Владимир Алексеевич Мурзин
Помним и Чтим! Литературный альманах, выпуск 22. 2020 г.

Редактор Владимир Алексеевич Мурзин

Автор обложки Владимир Алексеевич Мурзин

Корректор Валентина Михайловна Богданова

ISBN 978-5-4498-4285-5 (т. 22)

ISBN 978-5-4498-4286-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Литературное объединение

«Остров вдохновения»

Помним и Чтим!

Литературный альманах, выпуск 22  2020 г.

В литературном альманахе, выпуск 22, «Помним и Чтим!» представлено творчество членов Литературного объединения «Остров вдохновения» города Балтийска, посвященное 75-летию Великой Победы советского народа в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.

Предисловие

Только что в Петровском зале музея Балтийского флота большая группа молодых матросов принимала присягу на верность Отчизне. Вот они – юноши, подтянутые, торжественно напряжённые, с просветлёнными лицами. И подумалось тогда, что вот также стояли наши деды и прадеды, присягая бить гитлеровцев до победного конца. И шли в бой… Сижу над дневниками отца. Тяжелейшие бои, отступления, контрнаступления, большие потери, но в словах наших бойцов нет уныния, а есть ненависть к врагу, сверхчеловеческий и одновременно спокойный и уверенный ритм боевой жизни, сознание, что только так можно победить врага.

Уважаемые читатели, нет ни одной семьи в стране нашей, в которой не было б фронтовиков или тех, кто ковал победу в тылу. Именно о них и написаны стихи и рассказы членов клуба «Остров вдохновения». За скупыми строками перед вами восстанут образы героев – юношей и девушек, мужчин и женщин, – чья непоколебимая воля переломила хребет фашистского зверя. Всё, что опубликовано в альманахе, это жар сердец и боль души, это гордость за поколение, которое отстояло нашу свободу.

Март, 2020 года. Балтийск

Виктор Литвинов,

вице-адмирал в отставке, научный сотрудник Музея Балтийского флота, член союза журналистов России, член литературного объединения «Остров вдохновения».

Валентина Богданова

Член Литературного объединения «Остров вдохновения» город Балтийск. Автор четырнадцати сборников стихов и прозы. Дипломант всероссийского конкурса «Спасибо тебе, солдат!» Печатается в альманахах организации и в периодических изданиях.

«…А война была. Четыре года.

Долгая была война.»

Борис Слуцкий

Ни облаков, ни ветра дуновенья

 
Ни облаков, ни ветра дуновенья,
Дремотны сосен темные верхи…
В душе моей роится вдохновенье
И строчки собираются в стихи.
 
 
А отдаленный рокот реактивный
Чертой на небесах подчеркивает век.
И снова человек встревожен, удивленный,
Наивный слабый человек.
 
 
И замерла моя простая лира!
Ведь даже в тишине, средь сосен и берез —
Нельзя себя отгородить от мира,
В котором много бед еще и слез.
 
 
А мир прекрасен! Удивителен и светел
Под солнцем зеленеющий простор!
Пусть он не превратится в пепел,
Хоть и жестокий век пришел!
 

Живу я в мире и покое

 
Живу я в мире и покое,
Со мной поэзии слова,
Простор, где новая трава…
Но он остался полем боя
С войны, забывшейся едва.
 
 
На ветки клена, тополей
Ложится свет молчаньем строгим.
Они мне с каждый днем милей,
Но все трудней приходят строки,
Когда я вспомню о войне.
 
 
Каждое утро – новый свет,
Утра серебряное чудо!
Но и сейчас покоя нет,
Пока войну ту помнят люди:
С тревогою встречаем мы рассвет…
 

Памятник

Стоит памятник Скорбящей матери

у деревни Красуха, Псковской области.

На перекрестке дорог, в поле, стоит памятник «Скорбящая Псковитянка» автора Антонины Усаченко, получившей за него в 1970 году премию Ленинского комсомола. А поставили его в память о «второй Хатыни». Так называют деревню Красуха, за то, что рядом с этим местом 27 ноября 1943 года фашисты согнали всех жителей деревни в сарай и сожгли их. В огне и муках сгорели 230 безвинных жителей Красухи, вместе с детьми и стариками. У подножия памятника надпись на камне: «Трагической и мужественной Красухе от земляков».

