Владимир Александрович Андриенко
Рыцарский крест. Кригсхельферин Ева
Глава 15
«Валькирия»
Потсдам.
Второй особняк барона фон Нейрата.
Четверг. 20 июля, 1944 год. 11 часов.
Ева Шрат, как только получила свободу, сразу явилась к оберштурмбаннфюреру Вильке. Она знала кому обязана своим освобождением. Лютер ничего не скрывал о неё, когда отворил перед ней двери.
– Мы с вами еще встретимся, фройлен Шрат. Сейчас вас спасли ваши заступники. Но так будет не всегда. Можете мне поверить.
Вильке приказал Еве отправляться в Потсдам.
– В Потсдам?
– Именно. Там сейчас многие ваши знакомые по особняку барона фон Нейрата. Перебрались из Берлина.
– Я снова еду в дом барона?
– Да у Нейрата есть дом и в Потсдаме.
– Как я поеду?
– Я отвезу вас, фройлен.
– Вы сами?
– Да. Вы пострадали и вели себя там, где были, блестяще. И потому я вам должен, фройлен Шрат….
* * *
Фридрих Вильке вывез Еву из города 19 июля в 11.40. В машине он рассказал ей то, чего не захотел говорить в кабинете.
– Вам стоит исчезнуть из Берлина, фройлен.
– Но Лютер меня отпустил.
– Это пока, Ева. Я немного надавил на его шефа Бока через Танцмана. Но положение наше с вами шаткое. Мы еще не обыграли Лютера. Я бы даже сказал, что он лидирует.
– Он хотел, чтобы я стала участником вашего обвинения, герр Вильке. Но его доводы смехотворны.
– А вот здесь вы ошибаетесь, Ева. Лютер настоящая ищейка. И он взял правильный след. Но ему нужно время чтобы все раскопать.
– Но что он может раскопать?
– Дело 1942 года в Харькове, если его разобрать детально, покажет, что тогда я проиграл! Но я выдал все за свою победу.
– И вы сделали это намеренно? Вы работали на большевиков?
– Нет. Но я проиграл игру большевикам, Ева. Тогда я проиграл! Мне не простили бы второго промаха, после того как я промахнулся осенью в 1941-го года.
– Значить вы виновны в том, что говорит Лютер?
– Виновен. В подтасовке фактов. Но я не изменник, Ева. А Лютер желает доказать обратное.
– И что делать?
– Мы едем в Потсдам. Вам нужно будет немного погостить в доме барона фон Нейрата. Эльза фон Нейрат готова вас принять. Она считает вас пострадавшей.
– А её отец?
– Он в Берлине.
– Все так серьезно, Фридрих? – спросила Ева.
– Да. Мы только выиграли немного времени, Ева. Я сам скоро могу оказаться в тюрьме гестапо. Мое положение стало не просто шатким. Я стою на самом краю. Боюсь, что мне припомнят все, Ева. Потому Танцман и сказал мне забрать вас и уезжать из Берлина.
– Значит, мы бежим? – спросила она. – Вы сами ведете машину. Вы не взяли шофёра.
– Пока я выехал по заданию бригаденфюрера Танцмана. Но он не просто так отправил меня. Танцман готов сдать меня.
– Зачем?
– У него нет выбора, Ева. Вместе со мной он утонуть не пожелает. А отвечать придется ему, если меня арестуют. И первое что он сделает в такой ситуации – полностью откажется от меня и от вас.
– Но я не дала никаких порочащих вас показаний в гестапо, герр Вильке.
– Гауптштурмфюрер Лютер накопал на меня много и без ваших показаний. И если подать эту информацию в нужное время, со мной будет кончено. Моя связь с Лайдеюсером, Ева.
– Он майор Абвера, а не офицер СД.
– Но Лютер связывает его со мной, разве не так, Ева?
– Да. Это главный объект его обвинений против вас.
– Все верно. Лайдеюсер был на подозрении, и я вернул его на службу. И затем его захватили красные.
– Лютер утверждает, что сам Лайдеюсер перешел к ним, – сказала Ева.
Вильке кивнул и сказал:
– И если выяснится по линии агентурной разведки, что он сотрудничает с красной контрразведкой, то мне уже не отмыться. А очевидно, что так и будет.
– А моя работа в особняке фон Нейрата?
– Спасти меня и вас может чудо, Ева. Боюсь что все наши сведения, что я передал Танцману, а он рейхсфюреру, ничего не стоят. Вы не добыли дневников барона.
