Влада Ольховская
Синдром Джека-потрошителя
Но Ольга лишь рассмеялась – и в этом смехе было что-то невеселое и злое.
– Ой, да перестаньте вы! Я этому чуду торговли больше пяти лет отдала, я прекрасно знаю его потенциал. Когда я пришла, там полный бардак был – с документами, с бухгалтерией, да со всем! Дианка ничем не занималась, максимум, что она могла, – это выбрать, какие шубы будут продаваться. Я кое-как разгребла эту конюшню, и сейчас бутик позволяет платить зарплату персоналу, мне, Диане на счет что-то капало… Но этого не было бы достаточно для того образа жизни, который она вела. Знаете, я никогда никому не говорила об этом, когда она была жива, но… сейчас-то, наверное, уже можно?
– Можно и нужно, – подтвердил Леон. – Только так мы сможем узнать, что с ней случилось на самом деле, важна любая деталь.
Диана Жукова прибыла в Москву, когда ей не было и восемнадцати. Родителям она заявила, что отправляется учиться – но, конечно же, не поступила. Зато всем в родном городе сказала, что поступила, чтобы ей не задавали лишних вопросов, потому что к этому моменту она нашла способ остаться в столице.
Она была удивительно красива – великолепная фигура, стройная, но без модной ныне худобы, нежное кукольное лицо, воздушные льняные кудри. Диана смотрелась ангелом и быстро наловчилась вести себя как ангел, кокетливый и невинный. Собственно, тогда она и была невинной, но достаточно сообразительной, чтобы продать это преимущество, а не потерять на какой-нибудь узкой кровати студенческого общежития «по любви».
Она нашла себе богатого покровителя. Женатого, но Диане так было даже удобней – она и не хотела связывать всю свою жизнь с немолодым уже москвичом. Он купил ей небольшую квартирку, оплачивал ее счета, даже возил с собой за границу – так она впервые увидела океан. Но при этом он дал молодой любовнице понять, что и у его щедрости есть граница, пересекать которую нельзя.
Поначалу Диану это устраивало, а когда она захотела большего, она просто рассталась со своим почитателем и стала искать нового. Ничего личного, просто работа – так она к этому относилась. Она ходила по дорогим вечеринкам, презентациям и выставкам, как иные ходят по собеседованиям, присматривалась, показывала себя, пока не нашла то, что нужно.
Ее новый обожатель был иностранцем, работающим в России, в Москве он бывал от силы три месяца в год. Эти месяцы Диана превращала в такую сказку, что он исправно перечислял ей деньги в любое время, помог сменить однушку на шикарные трехкомнатные апартаменты и не слишком интересовался, насколько она ему верна. Так Диана занималась «любимым делом», а заодно и заводила себе по-настоящему привлекательных любовников.
Но, к ее немалому сожалению, иностранец погиб на родине, и ей пришлось снова выставлять себя на аукцион. На этот раз поиск затянулся на полгода, прозвучал первый тревожный звоночек. Диана все же нашла очередной источник дохода, однако ей пришлось признать, что она не молодеет. Чтобы не потерять былые позиции, ей нужна была новая роль – роль состоявшейся бизнес-леди, хозяйки своего дела, так она получила бы уважение, которое открыло бы ей двери в определенные круги.
Она попросила своего покровителя о помощи, он не стал отказывать. Он привык к тому, что любовницы клянчат у него квартиру, а у Дианы квартира как раз была. Купить ей бизнес оказалось дешевле.
Вот только бизнес-леди из Дианы, которая дальше школьного образования не продвинулась, получилась сомнительная. В первое время она, полная энтузиазма, еще пробовала справляться самостоятельно. Но когда до нее дошло, что дело разваливается, она решила передать магазин кому-то другому, достойному доверия, однако не способному стать ей соперником.
Так она перевезла в Москву Ольгу Махновец, свою бывшую школьную подругу. Та шла по жизни другим путем: стала экономистом, вышла замуж, родила дочь, потом развелась – получила свое «как у всех» по меркам небольшого городка. Ольга жила неплохо, но совсем небогато, поэтому предложение Дианы приняла с радостью.
После приезда в Москву ей действительно досталась жалкая пародия на бизнес с хамоватым персоналом и уничтоженной бухгалтерией. Но Ольга трудностей не боялась, она привела дела в порядок и даже превратила полуразвалившийся магазин в модное местечко.
В следующие годы обеих все устраивало. Ольга вела бизнес как свой, Диана не вникала в скучные для нее подробности и, числясь хозяйкой магазина, почти там не бывала.
– Она забегала в дни, когда привозили новую коллекцию, – пояснила Ольга. – Присмотреть, не подойдет ли ей какая-нибудь шубка. Ну, и иногда она заставляла меня устраивать презентации для журналистов, чтобы помелькать перед ними.