За годы оккупации фашисты уничтожили 71.187 мирных жителей Псковщины, сожгли и полностью разграбили 3.823 деревни, из которых 1.120 деревень так и не были восстановлены. Деревни сжигались также вместе с жителями: стариками, женщинами, детьми.

Окаменела с горя мать

 
Окаменела с горя мать,
Скорбя о детях…
Вышла в поле их искать,
А там – лишь ветер…
И опустила голову
К земле, седой от пепла,
Чтоб крепче в сердце
Скорбь окрепла.
 
 
Ей чуда не дождаться
И вечно ждать.
Она ведь – мать,
Она умеет ждать!
Вокруг – простор и синева,
Вдали горит закат,
Шумят деревья и трава,
В земле солдаты спят…
 
 
Зимой – в снегах,
Весной – в цветах.
Ветер звенит в венках,
Память скорбит в веках!
У могилы неизвестного солдата
 
 
Здесь неземная тишь
И каменный реквием плит.
Здесь у меня душа
О потерях земных скорбит…
 
 
Пламенем бьется память,
Сердце сжигая дотла!..
Еще одна горькая складка
У губ моих пролегла…
 
 
В войнах погибших помним,
Память о них храним.
Нужно ли это мертвым?
Но – необходимо живым!
 

Хочу проснуться в мире тишины

 
Хочу проснуться в мире тишины
И знать, что в мире нет нигде войны!
И чтоб не падали в бурьян высокий
Сыны и внуки, будто раненые соколы.
 
 
И хочется об этом на рассвете
Сложить стихи, без всякого подтекста,
О том, что дороги нам мир и дети,
Что хватит сил нам – для борьбы
и для протеста!
 

Некогда человек каменного века научился высекать огонь. И человек стал властелином природы, хозяином Земли!

Что принесет человеку могучий огонь разбуженного атома? Ведь его высекли из урана недавно – в середине двадцатого века. Я верю в лучшее, потому что люблю эту Землю, где научили меня журавли – обязательно возвращаться к своей земле, родине, куда бы ни занесла жизнь! Я иду по земле и мне кажется – я ступаю по чьим-то надеждам, по слезам, по улыбкам миллионов здесь живших когда-то людей, по их радостям и печалям, по несбывшейся чьей-то мечте: вот она воплотилась в сияющую, как жемчужное облачко, ромашку. А вот этот лиловый колокольчик звонит о чем-то своем… А этот цветок – «кукушкины слезки» – это чьи-то слезы…

Оттого-то земля для меня – великая драгоценность, которую нельзя ни продать никому, ни дружески, просто так, подарить, ни на спор проиграть, ни в бою сдать врагу! Велика и прекрасна она потопу, что нам стоила в нашей истории слишком много прекрасных, великих и радостных жизней!

Я верю в лучшее – что никогда человек не уничтожит свою Землю и все прекрасное на ней!

Елена Бойченко

Педагог, музыкальный работник, хормейстер. Ветеран труда. Пишет стихи, прозу, мини-рассказы в стихотворной форме и музыку к песням на свои стихи, стихи мужа и некоторых других авторов. Исполнитель собственных песен. Дипломант регионального фестиваля «Романс у моря», в 2015 г. Автор сборника стихов и рассказов «Мечты мои всегда в полете», 2019 г. Член писательской организации «Остров вдохновения», печатается в периодических изданиях и альманахах организации.

ВОСПОМИНАНИЯ О ВОЙНЕ

Я не хочу, чтоб наша жизнь вдруг омрачилась бы войной,

Всегда пусть будет мирным небо над моей страной.

