,
Дорогая Арина.
Моя дорогая Арина,
С каждым днем все тише и тише
Голосок твой нежный я слышу,
Дорогая Арина.
Вижу я как сейчас
Этот маленький бар,
Где ты поделилась
Своею мечтой.
Разве можно забыть
Тот безумный угар —
Ты задумала стать
Голливудской звездой,
Дорогая Арина.
Моя дорогая Арина,
Как монета в дырявом кармане,
Ты исчезла в белесом тумане,
Дорогая Арина.
Ты простилась со мной.
Ты избрала свой путь.
Унес тебя поезд
В туманную даль.
Ты ушла навсегда,
Мне тебя не вернуть,
И вовек не изжить
Мне из сердца печаль,
Дорогая Арина…
1. Пробуждение
Город постепенно заканчивался, сходил на нет. Последние многоэтажки уже не теснились друг к другу, а вольготно расположились на открытом пространстве, словно сторожевые башни, опасливо смотрели окнами в подступающую со всех сторон изумрудную чащу.
Эта широкая, в полтора десятка километров, лесная полоса, раскинувшаяся между городом и дачными поселками, которые возникали в последние годы в самых непредсказуемых местах, издавна называлась Зеленой зоной. Здесь строиться никому не разрешалось из-за близости к водохранилищу. Тем не менее, существовало несколько одиноких небольших домов, возникших в Зеленой зоне задолго до введения всех этих новых жестких правил и законов. Их поначалу думали сносить, людей выселять, а потом махнули рукой: у часто сменяющегося областного начальства других дел хватало.
К тому же в тех старых разрозненных домах и люди жили неслучайные, поселившиеся там давным-давно, согласно чьему-то распоряжению. Копаться во всем этом, отменять старые распоряжения было недосуг, да, в общем-то, и ни к чему. По сути, никому эти домишки не мешали. Так они и остались в Зеленой зоне.
Дом стоял на самой вершине холма, но при этом так был окружен надвигающимся со всех сторон лесом, что снизу его практически не было видно, и извилистая дорога к нему, казалось, уходила просто в никуда. Стоял жаркий июль. Незнамо откуда взявшийся и бушевавший уже вторые сутки душный ветер, учащающий сердцебиение и вызывающий приступы у астматиков, гнул молоденькие деревья и шевелил ветви старых елей, создавая ощущение, что лес вот-вот сорвется с места и ринется на дом, с тем чтобы окончательно поглотить его.
Эту мрачную картину словно по волшебству изменило резко брызнувшее из-за горизонта солнце. Зазолотившиеся верхушки деревьев вдруг обрели способность к сопротивлению, и лес, готовый к атаке, в последнюю секунду как бы остановился, отступил и затаился до следующего удобного момента. И, верно, для того, чтобы окончательно завершить этот внезапно ставший столь идиллическим пейзаж, из-за деревьев бесшумно вынырнул молодой лось и, раздувая влажные ноздри, замер как вкопанный, повернув гордую рогатую голову по направлению к дому.
Странные звуки доносились из дома этим ранним утром. Монотонно повторяющийся скрежещущий то ли хрип, то ли стон почему-то напугал лося, и он исчез так же внезапно и бесшумно, как и появился.
Солнце поднималось все выше. Лучи его, пробившиеся сквозь оконные жалюзи, поймали в теневую решетку на полу пустую бутылку из-под водки, небрежно брошенные джинсы, стоптанный тапок и, наконец, уткнулись в лицо спящего на кровати хозяина дома, худощавого белобрысого мужчины лет сорока.
Мужчина застонал, перевернулся на спину и открыл глаза, но тут же зажмурил их вновь и, поморщившись от раздирающей его головной боли, застонал опять, всем своим видом демонстрируя желание остаться в этом положении навеки. Однако странные скрежещущие звуки, наполнявшие комнату, те самые хриплые, монотонные, напугавшие лося, заставили его вновь оторвать от подушки чугунную голову и мутным взглядом обвести комнату.
