Владимир Алексеевич Колганов
Что делать?
Так Иван Лукич прокомментировал последние сплетни, которые ему выложила Ляля. А она только развела руками:
– Других новостей у меня нет, и похоже, что в ближайшее время не будет. Правительство ужесточило цензуру, даже электронная почта не всегда работает.
– А по мобильнику разве нельзя что-то сообщить?
– Телефонные переговоры давно уже прослушивают. Не то скажешь – может нагореть, останешься без премиальных, а то и с волчьим билетом пойдёшь на все четыре стороны, если в эфире скажешь что-нибудь не то.
– Строго у вас!
– А ты как думал? СМИ – это же испокон веков не более, чем средство одурачивания.
Против этого трудно возразить, хотя и свобода слова ничем, в сущности, не лучше. Сейчас только власть дурачит, а тогда бы этим занимались все, кому не лень, и попробуй разобраться в винегрете из бабьих сплетен и чьих-то домыслов. В общем, куда ни кинь, всюду клин, и непонятно, в каком мире существуем – в реальном или в созданном чьей-то злокозненной фантазией.
Глава 5. Из жизни грибов
Но вот наконец-то дождались – после холодного, дождливого лета пришёл относительно тёплый сентябрь, а это значит, что можно в лесу грибами отовариться, создав кое-какой запас еды на случай, если магазины вовсе опустеют. Когда в интернете появилось сообщение о том, будто под Малоярославцем грибы можно чуть ли не лопатой грести, Иван Лукич взял на работе отгул и ближе к ночи отправился на Киевский вокзал в надежде прибыть на место за час до рассвета, даже фонарик прихватил. Грибная охота ночью – это, конечно же, экзотика, но чего не сделаешь ради того, чтобы обеспечить пропитание себе, да и Лялю можно угостить.
Народу на вокзале было много. Постояв в очереди, Иван Лукич взял билет, но, когда вышел на перрон, понял, что изрядно опоздал. До отправления электрички оставалось четверть часа, а вагоны уже битком набиты, даже в дверь нет возможности протиснуться. Ещё через несколько минут послышался такой звук, как будто железо не выдерживает повышенной нагрузки и вагон трещит по швам. На самом деле, это счастливцы, попавшие в вагон, стали выбивать ногами окна, иначе по приезде к месту высадки могла вывалиться на платформу толпа полуживых людей вперемежку с трупами. Тогда уж совсем не до грибов.
Несмотря на повреждения, поезд всё же отправился в путь, а вот Ивану Лукичу пришлось заночевать, сидя на скамейке в ожидании следующей электрички. Белых всё же набрал, но вот о чём он думал, уже когда возвращался домой. «Вот странное дело, срежешь гриб, но через год он на том же месте вырастает, а иногда сразу целая семейка, если почва хорошо удобрена – то ли под землёй загнивающие корни деревьев, то ли кто-то кучу наложил тут год назад. В общем, если климат позволяет и дачники всё не вытоптали, история снова повторится. Но почему? А потому, что есть грибница – она и плодоносит, если для неё создать благоприятные условия».
А через две недели пошли опята, снова отварился Иван Лукич, еле донёс добычу до дому. И вот что интересно – такое впечатление, что у опят никакой грибницы нет, потому что растут и на пнях, и на валежинах, везде, где только место им нашлось, а то чуть опоздают и какие-то поганки вырастают вместо них. Бывает, что растут вперемежку – на одном пне и те, и те. Так примерно и у людей – недаром говорят, что в семье не без урода.
Вот эта случайно пришедшая в голову аналогия с людьми заставила Ивана Лукича задуматься: а не так ли всё устроено там, наверху? К примеру, есть некое учреждение, которое существует благодаря солидным вливаниям из госбюджета, иными словами, почва там вполне удобрена и влаги предостаточно. Что тогда вырастет? Это как бог на душу положит – может и вполне съедобный гриб, а может и поганка… Но с каждым годом грибница разрастается, наконец, доросла до размеров государства и продолжает плодоносить каждый год.
Тут возникает вопрос: кто тот грибник, который ежегодно снимает урожай? Кто лакомится грибным супчиком или жульеном из белых грибов, то есть кого обслуживает эта плодовитая грибница? Кое-что перепадает тем, кому удалось протиснуться в ночную электричку до Малоярославца, но основной урожай снимают более важные персоны, им даже из дома не надо выходить – всё доставят в лучшем виде, к качеству не придерёшься. Кому же конкретно достаются эти блага, помимо тех, кого народ избрал, не догадываясь, что из этого получится? Тут и чьи-то друзья, и приятели друзей, и дети тех приятелей, ну и прочие, способные наглядно продемонстрировать, если не родственные и дружеские чувства, так непременно свою преданность и послушание. Если кто-то окажется поганкой, не беда – пересадят на другую почву, пусть растёт, не выбрасывать же на помойку, так ведь можно совсем остаться без грибов в неурожайный год. А найти замену нет проблем – стоит лишь открыть морозильник, грибы там на любой вкус, и белые, и опята, и рядовки, надо только разогреть и кушанье готово.