Перед войной

(мини-рассказ в стихотворной форме)

 
Лето… Июнь… Теплынь… Красиво так… И сенокосная пора…
В лапту играет, а потом на речке веселится детвора…
В природе – красота, все буйно и растет, цветет, и созревает,
Под мирным небом, ярким солнцем, теплым дождиком благоухает.
Вот в поле белая ромашка склонилась колокольчику на грудь,
И колокольчик нежно прозвенел в ответ:
«Всегда счастливой будь!»
А Богородская трава, чтоб одуванчику понравиться,
В свой кружевной сиреневый платок оделась, как красавица.
Вот синеглазый василек рожь милую везде сопровождает,
А грациозная люцерна о принце Иван-чае все мечтает.
И тимофеевка кокетливо к пырею наклоняется,
Цикорий, стройный и голубоглазый, с пижмой обнимаются.
А кашки старые сошлись в кружок и всех тихонько осуждают:
«Как им не стыдно? Какие вольности себе вдруг позволяют?»
Ох, эти сплетницы, ведь про себя они совсем забыли,
Как в молодости сами с мотыльками целовались и любили…
Любовь без пересудов, как дождь без облаков, бывает редко,
Народ в пословицах своих отметил это очень метко.
Витают в воздухе благоухающие ароматы лета,
Какая же гармония, покой и красота таятся в этом!
Нарядные выпускники прощальный школьный вальс танцуют,
Потом всю ночь гуляют и поют, их будущее так волнует.
Но вот… Вся эта тишина, идиллия взорвалась вдруг войной,
Нависла страшно долгая беда над милою моей страной,
И юные выпускники на фронт уходят добровольцами,
Чтоб не вернуться с той войны, навек остаться комсомольцами.
Ушел на фронт мой папа, мамин брат, друзья и добрый наш сосед,
Хотел попасть на фронт живущий в нашем доме
даже старый дед.
Мне шел тогда всего лишь пятый год, но помню я, как нас бомбили,
Взлетали в пламени дома и люди в ужас приходили…
Но никогда народ наш не поставить на колени, не сломить!
Все твердо верили и знали – должны мы победить!
И победили! Фашистов в собственном их логове добили!
Как много горя, жертв и страшных разрушений
принесла война,
Но строилась и постепенно восстановлена была страна.
В полях, как прежде, зашептались и влюблялись
травы и цветы,
Живи и снова процветай, войны не зная, страна моей мечты.
 

Война глазами ребенка

 
Беда! Пришла в мою страну война…
А было мне тогда почти пять лет,
Но хорошо я помню, что она
Оставила во мне глубокий след.
Какой суровой сразу стала мама,
И папа очень-очень хмурый стал,
А он ведь был всегда веселый с нами,
Читал нам сказки, пел, шутил, играл.
Война – это когда уходит папа
На фронт, чтобы зачем-то воевать,
А по ночам тихонько плачет мама…
Но почему? Пытаюсь я понять.
Война… Везде звучало это слово…
Все стали покидать свои дома,
Зачем бежали от родного крова —
Я скоро это поняла сама.
Я помню, как на нас летели бомбы,
А мы от страха падали в кусты,
Как вздыбливались земляные волны,
И сразу исчезали все мечты.
Остались жуткие канавы, ямы
И много изувеченных людей…
Читаю ужас я во взгляде мамы
И режет уши крик и стон детей.
Как страшно было в оккупации тогда!
Фашист грозил в лицо нам пистолетом…
Тот ужас не забыть мне никогда!
И ненависть горит во мне при этом.
Зачем пришел фашист в мою страну
И вместо дома нам оставил яму?
Зачем ушел навеки папа на войну,
Фашист убил сестру и ранил маму?
Мы очень долго сильно голодали,
В углах квартиры изморозь цвела,
Все с нетерпением Победы ждали,
Надежда, вера в нас всегда жила.
И вот пришла она – Победа наша,
Красивая и яркая такая!
Под звуки торжествующего марша
И я с родными радостно шагаю.
Букетов – море, лица все сияют,
Кругом танцуют, весело поют,
И плачут, и друг друга обнимают,
И… на весь мир звучит Победный наш Салют!!!
 