Комната плыла и дрожала. Предметы были нерезкими, звуки ужасающими. Мужчина нашарил очки на тумбочке рядом с кроватью и, непрерывно морщась, нацепил их.
Серые близорукие глаза его обрели наконец более или менее осмысленное выражение. Сразу же стал понятен и источник странных звуков. Они доносились из стоящего на высокой этажерке старинного граммофона, иголка которого подпрыгивала на одном и том же месте пластинки.
Мужчина прислушался, пытаясь разобрать слова.
«До-ро-га-я А-ри-на!..» – хрипел граммофон низким, словно издевающимся голосом.
Мужчина собрал всю свою волю, откинул одеяло, сел.
В голове с удвоенной силой заработала наковальня.
– А-а-а-а! Чтоб вас всех! Вашу мать! – простонал мужчина.
Медленно, с трудом встал и, не переставая стонать, морщиться и ругаться, прошлепал к граммофону, после чего назойливый звук наконец прекратился, образовав в доме непривычную, еще более странную тишину.
Затем мужчина двинулся на кухню, где стал греметь ящиками и дверцами шкафчиков.
Обнаружил аспирин, высыпал на руку несколько таблеток и судорожно проглотил их, запив остатками извлеченной из холодильника минералки. Окружающий мир стал понемногу обретать знакомые очертания.
Мужчина посмотрел в окно.
Ветер чуть-чуть поутих, но деревья все еще угрожающе покачивались с шелестящим, скрипучим, задевающим нервы звуком.
Мужчине явно не понравилось то, что он увидел. Он покачал головой и поплелся в ванную.
Там он снял с себя очки, положил их рядом с умывальником и посмотрел в зеркало.
Опухшее лицо с темными кругами под глазами также не вызвало у него симпатии. Он снова покачал головой.
Да и в самом деле ничего особенного как будто в этом лице не было. Чуть курносый нос, веснушки, мягкий подбородок. Взгляд, как у всяких близоруких людей, кажется слегка наивным, растерянным. Только уж очень искушенный наблюдатель разглядел бы в глубине этих серых глаз благородство и доброту, а в мягких чертах лица, возможно, обнаружил бы и целеустремленность, и твердость характера.
Мужчина до отказа открыл кран душа, встал под колющие тело струйки. Некоторое время стоял неподвижно, запрокинув голову и закрыв глаза.
С каждой минутой жизнь и энергия возвращались в него, а когда, спустя десять минут, он выключил воду и растерся докрасна махровым полотенцем, из зеркала на него глянуло изрядно помолодевшее лицо.
Мужчина провел рукой по щетине на подбородке и взялся за бритву.
Вскоре он уже выходил из ванной гладко выбритый, причесанный, посвежевший. Проходя по кухне, остановился у плиты, чтобы поставить кофе, и в это время за его спиной послышался шорох.
Мужчина обернулся.
На полу сидел черный кролик с длинными висячими ушами и, с интересом уставившись на него, брезгливо и быстро шевелил носом.
– Здорово, Лёха! – улыбнулся мужчина. – Такие дела, брат!..
Лёха, никак не отреагировав на эту речь, неожиданно снялся с места, повернулся и запрыгал в комнату.
– Ты меня извини, старик! – говорил мужчина, провожая его взглядом. – Тебе неприятно, я понимаю. Да я…
Тут он неожиданно осекся, выражение лица его резко изменилось.
Сначала удивленно, а потом растерянно и даже испуганно он неотрывно смотрел туда, где внезапно остановился кролик.
На полу лежала женская туфля.
2. Любовь как любовь
– Это еще что?.. – прошептал мужчина, разглядывая столь неожиданно появившийся в его поле зрения предмет.
Туфелька была изящная, модная, золотистого цвета, из тонкой дорогой кожи. Мужчина нагнулся.
Неподалеку под креслом обнаружилась вторая, там же лежала женская сумочка, а на самом кресле валялись разные атрибуты женской одежды – черная кожаная юбка, расшитая джинсовая куртка, блузка, лифчик, колготки.