Странная, даже обидная для кого-то аналогия, однако Ивана Лукича можно понять – если сосёт под ложечкой, и не такое взбредёт в голову. Вот если бы лежал на пляже рядышком с Пеструхиным, тогда другое дело – тогда подобрал бы более точные слова, описывающие те чувства, которые он испытывает к представителям действующей власти. Увы, даже окажись Иван Лукич на черноморском побережье, где-нибудь недалеко от Сочи, на строго охраняемый пляж его бы никто не допустил – потому что не положено! Столь же невероятно появление на территории президентской дачи спикера Госдумы – случись такое, многие лишились бы своих погон. Но тут вмешался Яша Либерзон – не в интересах большого бизнеса продолжение этого конфликта, поэтому и постарался убедить обоих, что неофициальная встреча без свидетелей не повредит ни чьей карьере. В худшем случае каждый останется «при своих», какой бы смысл не вкладывали в это выражение, заимствованное из карточной игры.
Надо сразу сказать – весьма примечательный состоялся разговор:
– Кондрат Василич, ну что нам с тобой делить?
Пеструхин был готов к примирению, да и Забродин не возражал, однако настроен более решительно:
– Если не договоримся, придётся разделить Россию.
– Ну нельзя же сразу брать за горло! Подумай, как возрадуются наши враги за рубежом.
– Раньше надо было думать, когда отменял президентские указы.
Дальше последовала сцена, словно бы позаимствованная из спектакля в захудалом драмтеатре – Пеструхин вскочил с пляжного лежака и, обращаясь к зрителям, которых, к счастью, не было, прокричал:
– Во как! Он решил нажиться за казённый счёт, а я, видите ли, должен этому потворствовать!
Забродин тоже не усидел, посчитав, что разговор должен происходить на равных – глава Госдумы хоть и пониже ростом, однако способен за себя постоять:
– А почему бы нет? Ты на своём посту сможешь гораздо больше наварить.
– Ты меня с собой не путай! Мне за госбюджет обидно.
– Вот только не надо путать свой семейный бюджет с государственным! Знаю я, какие тебе бабки заносили, когда налоговой руководил.
Удар, что называется, под дых, но Пеструхин не стал отсиживаться в обороне:
– Ну, ты тоже не белый и пушистый. Сколько законопроектов забраковал, потому что бизнесу они не выгодны! Скажешь, что бесплатно? Да к вам в Думу каждый день очередь из просителей выстраивается, и у каждого в руках по чемодану с «бабками»…
– А ты видел, как мне заносили?
– А ты?
– Вот и не говори!
– И ты!
Перевели дух, ведь уже не молодые – надо сердце поберечь, а то ведь так народ может остаться вовсе без начальства. Видимо, это соображение и заставило спорщиков немного сбавить тон и пойти на взаимные уступки – тут «первопроходцем» стал Забродин:
– Ладно, Сеня! Давай прикинем, как можно это дело разрулить.
Снова сели на лежаки, и Забродин предложил вариант выхода из безнадёжной ситуации:
– Вот если бы изменить конституцию и учредить пост вице-президента…
Пеструхин такого поворота в дискуссии не ожидал, поэтому сразу замахал руками, демонстрируя своё несогласие, а потом высказал убойный контраргумент:
– Кондратий, ты меня совсем за лоха держишь? Ведь случись что со мной, ты же на пять лет, то есть до следующих выборов, станешь законным президентом.
– Так ведь все под богом ходим! Ну и под конституцией, само собой.
– Не-е-ет, братец, так не пойдёт! Если ты дашь дуба, депутаты выдвинут несколько кандидатур на пост спикера, обсудят их в комитетах и комиссиях, затем состоится пленарное заседание, следом за ним выборы… Словом, всё будет в соответствии с принципами демократии. Ну а если я помру, тогда раз – и ты сразу в дамках…
Забродин не дал договорить:
– Постой-постой! Почему это ты помрёшь, а я должен дуба дать? Мы оба чиновники высшего разряда, и в этом смысле права у нас должны быть равные.
Пеструхин снова поднялся на ноги и, подбоченясь, возопил:
– Это с какой же стати? Я глава всея Руси, а ты…
Забродин не стал дожидаться, когда ему укажут место, и встал в позу невинно пострадавшего от произвола действующей власти:
– Вот ты как заговорил! – и уже направляясь к выходу с пляжа, прокричал: – А не пошёл бы ты, Сенечка, куда подальше вместе со своей Администрацией!
