Владарг Дельсат
Главное в жизни

Полная версия

Глава третья

– Первая, третья, седьмая, восьмая, девятая, тринадцатая, двадцать девятая и психи³! Быстро на вызов! – сообщил висящий «матюгальник». – Поехали! Спецы⁴! Бегом!

Салон и кухня моментально опустели, в коридоре выстроилась очередь к окошку диспетчерской. Врачи получали карточки вызовов, а Сергей медленно двинулся к машине. На время отпуска Марьи Фёдоровны, к нему переселили педиатрическую бригаду, правда номер менять не стали, поэтому доктору Альперовичу и его верной фельдшерице Свете по прозвищу Малыш предстояло привыкать к новому номеру.

Усевшись за руль, Сергей оставил дверь открытой, прислушиваясь к разговорам врачей, уже получивших карточки вызовов и выходящих во двор. Он здесь знал уже каждого, да и его знали и уважали как молодого, но классного водителя. Ездить с педиатрией Сергею неожиданно понравилось, тёплая какая-то оказалась бригада, хоть и не без своих нюансов.

– На что едешь? – поинтересовался у Альперовича Васька из девятой. Несмотря на свои почти тридцать, он так и остался для всей подстанции просто Васькой. Его отчество, наверное, только Гром и знал, ну, или начмед, которой это было положено по должности. Громом называли начальника подстанции, причём все, ибо голос у него был, по мнению Сергея, похож по громкости на танковый дизель.

– Девица, четырнадцать лет, плохо, – пояснил доктор. – Вот интересно, когда нули начнут выяснять, что именно болит?

Нулями в скорой называли диспетчеров, принимавших звонки граждан. Почему так, Сергей не знал, улыбнувшись возмущению в голосе «своего» доктора. В салоне хихикнула фельдшер, тоже подслушивавшая. Светочка по прозвищу Малыш была фельдшером педиатрической бригады и всеобщей любимицей, несмотря на острый язычок. Русская красавица росточком Сергею по подмышку и весом с ящик для медикаментов обладала какой-то дикой интуицией, буквально чувствуя малышей. А интуиция на скорой – она на вес золота. Она везде на вес золота, это старлей знал, как никто другой.

– Никогда, даже не надейся, – хмыкнул догнавший педиатра тёзка из психиатрической бригады. – Я там Малышу колбасы заначил, а то маленькая она у тебя.

– Замётано, – кивнул Альперович, улыбнувшись. – Вась, а тебе что досталось?

– «Золотой фонд»⁵ с болями в животе, – грустно ответил врач девятой бригады. – С кем бы махнуться? – выезжать к бабушкам никто не любил, а девятую совсем не вдохновляли старушки, помнившие становление страны и, что самое страшное, любившие об этом рассказывать замотанному «сутками» врачу, заставляя Сергея радоваться тому, что он – всего лишь водитель.

– Кто там у тебя? – доктор восьмой заглянул в карточку и перекрестился. – К Никитичне не поедет никто, даже не надейся, лучше вспоминай, где накосячил, что Ритка на тебя так взъелась.

Со двора подстанции с воем и миганием маячков разъезжались машины. Унеслась единственная на весь город жёлтая машина «спецов», оглушая сиреной даже самих медиков, сидевших внутри. Поскрипывая и похрустывая тормозами, выехала видавшая виды «таблетка» психиатрической бригады. Разъезжались рафики других бригад, начиналась нормальная смена, полная старушечьих стонов, ничего не помнящих алкашей, детского плача… В общем – битва за жизнь, ежедневная работа скорой помощи.

Получив на руки от усевшегося рядом Альперовича карточку, Сергей вздохнул, заводя машину. Понимать они друг друга как-то вдруг стали чуть ли не с полуслова, как когда-то давно было с коллегами во взводе, именно поэтому доктор не стал ничего говорить, по-ленински указав направление. Водитель кивнул, включая сирену. Рафик взвыл и начал набирать скорость, разгоняя сигналом зазевавшихся водителей, а Сергей поглядывал на утреннюю пантомиму докторов. Вот Альперович с меланхоличным выражением лица открыл заслонку, Светка, скорей всего, сделала заинтересованное выражение лица.

– И кто у нас сегодня? – донёсся до Сергея звонкий голос девушки, заставивший его вспомнить о Лере.

