Владимир Алексеевич Семенов
Студенты
…Следующий эпизод с участием моего талисмана был уже с летнюю сессию. Дело в том, что оба Андрея, Германсон и Мирнов, были страстными преферансистами. Вернее, Андрей Германсон был просто преферансистом, не страстным. А вот Андрей Мирнов – тот да, тот был фанат преферанса. Мог играть и день и ночь без перерыва на сон и обед. Но, кроме фанатизма, Андрей обладал еще и талантом. Ведь известно, что преферанс, хоть и является карточной игрой на деньги, но отличается от игры в дурака тем, что результат в большей степени зависит от умения, а не везения. У Мирнова было все – и везение, и умение. Он вообще был очень умным парнем. Ярче всего это проявлялось в учебе. Не сказать, чтобы он сильно корпел над учебниками или задерживался в учебных аудиториях дольше других ребят, но на занятиях и, что еще важнее, на экзаменах всегда мог найти решение в тех ситуациях, когда нужно было заставить работать не только мозги, но и подключать интуицию. Голова у него была светлая, что для успеха в преферансе условие абсолютно необходимое. И все бы ничего: играете в преферанс, ну и играйте на здоровье. Но преферанс – это игра на деньги… Хотя, говорят, играют и на интерес, но вяло…
А в те времена любая игра, где звенела монета или шуршали банкноты, государством всячески преследовалась. Но любителей преферанса это не останавливало, тем более что выигрыши-проигрыши наших студентов-преферансистов исчислялись всего лишь рублями, реже десятками рублей. Это не тысячные ставки, которые, как мы слышали, делали профессиональные игроки, поэтому особой охоты за преферансистами у нас не было. Кроме одного случая. Обычно ребята, страдающие преферансом, собирались в чьей-то комнате общаги вечером и расписывали пулю, или как там у них называется партия, всю ночь до утра. Чаще всего по пятницам, если не планировали в субботу осчастливливать институт своим посещением, или по субботам, чтобы отоспаться в воскресенье утром, когда в общаге еще была относительная тишина. Играли и в другие дни, если преферансный зуд становился нестерпимым, правда, это было, скорее, исключение. Но иногда, когда обстановка позволяла, слет четверки преферансистов происходил у кого-то на квартире из числа ребят, живших в городе. Этот вариант был для студентов, конечно, предпочтительней. По квартире не шлялись дежурные преподаватели, деканат и общажный студсовет и не заглядывали им в карты. Можно было перекусить чем-нибудь домашним и запить свежим чаем или кофе. Можно было даже разговаривать своим голосом, а не хриплым шепотом. Время от времени Андрей Мирнов проводил свои ночи на одной из таких квартир. Германсон преферанс хоть и уважал, но за пределами общаги, кажется, не выступал. И вот в одну из ночных посиделок пулю расписывали в квартире студента нашего института по фамилии Борисов, и Андрею Мирнову повезло ощипать хлебосольного хозяина квартиры рублей на 50. Приличные, надо сказать, деньги в то время. У нас вахтерши в общаге получали по 60 рублей в месяц, да и не только вахтерши. Но, с другой стороны, если ты проигрываешь такие деньги, значит, они у тебя есть. Как бы то ни было, Андрюха за вечер разбогател на полста рублей и в гармонии с собой и всем белым светом вернулся в общагу. Остальные преферансисты тоже разбежались, только бедолаге хозяину пойти было некуда. И не на что. От этого, или по какой другой причине ему стало грустно, и он решил поделиться своим горем с папой. А папа у нас был не просто папа, а партийный чиновник областного уровня. И даже был знаком с ректором института. Утерев горькие слезы сынули, папа снимает трубку телефона и звонит ректору. Мол, распустил ты брат-ректор своих студентов до крайности. И живут они у тебя не на стипендию, а на нетрудовые доходы, полученные в азартных играх. Того и гляди скоро против советской власти пойдут. Запиши фамилию – Мирнов. Ректор встрепенулся и приказал по фамилии Мирнов подобрать факультет, в котором он обретается. Быстро вычислили, что преступник учится на ПТЭФ. Декан нашего факультета тоже встрепенулся, прилетел к ректору, и стали они думать, как Андрея извести. Вряд ли долго думали, потому что ежу понятно, что от студента проще всего избавиться, завалив его на сессии. Только вот от сессии остался один небольшой кусочек в виде последнего экзамена. У Мирнова это была инженерная графика.
