Владимир Алексеевич Сметанин
Водяные Убы

– А может, она занята чем-то будет, Ольга Ивановна? Я бы сам…

– Ну, если будет занята – конечно. А она по жизни активный человек и патриот Лугового. Да и что там – ведь не целый день изучать культурно-бытовые традиции нашего села. Думаю, полчаса, ну, час – и достаточно для начала. А углубленное изучение в процессе, так сказать, в рабочем порядке.

И директор поднялся, собираясь уходить.

– Так, может быть, чаю? – запоздало предложил хозяин, вскакивая и браня себя мысленно за свою несообразительность.

– Да нет, спасибо, как-нибудь в другой раз, – дежурно ответил Петр Петрович. Косарев пошел его провожать и уже у калитки спросил:

– А как вы думаете, откуда все-таки взялось это… что в Убе обитает водяной, и чуть ли не у самых домов? Этого хозяина реки кто-нибудь видел?

– Видели, говорят, и не один раз, но что-то мало верится мне. Правда, время от времени теряются у хозяев домашние утки, вольнопасущиеся, так мало ли что – бродячих собак пока что хватает, да и коршуны еще не перевелись.

Виктор не стал говорить, что видел в глубине Убы тень большого существа, хотя и не смог разобрать, что или кто это, но не решился сказать своему гостю. Зачем смущать человека лишними фантазиями? Пусть держится мнения, что он, Косарев – вполне адекватный человек, не склонный к шизофрении, в любых ее проявлениях.

***

Утром он встал рано, разбуженный тарахтеньем соседского УАЗа, у которого ни свет, ни заря нашлись дела. Впрочем, солнце поднялось уже изрядно, и Косарев без сожаления покинул свое лежбище. Наскоро перекусив, отправился во двор и занялся восстановлением лопаты. Он нашел старую, но еще крепкую доску и отколол от нее нужный по толщине брусок, наставив на торец штык лопаты и ударяя по нему кирпичом. За неимением рубанка, черенок было решено остругать столовым ножом. Поскольку заготовка имела излишнюю толщину и некоторую кривизну, работать ножом пришлось долго. Инструмент без надлежащего ухода давно уже затупился, и труженик дважды подтачивал его на кирпиче. Наконец, после четвертой примерки изделие плотно село в отверстие заступа. Столяр удовлетворенно вздохнул и смахнул с себя стружки. Наждачной бумаги в усадьбе не нашлось, но печалиться он не стал, рассудив, что черенок отполируется ладонями в процессе копаний. Окинув хозяйским взором подворье, нашел, что неплохо бы устроить здесь нечто вроде беседки или хотя бы установить грибок со скамейкой и принялся соображать, как это устроить с минимальным использованием материалов.

Время близилось к десяти, и Виктор взял старт в направлении школы, не став уточнять по телефону степень готовности Ольги Ивановны. Дорога отняла не более пяти минут, и скоро он ступил на порог директорского кабинета, предварительно постучав в дверь.

– Здравствуйте! – поприветствовал он хозяина.

– Доброе утро! – отозвался тот, вставая и пожимая Косаревскую руку. – А вот и Ольга Ивановна, торопится, – сообщил он, поглядев в окно. И точно, через минуту в дверь постучали, и на пороге возникла фигура ожидаемой Ольги Ивановны.

– Знакомьтесь: – сказал директор, – Ольга Ивановна Осокина, наш уважаемый организатор; Виктор Юрьевич Косарев – учитель математики.

– Очень приятно, – в один голос промолвили оба, а математик еще и слегка поклонился.

– Ну, так Дом культуры, уже, конечно, начал трудовой день, самое время заглянуть туда.

– Нам надо захватать одну вещь, – сообщила Виктору Ольга Ивановна, – вешалку. Брали на одно мероприятие за недостатком, надо вернуть в ДК.

Вешалка оказалась старинного советского производства – железная и тяжелая, надежная, как пулемет Горюнова.

– Да тут недалеко, – успокоила нового учителя Осокина.