– Я не смогла.
– Нечего про это теперь говорить, фройлен Ева. И самое смешное в этой ситуации, что бригаденфюрер Танцман сам привлек Лютера в свой отдел.
– А зачем он это сделал? – спросила Ева.
– Решил еще раз провести проверку.
– Он проверял меня? – догадалась Ева.
– Да. И меня заодно с вами. Ваш безупречный послужной список не убедил его…
* * *
Ева Шрат вечером 19-го июля прибыла в особняк фон Нейрат. Бывшая за хозяйку Эльза фон Нейрат (барон и его супруга были в Берлине) с радостью приняла Еву.
Утром, 20-го июля, после завтрака они сидели в гостиной: Ева, Эльза фон Нейрат и Герда фон Штюльпнагель, дочь генерала Карла фон Штюльпнагеля.
– Сегодня к нам придет Мисси, – сказала Эльза.
– А что случилось? – спросила Герда.
– Мисси часто бывает у меня, – ответила Эльза с улыбкой, – разве нужно, чтобы что-то случилось?
– Я просто видела дурной сон, – сказала Герда.
– И что ты видела?
Герда не захотела рассказывать.
Ева сказала, что снам не верит.
– Это лишь игры нашего подсознания, Герда.
Эльза возразила:
– А вот и нет. Нельзя так просто объяснить наши сны. Иногда они предсказывают будущее. Вот я знаю один случай…
Но Эльза не успела рассказать, ибо в комнату ворвалась Мисси. Она была сильно возбуждена.
– Свершилось! – сказал она торжественно.
– Свершилось? – не поняла Ева. – Ты о чем, Мисси?
– Он мёртв! – торжественно ответила она.
– Мертв? – ничего не могла понять Герда фон Штюльпнагель.
– Да! – ответила радостная Мисси. – Именно! Все свершилось сегодня утром! Мне позвонил молодой Готфрид фон Бисмарк.
Ева поняла.
– Он мёртв?
– Да!
«Гитлер убит! Заговор удался! – замелькали мысли в голове Евы. – Но это изменит весь ход войны!»
Герда все еще не понимала:
– О чем вы говорите? Что случилось, Мисси?
– Адольф Гитлер погиб сегодня утром во время совещания в ставке верховного командования в Растенбурге в Восточной Пруссии, – сказала Мисси.
– Но как это случилось? – спросила Ева.
Мисси ответила:
– Штауффенберг пронес мину на совещание и убил его!
– Клаус фон Штауффенберг? – удивилась Герда. – Тот самый полковник генерального штаба?
– Он скоро будет в Берлине. Сегодня вечером последует заявление о формировании нового правительства. Рейхсканцлером объявят советника Гёрделера, твоего дядю, Эльза.
– Можно ли в это верить? – спросила Герда.
– Еще как можно. Во время совещания штаба в ставке произошел взрыв. И фюрер убит, как и много других людей. Бисмарк сказал, что Штауффенберг видел взрыв своими глазами.
– И что же будет дальше? – со страхом спросила Герда.
– Я уже сказала, скоро объявят о создании нового временного правительства. Национал-социалистов у власти в Германии не будет…
* * *
Потсдам.
Особняк барона фон Нейрата.
Четверг. 20 июля, 1944 год. 18 часов.
По радио прозвучало долгожданное сообщение. Но его текст совсем не обрадовал Мисси.
«Сегодня было совершено покушение на жизнь фюрера с применением взрывчатки. Сам фюрер не пострадал, если не считать легких ожогов и царапин. Он немедленно вернулся к работе и, согласно программе, принял дуче (Муссолини) для длительной беседы.
Маленькая клика тщеславных и преступно глупых офицеров, не имеющих ничего общего с вермахтом и тем более с германским народом, организовала заговор с целью устранить фюрера от руководства армией».
Ева посмотрела на Мисси.
Эльза спросила:
– Ты говорила, что он мертв?
– Это так, – не собиралась сдаваться Миссии. – Они просто боятся сообщить народу, что Гитлер умер!
– А если сообщение не ложь? – спросила Ева.
– Этого не может быть! Это обман! Штауффенберг видел его мертвым! Они разыгрывают комедию и пользуются его двойником!
– И что теперь будет? – дрогнувшим голосом спросила Эльза фон Нейрат. – Мой отец и дядя в этом всем замешаны.