– Всё, как ты любишь, Малыш, – ответил ей доктор. – Четырнадцать лет, плохо. Или истерика, или суицид, или хроника какая-нибудь.

– У-г-у… – протянула Светлана Игоревна. – Весна, томления…

Машина неслась по скользким дорогам, отчего иногда казалось, что просто летишь по воздуху. Ехать было недалеко, поэтому долетели довольно быстро. Внимательно взглянув по курсу, Сергей со скрипом притормозил. Стало тихо, затем с улицы послышались какие-то отрицательно наполненные крики, отчего бывший старлей полез со своего места. Учитывая его рост за два метра и вес за центнер, представлявшие из себя комок мышц, выглядело это для неподготовленного человека страшно – как будто разбуженный медведь выбирается из берлоги. Крики моментально затихли, что говорило о развитом инстинкте самосохранения кричавшего. Пока Сергей потягивался, доктора порскнули в подъезд.

Через некоторое время водитель увидел, что Светочка машет из окна. Всё было понятно – транспортировка, учитывая, что речь шла о ребёнке, носилки он решил не брать, легко взлетев на пятый этаж. Дверь квартиры была приоткрытой, поэтому Сергей спокойно вошёл, несколько напугав собиравшихся качать права взрослых людей сомнительной, по его мнению, разумности.

– Что тут? – поинтересовался он.

– Длительное маточное, выкидыш, – сообщила ему работавшая Светлана, понимавшая, что шансов немного – могут и не довезти.

Понимал это и старлей, подхватив ребёнка на руки. Дальше надлежало быстро, но аккуратно спуститься, устроить ребёнка и очень быстро, но аккуратно доехать.

Машина неслась к третьей городской, доктора работали. Давление ребёнка не стабилизировалось, почти отнимая надежду, что было ясно из переговоров между собой, но медики работали, вырывая у смерти ещё одну жизнь. Распугивая водителей, обращая на себя внимание постовых, сразу же останавливавших движение, белый РАФ с красной полосой стремился успеть. Сергей потянулся к рации.

– Тринадцатая – Марсу, – зачастил Митрошкин, – выкидыш, везём в третью, пусть встречают.

– Так вы же к дитю ехали? – удивилась дежурившая сегодня Рита, девушка мягкая, если не доводить.

– Дитё успело, – лаконично ответил водитель. – Сексуальная революция, что ты хочешь… И ментов извести, четырнадцать лет всё-таки.

– Вас ждут, тринадцатая, – ответила Рита, сразу же переключившись на другие бригады. А машина летела в надежде успеть.

Больше почувствовав, чем услышав испуганный вскрик девочки, Сергей, оскалившись, вывернул руль. Автомобиль, презрев все правила дорожного движения, влетел на территорию больницы.

***

Света уселась там, где стояла, пытаясь прикурить дрожащими руками. Альперович обнял её, прижав к себе. Она действительно была очень маленькой по сравнению с почти двухметровым доктором. Перенервничала, руки дрожали, поэтому доктор Витя отобрал у Малыша сигарету и спички, прикуривая ей. Они смогли, довезли девчонку, которая едва не упорхнула, Сергей это очень хорошо понимал. У него самого откат будет потом – уже дома.

– Да, рано начинают, – произнёс Митрошкин. – Четырнадцать лет… Дети – всё?

– У неё? – понял Альперович, потом подумал и кивнул. – Да, скорее всего. Жалко девчонку.

– Жалко, – всхлипнула Светка, у которой начался откат.

– На вот шоколадку, – выдал девушке маленькую плитку её доктор. – Закушай стресс и поедем.

Всё проходит, и спустя одну сигарету машина медленно выехала с территории больницы. Смена на этот раз начиналась как-то слишком динамично, впрочем, это ничего не означало. Она могла продолжиться также, а могла и…

– Марс, здесь тринадцатая, мы свободны, – проговорил в рацию Альперович, отобрав тангету у водителя. Он поглядывал на порозовевшую Малыша, контролируя состояние девушки.

– Тринадцатая, домой, – откликнулась Ритуля.

Машина направилась в сторону подстанции. Значит, новых вызовов для них пока не было. В эфире зазвучали голоса «спецов», везущих кардиогенный шок, и «психов», понятно, кого перемещавших, а тринадцатая ехала «домой». Сергей не спешил, давая возможность докторам прийти в себя. Он и врачей, и фельдшеров звал докторами, так как знал, что неучи на скорой просто не выживают, слишком уж тяжёлый это труд.