И верно, через три минутыходьбы показалось здание Дома культуры. Но на пути отряда неожиданно возник бык, вывернувшийся и переулка. Бык был невелик ростом, но упитанный и чем-то явно недовольный. Он уставился на специалистов народного образования, затем наклонил голову и принялся рыть копытом землю. Как на грех, земля на этой улице являла собою асфальт, что, по-видимому, еще более раздражало парнокопытного. Уставив короткие рога на пешеходов, он подвинулся навстречу. Разумнее всего было бы ретироваться, но чтобы сделать это, следовало перелезть через забор. Ольге Ивановне в длинной узкой юбке такой маневр был не под силу. Сообразив это, ее спутник снял с плеча стальную трубу с тремя ногами и несколькими рогами, и направил их в морду скандальному млекопитающему. Явление нового врага поставило того в тупик и, продолжая царапать асфальт, он отступил, кося на сапиенсов очумелым глазом. Благополучно миновав опасную зону, они взбежали на крыльцо ДК, вслед за чем из переулка появился мужичок с вилами, по всей видимости, хозяин быка, и замахнулся инвентарем. Бык нехотя двинулся в переулок напротив, взбадриваемый иногда легкими тычками стальных жал по мягким местам.

– Это Крюкова бык, – сказал молодой человек, который, облокотившись на жидкие перила крыльца, курил сигарету. – Дурной бык, весь в хозяина.

Парень засмеялся и добавил:

– Здравствуйте!

– Здравствуй, Кирилл! – отозвалась Ольга Ивановна. – Виктория Петровна здесь?

– Здесь, – подтвердил тот, продолжая дымить отечественной сигаретой.

Виктория Петровна и в самом деле оказалась здесь. Осокина представила молодых людей друг другу, попросила рассказать о Досуговом центре гостю, сама же отправилась к директору обсудить некоторые организационные вопросы в предвидении наступления нового учебного года.

«Красивая девушка эта Петровна», – мимоходом отметил про себя гость, памятуя, однако, что он здесь исключительно для ознакомления с культурою села.

– Да, – обернулась Осокина на пороге кабинета, – Виктор Юрьевич особенно заинтересовался кирасой, несвойственной для наших мест. Ну и сопутствующими предметами.

– Все ясно, – отвечала Виктория Петровна, – проходите!

И она открыла дверь напротив, на которой значилось «Историко-краеведческий музей села Луговое». Музей занимал довольно скромное помещение – видимо, в период его рождения экспонатов набралось очень немного и устроители сочли, что комната 6х4 вполне сгодится для их экспозиции. С течением времени, однако, объем ее нарастал, и теперь тут чувствовалась большая скученность старинных предметов домашнего обихода и иных артефактов.

В переднем правом углу сразу бросались в глаза самые суровые изделия, а именно – оружие. Тут аккуратно лежали в ряд на наклонном подиуме боевой по виду топор, два кинжала, большой нож типа мачете, обломок стрелы с наконечником, шашка без эфеса и только с хвостовиком, на который насаживалась деревянная или костяная рукоять, утраченная за давностью лет; боевая труба-рожок и шпоры, которые истязали коня. Но центральное место среди этого арсенала занимала кираса, под горловиной которой помещался затейливый орнамент из более светлого металла, занимавший площадь в две ладони. Косарев с восхищением рассматривал выдающийся экспонат, подобного которому в ближайших пределах найти было нельзя.

– Это серебряная чеканка – рассказывала Виктория, – так говорят специалисты, хотя никто ни кусочка от нее не отрезал и не исследовал. Но кирасу давно уже хотят у нас забрать – сначала такая идея возникла в райцентре, для их музея, а в последнее время заговорили о том же в областном. Мы, конечно, против, но если с районными музейщиками как-то еще справлялись, то с областными… Сейчас очень сложно: там ведь заведует такими делами министерство культуры, и куда же нам против него? Наш глава администрации, Андрей Кузьмич, Петр Петрович, сельские депутаты поддерживают нас, но все ненадежно. А жалко терять такую достопримечательность. Ведь это все оружие собрали только для того, чтобы создать уголок, где была бы не только эта одинокая кираса.