– Зачем? – спросил Леон.
– Думаю, чтобы показать всему миру, чем она занимается и откуда у нее деньги. Не думаю, что это ее инициатива, скорее, этого требовал ее «папик». Ему было важно, чтобы Диана казалась самостоятельной успешной женщиной, тогда уменьшались шансы того, что ее свяжут с ним.
– Он был женат?
– И жена, и… того. – Ольга показательно указала пальцем вверх. – При должности. Но с ним у Дианы все было хорошо. Она не брала из кассы магазина ни копейки, ей это было и не нужно, деньги у нее водились. Вся ее жизнь – это он, подарки от него… Она со мной не откровенничала, но как-то обмолвилась, что эта связь еще лет пять протянет, настолько им было хорошо вместе. А потом случилось… вы знаете что.
Все это время Леон наблюдал за ней, пытаясь понять, врет она или говорит правду. Похоже, Ольга не лукавила: они с Дианой Жуковой не были подругами, но ей было искренне жаль погибшую приятельницу.
– Могла ли она так умереть? – задумчиво продолжила Ольга. – Да, наверное, могла. Дианка была за рулем много лет, гоняла очень уверенно и была из тех, для кого существует понятие «не такая уж я и пьяная». Несколько лет назад она уже попадала в аварию, правда, не такую серьезную, тогда все обошлось. А теперь… когда мне сказали, что она разбилась насмерть, я поверила в это.
– Но не похоже, что вы шокированы продолжением расследования, – отметила Анна.
– Да потому что было в этом деле что-то странное… Не очевидное, а, знаете… будто вызывающее подозрения.
– По-настоящему Диану, думаю, знали только вы, – напомнил Леон.
– Насколько это вообще было возможно.
– И заявление подали только вы. Так что, если вам что-то показалось подозрительным, говорите.
– А кто еще стал бы ее искать? – вздохнула Ольга. – Ее любовник? Я вас умоляю! Нет, возможно, он и искал ее своими способами, но он никому не позволил бы узнать об этом. Хотя, скорее всего, не искал. У Дианки действительно была привычка все бросать и уезжать: на месяц, два и даже три. Думаю, вам говорили об этом. Возможно, и ее покровитель поверил, что она уехала, а когда ему сказали, что она разбилась, поверил в это. Станет он разбираться, как же!
– Все поверили, а вы – нет, раз пошли в полицию?
– Было непросто, скажу честно. Я опасалась, что Дианка разозлится на меня за то, что я привлекла к ней такое внимание, что вообще уволит – а мне работу терять нельзя, у меня дочь!
– Так почему вы решились? – поторопила ее Анна.
– Потому что слишком уж странно она вела себя перед исчезновением. Дианка – человек жизнерадостный, оптимистка… была. До сих пор сложно говорить о ней в прошедшем времени… Так вот, она со всем предпочитала справляться с улыбкой, но во время нашей последней встречи она была очень мрачной.
– Испуганной?
– Скорее, злой.
– Зачем вы встречались? – уточнил Леон.
– Она сама приехала в бутик без предупреждения, хотела переговорить со мной. Спрашивала, не рассказывала ли я о ней, не приходил ли кто-то интересоваться ею. А я что могу сказать? Не было, конечно! Я тогда решила, что это у них с покровителем какие-то свои дела, которые меня не касаются. А потом она пропала… Дальше вы знаете.
Образ Дианы Жуковой действительно оказался не совсем таким, как ожидал Леон. Он представлял бизнес-леди, а получил содержанку. Зато теперь сходство между ней и Валентиной Сурковой становилось все более очевидным.
Ольга вдруг забеспокоилась:
– Послушайте… Вы сказали, что будете вызывать меня на допрос. Это правда?
– Пока сложно сказать, в зависимости от того, как пойдет проверка, – ответила Анна. – А что?
– Я бы не хотела нигде мелькать!
– Почему?
– Вдруг это связано с ее покровителем? – прошептала Ольга. – Я не знаю его имени, но Дианка намекала, что это такой человек… такой человек… вы не представляете! Что, если это он избавился от Дианки? Нет, мне такие враги не нужны, я против него ни слова не скажу! Дианку мне безумно жалко, но моя жизнь и мой ребенок мне дороже.
– Учтем, – кивнул Леон. – Возможно, вас и не будут вызывать на допросы. Но высока вероятность, что ее, как вы говорите, покровитель не имеет к этому никакого отношения.
* * *
Всегда ищи подобное – этот принцип еще никогда не подводил Анну Солари.
Невозможно понять маньяка так легко и просто, лишь взглянув на одну из его жертв. Зато велик соблазн придумать сотню небылиц о нем, и каждая из них будет смотреться более-менее правдоподобно. Он убивает женщин, потому что у него была властная мать? Почему нет! Он ненавидит проституток, потому что у него проблемы с сексом? Запросто! Он забрал почку, потому что он – каннибал? Все возможно!