– Тринадцатая, кого должен любить Док? – услышал Сергей, войдя на кухню. Свободные бригады балагурили, снимая стресс. Педиатры традиционно таскали с собой и водителя, хотя обычным такое поведение не было. Это стоило ценить, о чём старлей не забывал.

– Ребята, чайку ребёнку налейте, – попросил Альперович, имея в виду Светочку.

– Что у вас случилось? – сразу же посерьёзнели ребята, замечая и бледность, и сжатые губы молодой фельдшерицы, чего от детской бригады они давно не видели.

– Девица четырнадцатилетняя с выкидышем и двухдневным кровотечением, – пояснил доктор Витя. – Малыш её держала до тройки.

– Ого… – Леночка из двадцать девятой округлила глаза. – Ничего ж себе…

– Да, – ответил ей кто-то из семнадцатой, кажется, бригады, – это тебе не каловый завал.

Девушке тут же налили чаю, придвинули кулёк с конфетами, кто-то из «стариков» даже погладил сочувственно по спине. Цену тому, что сказал их коллега, доктора отлично знали, как и то, что испытывает сейчас Малыш, так что девушку старались максимально поддержать, делясь теплом. Доктора знали, что, удерживая буквально чудом пациентов на этой стороне, они держат их самой душой, и откаты от этого бывали страшные.

– Вот сейчас нас ка-а-ак дёрнут… – задумчиво произнесла Танечка, не ошибавшаяся никогда. Это знал даже Сергей, поэтому отставил чашку, пробираясь на выход.

– Двадцать девятая, – устало прохрипел хорошо прибитый в незапамятные годы «матюгальник». – На выезд. Тринадцатая, срочно!

– Вот ведь!.. – нехорошо высказался Альперович, что старлей успел услышать. – Чай не дадут ребёнку попить.

– Что у вас? – поинтересовался Сергей у юной печальной Леночки.

– Пукать едем, – вздохнула девушка, – две недели, болит животик.

– Что, так и написали? – удивился вышедший Альперович, принимая карточку с красной полосой срочности.

– Сам смотри, – Леночка тяжело вздохнула, ей хотелось драйва, а посылали на «пропуки», отчего она грустила. – А у тебя что?

– Неделя, дырка в голове, – прочёл доктор Витя. – «Нули» совсем озверели… Поехали, Малыш, посмотрим, что там за дырка… Сергей?

– Уже в пути, – кивнул Сергей, ссыпаясь по лестнице.

Белый РАФ педиатрической бригады, поскрипывая на поворотах своими сочленениями, споро выезжал со двора подстанции, распугивая пешеходов и зазевавшихся водителей истошным воем сирены. Усевшись в салоне, Альперович неожиданно усадил Свету себе на колени, прижимая к груди и успокаивая ласковыми словами. Девушка не возражала, а Сергею было всё равно, ибо знал он её историю.

Девушка осталась сиротой года четыре назад и, если бы не Альперович, скорее всего, закончилась бы. Очень уж был сильным удар… В одночасье погибшие в автомобильной аварии все родственники… В аварии, на которую в числе многих выезжали и они. Представлять, что испытала эта пигалица, он просто не хотел, поэтому отлично понимал и Альперовича, и Светку, а они были благодарны своему водителю за это.

– Голуби, приехали, – хмыкнул Серёга, остановившись у подъезда. – Может, с вами сходить?

– Думаешь, нарушение генетическое? – хмыкнул Альперович, отрицательно покачав головой, и исчез в темноте.

Возвращались доктора, чуть ли не хватаясь друг за друга от смеха. Сергей заинтересовался, подняв удивлённо брови, чтобы по мере объяснений присоединиться к смеющимся. О том, что до года «родничок» на голове новорождённого медленно зарастает, знал уже и он. Поэтому, когда Альперович объяснил, что было названо дыркой, рассмеялся вместе со всеми.

– Тринадцатая! – Вика, в отличие от Ритки, была свежа и полна сил. – У вас срочный на «Кудыкину гору».

– Тьфу ты, напасть, – сплюнул Сергей, уже примеривавшийся к шаурме. – Нам поесть сегодня дадут?