Вскоре последовало еще одно обращение по радио в котором немцев заверили, что фюрер скоро выступит по радио и опровергнет все слухи о своей смерти.
Генрих фон Лендорф, адъютант Штауффенберга вскоре прибыл в особняк. Мисси бросилась к нему.
– Что случилось, Генрих?
– Мы сделали дело и выполнили свой долг перед Германией.
– Но по радио сообщили, что он жив!
– Этого не может быть, Мисси. Бомба, заложенная Штауффенбером взорвалась. Я сам видел последствия взрыва. Я стоял у машины полковника, когда он прозвучал. К городу уже идут танки из Крампница.
– Танки? – спросила Эльза. – Но совсем недавно сообщили, что курсанты Крампницского бронетанкового училища возвращены в свои казармы.
– Но им сообщили с Брендлерштрассе, что Гитлер мертв. Убит эсесовцами, и что вступает в силу план «Валькирия».
Фон Лендорф не знал, что начальник бронетанкового училища узнал, что Гитлер не убит. Он приказал своим танкам возвратиться на базу, а людям вернуться в казармы.
Эльза снова задала свой бессмысленный вопрос:
– И что теперь будет?
Ева вышла из комнаты и спустилась вниз. Она хотела позвонить Вильке. Но делать этого не пришлось. Сам Вильке в гражданской одежде вошел в особняк.
– Ева? Как хорошо, что вы здесь. Собирайтесь.
– Но что происходит, Фридрих?
– Я расскажу вам все по дороге.
– А это правда? То, что сказали по радио?
– Все по дороге, но вам стоит сделать еще одно дело в особняке.
– Какое?
– Вы ведь помните, где находится кабинет барона фон Нейрата?
– Конечно, помню. А что такое?
– Я отвлеку всех хозяев и гостей этого дома. У меня есть, что им рассказать. Все соберутся меня послушать. Вы проникните в кабинет барона, и добудете мне его дневник.
– Но быстро этого сделать я не смогу.
– Церемониться теперь не нужно. Ломайте ящики его стола. Вот вам инструмент. Вы еще не забыли, как с этим обращаться, Ева?
– Нет. Но раньше я никогда этого не делала, Фридрих.
– Запомните, Ева, что от этого дневника зависят наши жизни…
* * *
Дорога в Берлин.
Утро. 21 июля, 1944 год.
Вильке сидел за рулем.
– Я обманула Эльзу, – сказала Ева. – Воспользовалась её доверием. А она была ко мне недобра.
– И что с того?
– Это плохой поступок. Фридрих.
– Сейчас тот дневник, что вы украли – наше спасение. А вот отцу фройлен Эльзы это уже совершенно все равно. Он все равно погиб. Хоть с дневником. Хоть без него. И вы не имеете к этому никакого отношения, Ева.
– Но я его обокрала.
– Не вы заставили его принять участие в заговоре. А для нас с вами случилось то самое чудо, которое спасло нам жизни, – сказал он.
– Штауффенберг взорвал бомбу на совмещении у фюрера?
– Именно Штауффенберг, Ева. Я угадал с исполнителем, хотя никаких доказательств у меня не было. Но только он имел доступ в штаб-квартиру на совещания у фюрера. И я сообщил об этом за несколько дней до покушения. Но они не обратили внимания на мои слова.
– И что теперь?
– Теперь нужно использовать этот факт в нашу пользу, Ева.
– Но фюрер жив?
– Да.
– Мисси говорила что-то о двойнике.
– Ночью фюрер выступил по радио перед нацией. Это его голос, Ева. Я сейчас не знаю, что там могло произойти, но всюду трубят о провидении которое спасло фюрера. А это значит, что заговор провалился. И теперь церемониться с генералами никто уже не станет. Но нам с вами нужно быть в Берлине.
– Дневник?
– В нем фон Нейрат написал много такого, что подтвердит мои слова.
– Но…
– Мы переходим на сторону фюрера, дорогая Ева. И не важно сейчас, что мы о нем думаем, но мы спасаем свои жизни. И не говорите сейчас о судьбах барона фон Нейрата, его дочери Эльзы, Герды фон Штюльпнагель.
– Герда не была участницей заговора, Фридрих.
– Зато её отец генерал Карл фон Штюльпнагель был. Про это прямо написано в дневнике фон Нейрата. И это я только бегло просмотрел его. Мы с вами сделали большое дело. Ева.
– Но почему мне так горько, Фридрих?
