Владимир Алексеевич Колганов
Дела семейные: коррупция и кумовство
Однако штат Нью-Йорк занимает не самое высокое место по общему числу коррупционных преступлений среди госслужащих. В 2011 году он был на четвёртом месте, а в 2012 – уже на третьем. Тенденция довольно неприятная, хотя в 2012 году лидировали Техас и Калифорния. В 2016 году на всю страну «прославился» маленький техасский городок, расположенный в 50 милях от границы с Мексикой и известный как «Всемирная столица шпината» – здесь проходит ежегодный фестиваль ценителей этой овощной культуры. Расследование, проведённое ФБР, привело к аресту мэра Рикардо Лопеса и нескольких нынешних или бывших членов городского совета. Трое были обвинены во взяточничестве, а член городского совета Марко Родригес оказался замешан в организации переправки нелегальных иммигрантов из Мексики в США. Бывший член городского совета, бизнесмен Нгок Три Нгуен обвиняется в создании нелегальных игорных заведений. Лишь один из членов городского совета остался на свободе.
К счастью, из членов российской Госдумы прошлого созыва до сих пор на свободе все, даже беглый Илья Пономарёв, обвинения в адрес которого непрямую не были связаны с коррупцией. Среди тех законодателей, кто попался на коррупционных преступлениях, в основном, «мелкая рыбёшка» – депутаты городских и районных советов. Вероятно, причина в том, что депутаты высшего законодательного органа действуют гораздо хитрее и осторожнее своих менее опытных коллег. Плата за лоббирование интересов компаний и руководства регионов производится в виде финансовой или административной поддержки при избрании на новый депутатский срок, хотя куда приятнее получить по совокупности заслуг сразу пост федерального министра.
В ту пору, когда нынешний министр культуры подвизался в роли депутата, чего только о нём не говорили. Будто бы защищал интересы игорного, табачного, рекламного и даже пивного бизнеса. Будто бы некая ассоциация по связям с общественностью, которую он возглавлял, получила транш в несколько десятков тысяч долларов от компании Philip Morris. Что уж говорить про руководимое Владимиром Мединским рекламное агентство «Корпорация Я», которое обвиняли в том, что оно действовала в интересах табачных фирм. Нельзя не отметить и удивительный кульбит, который российские законодатели, включая Владимира Мединского, совершили при рассмотрении Конвенции ВОЗ по борьбе против табака. Подписанная в 2003 году, она блуждала по кабинетам министров правительства и депутатов Госдумы без малого пять лет – и только потом была ратифицирована. Аналогичная история произошла с законопроектом о страховании опасных промышленных объектов. Принятие закона во втором чтении переносилось депутатами Госдумы четвёртого созыва двенадцать раз – уж слишком велики были риски для российских страховых компаний.
Понятно, что депутаты могли рассчитывать на благодарность за свою понятливость лишь от крупных фирм. Так что концентрация прибыльного бизнеса в руках наиболее оборотистых дельцов отвечала интересам и народных избранников, и бизнесменов. Наиболее ярко эта тенденция проявилась при разработке законопроекта «О государственном регулировании деятельности по организации и проведению азартных игр и пари», одним из авторов которого молва называет всё того же Мединского. Надо признать, что депутатские нововведения потрясают своей невиданной масштабностью. К примеру, законопроект устанавливал минимальную площадь игрового зала казино – 800 кв. м. У организатора игорного заведения с использованием игровых автоматов должно быть не менее 25 залов и не менее 1000 игровых автоматов в собственности. Понятно, что цель состояла в укрупнении игорного бизнеса, что отвечало интересам лишь нескольких, самых богатых операторов. Но протащить свою инициативу Мединскому со товарищи не удалось – из Кремля пришло указание о создании специальных игровых зон, где воротилам игорного бизнеса уже никто не смог бы противостоять по чисто экономическим соображениям.
Можно лишь гадать, за что Мединский получил министерский пост – за усердие или же за послушание. Скорее всего, при оплате услуг учитывается и то, и другое. Но возможны иные варианты поощрения народных избранников – привилегии для детей при поступлении в вуз или для родственников-бизнесменов в виде выгодных заказов. Вполне приемлема и оплата отдыха в шикарном отеле на Лазурном берегу, а то и на роскошной вилле на побережье где-нибудь в Испании. Хотя нельзя исключить, что существуют и другие, более эффективные схемы для того, чтобы отблагодарить и поощрить к дальнейшему сотрудничеству. Увы, прошли те времена, когда депутаты Госдумы мошенничали по-крупному и не особенно «шифруясь» – можно припомнить только скандалы, связанные с депутатом от ЛДПР Ашотом Егиазаряном и «справедливороссом» Олегом Михеевым.