– Инженерная графика? – уточнил ректор. – Прелестно! Вызовите ко мне Коновалова.
И сидят с деканом, радостно потирают руки. Теперь пару слов про Коновалова. Еще недавно этот самый Коновалов был доцентом кафедры конструирования и графики, парторгом той же кафедры и в целом был преуспевающим и перспективным членом профессорско-преподавательского состава института. Говорили, что и докторская диссертация у него уже лежит в столе, ждет сигнала. И тут все в одночасье переворачивается. Попадает Коновалов в вытрезвитель – было тогда такое учреждение для подобранных на улицах города пьяных граждан. Милиция подбирала и свозила туда. Там пьяницу принимала такая же милиция и размещала на ночлег в прохладном помещении казарменного типа. Утром будили и, приняв от постояльцев 5 рублей за услуги, отпускали. И все бы оно ничего, да вслед, по месту работы или учебы, пользователю услугами вытрезвителя шло письмо, уведомляющее руководство учреждения, предприятия или учебного заведения, что в их ряды затесался человек, сверх меры потребляющий алкоголь. Для принятия мер. И меры принимались, быстрые и жесткие. Помню двух или трех ребят, попавших в вытрезвитель, и это было их последнее приключение в качестве студентов. Так вот, попадает наш Коновалов в вытрезвитель. Как он туда попал, точно никто не знал. Говорили, что его забрали из ресторана, где он что-то там отмечал и по такому случаю набил кому-то морду. Эта версия слабо вяжется с реалиями. Ну, во-первых, сорокалетний Коновалов был довольно хилого сложения, его физические упражнения сводились к ходьбе по лестнице с первого этажа Б-корпуса на третий и обратно два раза в день, поэтому не очень верилось, что такой Тайсон мог кого-то побить. Если, конечно, в другом углу ринга не был боец еще более хлипкий. А во-вторых, менты в случае драки везли клиентов не в вытрезвитель, а в отдел. Так что битье морд в ресторане в качестве причины появления Коновалова в вытрезвителе можно исключить. Слышал я и другую версию, которая больше похожа на правду. После ресторана Коновалов вместо того, чтобы взять такси и спокойно приехать домой, пошел пешком. Решил освежиться. На холодке, а было это в начале апреля, его слегка развезло, что привлекло внимание проезжавшего экипажа машины патрульно-постовой службы. А эти ребята мимо прилично одетого человека даже с небольшими признаками опьянения (бомжа они бы даже не заметили) никогда не проезжали. Вот он и загремел туда. После этого карьера Коновалова поступательное движение приостановила. Уволить его не уволили, но парторгом человек, побывавший в вытрезвителе, быть не мог. Из доцентов кафедры его перевели в простые преподаватели и предупредили: один неверный шаг – чихнул не вовремя или, не дай Бог, возразил начальству – и все, ты свободен, как весенний ветер. Коновалову поставили задачу завалить Андрюху на последнем экзамене по инженерной графике, назначить ему пересдачу в последний официальный день сессии и завалить повторно. «Все понял?».
Коновалов щелкнул каблуками и сказал, что сделает.
– Только никому ни слова! – наверняка строго сказал ректор.