– Да-а, – протянул гость. – Значит, она главная в этом собрании? А откуда же взялась?

– Говорят, принес на себе какой-то странник и попросил оставить на некоторое время в сельсовете. Этого ДК тогда не было, только изба-читальня. Но человек тот за кирасой так и не пришел.

– А что же сельсоветчики, когда принимали этот доспех, ничего насчет серебра не поняли?

– Наверное. Вещь была в ржавчине, надо думать, грязноватая. Хорошо хоть, ее вообще не выбросили, а после в металлолом не сдали. Это уже когда появился этот Дом культуры, пришла идея собрать здесь и некоторые исторические экспонаты. Кто-то вспомнил и о кирасе. Начали приводить ее в порядок, когда очистили, поняли, что на груди не просто рельеф, а накладка из серебра. Кто-то даже предположил, что это белое золото. И слегка поцарапали, чтобы убедиться, но для золота металл оказался слишком твердым. Вот тогда и появились сотрудники районного музея, а потом находкой заинтересовались областные деятели. В районной газете появилась заметка о ней. Тогда наши местные стали чаще сюда заглядывать, загордились – шутка ли, латы чуть не самого короля Артура. Хотя до сих пор ничего до конца не ясно, откуда кираса, и что за металл на ней, кроме основного. Уж точно, не алюминий.

– Да уж, – согласился Косарев – в те времена его еще, кажется, не умели делать.

– А музей с недавнего времени стали запирать, кроме того, что запираются и входные двери ДК. На всякий случай. Но, видимо, дело идет к тому, что придется нам раритет отдать на экспертизу – уж слишком большой интерес проявляют к нему в области. Вопрос только – вернется ли он потом сюда.

– Даже не придумаешь, что и посоветовать, – сочувственно произнес гость. – Если придет циркуляр, деваться просто некуда. Но вообще, музей у вас хоть маленький, но богатый. Одного только оружия на взвод хватит!

Виктория улыбнулась:

– Есть планы расширяться. Проблема только – где разместить музей? Здесь все занято, видимо, придется строить для него отдельное здание. Экспонаты все прибывают, хотя и не так массово, как прежде. Но и то, что есть, требует большего пространства. Да вот есть у нас тут еще каморка, вроде запасника для картин наших художников и некоторых поделок. Лучшие работы в вестибюле, а тут – что осталось.

Она открыла дверь в тесную комнатку без окон, и включила свет. Тут Косареву бросилась сразу в глаза деревянная скульптура всадника на коне. Потому что всадник едва не уперся кулаком в лоб Виктору. В кулаке он сжимал поводья, другой рукой доставая из ножен холодное оружие. Какое – трудно было понять из-за их секвестированной длины. Соответственно, не вошли в композицию и ноги – как коня, так и седока. Поскольку исходного массива древесины недоставало на масштабное произведение. Не очень выразительным получилось лицо воина, зато с большой любовью и тщанием выполнил его художник у коня, вплоть до взвихренной челки.

«Лошадник, однако», – подумал Косарев, огибая кулак сурового героя и продвигаясь дальше, чтобы освободить место для сопровождающей его сотрудницы. Следующим произведением, привлекшим его внимание, стал новаторский натюрморт. Художник изобразил на нем несколько ощипанных кур, свесив головы, лежащих на столе с бликами отраженного света. На краешке незаменимой кухонной мебели примостилась женщина, тоже без одежды. Мечтательный взгляд ее был устремлен поверх кур, но предмет наблюдения находился вне границ холста. Интригующее полотно заключено было в роскошную резную раму. Косарев озадаченно почесал в затылке.

– Это наш художник Святослав Николаев, – пояснила гидесса. – Он писал эту картину на областную выставку и заказал такую роскошную раму. Но почему-то картина дальше никуда не пошла, как он говорил – сопровождение там никудышное. И она вернулась обратно; некоторое время висела в вестибюле, но потом общественность начала высказывать недовольство слишком откровенным ее характером. И пришлось снять. А Николаев уехал в Петербург, хорошо хоть – до того.