Но почему, несмотря ни на что, депутаты Госдумы остаются «белыми и пушистыми» в глазах российского общества? Как уже сказано, в США разоблачения коррупционеров, как правило, основаны на провокации. В этом деле агенты ФБР имеют огромный опыт, о чём будет рассказано в одной из следующих глав на примере трудовой биографии провокатора Дмитрия Дружинского. Однако по каким-то причинам такие провокации в России категорически запрещены законом. Более того, за решёткой оказались руководители ГУЭБ МВД, которые обвиняются в использовании подобных методов. И поневоле возникает подозрение, что на пути тех, кто желает вывести на чистую воду взяточников и мошенников кто-то поставил законодательный заслон. Но кого спасают? Если допустить, что в российском бизнесе ни одна сделка без взятки или отката не может быть реализована, тогда всё становится на свои места. Ведь родственники многих депутатов и госчиновников занимаются бизнесом, и как прикажете продолжать это занятие, если придётся подозревать каждого партнёра – а не работает ли он на МВД? Представьте, что сыну генпрокурора провокаторы из МВД предложат миллион долларов за то, чтобы он уговорил отца закрыть некое уголовное дело на том основании, что «деньги и ценности не изъяты, коррупционные активы не обнаружены, объективно ничего нет». Конечно, такое в принципе (!) исключено, однако боязно – а что если недотёпа-сын миллионом баксов всё же соблазнится?
Глава 9. Спецсемьи
В первые годы советской власти на Лубянской площади бок о бок располагались здание ОГПУ-НКВД и Главное управление рабоче-крестьянской милиции, сотрудникам которых нередко приходилось проводить совместные операции. Однако прошли те времена, и теперь в действиях силовых ведомств можно обнаружить некую несогласованность – возможно, это отголоски противостояния главы КГБ Андропова и министра внутренних дел Щёлокова в начале 80-х годов.
Пожалуй, лишь в деле бывшего министра обороны Сердюкова всё обошлось без ненужных разногласий, но это нетрудно объяснить – дело взяла под свой контроль кремлёвская администрация. Тогда после обыска в квартире Евгении Васильевой, подруги Сердюкова, было обнаружено пять баулов с драгоценностями, и казалось, что после этого жаждущую «горяченького» публику уже ничем невозможно удивить. Однако прошло четыре года и даже видавшие виды репортёры скандальной хроники были потрясены тем, что сообщили им представители Следственного комитета РФ.
Началось всё с ареста Дениса Никандрова, первого заместителя главного следственного управления СКР по Москве, а вместе с ним ещё и руководителя управления собственной безопасности СКР, а также его заместителя. Чуть позже был задержан полковник полиции Дмитрий Захарченко, заместитель начальника управления «Т», сфера деятельности которого ограничена расследованием преступлений в топливно-энергетической отрасли. Вот тут-то и случилось то, что стало поводом для пересудов и послужило основой для самых невероятных версий. Дело в том, что при обыске в квартире сводной сестры Захарченко было изъято такое количество денежных средств, которое сравнимо с бюджетом небольшого города. В пересчёте на отечественную валюту – 8 миллиардов рублей! Впрочем, и это не предел – позже на офшорных счетах родственников полковника нашлось ещё около 300 миллионов евро, что по тогдашнему курсу составляло почти 20 миллиардов рублей.
Сначала возникло предположение, что деньги, обнаруженные в квартире, были похищены руководителями некоего банка и переданы на хранение Захарченко. Сам Захарченко на следствии утверждал, что валюта не его, и даже в этой квартире он не побывал ни разу. Однако наиболее популярна версия, предполагающая существование некоего «общака» коррумпированных сотрудников МВД и ФСБ – будто бы это часть доходов влиятельной группы силовиков, взявшей под контроль контрабандные потоки в московском регионе. И в самом деле, трудно поверить, что полковник полиции мог составить такой капитал, действую в одиночку.