Об эвакуации и оккупации

(детские воспоминания)

До войны мы жили в Прохоровке Курской области. Когда началась война, мне было четыре года. Все думали, что война быстро закончится и мы победим. Но скоро нам сообщили, что нужно готовиться к эвакуации. Только началась война, я заболела двусторонним крупозным воспалением легких. Врач сказала, если мы тронемся в путь, девочка дороги не выдержит. У отца была бронь до января 1942 года. Как секретарь Прохоровского райисполкома, он занимался эвакуацией исполкомовских документов, подготовкой подпольщиков, партизанских отрядов и другими важными делами; и они с мамой решили ждать, пока я поправлюсь.

В эвакуацию мы отправились, когда миновала опасность в моей болезни, но не на машинах, как первые жители, а на подводах с лошадьми. Нас было 14 семей, задержавшихся, как и мы, по разным причинам. С нами была коза, которую нам оставили ранее уехавшие соседи. Она хорошо знала нас, так как мы, дети, с ней всегда играли. Коза была очень умная и добрая. Соседи оставили ее нам, зная, что она спокойно пойдет за подводой, а на машину ее не посадишь. Было сказано, что коза нам очень пригодится, так как у нас трое детей, и к тому же, мама была в положении. И коза, действительно, очень выручала нас своим молоком долгое время.

Дорогой нас часто и нещадно бомбили немецкие самолеты. Мы бросались в любые ямы, кусты, мама укрывала всех нас каким-то зеленым покрывалом под цвет травы, прижимала нас всех к себе, как наседка цыплят, и постоянно шептала «Господи, сохрани нас и помилуй!». Очень интересно, что коза тоже бежала и ложилась вместе с нами на землю, причем, лезла под покрывало. И коза, и я тряслись от страха мелкой противной дрожью, я укрывала ее покрывалом, обнимала руками за шею и приговаривала: «Не бойся, козочка, немцы сейчас улетят». И… странно, но мы действительно успокаивались и переставали трястись. Немецкие летчики вели себя нагло, и, хотя понимали, что мы мирные люди, они никого не щадили. Однажды один из небольших самолетов опустился так низко, что мы видели летчика, который злорадно улыбался, сбрасывая на нас бомбы.

После бомбежки картина была жуткой: мы видели оторванные руки и ноги в лужах крови и бьющихся в агонии умирающих людей и лошадей. Мама не разрешала нам смотреть на это, но мы невольно видели всё. Зрелище было незабываемо жутким, мы потом даже ночью, во сне, кричали, схватывались и пытались куда-то бежать. Но самое потрясающее, что нас никого не только не убило, а даже не ранило. Только маму слегка задело осколком и содрало кожу на левой руке возле локтя.

Так мы добрались до маленького села Радьковка в 30—35 дворов, и здесь мама родила братика. Все эвакуирующиеся тоже остановились, чтобы полечить раненых и отдохнуть от езды, в ожидании, пока мама поправится. Всем вместе держаться было легче. После бомбежек вместо 14 подвод осталось только восемь. Дней через десять мы снова тронулись в путь. Ехали мы в большое село Волоконовку к родственникам отца.

Однажды, проезжая мимо какого-то очередного села, мама решила пройтись, так как у нее затекли ноги от сидения в повозке. Дорога была метров на 350—400 в стороне от села и шла под откос. Лошадь резво побежала вниз, а мама спокойно шла с грудным братиком на руках. Я села в повозке, как кот у Чуковского, «задом наперед», чтобы все время видеть маму. Мы были в самом низу дороги, а мама наверху. Уже заканчивались дома деревни, и вдруг я увидела, как из конца села выскочила со двора корова и побежала к дороге, где была мама. Я закричала и что-то показывала маме руками. Мама оглянулась, увидела эту корову, которая была пока далеко, но постепенно приближалась, и мама побежала, но, споткнувшись, упала, братик выпал из ее рук и покатился под уклон по дороге. Мы уже кричали и плакали втроем – я и две мои сестры. И вдруг откуда-то появился мужчина с веревкой в руках, который побежал наперерез корове. Он ловко набросил на ее рога веревку, как лассо, и остановил корову. Когда животным туго стягивают рога, им становится очень больно, и они смиряются. Потом мы узнали, что это был бык, причем племенной, ценной породы, но слишком свободолюбивый и временами он срывался из своего стойла. Тут выскочили из домов подростки и женщины с вилами, лопатами, топорами в руках и зануздали его. А мужчина сказал маме: «Повезло Вам, Вы, наверное, родились в рубашке. Я здесь по важным делам всего первый день и, если бы не я, бык мог бы Вас убить. Говорят, что он несколько дней назад покалечил женщину.» Все подводы остановились внизу. Мама подобрала братика, который, зацепившись за кочку, остановился в своем движении. Самое интересное, что он не только не распеленался, но даже не проснулся. Мама низко поклонилась мужчине, спасшему ее, поблагодарила его и сказала: «Храни Вас Бог. Вы спасли мать четверых детей.»