– Понимаю, – наверняка ответил Коновалов и в обстановке строжайшей секретности пошел готовить завал Мирнову. Они думали, что про это дело знают только они трое, ректор, декан и Коновалов. Наивные, как белки на фабрике меховых изделий. В ту минуту, когда Коновалов еще только получал инструкции от ректора, весь институт уже знал, что на Мирнова готовится охота. А к вечеру этого дня весь полумиллионный город уже обсуждал эту историю в деталях. Наша пятая комната тоже обсудила эту историю в деталях и решила, что, конечно, на экзамене завалить можно и нобелевского лауреата в той области, по которой принимается экзамен, но облегчать задачу Коновалову не будем и подготовим Мирнова, насколько возможно лучше. Чертил Андрей достаточно хорошо, поэтому больше натаскивали его по теории. Ну и перед уходом я вручил Андрею тигровый глаз. На экзамен пришел декан факультета Валерий Константинович Пыжов собственной персоной и сидел там, пока Мирнов отвечал свой билет. 13-я группа, в которой учился Андрей, открытым голосованием решила запустить его на экзамен первым, чтобы в аудитории было как можно больше свидетелей вероятной расправы. Будь он последним, как любят сдавать экзамен некоторые расчетливые студенты, шансов у него совсем бы не было. А так – общественность наблюдает все-таки… Андрей взял билет и заявил, обращаясь куда-то между преподом и деканом (поди знай, кто тут теперь главный), что готов отвечать без подготовки.
– А чертеж? – ядовито спросил Коновалов.
– Начерчу при вас, – ответил Мирнов.
Студенты, сидевшие в аудитории (зашла пятерка, а потом один вышел – другой зашел) отложили свои поделки и напрягли уши. Декан кивнул, и Андрей уселся на стул рядом с Коноваловым. Быстро начертил свой чертеж, без запинки отбарабанил теорию и скромно уставился на препода. Препод кисло улыбнулся и принялся заваливать Андрея дополнительными вопросами. И не просто вопросами, а загадками, ребусами и шарадами. Времени на подумать не давал, ответы Андрея прерывал и всячески старался его запутать. Но Андрей, умница, отвечал на все вопросы, даже на те, которые выходили за рамки курса. Полчаса Коновалов играл с Андреем в КВН, пока не выдохся. Двойку ставить было нельзя. Препод с тревогой посмотрел на декана, тот на препода. С минуту, говорят, длилась немая сцена, потом декан пожал плечами и сказал:
– Решать вам, но очевидно, что студент предмет знает.
– Удовлетворительно, – объявил Коновалов, обрадованный тем, что теперь невыполнение задачи ректора он сможет свалить на декана.
– А плюс один бал за ответ без подготовки? – нахально спросил Андрей. Установилась такая тишина, что, пролетай тут моль, народ слышал бы хлопанье ее крыльев. Коновалов побагровел и вписал в Андрюхину зачетку «хорошо».
– Говорят, вы в преферанс хорошо играете, – сказал Коновалов, протягивая Андрею зачетку.
Андрей спрятал зачетку в карман кожаного пиджака, поправил галстук и пошел к двери.
– За это в вытрезвитель не попадают, – сказал он у двери и вышел. Аудитория и вся группа, прильнувшая чебурашьими ушами к двери с другой стороны, грохнула от смеха. Ухмыльнулся даже декан. А Коновалов вскочил и в ярости бросился за Андреем. Со скоростью болида он промчался по коридору и скрылся в дверях кафедры.
– Нормальный камешек, – сказал мне Мирнов, возвращая тигровый глаз. – Успокаивал, когда меня тянуло Коновалова – чтоб ему в следующей жизни быть футбольным мячом! – убить с особой жестокостью.