Вполне резонно, что в ответ послышалось что-то вроде эха:
– Как был Кондрашкой недоделанным, таким ты и останешься! Тоже мне, поволжский хан.
Глава 6. Не шантажом, так катаньем
«Не начинать же с ним войну! Тем более, что министр обороны снова где-то прячется – говорят, что улетел в Карелию уток пострелять, а мобильник отключил». Такие мысли крутились в голове Пеструхина, но им так и не нашлось логического применения, поскольку снимать министра с должности себе дороже выйдет – ещё неизвестно, как отнесётся к этому генералитет. Решил вызвать «на ковёр» начальника Генштаба. Тот, как ни странно, не заставил себя ждать, так что ещё сохраняется надежда, что в военном ведомстве найдётся хоть один человек, способный ответить на вопрос: способна ли армия прекратить поползновения регионов к отделению от Центра?
Начальник Генштаба вошёл в кабинет чеканя шаг, встал навытяжку и, мысленно приложив руку к козырьку воображаемой фуражки, отрапортовал:
– Товарищ главнокомандующий! Докладываю, что вооружённые силы стоят на страже Родины, перевооружение армии идёт по намеченному плану, все заданные сроки мы выдерживаем. Если кто-то волынит, отправляем в штрафбат на перевоспитание. Других замечаний нет.
– Товарищ генерал!.. Тьфу, чёрт! – Пеструхин не служил в армии, но тут перед лицом трёхзвёздного генерала на мгновение почувствовал себя мобилизованным, однако быстро вернулся в текущую реальность: – Панкрат Петрович, я прошу ответить на простой вопрос: если отдам приказ двинуть войска на Самару, вы готовы выступить в поход.
– Войска двинем, товарищ президент!.. Но не готовы.
– Это как это?
– К примеру, полушубков не хватает…
– Так ведь лето на дворе!
– А если эта заварушка до зимы затянется?
«Тоже верно. Знает генерал своё дело, но и я не прост».
– Ну а когда американцы нападут, будете ссылаться на нехватку рукавиц?
– С этими управимся до осени. Войска РВСН всегда на боевом дежурстве, хоть сейчас готовы выполнить приказ.
«Этого ещё не хватало! Нет, от меня такого приказа не дождётся – даже если выживу, вклады в зарубежных банках пропадут. А потому воевать с Америкой нет никакого смысла. Но с Самарой-то почему нельзя?»
– Я вот чего не понял, Панкрат Петрович. Наши сухопутные войска боеспособны или нет?
– Так точно, товарищ президент!
– Так точно да или так точно нет?
– Как прикажете.
Уже когда генерал покинул кабинет, Пеструхин тщательно обдумал ситуацию и пришёл к следующему выводу: «Нет, при таких генералах воевать нельзя, себе дороже выйдет. Сегодня у них полушубков не хватает, завтра обнаружится, что нет подков на жеребцах, а перед самым боем выяснят, что сабли не заточены». Решил вызвать на доклад главу Росгвардии.
– У тебя-то всё в порядке?
– Да как всегда.
– То есть?
– Грудью готовы стать на защиту правопорядка. Если демонстрацию или митинг несогласных надо разогнать, выполним приказ.
– Ну а Самару с ходу взять слабо?
После краткого раздумья генерал так сформулировал ответ:
– Если нас перцовым газом обеспечат в достаточном количестве, тогда не только город, всю Самарскую губернию погоним за Урал.
«Да уж, этому только прикажи, он всю страну поставит на колени. Вот только что будет, если газ на сопредельные территории пойдёт, на Казахстан и в Турцию. Тогда хлопот не оберёшься!»
Казалось бы, ситуация сложилась безнадёжная, но тут нежданно-негаданно в голове Пеструхина возникла гениальная мысль, словно бы внутренний голос подсказал: «А что если…» Тут же вызвал директора ФСБ, и вот уже сидят друг напротив друга:
– Ерофей Кузьмич! У тебя есть материалы на руководителей приволжских губерний?
– Да почитай на каждого найдётся компромат. Кто-то данью обложил несколько компаний, кто-то сам рулит крупной фирмой, хотя владелицей записал дочь-студентку или троюродного дядю. А есть и такие, что крышуют сеть подпольных борделей и казино…
Пеструхин от радости аж подпрыгнул на своём рабочем месте:
– Так это же замечательно! Ерофей Кузьмич, немедленно бери их в оборот, и чтобы завтра же заявили о своём отказе от учреждения независимой республики. А Забродина пусть выдворят с территории Поволжья, и чтобы духу его там больше не было!