Виктор осмотрел еще несколько работ местных мастеров и вынес свой вердикт:

– Да, обязательно нужен настоящий музей.

– Непременно! – подтвердила Лунина, сбрасывая со лба прядь густых тончайших волос. – Ведь это стимул и для подрастающих художников; в детском саду и школе такие есть таланты!

Затем Виктория показала Косареву остальные помещения Досугового центра и когда экскурсия подходила к концу, в коридоре появилась Ольга Ивановна.

– Ну как, Вика – все успели посмотреть?

– Как будто все, кроме директорского кабинета. Но Виктор Юрьевич, наверное, сильно не расстроится? – И Виктория со смешливой искрой во взгляде посмотрела на молодого человека.

– Я постараюсь, – в тон ей ответил он. – А в общем и целом, спасибо вам за эту экскурсию. Очень интересно было все, особенно в музее.

И они с Ольгой Ивановной, выйдя из здания, намеревались тронуться в путь, каждый в свою сторону. Вика, вышедшая их проводить, стояла на крыльце.

– Ну, всего хорошего вам, тезки! – обернувшись, пожелала школьный организатор. – До встречи!

– До встречи! – в унисон отозвались они.

Когда дверь захлопнулась, Косарев бодро двинулся прямо домой, рассудив, что директору не обязательно представлять отчет о посещении культурного центра. Он шел, спинывая с асфальта мелкие камешки и неизвестно чему, улыбался. Петр Петрович, молодец, подбросил неплохую идею. Улыбка не покидала его незагорелого лица, и когда он вошел в свой двор.

***

Николай Крюков чувствовал некоторую вину перед своим быком Ларькой за то, что поздно выпустил его на выпас. Тот порядочно проголодался и пребывал в то утро в скверном расположении духа. Поэтому управлять им пришлось при помощи вил. Крюков – специалист по обращению с крупным рогатым скотом, потому что работал пастухом. И не его вина, что на этот раз он запоздал с выгоном Ларьки. Просто ему крепко нездоровилось после вчерашних посиделок с приятелем. Тому хорошо – он не опохмеляется по утрам, а Николай без этого не может, просто лежит пластом. Это наследственное. Лекарство известно, отпускается без рецепта, и действует неплохо, но не всегда оно есть под рукой. Так случилось и сегодня, и хоть до магазина два шага, но идти туда бесполезно: Крюков там в числе первых должников. Хотя и ему некоторые должны, за пастьбу скота – уж более десяти лет, да забыли, или делают вид, что забыли. Супруга Николая работает на почте и, конечно, не бесплатно, дочка трудится в городе, и тоже получает зарплату. Но деньги они тратят по своему усмотрению, советуясь с главой семьи лишь по стратегическим вопросам. Таким образом, финансовые потоки огибают Николая Михайловича и поправлять здоровье утром иногда становится проблемой. Хотя не сказать, что он совершенно бездельничает и не имеет никакого дохода. Нет! При сельской администрации Крюков выполняет разовые задания по договору: где-то для нее требуется починить забор, выкосить траву на прилегающей территории – дважды за лето, заменить проржавевшую водосточную трубу у пенсионера; да мало ли мелочной работы, за которую не возьмется бригада. Даже и Кирилл Листратов, столяр, такой мелочью заморачиваться не станет. Да, много чего по части сервиса недостает в Луговом. Надо укреплять экономику, а тут первое слово за администрацией. Финансы!

Как раз кстати в эти поры подвернулся прожект молодого Лихова, Алексея – сына Ивана Егоровича. Сам-то Егорович человек обстоятельный и надежный, депутат. А вот наследника Андрей Кузьмич Лыков мало знает: разные возрастные категории. Да и ладно! Главное, что Алексей загорелся идеей организовать в селе заготовительный пункт по дикоросам. То есть по съедобным и лекарственным растениям, произрастающим в лесах, лугах и на болотах. Хорошо бы, что-нибудь путное выгорело из этой затеи. Хотя существовали же раньше заготконторы, и с пользой. Лыков мало-помалу и сам загорелся этой идеей. Лишь бы молодой не намерился бросить дело, поскольку начало будет не щедрым. Но летом начать самое время, продукт дать, людей занять, а там, глядишь, и зимние дары подойдут: шишки, шкурки и шкуры, рога и… Тьфу ты, пропасть!