Михаил Игнатов, подполковник милиции, криминалист, в лихие девяностые служивший в московском РУБОП, имеет собственное мнение:
«Никакого полицейского общака нет. Каждый забрал на карман – и разбежались. <…> Я считаю, что это откаты. Если контракт на несколько миллиардов, то 25 процентов уходили к Захарченко с подельниками. А брала его группа откаты полностью, минуя коррумпированных чиновников».
Что это за откаты, и кто их платил, Игнатов, видимо, не знает. К счастью, беглый банкир Герман Горбунцов в своих откровениях журналистам пояснил, что Захарченко «платили 150 тысяч евро в месяц, но это делали люди, которые занимались хищением и отмыванием денег из РЖД». По данным агентства Reuters, несколько десятков компаний, руководимых тремя бизнесменами, выигрывали большую часть строительных тендеров от РЖД, а деньги поступали в банки, принадлежавшие Горбунцову. Часть полученных средств переводилась в оффшорные компании, среди которых были фирмы, связанные с Дмитрием Захарченко. По словам банкира, офицер МВД вскоре стал «не просто человеком на зарплате», а полноправным партнером людей, получавших подряды от РЖД:
«На подрядах РЖД ежегодно похищались десятки миллиардов рублей. Так что деньги, найденные у полковника, вполне соответствуют этим масштабам. <…> Он настоятельно посоветовал мне срочно уехать из страны, потому что якобы у меня возникнут проблемы из-за какого-то уголовного дела. Я отнёсся к его словам серьёзно и уехал. Но за то время, что меня не было в стране, все мои активы были украдены. Спустя время я точно узнал, что Захарченко действовал по указанию моих бывших партнеров, которым в итоге и достались мои активы».
Вероятно, эта преступная деятельность была как-то связана с личностью бывшего главы РЖД или его заместителей, однако следствие пока не располагает данными на этот счёт.
Сведущие люди утверждают, что Захарченко был членом ОПГ под названием «ростовское землячество», главой которого якобы являлся Дмитрий Сенин, бывший сотрудник управления «М» ФСБ, а затем сотрудник оргинспекторского управления ФСБ. Он-то и помогал с устройством в МВД своему земляку Захарченко, прежде работавшему в налоговой полиции Ростовской области. Вскоре семьи Захарченко и Сенина породнились – тогда-то вроде бы и стало формироваться общее для них, семейное дело. Однако год назад имущество Сенина и его доверенных лиц было изъято в доход государства, а сам Сенин объявлен в федеральный розыск.
К этому делу имеет отношение ещё один родственник. По слухам, обосноваться в ФСБ помог Сенину его двоюродный дядя, высокопоставленный сотрудник ФСБ Владимир Тимофеев – понятно, что он не догадывался о том, к чему всё это приведёт. В конце 90-х Тимофеев служил главой управления ФСБ по Калмыкии и проявил себя с лучшей стороны, когда в интервью Ларисе Юдиной, сотруднице газеты «Советская Калмыкия», рассказал о неблаговидных делах в окружении президента Кирсана Илюмжинова. Вскоре Юдина была убита, а Тимофеева срочно «перекинули» на руководство Владимирским управлением ФСБ. Во Владимире генерал снова вмешался в размеренную и сытую жизнь представителей властных элит – в 2001 году возбудил уголовное дело, в котором фигурировала Елена Бабурина, жена московского градоначальника и глава известной фирмы под названием «Интеко». В ответ разгневанный Лужков публично заявил:
«Владимирскому управлению ФСБ из центрального аппарата было дано указание найти в бизнесе жены что-то криминальное. <…> За мной и членами моей семьи спецслужбы установили слежку, прослушивание телефонных разговоров».
Тут уже не сдержался Тимофеев и обратился в Пресненский суд Москвы с иском к Юрию Лужкову о защите чести, достоинства и деловой репутации в связи с его высказываниями. Видимо, генерал не знал, что среди московских судей лишь единицы осмелятся принять решение, не устраивающее мэра. Вполне логично, что в иске отказали. С Лужковым в то время немногие решались воевать – наверное, поэтому генерал Тимофеев вскоре утратил прежнюю самостоятельность, получив назначение на пост заместителя руководителя Департамента экономической безопасности ФСБ России. На этой должности он имел возможность способствовать карьерному росту своего племянника, но в «семейном деле» Сенина и Захарченко участия не принимал. Теперь генерал уже в отставке, и на досуге, видимо, размышляет о том, что для чиновника важнее – забота о своей родне или служение Отечеству.