Мужчина выпрямился, перевел взгляд на кровать. Та часть ее, что упиралась в стенку, была полностью накрыта большим пуховым черным одеялом. Понять, что под ним лежит и лежит ли вообще что-то, было затруднительно.
Рядом с кроватью, однако, предательски белел кусочек материи, подозрительно напоминавший женские трусики.
Бесшумно ступая босыми ногами, мужчина медленно приблизился к постели и стал осторожно сдвигать в сторону одеяло. Неожиданно он замер. Растерянному взору его открылась покоившаяся на черной простыне маленькая женская ручка с длинными розовыми ноготками.
Мужчина оглянулся, словно ища поддержки. Кролик Лёха, с любопытством следивший за действиями хозяина, придвинулся поближе и еще энергичнее зашевелил носом.
Взгляд мужчины уткнулся в зеркальный шкаф напротив кровати. Тут только он осознал, что совершенно гол.
Бросившись к своей одежде, валявшейся на полу, мужчина начал судорожно натягивать на себя все подряд – трусы, майку, джинсы, запутался, потерял равновесие, чуть не упал и, выпрямившись, в том же зеркале увидел, как одеяло шевельнулось, и из-под него вынырнуло миловидное женское личико с зелеными глазами и каштановыми волосами. Глаза радостно уставились на него.
Мужчина застегнул до конца молнию на джинсах, повернулся. Некоторое время они молча разглядывали друг друга.
– Привет! – произнесла наконец обладательница зеленых глаз.
И тут же одобряюще улыбнулась.
– Привет! – хмуро ответил мужчина.
Улыбка эта ему совсем не понравилась. Он судорожно пытался вспомнить, что связывало его с незнакомкой. То, что связь существовала, было очевидно.
Снова возникла неловкая пауза.
На этот раз ее решительно прервал хозяин дома.
– Ты кто? – спросил он, все больше хмурясь.
Незнакомку вопрос явно развеселил. Она прыснула, поудобнее уселась на кровати, в результате чего из-под одеяла показались красивой формы курносые грудки с розовыми сосками.
– В смысле? – спросила девушка.
На вид ей было лет двадцать.
– Ты кто такая? – окончательно рассердился мужчина. – Какого черта ты тут делаешь?!
Он старался не опускать взгляд ниже ее шеи.
Зеленые глаза девушки округлились.
– Ты чего? – пропела она. – Совсем, что ли? Все забыл?
Мужчина ошарашенно смотрел на нее. Оказывалось, что их связывает гораздо больше, чем он ожидал.
Вот ужас-то!
Хорошо еще, он помнил, что его самого зовут Виктором, что же касалось имени и происхождения гостьи, то здесь все было покрыто сплошной темной пеленой, приподнять которую пока не было никакой надежды.
– Чего-то не припоминаю, – пробормотал он. – Видно, перебрал малость.
И вопросительно посмотрел на девушку.
Та снова улыбнулась, с видимым удовольствием продемонстрировала молодые белые зубы.
– Правда, что ли, не помнишь? – сказала она.
Он обратил внимание, что выговор у нее был мягкий, южный.
– Ну ты даешь! Ты же меня сам сюда привез вчера вечером. Я – Арина.
Снова повисла пауза.
Виктор вглядывался в девушку, тщетно пытался припомнить, что же происходило вчера вечером. В голове опять застучала наковальня.
В свою очередь, Арина с жалостью и нежностью разглядывала его.
– Ма-ри-на, – нараспев, полушепотом произнесла она. – Вспомнил теперь?
И неожиданно выдохнула:
– Я люблю тебя!
Виктору показалось, что он ослышался.
– Чего? – переспросил он. – Ты чего сказала?
Девушка укоризненно покачала головой.
– То, что ты слышал, – прошептала она.
Виктор опять начал злиться.
– Ты о чем говоришь? – спросил он. – Я ничего не понимаю.
– Чего ж тут непонятного? – вновь заулыбалась Арина. – Я про любовь говорю.
– Любовь? – поразился Виктор. – Какая такая любовь?
– Самая обыкновенная, – сказала Арина. – Любовь как любовь. Все очень просто – я люблю тебя, а ты любишь меня. Вот и все.