Андрей Кузьмич извлек телефон и позвонил Крюкову.

– Николай! – после приветствия сразу перешел он к делу. – Сильно занятой, нет? Тогда подойди на минуту. Нет, инструмент пока не нужен, просто деловой разговор.

Лыков удовлетворенно потер руки и достал протокол прошедшего заседания думы. Там, правда, ничего о заготпункте не было, и хорошо: нечего раньше времени трубить. Есть и другие вопросы.

Несмотря на то, что телефонный голос Крюкова показался главе больным и слабым, в натуре выглядел он не совсем плохо, лишь лицо слегка опухло и покраснело.

– Так вот, Николай, – начал Андрей Кузьмич, когда приглашенный уселся на потертый стул с железным скелетом, – появилась возможность у нас открыть пункт по заготовке дикоросов: ну, там черемши, ягод, грибов, всяких березовых почек и прочей ромашки. Все, что идет на питание и на лечение. Перечень и цена будут. Так что если есть желание подзаработать, готовься. А пока такое дело: там у нас есть избушка, где Локтевы жили, знаешь же. Она пустая, но надо посмотреть, малость навести порядок. Там откроем пункт. Настоящую уборку заведующий потом сделает, а пока надо привести в сносный вид внутренность. Возьмись!

Взгляд Крюкова приобрел осмысленное выражение, он оживился:

– Это вообще хорошо! Андрей Кузьмич, а можно маленький аванс в счет дикоросов?

– Так еще и сбор не начался! Что-то ты спешишь.

– Ну, ведь начнется, раз уже решено. А аванс совсем маленький…

– Ну ладно, без всякой бухгалтерии. Это тебе за приведение избы в порядок, – и глава отсчитал из своих сумму, достаточную для опохмеления, поскольку слыл человеком понятливым. – Но смотри, сделай там все по уму! – напутствовал он вдогонку.

– Обязательно, Андрей Кузьмич, обязательно!

Лыков отвалился на спинку кресла, задумался.

Крюков мужик в общем-то, работящий, это он сейчас от определенного безделья стал закладывать за воротник, а в иные, прошлые времена был нарасхват. То есть абсолютно занят, потому что вахта пастуха длилась с раннего утра и до заката, когда стадо возвращалось домой. Несмотря на завидный заработок, при том, что не все владельцы платили вовремя, конкурентов у Николая практически не было. Сменилось несколько напарников, но никто надолго не задержался. Особенно туго пришлось Николаю, когда ушел и последний. Тогда все стадо Крюков досматривал один. Загорел, как житель Кашмира и исхудал, но заключительную вахту выдержал. А потом скот на пастьбу в Луговом перестали сдавать, поскольку с развалом колхоза почти исчезли посевы и охранять стало нечего. За неимением. Рогатый скот был премного доволен. До Крюкова, потярвшего рабочее место, ему не было дела.

Между тем Лыков на Николае крест не ставил, мало ли что: вдруг придется снова внедрять организованную пастьбу, и где тогда брать специалиста? Это не директор нефтебазы, враз не заменишь. Глава, конечно, тут рассуждал неправильно, потому что настоящий специалист тем и ценен, где бы он ни работал.