Примерно такая же ситуация сложилась и в деле Сердюкова. Виктор Зубков, как мог, тащил своего зятя наверх – больше трёх лет Анатолий Эдуардович не засиживался на одной руководящей должности. Но одному из ближайших соратников Путина и в голову не могло прийти, чем всё это закончится. Пожалуй, самое важное в подобных делах, это наличие надёжной «крыши». Сердюков надеялся на помощь тестя и оказался прав, поскольку в итоге избежал уголовного наказания. Но вот вопрос: кто защищал Захарченко от бдительных глаз управления собственной безопасности МВД и других заинтересованных ведомств? Не исключено, что такой фигурой, по крайней мере, в МВД, мог быть генерал Никандров, после ареста которого вышли на Захарченко.
В 2009 году Никандров приложил руку к тому, чтобы Михаил Ходорковский получил второй тюремный срок. А в 2011 году он вёл дело генерала Бокова, директора Бюро по координации борьбы с организованной преступностью на территории государств СНГ. В преступной комбинации, задуманной Александром Боковым, вольно или невольно участвовал и его сын, так что это дело вполне можно отнести к семейным. А началось оно с того, что Боков-старший познакомился с предпринимателем Алексеем Чегодаевым. Тот обмолвился, что хочет купить акции ОАО «Волготанкер» в Самаре. В октябре 2005 года Боков представил Чегодаева своему знакомому, Михаилу Креймеру, как помощника Игоря Сечина, в то время заместителя руководителя администрации президента. Креймер предложил решить проблему за 46 миллионов долларов. Чегодаев выплатил мошенникам задаток в размере 9,8 миллиона долларов, но вскоре выяснилось, что «Волготанкер» уже продан другой фирме. Назревал конфликт, однако было найдено решение, устроившее бизнесмена: сын Бокова написал расписку, что получил от него заём на 9,6 миллионов долларов, который обязуется вскоре выплатить. Поскольку деньги он так и не вернул, пришлось Чегодаеву обратиться в правоохранительные органы с жалобой на участников этой «семейной разводки». Александр Боков получил девять лет колонии общего режима, а его сын наказания избежал.
После разоблачения аферы Боковых прошло всего лишь несколько лет, и вдруг выясняется, что Денис Никандров, первый заместитель начальника Главного следственного управления СК РФ по Москве, задержан по подозрению в получении взятки от вора в законе Захария Калашова. Самое обидное для генерала в том, что дело пустяковое – «Шакро Молодой» всего-то оказался участником перестрелки на московской улице. Поводом для выяснения отношений с применением оружия стало вымогательство восьми миллионов рублей у хозяйки кафе, что также не соответствует уровню ответственности генерала МВД. Однако Никандров решил помочь, замяв это дело, на чём и погорел, если верить следствию.
Кто продвигал Никандрова по служебной лестнице, дотошные репортёры так и не узнали. Будь у него влиятельный тесть или хотя бы дядя, вполне мог бы рассчитывать на мягкий приговор или на амнистию по случаю очередного праздника. Однако заступников не нашлось, и взяточник отправился на пять лет в колонию общего режима.
Увы, родственные и дружеские связи не всегда спасают от неприятностей. Примером может служить судьба Максима Каганского. Отец, Евгений Александрович, начинал службу в ЦРУБОП на Шаболовке, а затем трудился в штабе УВД Северного административного округа Москвы. Сын решил пойти по стопам отца, естественно, рассчитывая на его поддержку при восхождении по карьерной лестнице. Сначала бравый капитан работал под крылом отца, в УВД САО, а затем перебрался в МВД, где занимался борьбой с экономическими преступлениями. Но вскоре Максим сообразил, что больших капиталов на этом поприще не заработать и занялся коммерцией. Возможно, к решению изменить профессию его подвигла дружба с Денисом Глуховым, сыном начальника ГСУ при ГУВД по Москве Ивана Глухова. Денис тоже успел поработать в УВД, но только в Восточном административном округе, где в то время служил его отец. А после ухода Глухова-старшего на повышение в ГУВД, Денис разочаровался в профессии и по примеру своего друга увлёкся бизнесом.