– У скорой трёхразовое питание: понедельник, среда, пятница, – хмыкнула Светочка, экстренно впихивая в себя бутерброд. – А сегодня вторник, так что пролетели мы. А вот то, что ящик почти пустой – это непорядок…

– Вика, нам бы к Алёнушке, – намекнул Альперович, но диспетчер была неумолима, срочный и всё тут.

Машина заорала ревуном, включая проблесковые маячки. Митрошкин откуда-то приволок вторую батарею оных, с матом и какой-то матерью закрепив на крыше, теперь от белого рафика шарахались с удвоенной силой – незнакомые очертания были у машины, хотя раскраска – всем до боли, так сказать. Вызов действительно был срочным – падение ребёнка трёх лет с четвёртого этажа. Сергею было грустно – он отлично представлял себе, что едут они на труп, а труп ребёнка радовать не может.

– Может, останешься, я поднимусь? – грустно спросил Альперович, тоже отлично всё понимавший.

– И тебя одного оставить? – тихо спросила Малыш, прижимаясь щекой к его руке. – Никогда.

– Приехали, ребята, – вздохнул Митрошкин, с жалостью глядя на медиков. Он тоже отлично представлял, что их там ждало.

Спустя некоторое время из подъезда появился очень злой Альперович. Он подошел к машине, протянул руку Сергею, в которую тот вложил трубку станции.

– Тринадцатая – Марсу! – зловеще проговорил доктор. – «Психов» на меня по последнему адресу!

– А что случилось? – поинтересовалась диспетчер.

– Если меня ещё раз вызовут на кота… – очень злым голосом начал доктор. Через мгновение эфир взорвался хохотом и комментариями.

– Так это что, на кота вызвали? – не понял Сергей.

– Сергей, закинь нас с Малышом в городскую, – попросил Альперович. – Мы там закроем смену, Малышу нужно практику закрыть.

– Да не вопрос, – пожал плечами Митрошкин, сутки заканчивались. – Вмиг домчу!

Машина рыкнула сиреной, направляясь туда, куда надо было докторам. Сергей уже предвкушал встречу с мамой и сладкий сон, когда увидел её. Валерия выглядела просто страшно. Дело было не в инвалидной коляске, а в выражении лица. Альперович очень внимательно посмотрел на девушку, тяжело вздохнув, затем, пока Сергей молча поднимал коляску в салон, взял тангету.

– Рита! – позвал он. – Сергей приедет попозже, он мне нужен после смены.

– Марс поняла, – девушка ни о чём не спрашивала, за что ей были благодарны. Такие случаи бывали, все о них знали, поэтому возражений и не было, тем более смена не самой лёгкой оказалась.

– Спасибо, Док, – тихо проговорил Митрошкин. – Знаю я такие глаза…

– Знаю я, что ты знаешь, – тяжело вздохнул Альперович. – Давай, ни пуха!

И рыкнув сиреной, белый рафик с красной полосой выехал с больничного двора. Сидевшая внутри него Лера ещё не представляла, как может измениться её жизнь, если…

Глава четвёртая

Лера не понимала, куда её везут и зачем. Она вообще очень слабо воспринимала окружающее, только губы девушки шевелились, что водителю было видно в зеркало заднего вида сквозь открытую заслонку. Сергей присмотрелся, чуть не попав в аварию, и вдруг узнал. Он по губам узнал слова песни, которые шептала девушка, отчего сердце прострелило болью, будто возвращая его обратно – туда, где бывший уже «летучий мыш» провёл так много времени. Хорошо известную офицеру песню шептала девушка по имени Валерия.

Машина ехала, а Сергей думал. Он видел такие глаза – у матерей, потерявших сыновей, у детей, вмиг оставшихся безо всего, у своих друзей… Он не знал, есть ли у Валерии кто-нибудь, но вёз её к себе домой, веря в то, что мама сможет понять, ведь она сама на что-то намекала. Для офицера в отставке всё было понятно: есть девочка, которой плохо, надо хотя бы попытаться помочь, а учитывая ещё и песню…

В деревню машина влетела часа через два, вызывая живейшее удивление окружающих, но при этом никто особо не беспокоился, а баба Нюра вышла на порог, подняв руку козырьком к глазам, и улыбнулась. Такой её и увидел Сергей, затормозив прямо у крыльца.