Что до пункта заготсырья, тут ему припомнились былые, хоть и не очень давние, времена. Когда функционировавшая в районе заготконтора бойко вела закуп и продажу даров природы и подворий сельчан. Тогда продукция эта, пользовавшаяся большим спросом, заготовлялась в неограниченных объемах. Особо ценные виды растительности и животноводческого сырья сдавались в обмен на импортные вещички. Славная охота одно время велась на папоротник орляк, который замечательно покупали японские гурманы. Взамен присылали потрясающую радиоаппаратуру, в том числе навороченные магнитофоны. О, кайф! Хотя не вся эта сказка попадала к сборщикам папоротника, большая часть ее радовала тех, кто распределял по районам , сельсоветам и кустам. Лыков, правда, не успел поучаствовать в этих веселых забавах: как-то все сошло на нет. Или орляк весь извели, или у японцев кончились деньги, но ажиотаж угас, как очаг с сырыми дровами. Вспомнился также период активного сбора лекарственной толокнянки. Это был поистине ураган! Приемочная цена травы была чудо как хороша, и все незанятые на важных производствах, устремились в тайгу. И заготовили немыслимые объемы толокнянки, и славно заработали. Но уж больше ее не рекламировали и почти не принимали: аптечные сети пресытились и не могли больше переваривать это ценное сырье. Андрей Кузьмич поэтому опасался, как бы нечто подобное не случилось и с организуемой в Луговом заготконторой. А насколько замечательно получилось бы, пойди все как надо! В селе появилась бы еще одна достопримечательность, и не пассивная, вроде собрания картин, или мифического водяного, а вполне реальная, живая, производственная. Пример для подражания!

Беседа главы с предпринимателем дала основания полагать, что заявленная цель достижима – уж больно деловито тот подошел к проекту. Ну, хоть что-то! Андрей Кузьмич за время управления вверенным участком выбился из сил в стремлении найти идею, которая помогла бы поднять Луговое над прочими территориями и прославить данное поселение. Ну, и попутно – Андрея Кузьмича Лыкова, его недреманного главу.

По всей видимости, в тот день Николай Крюков излечился от недомогания, потому что на следующее утро руководитель увидел его на улице Крайней, влекущего тележку с ворохом свежескошенной травы. При ближайшем рассмотрении она оказалась иван-чаем.

– Ты что же, уже приступил? – спросил приятно удивленный Лыков.

– А как же! Чистку я сделал, Лихов уже присобачил вывеску, с женой своей наводят окончательный марафет. Успевать надо!

– Ну-ка, ну-ка! – проговорил глава и направился к домику Локтевых, пустовавшему уже около года. Тут сразу бросались в глаза изменения: доски, которыми заколотили окна, уже отсутствовали, молодая Анна Лихова мыла стекла, супруг Алексей чинил штакетник. Фронтон здания украшала кривовато написанная вывеска «Прием дикоросов».

– Так у вас тут полный спринт! Здравствуйте! – заулыбался Лыков, приблизившись.

– Приходится, лето короткое, – словоохотливо отозвался заготовитель, а его половина помахала рукой и продолжала свою работу, стоя на расшатанном столе и рискуя свалиться вместе с ведром и тряпками.

– Между прочим, видел уже одного сборщика, – сообщил глава администрации, – Крюкова, он везет полную тележку кипрея, хотя я думал, его щиплют прямо на поле.

– Это лучше всего. Но Крюков вчера подходил, говорит, буду листья обирать дома, в тени, потому что на поле жара начинается рано. Тоже правильно, потому что это для травы вредно. Для полезности ее. Только все надо делать быстро.

– Навряд ли это у него получится: накосил-то целую копну.

– Надо будет заглянуть к нему, как бы не испортил.

– Загляни. Ты вообще говоря, курсы какие-то кончал, специальные?

– Типа того. В основном-то в училище, по ботанике гербарии собирал. Ну и в продолжение этого дела прослушал курс по заготовке лекарственных трав. Отец говорит: «Попробуй. Лета тебе хватит, чтобы понять, стоит ли овчинка выделки». Будем стараться.

– Наверное, надо сдатчиков инструктировать, чтобы все было качественно?

– Да, конечно. Но первые дни – примерка.

Пожелав молодой чете успехов, глава поспешил на свое рабочее место. Весь в работу ушел и Николай Крюков, занятый ощипыванием стеблей кипрея, трудились в авральном режиме молодые Лиховы, без устали сортировал бумаги на своем столе Андрей Кузьмич и даже Ларька, дорвавшийся до особо питательного клевера, не помышлял о доме. Все стремились по полной программе использовать светлое время, а то и прихватить часть ночи. Время дорого.