Глава ФСБ смотрел на президента, не скрывая удивления, а потом спросил, чуть приглушив свой голос:
– Семён Иваныч! А зачем так сложно? У меня же и на самого Забродина есть компромат…
Возникла пауза, в течение которой Пеструхин пытался сообразить, кто главный в этом кабинете – он сам или же тот, что сидит напротив? «Ведь если есть материалы на Забродина, наверняка есть и на меня, однако напрямую о том спрашивать нельзя – сразу поставлю себя в зависимое положение. Так что же делать? Сегодня глава ФСБ надавит на главу Госдумы, но где гарантия, что дальше не пойдёт? Пожалуй, тут не обойтись без издания секретного указа о неподсудности высших чиновников государства. За рубежом такое правило давно уже негласно действует, а чем мы хуже? Только ведь главе ФСБ этого не объяснишь, хотя наверняка сам всё понимает».
– Сделаем так, Ерофей Кузьмич! Главу Госдумы не станем беспокоить, ещё неизвестно, как он отреагирует. А вдруг пойдёт ва-банк?
– Этот может.
– Ну вот, мы с тобой друг друга поняли.
В тот же день, точнее, ближе к ночи в квартире саратовского губернатора раздался телефонный звонок и чей-то голос предложил включить компьютер. Каково же было удивление губернатора, когда на дисплее появилось лицо директора ФСБ:
– Ну что, родимый, вляпался?
И не дожидаясь ответа на вопрос, директор стал перечислять факты противоправной деятельности губернатора, время от времени дополняя свои слова демонстрацией документов и видеосъёмок скрытой камерой. Потом вдруг на полуслове остановился и спросил:
– Так мне продолжить или ты всё понял?
По всем законом жанра и в соответствии с практикой разоблачения ворюг такого уровня, губернатор должен был рухнуть на колени и молить о пощаде, произнося обычные для подобных случаев слова, мол, чёрт попутал, всё только ради малых детей. Однако Ерофей Кузьмич не зря связался именно с Саратовом – тамошний губернатор считался самым «крепким орешком» среди своих коллег, ни одного доноса на него за последние пять лет, всю губернию держал в ежовых рукавицах. Так вот, если его удастся уломать, с остальными будет уже легче.
Клиент и впрямь оказался непростым:
– Хочу напомнить, что моя губерния теперь вне вашей юрисдикции.
– Ох, как же я забыл? Вас и ООН уже признала, и местные воинские гарнизоны на вашей стороне…
– Всё это частности, проблемы будем решать по мере поступления. И решим, будь в этом уверен! А тебе на прощание хочу сказать…
Но тут на дисплее появились номера счётов и реквизиты зарубежных банков, где губернский начальник хранил нажитый тяжким трудом немалый капитал. Возникла пауза, а вместе с ней и сожаление о том, что не хранил деньги под подушкой или в трёхлитровой банке из-под огурцов. Так ведь банок же не напасёшься! На огурцах сэкономил, а теперь маячит конфискация… Это если обратятся в Интерпол.
– Ладно! Ваша взяла, не будем отделяться.
Примерно такой же «разбор полётов» состоялся и с другими губернаторами, ну а если все приволжские сдались, остальные трижды подумают прежде, чем пойти столь рискованным путём.
Не поддался на шантаж только Забродин. Впрочем, как такового шантажа и не было, однако намёк сделан более, чем прозрачный – даже дурак понял бы, а Кондрат Васильевич обладал немалым опытом интриг и преодоления почти безнадёжных ситуаций. Вот и теперь, поставив крест на идее создания независимых республик, он отправился в длительный вояж по городам и весям с намерением убедить тамошних правителей в том, что пора взять Москву измором. А причин и поводов для продовольственной блокады вполне достаточно – тут и высокие цены на горючее для аграриев и перевозчиков, и упущенная прибыль из-за ограничения экспорта зерна… В конце концов, можно сослаться на нашествие саранчи или жука-долгоносика – пока станут разбираться, то ли было, то ли не было, можно оправдывать блокаду тем, что самим нечего жрать.
Время шло, а поставки продовольствия в столицу, что ни день, сокращались на несколько процентов – если так пойдёт, к концу года упасть могут до нуля. Что уж говорить, если в столовой для рядовых сотрудников ФСБ размер свиной-отбивной уменьшился чуть ли не вдвое. Директор был вынужден обратиться к президенту с вопросом: «А не пора ли Забродина прижать?» Ответ последовал незамедлительно: «Нельзя! Ещё не время». А сколько ещё ждать, если у «наружки» ноги уже еле ходят? Понятно, что это явное преувеличение, ничего страшного не произойдёт, если немного похудеют, но проблема тут в другом: как воспитывать чекистов в духе преданности Родине, если она более-менее нормальное питание не в силах обеспечить?