– Относитесь ко всему проще, Ева. Не похитив дневник, вы оставили бы наши с вами жизни под ударом. А фон Нейрата, как я уже сказал, и его окружение уже ничего не спасет. Поэтому соберитесь и готовьтесь давать показания. Мы спасали жизнь нашему фюреру. Я не хочу составить компанию фон Нейрату и другим в дороге на виселицу.
– Их повесят?
– Думаю, что повесят.
– Но барон фон Нейрат полковник и как военный…
– Он нарушил присягу, Ева. Расстрел – это почетная смерть. Фон Нейрату не дадут умереть вот так от пули. Разве он сам додумается пустить её себе в лоб…
* * *
Берлин.
Управление РСХА.
Принц-Альбрехт-штрассе.
Пятница, 21 июля, 1944 год.
Вильке вошел в кабинет Танцмана.
– Герр, бригаденфюрер! Хайль Гитлер!
– Хайль! Рад, что вы в Берлине, Вильке.
– Я, как только услышал сообщение, сразу забрал фройлен Еву и выехал в Берлин. Я оказался прав. Штауффенберг – тот, кто подложил взрывное устройство.
– Именно. Но это еще не все.
– А что случилось?
– Ваше имя прозвучало в канцелярии фюрера, Вильке.
– Что?
– Фюрер узнал о том, что вы хотели предупредить покушение.
– Фюрер? – удивился Вильке. – Откуда?
– Этого я не знаю. Но звонили из штаб-квартиры и интересовались вами, Вильке. И почти весь список заговорщиков, что мы подали рейхсфюреру – попал в самую точку!
Танцман продолжил:
– Бомбу намеревались взорвать в подземном бункере и там фюрер бы точно погиб. План у заговорщиков был отличный. Но из-за жары совещание перенесли в надземное деревянное помещение. Его стены при взрыве рассыпались, дав выход значительной энергии взрыва.
Штауффенберг поставил портфель с бомбой близко к тому месту, где стоял фюрер. Он активировал взрыватель и покинул совещание под предлогом звонка, который он должен был сделать в Берлин.
В 12.45 взрывное устройство сработало. Штауффенберг и его адъютант видели взрыв и решили, что фюрер мертв. Начальник связи генерал Эрих Фельгибель после взрыва решил присоединится к заговору. Штауффенберг сразу выехал на аэродром и самолетом отправился в Берлин. Адъютант Штауффенберга машиной отправился в Потсдам по заданию своего шефа.
– Но если начальник связи был с ними, то…
– Фельгибель должен был по плану заговорщиков сообщить по телефону о смерти Гитлера генералу Ольбрихту в Берлин, а затем прервать всякое сообщение между Растенбургом и внешним миром.
– И Фельгибель не выполнил этого?
– Он, как Штауффенберг, не покинул место взрыва сразу. Немного задержался и увидел, как фюрер выбрался из развалин. И коммуникации Растенбурга не были прерваны. Больше того он назвал лично Штауффенберга, как того, кто подложил бомбу.
Вильке все понял:
– Два условия успеха заговора: смерть фюрера и контроль над коммуникациями Растенбурга.
– Именно так, Вильке. Всё, как и было в вашем докладе. Вернее, в нашем с вами докладе, ибо довел его до сведения рейхсфюрера я.
– Но ведь Штауффенберг прибыл в Берлин самолетом. Время у него еще было.
– Он был в Берлине в 15.50. С аэродрома он сразу отправился на Бендлерштрассе. Генерал Фромм, командующий армией резерва спросил, погиб ли фюрер. Штауффенберг заверил его, что фюрер мертв и нужно вводить в действие план «Валькирия».
– И что Фромм?
– У Фромма возникли подозрения, и он позвонил в Растенбург. Позвонил фельдмаршалу Кейтелю. Кейтель поддетврдил, что покушение было, но фюрер жив…
* * *
Фромм положил трубку на рычаг и сказал Штауффенбергу и генералу Ольбрихту:
– Вы знаете, что фюрер жив, господа?
Штауффенберг взорвался:
– Это ложь!
– Фельдмаршал Кейтель заверил меня, что…
– Он лжет! Они хотят скрыть смерть Гитлера от Германии! Нужно немедленно ввести план «Валькирия».
– Но, если фюрер жив? – спросил Фромм.
– Я сам видел взрыв и утверждаю, что Гитлер мертв.