– Здравствуй, мама, – улыбнулся мужчина, вылезая из машины. – А я…

– Привёз, – кивнула та, кого в деревне не зря называли ведьмой. – Ну, давай, вынимай.

– Хорошо, – несколько обескуражено кивнул Сергей. – Её Валерией зовут.

– Лерочка, значит, – пробормотала баба Нюра, вздохнув. Лерой звали её погибшую сестру-близнеца.

Сергей открыл багажник, отсоединил ремни и вытащил на свет коляску со всё также безучастно сидевшей Лерой. Девушка не реагировала ни на что, будто находясь совсем не здесь, и только губы её шевелились. Баба Нюра внимательно посмотрела на Леру, только тихо вздохнув. Она тоже знала, что значит такое выражение лица.

– Потерялась она, – тихо произнесла женщина, шагнув к коляске, чтобы обнять девушку. – Знаешь, что с ней?

– У неё сердце не выдержало, мама, инфаркт, – объяснил Сергей. – А потом коляска, видимо, добила.

– Как ты её нашёл? – поинтересовалась баба Нюра, пока её названый сын вкатывал коляску в дом.

– Вот такую вот, в больничном дворе, – спокойно ответил мужчина, аккуратно пересаживая Леру на стул. Состояние ног он увидел, сразу же поняв, что произошло. – Позвоночник, что ли, повреждён?

– Нет, сынок, – покачала головой женщина. – Это у нас ножки отнялись, – ласково продолжила она. – Так бывает, когда совсем плохо. Сейчас мы покушаем…

Лера всё ещё находилась в глубине себя, когда внезапно что-то ткнулось в её губы. Испугавшись в первый миг, она покрепче сжала зубы, но затем ощутила то, чего не знала очень давно – её погладили. Просто погладили по голове, как маленькую, отчего глаза будто сами собой сфокусировались на старушке, державшей ложку у самых губ девушки.

– Ну же, – как-то очень ласково произнесла та. – Открывай ротик, сейчас покормим нашу девочку.

– Я… – ошарашенно попыталась что-то сказать Лера, но не смогла – ложка, наполненная чем-то вкусным, сразу не идентифицированным, вмиг оказалась у неё во рту.

Девушка прожевала, проглотив, и снова что-то хотела сказать, но баба Нюра отлично знала, что делает, поэтому выхода у Леры не было – она ела, а старушка, имени которой девушка пока не знала, кормила её, как маленькую – приговаривая что-то, хваля за то, как кушает, и вскоре на глазах девушки показались слёзы. Хотя она не понимала, что происходит и где оказалась, но от нежданного тепла просто расплакалась.

– Обними её, Серёжа, – попросила баба Нюра, что мужчина немедленно и сделал. – Что-то страшное в жизни у девочки случилось, но мы справимся.

И столько было в её словах спокойной уверенности, что Сергей кивнул. Очень бережно обнимая девушку, он не чувствовал сопротивления, что было с его точки зрения странным. Создавалось ощущение, что девушка просто покорилась, полностью сломавшись, и теперь ей всё равно. Новостью этот факт был плохой, но Сергей унывать просто не умел.

– Похоже, некуда идти ей, мама, – тихо заметил старлей.

– А ей и не нужно никуда идти, – баба Нюра закончила кормить девушку. – Вот какая у нас Лерочка умница, хорошо покушала, девочка.

– Кто вы? – тихо спросила Лера, ничего не понимая. Ей казалось, что её выписали только что, и вдруг, сразу, без перехода – дом, тепло и такая ласковая старушка.

– Бабой Нюрой меня кличут, – улыбнулась женщина, потянувшись погладить девушку. – И ты так зови. А обнимает тебя Серёжа, как его звать, вы после промеж собой разберётесь. Ты в безопасности, внучка, ничего тебе не угрожает, и никто не прогонит.

– Так не бывает… – покачала головой Лера. – Что вы хотите взамен?

– Что мы хотим? – вступил Сергей, неожиданно понявший, что нужно сказать. – Мы хотим, чтобы ты жила с нами. Хочешь, будешь сестрой, хочешь, кем другим…

– Но… но… но… – от такого предложения девушка сначала даже забыла, как дышать, а потом неожиданно даже для самой себя разрыдалась.