Со временем Максим Каганский стал владельцем сети фитнес-центров и ресторанов в Москве, нескольких заправок в Волгограде, но наиболее прибыльным стало для него другое занятие. Каганский преуспел в качестве посредника при передаче взяток чинам из МВД за освобождение проштрафившихся бизнесменов от тюрьмы. Лично зная некоторых следователей ГСУ, Каганский мог решить практически любой вопрос, да и близость к семье Глуховых была как нельзя более кстати. Но в 2011 году помощников «решальщика» задержали при передаче взятки в размере полутора миллионов долларов, Каганскому пришлось удариться в бега, а Иван Глухов вскоре был освобождён от должности начальника ГСУ.
Судя по всему, Денис Глухов предпочитал дружить исключительно с людьми определённого круга – тут важны были не столько чины, сколько перспективы и возможности. Вячеслав Олегович Трофимов вполне соответствовал этому критерию – место заместителя прокурора Северного административного округа Москвы давало простор для творчества и проявления частной инициативы. Как выяснили следственные органы, Трофимов вымогал деньги за прекращение уголовных дел по весьма высокому тарифу – последняя из полученных им взяток составила три миллиона долларов. По слухам, решающим аргументом для потенциальных взяткодателей был прямой выход Трофимова на главу ГСУ Глухова, естественно через его сына.
Можно предположить, что «дополнительный заработок» стал для Трофимовых основным критерием при выборе профессии. Отец, Олег Трофимов, до 2002 года работал прокурором в Хакассии, однако потом посыпались жалобы в высшие инстанции, и он вынужден был уйти в отставку. Глава семейства устроился в московское управление Росрегистрации – тоже довольно «хлебное» место. Игорь Олегович, старший из сыновей, до 2010 года служил в Москве, но в прокуратуре другого, Юго-Западного административного округа. Злые языки утверждали, что он так ни разу и не снял с зарплатной карты ни копейки – видимо, имел другие источники доходов. Но сразу после приговора брату Игорь Трофимов решил подать в отставку и устроился на должность судьи в родной Хакассии.
Вячеслав Трофимов сначала был осуждён на 13,5 лет, но затем срок уменьшили до пяти лет. Надо полагать, судебные органы решили не создавать опасный прецедент – ведь если заместителя окружного прокурора сажать на длительный срок, какого же наказания заслуживают прокуроры и работники МВД с ещё более «звёздными» погонами? Видимо, поэтому Максим Каганский получил всего лишь 5,5 лет, а вышел на свободу через три года по УДО, причём следствие не сумело или не захотело установить, кому и зачем он передавал взятки. Тем более что свой срок Каганский получил не за посредничество при передаче взяток, а за мошенничество в особо крупных размерах – надо полагать, деньги он брал, но всякий раз присваивал вместе со своей сообщницей. В подельники Каганскому записали следователя Нелли Дмитриеву, которая была осуждена на 3,5 года, однако маловероятно, что она имела возможность закрыть серьёзное дело без ведома своего начальства. Впрочем, участие в этой афере высших чинов МВД, в частности генерала Глухова, суд счёл недоказанным, несмотря на старания сотрудников главного управления экономической безопасности и противодействия коррупции МВД РФ (ГУЭБ и ПК), которым руководил Денис Сугробов. Не исключено, что излишнее рвение молодого генерала стало причиной его ареста в мае 2014 года. По этому поводу эксперты выдвигали немало противоречивых версий, однако любопытно, что в этом деле тоже есть «семейный след».
Если верны сообщения о родственных связях Сугробова с одним из сотрудников кремлёвской администрации, тогда не стоит удивляться тому, что произошло: в 2007 году Сугробов стал майором, через год он уже подполковник, а 2011 год ознаменовался для 35-летнего полковника присвоением звания генерал-майора. Есть версия, что Сугробова готовили как орудие для борьбы за влияние в высших сферах. Однако в актив управления, возглавляемого Сугробовым, можно записать немало добрых дел, в частности, оперативное сопровождение дела «Оборонсервиса», закончившегося отставкой министра обороны Сердюкова, и раскрытие хищений бюджетных средств при строительстве олимпийских объектов в Сочи.
Видимо, Сугробов оправдывал доверие – в 2013 году стал генерал-лейтенантом, несмотря на то, что его покровитель утратил прежнее влияние. Но, судя по всему, удачливый генерал стал разменной монетой в той борьбе, которая уже много лет ведётся в силовых ведомствах и в высших сферах – в феврале 2014 года он был освобождён от должности, а позже арестован.