Ах, не всегда намерения, в том числе и полезные, реализуются!

***

Виктор Косарев, направлявшийся к своей квартире, также строил планы на вечер. Потому что потехе, известно – час, остальное время – делу.

Бытие требовало перехода от развлечений к трудовым обязанностям, из которых первейшей представлялось приготовление обеда. Поскольку особых физических нагрузок не случилось, на обед вполне годился доширак. Вскипятив воду, Виктор заварил лапшу и скоро уже вкушал скороспелое блюдо. После двух стаканов чая, выпитых по причине жары, проникающей даже в дом, он вышел на улицу и устроился на скамеечке в тени забора. Удобного места во дворе не нашлось.

«Надо соорудить такое где-то у дома. А то сижу тут, как бабушка-регистраторша. А делу-то – время», – вспомнил Виктор и поднялся.

Со стороны Дома культуры показался нигилист Кирилл.

– А, вы тут обосновались! – резюмировал он завершающееся сидение Косарева.

– Тут. Что, на обед?

– Да, куда же деваться. Правда, есть у нас специалист, специалистка то есть – она обедает на работе. На краю села живет, потому что, километра полтора. По жаре – некомфорт. А ей что? Дети на каникулах, по хозяйству управятся. Ей дома только вечерняя вахта.

– А-а, а то я уж подумал, не Виктория ли Петровна такие невзгоды терпит?

– Ну, для Вики-то полтора километра – семечки. Она и марафон может пробежать. Спортсменка!

И Кирилл продолжил свой путь, обмахиваясь разноцветным рекламным листком.

Прошло два пожилых джентльмена, с любопытством поглядев на бездельника.

– Что-то уж сильно парит, – проговорил один.

– Не иначе – к дождю, – отозвался другой.

– Вообще, хорошо бы, а то картошка сохнет. И грядки.

– Это да. Их простой водой хоть сколько поливай, все равно не то.

– Нет, конечно. Дождичек – совсем другое дело!

Глава 3

Кража

Косарев убедился – он верно решил, что хватит вводить в недоумение людей, сидя в работоспособном возрасте на скамеечке и ничего не делая. Даже в минуты отдыха. Он окинул прощальным взглядом один, затем другой конец улицы, и вошел во двор. Предстояло найти ножку для грибка – проще говоря, не слишком громоздкий, элегантный столб. Запасы стройматериалов возле сарая не отличались изобилием, но переворошив их, домохозяин отыскал сосновый брус толщиной 10х10 сантиметров и решил, что это сгодится. Дерево следовало острогать, но эту операцию провести было нечем: не снимать же стружку кухонным ножом. Исследовав содержимое сарая, где, надо думать, с незапамятных времен хранился всякий хлам, он отыскал старый заржавевший рашпиль и принялся скоблить брус. На обработку всех четырех граней потребовалось полчаса, и результат получился не особо впечатляющим, но всю пыль и грязную древесную бахрому труженик счистил.

Выбрать площадку для грибка было делом одной минуты. Лопата вполне теперь соответствовала своему назначению и скоро яма нужной глубины зияла в глубине двора. Сейчас же Виктор установил брус и завалил его со всех сторон землей, не забывая усердно трамбовать ее каблуками. Оставалось изготовить шляпку гриба. Тут в ход пошли обрезки листовой жести, оставшиеся некогда от устройства кровли. Скреплял их мастер алюминиевой проволокой, за неимением заклепок. Осмотрев результат своих трудов, он нашел, что жестяной зонт получился не особенно эстетичный и даже несколько неряшливый. Однако отступать Косарев не собирался. Сооружение примет совершенно другой вид, будучи законченным, без сомнения. Теперь следовало укрепить жестяную шляпу на столбе, так, чтобы она не колебалась от ветра. Задача тоже непростая, учитывая скудость имеющихся ресурсов.