Она поверила этому мужчине, хоть и не должна была. Лера осознавала, что верить нельзя, она же совсем не знает этих людей, но при этом не могла сопротивляться. Она как-то внезапно поверила Сергею, поверила в то, что тот не будет к ней лезть, хотя сейчас уже, наверное, это было всё равно – всё, что ниже пояса, девушка почти не чувствовала, поэтому очень опасалась аварии.

– Не бойся, – покачала головой баба Нюра. – Ты дома. Что там у тебя было, сейчас не важно, а важна только ты.

Сергей смотрел на то, как мама обращается с девушкой, и понимал – он так не умеет. Мама, казалось, обнимала потерявшуюся в себе девушку своим теплом, отчего та медленно успокаивалась. Но вот разобраться, что именно с ней произошло, точно стоило. Не просто так совсем молодая девчонка получила инфаркт. Так что задачи были офицеру вполне ясны: кто бы ни сотворил такое с Валерией, от расплаты не уйдёт.

Баба Нюра же прощупала ноги девушки, быстро поняв, что «в туалет», особенно по-маленькому, та может и не почувствовать. Но проблемы в этом старушка не видела совершенно, выгнав Сергея на улицу, чтобы переодеть Лерочку.

– Я тогда машину в город отгоню, – предложил мужчина. – Привезти, может, чего?

– Простынку непромокаемую привези, – тихо, чтобы девушка не услышала, проговорила баба Нюра. – Ей нужно будет поначалу. И не чувствует, и кошмары…

Кошмары – это Сергей понимал. Кошмары были и его проблемой, поэтому спать он иногда ложился с опаской. Кивнув, мужчина пошёл к сиротливо стоящему у избы белому рафику с красной полосой.

***

Лера произошедшего с ней не понимала, она будто потерялась в самой себе, но окружавшие её сейчас люди… Они были, как будто из сказки, ведь таких людей в жестокой реальности просто не могло быть! Сначала Лера думала, что её будут использовать… понятно как… Но этого не случилось. Затем, что заставят милостыню просить, или как там ещё инвалидов используют… Потом заподозрила, что она нужна для шантажа кого-то… Но кого?! Она же совсем никому не нужна!

Девушка наблюдала за Сергеем, относившимся к ней с добротой, но даже не пытавшегося облапить, что в понимании девушки было совсем необычно. Баба Нюра, в свою очередь, подолгу разговаривала с ней, на первый взгляд, ни о чём. Но от этих бесед становилось теплее, несмотря на то, что разговаривать совсем не хотелось. Было очень больно внутри, очень стыдно оттого, что её моют, а иногда и кормят, когда Лера капризничает…

– Мама, а можно я ей песню спою? – поинтересовался Сергей у бабы Нюры. – Она эту песню иногда шепчет.

– Важная песня? – поинтересовалась женщина, знавшая, что это может быть и просто прилипшая мелодия.

– Это очень… – Митрошкин вздохнул, поднимая на маму полные боли глаза. – Её так просто не услышишь, мама…

– Ну, попробуй, сынок, – с сомнением произнесла баба Нюра, ещё не очень понимая, что это за песня, но сев поближе к пересаженной в коляску девушке, одетой в простой сарафан.

Сергей достал гитару, долгое время бывшую его единственной подругой, поднастроил её и начал проигрыш. Лера встрепенулась, с неверием глядя на офицера. Её глаза моментально наполнились слезами. Взгляд при этом стал таким, что баба Нюра охнула.

– Дочка с папой говорит⁶, – негромко, будто рассказывая, начал Сергей. – У портрета стоя…

– У меня котёнок спит, плачет кукла Зоя… – подхватила Лера, будто репетировала. – Во дворе – мальчишка Сашка, у него собака… А ещё машина есть…

Баба Нюра поняла, что это за песня. Глядя в полные боли глаза сына, не раз терявшего друзей, слушая плачущий голос Лерочки, пожилая женщина очень хорошо понимала, о чём эта песня. Двое пели с таким надрывом, что всякому было бы понятно: они это прожили. Понятней, что сталось с девочкой, не стало, но зато Серёжа, похоже, сумел достучаться до её сердца.

– Вот оно что, дети… – вздохнула баба Нюра. – Ну да наладится всё. Все они живы, пока мы помним…

– Они живы… – прошептала девушка. – А я… Что будет со мной?