– Но я в этом не уверен, полковник. И не могу…
– Вы предаете Германию! – вскричал Штауффенберг.
– Полковник!
– Ваша трусость может, стоить нам победы! Нужно действовать. Действовать пока в Растенбурге не опомнились. Генерал Ольбрихт! Что скажете вы!
– Я полностью согласен с вами, полковник, – ответил Ольбрихт. – Сдайте оружие, Фромм!
– Что?
– Сдайте оружие. Я арестую вас!
Ольбрихт приказал посадить генерала Фромма под арест. И когда его увели, он сказал фон Штауффенбергу:
– Теперь обратного пути у нас нет, полковник!
* * *
Вильке спросил:
– А что остальные заговорщики? Неужели человеком действия оказался только полковник фон Штауффенберг?
– На Бенделерштрассе к тому времени собрались и другие участники заговора. Бывший начальник Генерального штаба вермахта генерал-полковник Людвиг Бек, фельдмаршал Эрвин фон Вицлебен, генерал Эрих Хёпнер, комендант Берлина генерал фон Хазе. Хазе приказал командиру гвардейского батальона майору Отто Ремеру арестовать высшее руководство НСДАП. В Берлине из них находился только Геббельс.
– И Ремер арестовал Геббельса?
– Он явился в Геббельсу. Но тот соединил его с Растенбургом и с Ремером говорил лично фюрер. Он произвел Ремера в подполковники и приказал ему отправиться со своим людьми на Бенделерштрассе и навести там порядок. Ремер прибыл туда и сразу приказал освободить арестованного генерала Фромма. Фромм тут же арестовал всех заговорщиков.
– Генерал-полковник Бек арестован?
– Ему дали возможность уйти с достоинством. Он застрелился.
– А Штауффенберг? Арестован?
– Фромм приказал полковника Штауффенберга, генерала Ольбрихта, полковника фон Квирхайма судить военно-полевым судом. И суд вынес приговор за 15 минут, и они были расстреляны.
– Фромм предпочел замести следы. Они могли многое рассказать про самого Фромма.
Танцман согласился:
– Это так. Но Фромма это не спасет, если я хоть что-то понимаю. Даже трупы Фромм приказал быстро закопать. Но сегодня пришел приказ фюрера вырыть тела, сорвать с них ордена и знаки различия.
– И что с ними будет?
– Тела сожгут, а пепел приказано рассеять по ветру.
Телефонный звонок прервал их беседу.
– Танцман у аппарата!
– Гиммлер!
– Я слушаю вас, рейхсфюрер!
– Вам предстоит выполнить важное поручение, Танцман.
– Я готов, рейхсфюрер!
– Вы отправитесь в Берлин-Шлахтензее и арестуете адмирала Канариса.
– Я?
– Именно вы, бригаденфюрер. Вам приказано арестовать адмирала и препроводить его в лагерь Фюрстенберг. По исполнении доложить.
– Я вас понял, рейхсфюрер!
– Где сейчас находится оберштурмбаннфюрер Вильке? – спросил Гиммлер.
– Он рядом со мной, рейхсфюрер.
– Фюрер приказал оберштурмбаннфюреру Вильке незамедлительно прибыть в Вольфшанце.
– Я передам приказ оберштурмбаннфюреру Вильке. Хайль Гитлер!
– Хайль!
Гиммлер положил трубку.
Танцман посмотрел на Вильке.
– Что случилось?
– Вас вызывают в ставку фюрера в Вольфшанце.
– Меня?
– Фюрер лично желает вас видеть. Вильке. И из ставки вы вернетесь кавалером золотого рыцарского креста. И пусть отныне трепещут ваши враги. Гауптштурмфюрер Лютер записал вас в предатели. Он взялся доказать это. Скоро настанет ваш черед, Вильке. Но я лично не могу отказать себе в удовольствии позвонить моему «старому приятелю» штандартенфюреру СС Вильгельму Боку.
Танцман приказал соединить его с гестапо.
– Я хочу говорить со штандартенфюрером СС Боком. Это бригаденфюрер Танцман!
– Бок у аппарата!
– Здравствуйте, Вилли.
– Хайль Гитлер!
– Я как раз по этому поводу и звоню вам, Вилли. Заговор провалился, и сейчас идут аресты заговорщиков.
– Провидение спасло фюрера! – сказал Бок.