…Раз уж мы заговорили про экзамены. Стартовали они в конце мая в виде зачетной недели, а с началом июня началась собственно сессия. Шесть зачетов и четыре экзамена. Экзамены были по инженерной графике, иностранному языку, химии и физике. Школьные, если не считать графики. Я готовился и к зачетам, и тем более к экзаменам очень тщательно, не пропустил ни одного вопроса. Это я про шпаргалки. К каждому экзамену я изготавливал шифровки на узких листках бумаги, сложенных в гармошку. За три-пять дней переписывал туда весь курс лекций. Кроме немецкого языка. Этот предмет у нас вела Марина Сергеевна, очаровательное создание, которую вы обязательно выберете натурщицей, если надумаете писать картину «Девочка играет с котенком». Я имею ввиду девочку. Впрочем, и котенка, если с воображением у вас все в порядке, тоже. У нее были губки бантиком, огромные голубые доверчивые глаза, русая челка и злобный нрав, способный запугать крокодила. Так вот, она объявила (кстати, обманула), что мы можем на экзаменах пользоваться учебником и словарем. Ну а раз так, зачем тогда шпоры готовить? Кроме шпаргалок, на экзамены я приносил свой талисман. Он лежал в нагрудном кармане рубашки, вел себя тихо, не подсказывал, но почему-то я чувствовал себя уверенней, чем, например, на зимней сессии, когда камня со мной не было. И экзамены сдавал на порядок лучше. И инженерную графику, и физику, и даже Марину Сергеевну сдал на «хорошо» Оставалась только химия. Я немного расслабился. Последний экзамен – и здравствуйте, товарищи каникулы! Впрочем, нет, после экзаменов вся наша команда собиралась потрудиться в стройотряде «Авангард» на строительстве объектов сельхозназначения в Южском районе Ивановской области. А уж потом каникулы. Лена была в курсе моих экзаменационных оценок. Сама она училась не лучше, чем я, а в эту сессию даже хуже. Один экзамен она уже завалила, один сдала на «хорошо» и еще по одному вымучила тройку – вот и все ее достижения. У нее тоже оставался последний экзамен – по физике. Лена боялась его больше всего, зубрила день и ночь, и в этот период я видел ее редко. Я уже упоминал, что к моему тигровому глазу она относилась скептически. Или даже не скептически, а просто отрицала способность материальных вещей стимулировать удачу или защищать от чего-либо плохого. Я с ней никогда по этому вопросу не спорил, отчасти потому что было лень, отчасти из-за того, что и сам в душе сомневался, что маленький камешек смог заставить преподавателя Копеина поставить мне на экзамене по инженерной геометрии оценку «хорошо» вопреки его намерениям. Тем более, что Копеин за эту четверку истрепал целый моток моих нервов. Тигровый глаз мог бы позаботиться и о более спокойных способах получения хороших оценок, хотя нельзя требовать от талисманов все, что тебе хочется. Возможности у них тоже не беспредельны, а результат все-таки был. Вечером накануне своего (мой последний был через день) экзамена Лена ворвалась в нашу комнату. На моих часах «Slava» было около восьми. Мирнов уже сессию сдал и уехал в родное Мантурово, а мы с Андреем Германсоном валялись на своих кроватях и делали друг перед другом вид, что готовимся к экзамену. Я перелистывал тетрадь по химии, но мозг выталкивал любую информацию обратно, поэтому я больше размышлял, чем занять себя до отъезда в стройотряд. Сессия заканчивалась 25 июня, в пятницу, а стройотряд начинался 1 июля, в четверг через неделю. Целую неделю нужно было жить в осточертевшей общаге и чем-то себя развлекать. О чем думал Германсон, я не знал, но вздыхал он тоже невесело. – Дай мне свой талисман для полевых испытаний, – с порога заявила мне Лена.
– Каких полевых испытаний? – удивился я.
– Полевых, боевых, клинических – всех, каких хочешь.
– Я никаких не хочу, – сказал я, – талисман давно испытан, соответствует ГОСТу. Вчера Мирнов спасся от Коновалова и Пыжова, нашего декана…
– Слышала…
– С помощью моего талисмана, кстати. Хотя он был недоволен.
– Кто был недоволен, Мирнов?
– Талисман. Говорит, что не хочет по рукам ходить.
– Дай его мне, – потребовала Лена, – хочу его испытать на экзамене по физике.
– Не дам, – отрезал я.
– Жадина!
– Погодите, я выйду, – попросил Германсон, скатываясь с кровати на пол, – а то вы тут сейчас поубиваете друг друга, а мне скажут: не остановил, не предотвратил. Ну вас…
Андрей ушел, а я колко напомнил Лене:
– Кое-кто не верит в способность булыжников приносить своим хозяевам хорошие оценки на экзаменах.
– Не верила и не верю!
– Ну да, женская логика. Не верила и не верю, а талисман дай. Зачем тебе талисман, в который ты не веришь? Талисман тем и силен, что в него верить надо!
– Понимаешь, я очень боюсь завтрашнего экзамена по физике, – призналась Лена. – До дрожи. Умом понимаю, что мне помогут только знания, а не какие-то там амулеты или обереги, а душа у меня, видно, все-таки суеверная, просит подстраховать чем-нибудь волшебным.