Ехали мы еще трое суток. Потом остановились передохнуть в очень маленьком селении. Утром хотели продолжить путь, но нам сказали, что ехать дальше некуда, так как мы окружены. И в это же утро немцы вошли в село. Сначала въехал на мотоциклах передовой отряд, а чуть позже село занял большой отряд немцев на танках, на машинах с различными орудиями и пушками. Было жутко и страшно, все жители попрятались, чтобы не попадаться немцам на глаза.

Когда мы приехали сюда, нас поселили в самом большом доме – в здании бывшего сельсовета. Поэтому в этом доме поселился и самый высокий по званию немецкий офицер с денщиком. Они заняли две комнаты, а нас выселили в маленькую каморку, в которой не было даже печки. Зимой мы сильно замерзали, в углах была изморозь, но спасибо людям этого села: они принесли нам старые ватные матрасы и одеяла, которые остались от пионерского лагеря и медпункта, и это нас спасало от дикого холода.

Денщик немецкого офицера часто жарил ему оладьи в кипящем масле, а мы давились слюной, которая выделялась у нас от потрясающе вкусного запаха. Еще этот офицер любил творог, и его денщик собирал у жителей села молоко и сам готовил ему творог, а чтобы сыворотка стекала с творога, он вешал марлевый узелок на крючок у крыльца. Однажды наша коза, это любопытное животное, своими рожками сбросила этот узелок с крючка на землю. Что тут было!!! Немецкий офицер, схватив этот узелок, ворвался в нашу коморку и пистолетом стал грозить нам прямо в лица. Мои сестры прижались к маме с двух сторон, я уткнулась ей лицом в коленки, а маленький братик был у мамы на руках. Мама пыталась объяснить немцу, что виноваты не дети, а коза (мама немного знала немецкий, так как закончила рабфак пединститута). Выскочив во двор, немец хотел застрелить козу, но она юркнула за сарай, а мама стала перед немцем и объясняла, как могла, что дети умрут без молока с голоду, особенно маленький, так как грудного молока нет. Было очень и очень страшно!

С пеной у рта немец орал что-то непонятное для нас, но в это время вышел денщик, что-то сказал ему, и фашист сразу остыл, спрятал пистолет и вернулся в дом. Он прополоскал свой творог в четырех ведрах воды, которые мама за два раза принесла из криницы, находившейся почти в трех километрах от села, (у нее даже руки тряслись от тяжести), и фашист повесил узелок с творогом в кухне. Вдруг немец вытащил из кармана фотокарточку и показал свою семью, где были он, его фрау und vier kinder (и четверо детей). Почему он после слов денщика так подобрел, нам стало понятно потом. Хорошо, что мы оказались в очень маленьком селе, где нас никто не знал, иначе нас сразу бы расстреляли, как семью номенклатурного работника и коммуниста.