– Да. Высшие силы охраняют Германию, Вилли. А мой сотрудник Фридрих Вильке почти разоблачил заговор. Он и оберхельферин Ева Шрат. Та самая, которую вы приказали арестовать.
– Это была инициатива гауптштурмфюрера Лютера. Вы же знаете, бригаденфюрер.
– Ева работала по моему приказу в доме фон Нейрата, который скоро будет арестован как предатель. И она достала дневник барона, в котором есть фамилии предателей и записано содержание разговоров заговорщиков. Правда дневник попал к нам поздно уже после того как покушение свершилось.
– Что вы хотите сказать, бригаденфюрер?
– Только то, что если бы не арест Шрат, мы могли бы не допустить взрыва в Вольфшанце. Но я хотел сказать вам не об этом, Вилли. Оберштурмбаннфюрера Вильке вызывает в Вольфшанце сам фюрер!
– Вот как?
– Именно так. И Вильке уже через час вылетает в Растенбург. Но ваш гауптштурмфюрер работает над тем, чтобы объявить оберштурмбаннфюрера СС Вильке предателем. И Вильке должен доложить об этом в ставке фюрера! Вы меня понимаете, Вилли?
– Но никакого дела против оберштурмбаннфюрера Вильке нет в моем ведомстве, бригаденфюрер…
Глава 16
Дневник барона фон Нейрата
Старое дело о предательстве.
Положение шефа Абвера адмирала Канариса пошатнулось к концу февраля 1942 года. Уже тогда Гитлер стал обдумывать вопрос как отделаться от адмирала. И поводом стал гаврский инцидент.
27 февраля 1942 года английский диверсионно-десантный отряд совершил нападение на мыс Д'Антифер около Гавра. Англичане, перебив немецкий гарнизон, захватили важные детали секретной установки, разработанной техническим управлением люфтваффе, и спокойно возвратились домой.
Когда об этом доложили в ставку фюрера, Гитлер рвал и метал. В ходе расследования инцидента были вскрыты серьезные недостатки в системе боевого обеспечения армии. Гитлер вызвал Гиммлера и потребовал исчерпывающего доклада о технических достижениях западных держав в области радиолокационной разведки.
– Я думаю, мой фюрер, – сказал Гиммлер, – что это вопрос к нашей разведке.
– Я недоволен работой Канариса! От его ведомства до сих пор нет никакой информации по моему запросу! И теперь я ждут отчета от вас! От вашего ведомства. От разведки СД! Рейнхард Гейдрих сказал мне, что вы готовы поставлять мне более качественную информацию, чем адмирал Канарис!
– В данный момент, мой фюрер, я не в состоянии брать на себя какие-либо дополнительные обязательства.
Танцман в свое время хорошо знал адмирала. Хотя потом их пути и разошлось, но Танцман симпатизировал Канарису человеку интеллигентному и отзывчивому. Адмирал много знал о Европейских странах и всегда мог поведать подробности о жизни Испании, Португалии, Венгрии, Польши, Финляндии, Швеции. Но служба военной разведки, которой он руководил, имела массу недостатков. Абвер – огромная организация с раздутыми штатами, а в отличие от Гиммлера Канарис был довольно мягким человеком, и подчиненные часто обманывали его.
Адмирал был протестантом, но восхищался римской католической церковью. Он всегда был под сильным влиянием Италии и Ватикана. И еще в 1939 году Гейдрих из-за Ватикана, завел дело «о Канарисе», дав ему кодовое название «Черная капелла». Тогда фигурантами дела были сам адмирал и генерал Остер из штаба верховного командования. Дело в том, что было перехвачено два донесения, переданных по радио бельгийским посланником в Ватикане своему правительству. В них посланник указывал точную дату начала немецкого наступления на Западе, за тридцать шесть часов до того, как приказ был официально объявлен фюрером.
Гитлер был разгневан этим инцидентом.
Тогда он вызвал к себе Гиммлера и сказал ему:
– Я желаю, чтоб вы любой ценой доискались, кто эти предатели!
– Я сделаю все возможное, мой фюрер!
– Мне сообщили, что в этом замешан адмирал. Узнайте все!
– Да, мой фюрер!
Уже после взятия Брюсселя немецкими войсками был обнаружен документ, составленный сотрудником бельгийского министерства иностранных дел, в котором косвенно подтверждалась вина сотрудников ведомства Канариса. Но врага обнаружить так и не удалось.