– Может, как-нибудь с душой договоришься? Это ведь, кроме всего прочего, опасное дело, – понизив голос сказал я.
– Почему?
– Потому. Чужой талисман может помочь, а может все сделать наоборот. Так может навредить, что мама не горюй.
– Мирнову же, ты сам сказал, помог.
– Помог, – согласился я, – тут уж не угадаешь. Я ведь Мирнова предупредил, что талисман может переметнуться на сторону Коновалова, но у него ситуация, сама знаешь, какая была. Он решил рискнуть.
– Да? – Лена задумалась.
– Конечно. Это, Лена, дело скользкое. Кроме того…
– Что «кроме того»? – Лена с тревогой уставилась на меня.
– Да так, ничего особенного, – задумчиво ответил я. – Я тут на днях заходил в научку, взял там книжку про талисманы…
– Ну…
– Ты знаешь, христианская церковь сильно против них. Просто до отлучения от церкви. Магия, говорят, однако!
– А сам почему не боишься?
– Как «не боишься»?.. Боюсь. Узнают – буду ходить отлученный, как Лев Толстой.
– Ну, меня, чтобы отлучить от церкви, нужно сначала прилучить к ней, – весело сказала Лена. – Так что давай сюда свой талисман!
– Ты что, некрещеная? – спросил я.
– Нет.
– Ну, держи тогда, нехристь, – я достал из прикроватной тумбочки камень тигровый глаз и протянул ей, – после экзамена сразу верни.
– Ладно, – крикнула Лена, схватила мой талисман и убежала.
На следующий день я начал ждать ее часов с 12-ти. К этому времени Лена должна была бы отстреляться. В двенадцать ее не было, не было ее и в час. Я задумался. Экзамены у всех начинались одинаково, в 9 утра. Для того чтобы экзаменоваться, утро – самое время, не зря же говорят: утро вечера мудренее. Голова еще свежая, соображалка работает на максимальных оборотах. Так что к часу уже можно бы и сдать, даже если зашла не в первых рядах. Когда Лена не пришла и к двум часам, а в это время препод уже обычно сдает контрольные ведомости в деканат, я понял, что что-то пошло не так. Отбросив экзотические причины ее отсутствия, вроде «бежала, споткнулась, упала, закрытый перелом», я остановился на наиболее правдоподобной версии – завалила и не хочет никого видеть. Ну, ничего, отойдет и придет. Она же знает, что талисман мне нужен. А что ей талисман не помог, так я же предупреждал, что талисманы – дело тонкое. Если ты ему не понравился, сливай воду… Самому вечером тащиться за талисманом к ней домой меня совсем не манило, там ведь папа прапорщик в военной форме, которая у него вместо пижамы, там мама с анкетой-вопросником наготове, и проходить еще один тур общения с ними мне не хотелось. В этот день Лена так и не пришла. «Тяжело отходит», – подумал я, но успокоил себя тем, что уж утром-то она придет наверняка. К утру доктор время ее немного полечит, и она принесет мне мой талисман. А мне, чтобы я не переживал, сейчас пришлет телеграмму и с вахты продиктуют текст: «Подожди немножко, скоро буду. Капитошка».
Как там индейская народная изба называется, «фигвам»? Вот-вот. Утром, в 8:20 выходя из комнаты по направлению к площади Пушкина на остановку трамвая №2, я попробовал выбросить Лену из головы и сосредоточиться на предстоящем экзамене. Мешала злость. В таком состоянии я добрался до института, а в нем до аудитории, где должен проходить экзамен. Лена сидела на скамеечке напротив экзаменационной аудитории и с милой улыбкой поглядывала вокруг. Зараза! Я поздоровался с одногруппниками, пожал руку Витьке, который почему-то не опоздал на экзамен, и подошел к ней. Уселся рядом и протянул руку.
– Давай камень, – тихо сказал я.
Незачем привлекать внимание группы к взаимоотношению полов.
– Он и правда работает, – каким-то виноватым голосом сказала Лена, не делая при этом попыток что-нибудь достать из сумочки или кармана.
– Без тебя знаю, – злобно пробормотал я. – Камень давай.
– Я вчера пятерку получила.