Однажды мама шла по селу, и ее захватил немецкий патруль, который ходил по домам и забирал молодых женщин, девушек и подростков для угона на работы в Германию. Их отправляли сначала в загон за колючую проволоку, а на днях должны были увезти на машинах в район, откуда по железной дороге отправили бы в Германию. Мама обратилась к русскому полицейскому этого загона и, как выяснилось позже, – это был наш связной из партизанского отряда. У мамы от постоянных переживаний и недосыпания были желтоватыми белки глаз и кожа. Полицай, видимо, сказал немцам, что она может быть больна желтухой, и ее вытолкали в шею за ограду. Странно, что ее не расстреляли. Но дело в том, что основные силы немцев ушли из села вперед, nach Moskay, а в селе осталось совсем мало немцев. Рядом был огромный лес, в котором активно действовал партизанский отряд, и немцы, оставшиеся здесь, очень боялись возмездия, а потому стали вести себя более сносно. Ночью партизаны ворвались в село, разрезали колючую проволоку, и заключенные разбежались, кто куда. Два-три раза в неделю партизаны обязательно наносили немцам тяжкий урон: то подорвутся на мине мотоциклисты, то взорвется машина с немецкими солдатами, то полетит под откос поезд с оружием и техникой, то полыхает какой-нибудь склад с продовольствием.

После случая, когда маму забрали в загон, она стала одеваться в старую одежду, надевала низко на лоб платок, чтобы не отличаться от сельских женщин. Мама была очень красивой и интеллигентной, воспитана в высоком православном духе, всё время поддерживала нас морально и повторяла: «Деточки, никогда не падайте духом, всё обязательно будет хорошо». Вот потому в диких ужасных условиях войны и оккупации нас всё время хранили Бог и наши Ангелы-хранители.

Во время войны зверствам немцев не было предела. Мы знаем про Хатынь, про Бабий Яр, про блокаду Ленинграда и многое-многое другое… Моя хорошая знакомая Надежда Боровикова, живущая в Балтийске, семья которой тоже была в оккупации, рассказала мне несколько случаев. Это было в Белоруссии, в Гомельской области. В их семье было 8 детей, Надежда была самой младшей. Ей было всего пять месяцев, когда немцы заняли деревню. Немцы спали во всех хатах, в том числе, и в их тоже. Однажды, когда ее мать хлопотала у печки, Надежда очень плакала. Мать взяла ее на руки, чтобы успокоить, но она не успокаивалась. В это время подскочил разозлившийся немец, так как плачущий ребенок не давал ему спать, выхватил девочку из рук матери и, схватив ее за руки и ноги, хотел швырнуть в печь, но подбежавший второй немец, видимо, старший по званию, отнял девочку у злющего немца, вручил ее матери и сказал: «Matka, schnell geh weg! (Мать, быстро уходи, пока девочка успокоится)».

Отец и старший 17-летний сын в этой семье были в партизанском отряде, а семеро детей остались с матерью. Во время артобстрелов все жители уходили в бункер. И вот однажды, впопыхах, спящую пятимесячную Надю забыли дома в люльке, подвешенной к потолку. Когда мать устроила в бункере шестерых детей, она вдруг поняла, что нет Нади. Женщина бросилась к двери и хотела бежать за ребенком, но односельчане ее не пустили: «Подумай об этих шестерых детях. Если тебя убьют, с кем останутся они?» Мать плакала навзрыд, но поняла, что люди правы. Когда закончился артобстрел, все побежали к дому и увидели, что там выбиты все окна и двери, в потолке зияла огромная дыра, а девочка лежала в люльке совсем раскрытая, густо усыпанная осколками стекол, но не было на ней ни единого пореза, ни царапинки и нигде ни кровиночки. Все долго и радостно ахали по этому поводу.

Предатель-полицейский из жителей села, доложил немцам, что в семье Боровиковых отец и сын – партизаны. Фашисты стали требовать от матери указать им место их нахождения, но она этого не знала. Тогда допрашивающий фашист прямо при детях стал стегать ее плеткой. По плечам матери текла кровь, а дети застыли в диком ужасе. Даже полицай-предатель не выдержал и «сжалился», сказав, что она, со своим выводком детей, действительно, наверное, ничего не знает.

Опять хочется сделать вывод, что нас берегли Бог, Ангелы-хранители и крепкая вера в нашу Победу.