После отстранения адмирала от службы в 1944 году и ликвидации Абвера дело снова подняли, и Гиммлер поручил его Танцману. Танцман выяснил, что бельгийский посол в Риме получил секретную информацию от одного журналиста-еврея по фамилии Штерн. Штерн, в свою очередь, получил информацию от обер-лейтенанта Карла Нойрмаера[63], работавшего в отделении Абвера в Мюнхене.
Штерна арестовали, и он показал на допросе, что Нойрмаер являлся его источником. А обер-лейтенант Нойрмаер был давним приятелем Фридриха Вильке. Они некогда вместе учились в университете.
Танцман как раз тогда вызвал Вильке в Берлин.
– Я хотел бы видеть вас рядом, Фридрих. Вы хороший работник, – сказал Танцман. – Но есть один вопрос, который заставляет меня сомневаться.
– И что это за вопрос, бригаденфюрер?
– Вы знали обер-лейтенанта Нойрмаера?
– Да. Мы с ним учились в университете.
– Дружили?
– Скорее были просто приятелями.
– А затем вы работали вместе с 1941 году?
– Нет. Я работал по лини разведки СД «Восток», а Нойрмаер был сотрудником Абвера и работал под началом майора Лайдеюсера. Мы с ними обменивались информацией, но работали каждый на своем участке.
– Вы ведь знаете о дальнейшей судьбе обер-лейтенанта Нойрмаера?
– Карл Нойрмаер стал офицером разведки армейской группы «Клейст» при штабе 48-го моторизованного корпуса. Но попал в плен и теперь работает на русских.
– Все это так, но меня интересует, не работал ли он на русских до своего пленения?
– Нет, – сразу сказал Вильке.
– Вы так в этом уверены?
– Я довольно хорошо знаю Карла. Хоть мы с ним не такие большие друзья, но он не мог работать на большевиков. Это человек без политических взглядов и амбиций. Он авантюрист и весьма любил приключения. Профессия разведчика помогла ему реализовать эту тягу. Я помню, как он работал в тылу у русских.
– Вы хотите сказать, что он не слишком умен?
– Да. Он смел и опытен. Но не слишком умен. Такой как Нойрмаер мог работать под началом умного человека. И работа его от этого только выигрывала. Осенью 1941 года в Харькове он был под началом нашего агента «Вдовы».
– А если предположить, что вы ошибаетесь, Вильке? – спросил Танцман.
– Ошибаюсь, бригаденфюрер?
– Нойрмаер мог быть завербован еще в 30-е годы. Но сейчас главное не это. Я веду дело, в котором фигурирует Нойрмаер.
– Дело?
– Дело давнее и свет на него пролился только сейчас. В 1939 году было перехвачено два донесения, переданных по радио бельгийским посланником в Ватикане своему правительству. В них он указывал точную дату начала немецкого наступления на Западе, за тридцать шесть часов до того, как приказ был официально объявлен фюрером.
– И какое отношение имеет к этому обер-лейтенант Нойрмаер? – спросил Вильке.
– Самое прямое. Бельгийский посол в Риме получил секретную информацию от одного журналиста по фамилии Штерн. Штерн, в свою очередь, получил информацию от обер-лейтенанта Карла Нойрмаера, работавшего в отделении Абвера в Мюнхене.
Вильке нечего было на это ответить. Он понимал, что теперь знакомство с Нойрмаером не позволит ему остаться в Берлине. Однако бригаденфюрер Танцман решил по-другому:
– Я не стану вставлять в отчет факт вашего знакомства с Нойрмаером. Надеюсь, что никто до этой информации больше не докопается. Я помню услугу, которую вы оказали мне в Ровно, Вильке. И теперь отвечаю ответной услугой…
* * *
Дом адмирала Канариса.
Июль, 1944 год.
Бригаденфюрер СС Генрих Танцман в сопровождении гауптштурмфюрера СС барона фон Фелькерзама прибыл в дом Вильгельма Канариса в Берлин-Шлахтензее.
Адмирал сам отрыл им двери. Он был спокоен и сказал:
– Здравствуйте, Генрих. Я так и думал, что они пришлют вас. Здравствуйте, барон. Давно не виделись с вами.
– Здравствуйте, господин адмирал, – ответил смущенно Фелькерзам, который ранее служил под руководством Канариса.
– Прошу вас, Генрих, пройти в мой кабинет, – сказал Канарис Танцману.
Фелькерзам, обладая достаточным тактом, остался в приемной.
– Итак, Генрих, я арестован?