– Рад за тебя, – без тени радости сказал я и пристально посмотрел на нее. – Ты меня сейчас убьешь, – убежденно сказала Лена, искоса поглядывая на меня.
– Не подсказывай мне готовых решений, – сурово ответил я. – Где камень, я тебя спрашиваю.
– Я его потеряла, – прошептала Лена и немного отодвинулась.
Что-то такое я предчувствовал. Что-то мне подсказывало, что свой талисман я назад не получу. Не знал только причину. Она могла «занять» его кому-нибудь из своих одногруппников, заваливших экзамены и нуждавшихся в поддержке талисмана. Могла показать его папе, и тот забрал его для продвижения по службе. Могла вообще подарить преподу, принимавшему у нее физику, за отличную оценку. В знак уважения. А она его всего лишь потеряла.
– Вчера не смогла к тебе зайти, бегала по магазинам, искала такой же камень. Ты бы и не заметил. Но такого же не нашла, нашла немножко другой, вот смотри…
Она достала из своей крохотной сумочки размером с кошелек коробочку и протянула мне. Я покосился на коробочку и разглядел в нем что-то ярко-желтое, совершенно не похожее на мой талисман.
– Как ты его потеряла? – хмуро спросил я. – И где?
– Не знаю. Если бы знала, пришла бы и подняла. На экзамене он был, после экзамена в столовой был. Я доставала его…
– Зачем?
– Просто полюбоваться.
– В столовой есть надо, а не на камни любоваться!
– Можно же и есть, и любоваться.
– Так, может, он там и лежит? Народ ходит, ест и любуется?
– Не лежит, я обшарила всю столовую, опросила поваров, никто ничего не находил.
– Понятно, – процедил я. Дверь в аудиторию отворилась, и химичка пригласила первых десять добровольцев. А у аудитории мялось человек 6–7, не больше. Остальные что-то не спешили закончить сессию. Я поднялся и пошел к открытой двери аудитории.
– Возьмешь этот талисман? – спросила Лена, все еще протягивая мне коробочку.
– Это не талисман, – отказался я.
– Постой, – попросила она.
– Ну, – я остановился и посмотрел на нее. – Что?
– Хочешь, твоим талисманом буду я? – спросила Лена.
– Ты?
– Да. Все говорят, что я приношу удачу.
– Ладно, лезь в карман, – я похлопал по карману рубашки.
– Нет, серьезно, – продолжала Лена. – Я буду сидеть на этой скамейке и талисманить отсюда. Я кивнул и зашел в аудиторию, закрыв за собой дверь. Через час вышел оттуда.
– Ну, что, пятерка? – подбежала ко мне Лена.
– Угу, почти.
– Четверка?
– Уже ближе.
– Неужели всего лишь тройка?
– Еще немного, и ты угадаешь.
– Завалил?! – испугалась Лена. – Со мной, живым талисманом?
Я обошел ее и молча двинулся к выходу. Она осталась на месте, видимо, чутьем поняв, что сейчас талисманам лучше держаться от меня подальше. Я шел и размышлял, как быть с талисманом, заводить ли новый или нет. Так и не решил тогда, потому что мысли перебрались на химию. Неприятно, конечно, завалить экзамен, но сильно я не переживал. «Ничего, – подумал я, – три дня на пересдачу у меня есть, пересдам. А то ж еще вчера я не знал, чем себя занять. Главное, чтобы живых талисманов поблизости не было…» Через три дня я пересдал этот экзамен. Химичка даже не дослушала мой билет, нервно черкнула в зачетке – «удовл.», и сессия для меня закончилась. Еще через пару дней я уехал с Витькой, Серегой Калакиным и Андреями Мирновым и Германсоном в небольшой поселок в десяти километрах от Южи строить животноводческий комплекс. С Леной мы больше не встречались. В общагу, во всяком случае, она ко мне не приходила. В институте, конечно, сталкивались и даже здоровались, но без приязни. И дело, конечно, не в потерянном талисмане… Больше никаких талисманов у меня не было – ни живых, ни каменных. Не доверяйте им, ребята, в самый нужный момент они подведут. Рассчитывайте только на себя. Ну, если только в лечебных целях…