– Вот и все, – тупо повторил Виктор.
– Ага, – радостно кивнула Арина.
– Любовь, значит, – задумчиво протянул он.
Виктор неожиданно успокоился. Молот в голове стучал все реже и тише. Кое-что стало проясняться.
Девушка явно авантюристка!
Избавиться от нее следовало как можно скорее. Не совсем, правда, понятно, чего именно она добивается и с какой целью пробралась к нему в дом, но тем подозрительнее выглядела вся эта история. За восемь лет, прошедших после смерти Лизы, ни одна женщина не переступала порог этого дома.
Неожиданно, как кадры из кинофильма, в памяти стали всплывать фрагменты вчерашнего вечера.
…шумный бар…
…музыка…
…разгоряченные лица вокруг…
…зеленые глаза Арины, тающие в сигаретном дыму…
– Любовь как любовь, – повторил Виктор.
– Ну да! – последовал незамедлительный кивок.
– Ну вот что! – Виктор заговорил тихо и жестко. – Ты мне больше эту лапшу не вешай! Не дурнее паровоза.
Сидевший до этого неподвижно Лёха, уловив незнакомые нотки в голосе хозяина, неожиданно всплеснул ушами и запрыгал вон из комнаты.
Оба посмотрели ему вслед.
– Не знаю, чего тебе надо, и знать не хочу, – продолжил Виктор. – Забирай свою хренотень, – он кивнул на кресло с ее вещами, – и вали отсюда. Давай пошевеливайся. По-хорошему.
В глазах Арины блеснули слезы.
– Послушай, – сказала она, – ты уверен? Ведь…
– Более чем! – резко прервал ее Виктор. – Мотай отсюда, я сказал. Прямо сейчас! Поняла?
– Поняла, – послушно кивнула Арина.
Она выскользнула из-под одеяла и стала поспешно одеваться.
Виктор заставил себя отвернуться, уйти на кухню. Девушка, вынужден был он себе признаться, оказалась чертовски хороша.
И его неудержимо тянуло к ней.
Чем больше он это чувствовал, тем сильнее злился на себя, тем яростнее хотел, чтобы она как можно быстрее исчезла из его дома, из его спокойной, устоявшейся за эти годы жизни.
Он включил плиту, поставил кофе и ненароком взглянул на висевший у плиты шкафчик. Тут все его благие намерения пошли прахом. В дверцу старинного шкафчика было вправлено небольшое овальное зеркальце, и в нем полностью отражалась тоненькая фигурка одевающейся Арины.
Виктор смотрел, как девушка натягивала черные колготки, застегивала лифчик, надевала блузку, потом узкую, еле прикрывающую задницу мини-юбку, набрасывала куртку и влезала в туфельки с высоченными каблуками. При всей этой операции из глаз ее, как бы сами собой, без всякого ее участия, сыпались прозрачные, блестящие в солнечном луче слезинки.
Закончив одеваться, Арина огляделась в поисках сумки, затем, не сгибая коленей, нагнулась, в очередной раз продемонстрировав при этом свои длинные ноги. Обнаружила наконец сумку под креслом, схватила ее и, выпрямившись, повернулась.
Виктор не успел отвести глаз, они на секунду встретились взглядами. Он слегка покраснел, резко отвернулся, стал смотреть в окно.
Арина поняла его взгляд по-своему.
– Не волнуйся, – сказала она. – Я уже готова. Я ухожу.
И направилась к двери.
3. Завтрак
Виктор стоял у кухонного окна, ждал, когда хлопнет дверь.
Но дверь почему-то не хлопала. Он тщетно напрягал слух, пытался уловить малейший шорох. Все было тихо.
Не могла же девушка исчезнуть беззвучно!
Виктор раздраженно повернулся, вышел в гостиную.
Арина стояла у выхода, прислонившись к дверному косяку. Бисерный град прекратился, слезы больше не сыпались, хотя глаза все еще были влажными.
Его раздражение внезапно бесследно исчезло.
– Что? – несколько растерянно спросил он.