Поводом стал «оперативный эксперимент», который сотрудники ведомства Сугробова предприняли в отношении одного из сотрудников управления собственной безопасности ФСБ. Однако эфэсбэшники переиграли оперативников из МВД – их «оперативный эксперимент» был лучше подготовлен, и сотрудники ГУЭБ были задержаны на месте «преступления». Затем последовал арест Бориса Колесникова, заместителя главы ГУЭБ, и карающий меч ФСБ замаячил над головой Сугробова. В итоге вся верхушка ГУЭБ оказалась в камере СИЗО. Сугробова обвинили в фабрикации уголовных дел, построенных на провокационных действиях неких подставных лиц, которые под видом бизнесменов предлагали госчиновникам взятки за различные услуги – после передачи взятки оперативники ГУЭБ проводили задержание.
Прежде чем делать выводы надо бы разобраться в сути подобной провокации. Известно, что ФБР давно работает по этой схеме, и в США такие действия не противоречат федеральному закону. Но мы живём в другой стране, поэтому обратимся к Уголовному кодексу РФ. Вот краткая выдержка из статьи 304 «Провокация взятки либо коммерческого подкупа»:
«Провокация взятки либо коммерческого подкупа, то есть попытка передачи должностному лицу <…> без его согласия денег <…> в целях искусственного создания доказательств совершения преступления либо шантажа, – наказывается штрафом <…> либо лишением свободы на срок до пяти лет».
Надо признать, что это весьма лукавая статья. Если бы было написано не «без согласия», а «без предварительного согласия», тогда всё более или менее понятно. Имеется в виду, что чиновник на взятку не напрашивался, бизнесмена для беседы не вызывал, и вообще – доволен жизнью и своей заплатой. Типичный пример, когда свёрток с деньгами подкинули в мусорное ведро в кабинете или сунули в карман его пальто – тут нет сомнений в преступных намерениях сотрудников МВД.
Однако наивно ожидать, что во время беседы взяточник произнесёт кодовую фразу: «Я согласен получить миллион евро, желательно наличными в крупных купюрах». А как прикажете трактовать молчаливое согласие, когда чиновник только указывает на приоткрытый ящик письменного стола, затем отходит в сторону, сделав вид, что его совсем не интересует, что взяткодатель кладёт в этот самый ящик? Если следовать букве закона, то статья 304 в приведённой формулировке даёт реальный шанс взяточнику избежать уголовного наказания. И в то же время позволяет обвинить в преступлении оперативных работников, под контролем которых происходила передача взятки – в том случае, если не доказано то самое «согласие». Любопытно было бы узнать, кто проплатил такую «дыру» в законодательстве – потенциальные взяточники или коррумпированные сотрудники правоохранительных органов и спецслужб?
Вскоре после ареста Сугробов в разговоре с адвокатом дал некоторые разъяснения по делу:
«Меня привлекают к уголовной ответственности из мести и только потому, что я руководитель ГУЭБиПК, а мой главк встал на позицию, что неприкасаемых нет, и оперативно разрабатывал на предмет коррупционной составляющей чиновников высшего федерального уровня, а также представителя УСБ ФСБ РФ. <…> Имеет место конфликт интересов между ГУЭБиПК и УСБ ФСБ. Мой главк проводил честную оперативную работу по изобличению теневого обнального сектора по выводу денег за границу, что не понравилось УСБ ФСБ».
Что касается «обнального сектора», то кое-что прояснилось в ноябре 2016 года после того, в распоряжении «Новой газеты» оказались материалы уголовного дела против Сугробова и его сотрудников. Оказывается, ГУЭБ ещё в 2013 году выявил в «Мастер-банке» схему обналичивания крупных денежных средств и канал по незаконному транзиту с помощью фирм-однодневок. По версии следствия, преступникам удалось вывести за границу более одного миллиарда долларов. Вот как оценивал тогдашнюю ситуацию бывший сотрудник этого банка:
«В банке было несколько групп влияния, некоторые из них – выходцы с Лубянки. Они постоянно боролись друг с другом за объёмы денег, которые надо было обналичить. Чем меньше игроков, тем выше твой доход. Эти конфликты постоянно выливались в уголовные дела».
На самом деле, ситуация была несколько иная. Об этом ещё в 2013 году рассказывал представитель Национального антикоррупционного комитете:
«Было шесть попыток возбудить уголовное дело, но они не состоялись. И это подтверждает тот тезис, что у банка была очень серьёзная криминальная "крыша". Это люди с серьёзным положением и статусом, которые могли отбивать эти атаки».