Нет, это не дело, обилие теорий было так же бесполезно, как и полное неведение. Опыт научил Анну, что каждый серийный убийца – это зверь нового вида. Его преследователи – это первооткрыватели, которым предстоит не понять мышление зверя, а догадаться, с чем они имеют дело.
Поэтому Анна использовала те же инструменты, которые использовал бы путешественник, впервые попавший в неведомые джунгли. Она смотрела на своего нового зверя и пыталась найти сходство между ним и уже известным. Это вполне могло привести ее к ошибке, и тогда пришлось бы все начинать заново. Но это было все равно лучше, чем фантазировать над его биографией.
Теперь ей предстояло понять, на кого похож убийца Валентины Сурковой и Дианы Жуковой. Зная это, она могла бы сравнить его с кем-то другим, вспомнить, как поймали того убийцу, и использовать те же методы. Итак, кто он?
Он – убийца без жалости.
Он выбирает проституток. С Валентиной Сурковой все понятно, ее профессия не оставляет сомнений. Но ведь и Диану Жукову тоже можно назвать проституткой, если задуматься: она продавала свое тело за деньги. Только тут есть нюанс… Анна знала, что чаще всего маньяки нападают на проституток, ненавидя не конкретно их, а всех женщин вообще. Просто жрицы любви были самыми доступными, беспомощными и незащищенными из всех представительниц прекрасного пола. Покупая их, серийный убийца оправдывал сам себя тем, что они уже падшие, грешные и, в его мире, достойные смерти. Но Диана Жукова была не такой, он пошел на немалые усилия, чтобы уничтожить именно ее, хотя у него наверняка нашлась бы жертва попроще. Значит, именно в его случае все дело не в женщинах вообще, а именно таких женщинах – тех, чья цена измеряется деньгами.
Он неплохо образован. Обычный псих не разобрался бы в анатомии, не сумел бы подстроить операцию, не замел бы следы. Для этого недостаточно житейской смекалки, нужен доступ к знаниям. Получается, если он и молод, то не слишком, но вряд ли стар.
Он не рвется к славе. Наверняка он таился в тени не один год и привлек к себе внимание лишь тогда, когда это было нужно для грандиозного убийства. Даже давая волю своей ярости, он сохраняет контроль.
Он не боится крови, но вот как он относится к сексу? Похоже, изнасилование как таковое его не интересует. Да и зачем ему это? Он проводит своих жертв через нечто гораздо более интимное и жуткое – он отнимает у них части тел, а потом и их жизнь. Нет, изнасилование для него, скорее всего, – это примитив, это грязь, в которой он не хочет мараться.
На кого же он похож?..
– Джек, – прошептала она.
И как только она произнесла это вслух, все стало на свои места. Детали складывались идеально, как пазл, кусочек к кусочку, но Анну такое единство совсем не радовало. Потому что версия, которая у нее складывалась, была невыгодна ей и Леону. Настолько невыгодна, что хотелось просто закрыть глаза, притвориться, что она упустила это сходство, и начать поиск заново.
Но нет, она так не могла – она никогда не позволяла себе простые пути. Возможно, она и правда ошиблась, и это вскроется позже. Однако сейчас, прямо сейчас, ей нужно было принять эту версию и работать с ней.
Она говорила тихо, однако Леон, сидящий рядом с ней, все равно услышал.
– Что?..
Они ехали в его машине – она настояла, чтобы так было. Ее временный напарник был любопытен Анне, ей нравилось наблюдать за ним, и он был чуть ли не большей головоломкой, чем это дело. По крайней мере, до тех пор, пока она не вспомнила Джека…
Но Джек пока был всего лишь теорией, а мужчина, сидящий за рулем, – настоящим. Она хотела, чтобы вел он, потому что по манере управления машиной можно узнать больше, чем по тщательно продуманному резюме. Хотя для Анны эта поездка не стала открытием, она лишь получила подтверждение того, о чем догадывалась с первой встречи.
Он определенно был умен, но ей еще предстояло определить насколько. Зато она уже была уверена в его удивительной способности к концентрации. Леонид Аграновский замечал все вокруг, оценивал скорость, расстояние, освещение с точностью компьютера, выбирал, как отреагировать, и предельно точно управлял каждым движением своего тела. Собирая информацию о нем, Анна выяснила, что он служил в армии – и долго, он был контрактником. Только вряд ли он научился этому, скорее, военное дело просто развило врожденный дар.
Еще он был из тех, кто управляет и принимает решения, а не из тех, кто выполняет. Анна видела это, да еще и поддразнивала, заставляя играть по ее правилам, однако настоящего соперничества с ним она не чувствовала. Она давно уже ни с кем не соревновалась и не пыталась доказать, что она лучше, ей это было просто не нужно.