– Как мне добраться до города? – прозвучал встречный вопрос.
Задан он был суховатым, обиженным тоном.
– Машины у меня нет, это же ты меня привез.
– Никаких проблем, – сдержанно ответил Виктор. – Будешь идти прямо вниз по дороге и в конце концов дойдешь до автобусной остановки. Автобус довезет тебя до города. Идти придется примерно километра два с половиной, по склону вниз это несложно, так что тебе предстоит отличная прогулка.
– Ты очень заботлив, – вежливо поблагодарила Арина. – Даже чересчур. Большое спасибо, я найду.
Она набросила на плечо ремешок своей сумки и повернулась к двери. Взялась за ручку, замешкалась, снова обернулась.
– Я на самом деле хочу тебя поблагодарить, – сказала она.
Голос в конце фразы заметно сорвался. Сил доиграть роль у нее не хватило.
– За что? – удивился Виктор.
– За все, что было. За эту ночь. Все было классно. Даже, пожалуй, слишком классно. А может, ничего и не было? – вдруг улыбнулась она.
На длинных ресницах снова подозрительно заблестели бисеринки.
– Я просто пошутила. Извини меня. Напридумывала черт-те что. Я, знаешь, люблю иногда пофантазировать. Ну да ладно. Я все равно рада, что я тебя встретила. Правда.
– Я тоже рад, – неожиданно для себя ляпнул Виктор.
Тут же смущенно отвел глаза, понял, что сморозил чепуху.
Образовалась совсем уже неловкая пауза.
– Пока, – тихо, но решительно сказала Арина.
Повернулась, взялась за дверь.
– Погоди! – остановил ее Виктор.
При этом сам себе удивился. Он вовсе не собирался ее задерживать.
Она тут же обернулась:
– Что?
– Да я подумал, может, ты хоть кофе выпьешь перед дорогой? – промямлил он. – Если ты, конечно, не очень спешишь.
– Я не очень спешу, – без всякой тени иронии ответила Арина. – С удовольствием выпью кофе. Спасибо.
И неуловимым движением сняла сумку с плеча.
В это время на кухне что-то со звоном грохнуло и покатилось. Оба бросились туда.
Картина, представшая перед ними, впечатляла. На полу валялись разбитые и уцелевшие грязные тарелки, блюдца, чашки, а в угол забился насмерть перепуганный кролик, беспрестанно потряхивающий длинными ушами.
Вид у кролика был настолько жалкий и он так забавно в ужасе шмыгал носом, что Виктор и Арина одновременно улыбнулись.
– Это Лёха, – исчерпывающе пояснил Виктор.
– Я знаю, – кивнула она. – Где тут у тебя тряпки?
– Не надо, я сам.
Он попытался было проявить инициативу, но попытка была тут же решительно, хотя и вежливо, пресечена. Виктор сдался и через несколько минут понял, что поступил совершенно правильно.
Арина действовала быстро и ловко. Она не просто уничтожила все следы учиненного кроликом разгрома, но походя каким-то почти незаметным для глаза образом навела блеск и лоск на всей кухне, которая вдруг засияла аккуратностью и чистотой.
– Понимаешь, я его забыл покормить, когда проснулся, – оправдывался оставшийся не у дел Виктор, – ну, он сам и стал искать чего пожрать.
– Понимаю, – снова кивнула Арина, не отрываясь от мытья посуды. – Так ты бы ему дал поесть, пока он опять сам не начал шуровать.
– Это точно, – спохватился он и полез в холодильник. – Я чего-то сегодня, ей-богу, не в себе.
На эту реплику Арина никак не отреагировала. Было непонятно, слышала ли она ее вообще.
– Ты не будешь возражать, – спросила она, – если я сама приготовлю кофе? По-своему, так, как я люблю.
– Ради бога, – пожал плечами Виктор. – Кофе в шкафчике. Действуй. Я сейчас приду.
И направился к выходу.
Лёха, оторвавшись на секунду от хрустящей капусты, удивленно посмотрел ему вслед.
Арина перехватила этот взгляд, чуть пожала плечами и взялась за дело.