Трудно поверить, что криминальная «крыша» могла успешно противостоять намерениям ГУЭБ МВД прикрыть преступный бизнес, если только в качестве «крыши» не выступали бывшие или действующие сотрудники ФСБ. Возможно, прав Сугробов, когда во всём винит руководство УСБ ФСБ.
Однако продолжим откровения арестованного генерала:
«Как мне известно, в настоящее время меня никто не оговаривает. Однако, по информации от адвокатов, на фигурантов по этому делу оказывают давление с целью склонения к лживым показаниям. <…> У меня нет счетов в зарубежных банках и дорогостоящей недвижимости, о чём следствию прекрасно известно. <…> В том случае, если бы мы действовали незаконно, то нас поправили бы органы следствия и суд, так как именно эти структуры тщательно проверяют те доказательства, которые мы им представляем, и только после этого принимают решение о предъявлении обвинения и заключении под стражу. <…> Всё всех устраивало, пока у нас не возник конфликт с УСБ ФСБ. И теперь ГУЭБиПК оказался преступным сообществом, несмотря на то, что до конфликта следователи, прокуроры и судьи признавали законность нашей работы».
Странно, что действия оперативников ГУЭБ считались законными ровно до тех пор, пока они не замахнулись на святая святых – на ФСБ. Кто мешал поймать «провокаторов» за руку, когда они чуть ли не под дулом пистолета принуждали госчиновников брать взятки? Если и в правду было так.
Тут уже можно усмотреть семейный конфликт иного рода – «семья ФСБ» против «семьи МВД». Вновь следует напомнить о событиях 1982 года – тогда глава МВД Щёлоков пытался сокрушить главу КГБ Андропова. К счастью, те времена миновали, и противостояние теперь возникло не на высшем уровне.
Понятно, что Сугробов пытается оправдаться, но есть в его словах нечто, что требует более внимательного рассмотрения. Речь об «оперативном эксперименте»:
«Убеждён, что никаких провокационных действий не было, так как все изобличённые коррупционеры не получали деньги против своего желания. А смысл провокации именно в том, что деньги были получены помимо воли лица. Оперативное внедрение и оперативный эксперимент предусмотрены законом об оперативно-розыскной деятельности, и оперативники руководствовались строго этим законом».
Коль скоро речь зашла о Законе об ОРД, стоит взглянуть, что же там написано:
«Глава II. Проведение оперативно-розыскных мероприятий
Статья 5. Соблюдение прав и свобод человека и гражданина при осуществлении оперативно-розыскной деятельности
<…> Органам (должностным лицам), осуществляющим оперативно-розыскную деятельность, запрещается:
<…> подстрекать, склонять, побуждать в прямой или косвенной форме к совершению противоправных действий (провокация) <…>.
Статья 6. Оперативно-розыскные мероприятия
При осуществлении оперативно-розыскной деятельности проводятся следующие оперативно-розыскные мероприятия: …
10. Прослушивание телефонных переговоров.
11. Снятие информации с технических каналов связи.
12. Оперативное внедрение.
13. Контролируемая поставка.
14. Оперативный эксперимент. <…>
Статья 7. Основания для проведения оперативно-розыскных мероприятий
Основаниями для проведения оперативно-розыскных мероприятий являются:
1. Наличие возбуждённого уголовного дела.
2. Ставшие известными органам, осуществляющим оперативно-розыскную деятельность, сведения о:
1) признаках подготавливаемого, совершаемого или совершённого противоправного деяния, а также о лицах, его подготавливающих, совершающих или совершивших, если нет достаточных данных для решения вопроса о возбуждении уголовного дела…»
Эксперты поясняют, что оперативный эксперимент представляет собой «воспроизведение обстоятельств противоправного события», что позволяет создать условия для задержания подозреваемого в преступлении с поличным. Здесь тоже остаются лазейки, которые опытный следователь или адвокат может использовать для достижения желанной цели. Но не в этом дело. К сожалению, из того, что Сугробов поведал адвокату, не ясно, все ли требования закона были соблюдены его сотрудниками. В частности, возникает вопрос: что послужило основанием для проведения оперативного эксперимента и в чём выражалось согласие чиновника на получение взятки? Судя по материалам, попавшим в распоряжение «Новой газеты», чиновники выражали своё отношение с помощью улыбки, которая возникала на лице после получения денег. Однако лукавая статья закона не позволяет однозначно трактовать эту улыбку как согласие.