В конце концов, не найдя более подходящего варианта, он решил укрепить кровлю проволокой, продев ее концы сквозь отверстия в жести и прикрутив нижние к столбу. Тут требовалась проволока жестче алюминиевой и, не найдя нужной в пределах усадьбы, он отправился за ворота.

Поиски увенчались успехом довольно скоро, поскольку проволока на металлолом не годилась, и ее встречалось по обочинам довольно много.

«Ты дарила мне розы, розы пахли полынью…» – мурлыкал себе под нос Виктор, разламывая проволоку на полуметровые куски. Четырех будет достаточно, подумал он и решил сделать небольшой перерыв и подкрепиться, но тут же вспомнил, что у него закончился хлеб. Пришлось идти в магазин, тем более – и некоторые другие припасы подошли к концу. Кроме гамбургера и непременного доширака, были приобретены сосиски, макароны и рыбные консервы. Упаковав все это, Косарев направился домой, но на середине пути вспомнил, что забыл кое-что, а именно – хлеб. Вернувшись в магазин, подумал – раз так, то необходимо прикупить еще и бутылку пива.

Пиво он решил оставить на вечер, а пока подогрел чайник и выпил снова два стакана чая, закусывая гамбургером. И через четверть часа отправился во двор. Но едва Виктор взялся за дело, по жестяному зонту застучали крупные капли дождя, подкравшегося незаметно. Моментально промокла рубашка, и строитель грибка поспешно ретировался – на этот раз, как полагал он, уже надолго. И в самом деле: неспешный дождь теперь мелкой моросью падал на землю в течение двух часов и Косарев с неприятным удивлением обнаружил, что в спальне раздается отчетливый звук размеренной капели. Поспешив туда, он убедился, что, действительно, потолок промок почти посередине и из мокрого пятна то и дело срываются вниз звонкие в тишине капли.

«Вот только этого не хватало, черт возьми!» – ругнулся новосел, впервые столкнувшийся с такой напастью. Подставив пустое ведро для мытья полов, он поспешил на улицу. Дождь еще не прекратился, но сыпал едва заметно. Уже совсем стемнело, и разобрать со двора, где прохудилась крыша, не получалось. Лестницы в хозяйстве, доставшемся Виктору, не нашлось, и он, не рискуя взбираться в потемках по мокрой крыше, почел за лучшее оставить ее ремонт до утра. Почти полуночный мрак усиливался еще и непроницаемой завесой туч и пеленой дождя, сыпавшегося из них. Присмотрев на всякий случай два больших куска жестяных обрезков, Косарев направился обратно, решив, что в таких обстоятельствах остается только выпить пива и улечься спать.

Первую часть этого плана удалось выполнить, но только лишь он стал расправлять постель, как капельница на потолке начала работать с удвоенной скоростью и ведро стало наполняться с катастрофической быстротой: теперь уже вода бежала почти беспрерывной струйкой, так что от нее разлетались мелкие брызги.

Малое время спустя ведро пришлось выносить и вылить воду за забор. А поскольку проезжая часть неоднократно ремонтировалась, подсыпалась и доасфальтировывалась, она стала выше прилегающих территорий и вода, выплеснутая Виктором в кювет, потекла во двор. Но тут уж никуда не денешься, спасти бы саму квартиру! Он поспешил в дом и поставил ведро на место. Между тем в разрывах туч показалась луна, и терпящий бедствие молодой человек понял, что выпадает шанс заделать брешь в крыше. Хотя дождь еще понемногу сеялся из прохудившейся тучи, Косарев выбежал во двор, имея в руке табуретку, подтащил к сеням мятую железную бочку, служащую для сбора осадков, перевернул ее, вылив воду, и поставил на днище табуретку. Вслед за тем забросил на крышу жесть, выдернул из-под крыши сарая несколько гвоздей, служивших для подсушивания лечебных трав, взял молоток и полез на крышу.

Несмотря на подставленные бочку и табуретку, подняться на мокрую кровлю удалось с трудом – хорошо, что из нее часто торчали головки шурупов-саморезов. Неисправность он отыскал быстро: просто отошел угол одного листа кровельного железа, и вода затекала под него с верхнего листа.