Виктор захлопнул за собой дверь и остановился на пороге. Полной грудью вдыхал свежий утренний воздух.
Ветер почти прекратился, но лес по-прежнему выглядел недружелюбно, невольно вселял странную безотчетную тревогу. Шагах в двадцати от дома стояла, уткнувшись в покосившееся дерево, его старенькая «восьмерка».
Виктор, нахмурившись, подошел поближе. То, что он увидел, заставило его еще больше сдвинуть брови и безнадежно покачать головой. Доказательства вчерашнего безудержного пьянства были налицо – левая сторона капота была изрядно помята ударом о дерево, бампер перекошен, фара разбилась вдребезги, подфарник треснул, хотя и уцелел.
Виктор нагнулся, заглянул под машину, готовясь к самому худшему. Однако, по счастью, опасения его не оправдались – радиатор был цел, ниоткуда ничего не текло.
Несколько успокоившись, Виктор выпрямился. С минуту стоял неподвижно, скорбно рассматривая машину в бессознательной надежде на то, что все повреждения каким-то чудом сейчас исчезнут, затем резко повернулся и зашагал обратно к дому.
Открыв дверь ключом (а иначе она и не открывалась, так уж был устроен замок), Виктор машинально потянул носом – из кухни несло замечательным кофейным ароматом.
– Иди скорей! – донесся певучий голос Арины. – Я уже наливаю.
Виктор усмехнулся ее говорку. Арина говорила, сильно смягчая согласные. Речь становилась от этого более музыкальной, хотя звучала порой весьма забавно.
Кухонный столик она сервировала безупречно, придраться было решительно не к чему. В чашках пенился кофе, и пахло еще чем-то очень аппетитным.
Виктор не удержался, снова потянул носом.
– Я сделала тосты, – пояснила Арина. – Надеюсь, тебе понравятся. Я их делаю…
– По-своему, – подсказал Виктор.
– Ага, – кивнула она по своей обычной привычке. – По-своему. Кладу кусочек колбасы, помидор, а сверху заливаю сыром. Быстро и вкусно.
Она открыла духовку, чуть обжигаясь, ловко выложила на тарелку несколько покрытых поджаристой корочкой тостов. Потом вдруг спохватилась:
– А ты, может, такое и не любишь?
– Люблю, – твердо ответил он, невольно проглатывая слюну.
– В таком случае, – просияла девушка, – все готово, сэр. Завтрак подан. Можно приступать. Прошу.
Виктора не надо было долго упрашивать, и их поздний завтрак наконец начался.
Первые минуты прошли при полном молчании.
Виктор сосредоточенно уплетал тосты, которые превзошли все ожидания и просто таяли во рту. Арина прятала смеющиеся глаза под длинными ресницами, исподтишка наблюдая за ним.
– Что у тебя за говорок такой? – спросил Виктор.
Он прикончил второй тост и принялся за третий.
– Я же тебе вчера все рассказывала, – удивилась Арина, – ты разве не помнишь?
Виктор перестал есть, снова нахмурился, мучительно напряг память.
– Хорошо, хорошо, – заторопилась Арина. – Нет проблем, я начну сначала. Это полный ералаш. В смысле моей национальности. Чего только не намешано. Мама у меня наполовину русская, наполовину украинка, и родилась я в Феодосии. А папа у меня армянин. Он на все руки мастер. Но вообще-то специалист по фонтанам. Приехал когда-то в Феодосию фонтан чинить. У нас в приморском парке есть фонтан Айвазовского, тот его еще в девятнадцатом веке построил. Это рядом с армянской церковью. Очень красивый фонтан. У нас вообще очень красиво. Генуэзская крепость есть. Феодосия, между прочим, один из самых старых городов на свете. Клянусь луной! – Она улыбнулась. – Что, не веришь? Правда, правда. Он две с половиной тыщи лет назад был основан. Греки его основали. Короче говоря, папа фонтан починил, контракт у него кончился, и он уехал обратно в Ереван. Мама считала, что она его вообще больше не увидит, а папа через полтора года вдруг вернулся и женился на маме. А я к тому времени уже родилась. Вот, собственно, и все.