– К сожалению это так, господин адмирал.
– Я не принимал непосредственного участия в заговоре, Генрих. Впрочем, разве это интересует тех людей, что прислали вас?
– Адмирал…
– Вы можете пообещать мне, Генрих, что в течение ближайших трех дней я буду иметь возможность поговорить с Гиммлером лично?
– Я сделаю все возможное, адмирал. Если вам нужно сейчас завершить какие-либо приготовления, то я в вашем распоряжении. Я буду ждать вас в течение часа, и за это время вы можете делать все, что вам угодно, адмирал. В докладе я отмечу, что вы пошли в спальню переодеваться.
– Нет, дорогой Генрих. Я не покончу с собой. Я уверен в своей правоте и верю обещанию, которое вы мне дали. Мне жаль, что мы с вами ранее не всегда понимали друг друга.
– Какие бы недоразумения ни были между нами ранее, адмирал, но я всегда уважал вас как профессионала. И могу вам сказать, хоть и не имею на это права, что нами найдена записанная книжка барона фон Нейрата.
– Ах, вот как. И вы читали её?
– Просмотрел. Но её изучением еще только будут заниматься, адмирал.
– Эти тупицы из генерального штаба не могут обойтись без писанины. Но неужели этот идиот Нейрат и меня приплел к делу?
– Он высказался о вас как о патриоте Германии. И вас весьма уважал покойный генерал-полковник Людвиг Бек.
– В том смысле слова «патриотизм», которое имел в виду Нейрат, его не поймут люди из СД. И те, и те считают себя патриотами.
– В записной книжке фон Нейрата есть список имен тех, кого заговорщики приговорили к смерти. Но в книжке барона нет ничего о вашем участии в заговоре, адмирал.
– Я хорошо знаю полковника фон Нейрата. Он, и такие как он, не считали нужным даже уведомить некоторых об их участии. Нейрат полагал, что это и так ясно. Зачем тратить слова? «Они присоединятся к нам, когда мы начнем». Вот как он думал.
– Но вы не разделяли их позиции, адмирал?
– Во многом разделял. Но этот заговор генералов приведет только к смертям. Он был обречен еще в самом начале. И теперь фюрер не станет церемониться, Генрих. Они сами развязали ему руки. Я надеюсь, Генрих, что вам никогда не придется оказаться на месте подсудимого…
* * *
Они выехали в машине Танцмана, когда уже начинало смеркаться. Их беседа скоро сошла на нет, ибо каждый был погружен в свои мысли.
Танцман в 1942 году, работая в СД, часто противостоял сотрудникам Канариса и всегда ругал Абвер. Особенно ему не нравился полковник Густав Штольце, один из любимцев адмирала.
Танцману было понятно, что среди заговорщиков Канариса не было. Да, там было много людей, близких к нему, но он сам не планировал устранение фюрера. А если бы и планировал, то сделал бы это совсем не так.
«На что рассчитывал Штауффенберг? – думал бригаденфюрер. – Ведь весь заговор выглядит таким беспомощным и так плохо продуман. У них одна ошибка на другой. Я, когда занимался этим делом, не думал, что все обстоит вот так. Многие понимают, что переговоры с западом нужны. Да я сам неоднократно говорил Гиммлеру о запасном плане. И Гиммлер будет продолжить искать контакты с западом.
А что теперь будет с теми, кого сейчас хватают сотрудники гестапо? Беку дали возможность пустить себе пулю в лоб. Штауффенберга быстро поставили к стенке. Генерал Фромм заметал следы своего участия в заговоре. Хотя не могу поверить, что Фромм столь наивен. Неужели он думает, что этим спас свою жизнь? Из дневника фон Нейрата ясно – о заговоре он знал».
Машина Танцмана прибыла в городок Фюрстенберг, где размещалась школа пограничной охраны, которой командовал оберфюрер СС Трюмер. К нему свезли уже многих офицеров в связи с заговором против Гитлера…
* * *
Ставка Гитлера.
21 июля, 1944 год.
Адольф Гитлер не верил в бога и загробный мир. Он верил в кровную связь между поколениями и верил в некое Провидение. Он часто повторял строчку из «Эдды»: «Все проходит, и не остается ничего. Не остается ничего кроме смерти и славы».
И сейчас он постоянно твердил о воле провидения, которое его спасло. А когда ему доложили про офицера, который предвидел покушение Штауффенберга, еще больше уверился в этом.