– Жить будешь, – улыбнулась пожилая женщина. – Здесь, ежели совсем одна, али где захочешь…

– Я… – Лера уже было хотела что-то сказать, но её остановили.

– Будешь готова, тогда и расскажешь, – веско произнёс Сергей. На том и порешили.

Сергей работал на скорой помощи, это Лера запомнила. Вечером того дня, когда он расшевелил её, девушка робко спросила, куда ей можно папину фотографию поставить, а баба Нюра взяла запаянную в пластик карточку, расположив её в красном углу – прямо рядом с иконами. Пока Митрошин объяснял девушке, что это значит, она плакала. Таких людей в её жизни ещё не было. Да Лера даже и не представляла себе, что такие люди на свете существуют!

Видимо, день был сложным для всех, поэтому ночью никаких кошмаров не было. Ни у Сергея не было, ни у Леры, да и у бабы Нюры тоже.

Ранним утром, бывший офицер выскочил по привычке на зарядку и пробежку, во время которой хорошо думалось, а подумать было о чём – о Лере. Карты, которые у неё были при себе, могли значить ещё и то, что девушку ими шантажировали или же… Тут мысли заканчивались, потому что на путану она была совершенно не похожа – ни внешним видом, ни поведением, ни взглядом. Уж «ночных бабочек» Сергей повидал достаточно, потому ситуация отдавала какой-то тайной. Учитывая, что девушке было очень нехорошо от факта наличия такой колоды, она создавалась точно без её ведома.

Лера спала часов до десяти утра, за это время Сергей успел и одеться, и покормить всю живность, что появилась во дворе вместе с бабой Нюрой, и даже позавтракать вместе с мамой. Вот тогда-то она вывела названого сына на крыльцо с целью расспросить.

– Расскажи, сыночек, как вы познакомились, – мягко попросила баба Нюра, глядя Сергею в глаза.

– Мы ехали домой… На подстанцию, – послушно начал объяснять молодой человек. – Вижу – девчонка цвета стены, ну и как толкнуло меня что-то.

– Это понятно, – покивала женщина головой. – Странная она, предательства ждёт в любой момент.

– При ней колода карт была, – поморщился Сергей. – Там она голая… Только, кажется мне, для неё самой эта колода сюрпризом была…

– Возможно, сынок, возможно, – покивала баба Нюра. – Если позорили публично, то и не так могла… Разузнай-ка о ней, но так, чтобы она не знала… Сможешь?

– Смогу, мама, – кивнул молодой человек, задумчиво взглянув на горизонт. – Подозреваешь чего?

– Не её, сынок, не её, – вздохнула пожилая женщина. – Слишком уж её настойчиво со свету сживали, неспроста это.

Этот аргумент Сергею был вполне понятен – сама по себе ситуация выглядела, с его точки зрения, очень странной, кроме того, надо было прощупать обстановку на предмет – не ищет ли кто Леру, а если ищет – с какой целью.

– Я на работу чуть пораньше сегодня уеду, – сделал вывод старлей. – Хорошо?

– Правильно, сынок, – улыбнулась баба Нюра. – Предупреждён – вооружён.

В этот момент подала голос и Лера, к которой сразу же поспешила пожилая женщина, а Сергей остался на крыльце. Во-первых, смущать девушку он не хотел, а во-вторых, мамины слова нуждались в обдумывании, ведь именно такое объяснение произошедшего и было самым логичным. Кроме того, что-то не складывалось в голове старлея. Девушка намедни оборонила, что отца и не знала, что с началом войны в Афганистане вообще не коррелировало. То есть странность была и здесь, но её можно было прояснить у старых друзей, связи с которыми Сергей, разумеется, не терял.

Проснувшаяся Лера выглядела сущим ребёнком, она очень жалобно, с какой-то надеждой заглядывала в глаза бабе Нюре, за что была обнята и успокоена именно как маленькая. Нормой такая ситуация не была, но ничего неожиданного в ней не было, поэтому, тяжело вздохнув, баба Нюра занялась девушкой.

Лера казалась очень тихой, послушной, но какой-то забитой, как будто привыкла к тому, что ей делают больно, что бабе Нюре понравиться не могло. Нехарактерно такое поведение для девушки, следов побоев на теле которой пожилая женщина не нашла. Значит, было что-то другое… Но что? Именно этого баба Нюра не понимала, надеясь со временем разобраться.