– Очень романтично, – прокомментировал Виктор, берясь за очередной тост.
– Ну как, вкусно? – улыбнулась Арина.
– Отлично! – промычал Виктор с набитым ртом. – А кто тебя научил так готовить?
– Моя украинская бабушка. Она была потрясающая. Знала тыщи всяких рецептов. Мне было четырнадцать лет, когда она умерла. Я тогда надралась в первый раз в жизни. Сама чуть с катушек не слетела. Меня всю ночь выворачивало наизнанку… Господи, чего только не было…
Арина глубоко вздохнула, по лицу промелькнула тень. Воспоминания явно не доставляли ей удовольствия.
Виктор вежливо молчал, ждал чего-то.
Арина поймала его взгляд, какое-то время бессмысленно смотрела на него, затем внезапно опомнилась, вернулась к реальности.
– А ты-то часто так надираешься? – поинтересовалась она.
– Раз в году, – ответил Виктор.
Они словно поменялись ролями. Теперь Арина в упор смотрела на него своими зелеными глазами, будто ждала чего-то.
Ему даже стало слегка не по себе от этого пристального взгляда.
– Ну дважды, – поправился он.
Арина по-прежнему молча разглядывала его.
– Три – это максимум. Предел, – сдался Виктор. – Не так уж часто.
Он сам не понимал, откуда взялся у него этот оправдывающийся тон.
Арина улыбнулась. Улыбка эта, как яркий солнечный луч, прорезала затемненную память. Ускользающее все утро воспоминание обрело наконец звук и изображение.
Виктор вспомнил весь трудный вчерашний день.
Помимо обычного приема, ему пришлось выполнить три тяжелые операции. Последняя из них – сохранение, а вернее, переворачивание бедра попавшей под машину овчарки – просто выжала из него все силы. А главное, он до сих пор не был убежден в результате. Удалось ли спасти собаку от хромоты, будет известно не раньше, чем через неделю.
В конце этого тяжелого дня Виктор подъехал к бару «Перекресток», который был расположен прямо на шоссе, в двадцати трех километрах от города. Он любил этот бар, заезжал туда разок-другой в неделю. И вчера с удовольствием зашел внутрь, предвкушая хорошую выпивку. Ему необходимо было снять с себя напряжение.
Знакомых лиц, несмотря на конец недели, в баре оказалось немного. Кто-то приветствовал его из глубины зала, пара человек кивнули ему у стойки.
Виктор пересек зал, боковым зрением увидел, как вслед ему повернулась красивая улыбающаяся шатенка. Он подошел к стойке, посмотрел в зеркало, отражавшее всех, находившихся в зале. Странным было уже то, что такая девушка сидела одна. Еще более странным показались ему игравшая на ее губах дразнящая улыбка, ее неотрывный, внимательный взгляд.
Старый приятель Виктора бармен Игорек давно выучил его пристрастия, без лишних слов доверху налил ему стакан бурбона. При этом на пальце Игорька блеснул золотой перстень с бриллиантом – фамильная драгоценность, которой бармен очень гордился.
Изрядный глоток крепкого напитка придал Виктору смелости. В какой-то момент он резко повернулся и встретился взглядом с незнакомкой. Зеленые глаза ее смотрели на него серьезно, даже, как ему показалось, слегка удивленно.
Некоторое время они разглядывали друг друга.
Потом Виктор допил стакан, взял со стойки бутылку и, не обращая внимания на обратившегося к нему с каким-то вопросом Игорька, медленно, не очень твердо ступая, направился к девушке.
Однако не успел он сделать и двух шагов, как откуда-то из глубины зала вывернулся расхлябанного вида парень, подскочил к ее столику, утрированно галантно пригласил танцевать. Девушка, даже не взглянув в его сторону, резко и твердо мотнула головой. Парень собрался было настаивать, но увидел подходившего Виктора. Несколько секунд смотрел на него, раздумывая, не начать ли свару, потом вдруг пьяно ухмыльнулся, пожал плечами и ретировался.