Самым важным для нее было то, насколько он подходил для охоты за неведомым зверем, – а он подходил идеально. Он был силен: высокий, подтянутый, хорошо тренированный. Да и потом, если в теории Ломброзо был хоть какой-то толк, по ней Леон стал бы противоположностью преступнику – сверхчеловеком. Сам Ломброзо искал совсем не такого человека, поэтому не дал ему названия, но кто еще окажется естественным врагом маньяка? Анну эта мысль несколько забавляла – однако не настолько, чтобы не воспринимать ее всерьез.
У ее спутника было привлекательное лицо, быстро обращающее на себя внимание, а многих заставляющее засматриваться на него, Анна такое легко замечала. Симметричные черты, высокий лоб, челюсть четко очерченная, но не квадратная, нос аккуратный и тонкий, скулы высокие, не грубые. Редкий насыщенно-голубой оттенок глаз делал его взгляд пристальным, смущающим тех, кто был к нему не готов, а вот Анне он как раз нравился, в нем она видела вызов. Сходство с убийцей Ломброзо было разве что в угольно-черных волосах, однако приговор, вынесенный по такой черте, отправил бы за решетку большую часть населения Земли.
Нет, Анна не видела в нем ни убийцу, ни вора, ни насильника, причем не только по трудам Ломброзо, в которые она не слишком верила, а в целом. Но она видела в нем хищника, это интриговало ее – и делало Леона достойным соперником для их зверя. Ей было любопытно, к чему это приведет, она с таким не сталкивалась.
Однако теперь, когда она выбрала для этого маньяка прообраз, Анна начинала сомневаться: а хватит ли Леона на такое существо, каким был Джек?
– Я просто подумала о том, кто он, кем может быть.
– Кто, подозреваемый? – оживился Леон.
– Не в том смысле, который в это слово вкладываешь ты.
– Э-э… а в каком же?
Навигатор показывал, что ехать им еще около двадцати минут, а значит, время для разговора было.
– Он похож на Джека-потрошителя.
– На Джека-по… Так, стой, это тот лондонский чувак в цилиндре?
– Ты мыслишь стереотипами, но – да, это тот самый «чувак».
– Он здесь при чем? Он же чуть ли не из Средневековья!
– Он охотился в конце девятнадцатого века, – указала Анна.
– Охотился… вот как ты это называешь?
– Они все охотятся.
– Так при чем здесь он? – повторил Леон. Он то и дело переводил взгляд с дороги на нее и обратно.
– Лично он, понятное дело, ни при чем, потому что он давно мертв. Но я искала прообраз для нашего убийцы, и лучше всего подходит Джек-потрошитель.
– Зачем ты вообще это делаешь?
– Потому что понять зверя, совсем ничего о нем не зная, невозможно, нужно хоть чем-то руководствоваться. Тут нужен прообраз – серийный убийца, который, если судить по поступкам, действовал так же, как он, или похоже.
– А это точно научный метод? – фыркнул Леон.
– Это мой метод, и мне его достаточно. Так вот, я искала убийцу, с которым у этого психа может быть сходство. Установив такое сходство, можно было бы использовать для его поимки те же способы, с помощью которых поймали прообраз.
– Я, конечно, не эксперт, но… Джека-потрошителя вроде не поймали?
– Вот именно.
Поэтому Анне и не нравилась ее собственная теория, но отходить от нее она не собиралась – это было бы слабостью.
Леон относился к этому с явным сомнением, которое даже не пытался скрыть.
– Ну и что нам дает твой «Джек»?
– Пока – ничего, а после – увидим. Для начала давай посмотрим, что нам оставила Диана Жукова – мы, похоже, прибыли.
Участок дороги, на котором нашли машину и тело Дианы, теперь казался самым обычным, мимо него можно было проехать, ничего не заметив, и лишь выцветший букет искусственных цветов, примотанный к дереву, напоминал о том, что здесь оборвалась чья-то жизнь.
Леон остановил машину на обочине, и Анна вышла первой. Место было удивительно тихое: поля и леса, до ближайших деревень – не меньше получаса езды, да и машины тут появлялись не так часто. Тот, кто хорошо знал эту дорогу, без труда вычислил бы момент, когда она совсем пустынна.
В кювете у обочины легко угадывалась проплешина: вокруг нее растения были буйными, а там трава только-только восстановилась. Машина, упавшая вниз, взрыла землю и навсегда застыла между камней.
Анна прекрасно понимала, что важных улик они здесь не найдут. Но ей важно было осмотреть это место, представить, как действовал их зверь. Как он доставил сюда машину? Была ли Диана в тот момент жива? Как произошла авария?
Леон, похоже, размышлял о том же, что и она. Остановившись на краю дороги, он оглянулся по сторонам и заметил:
– Не думаю, что он мог бы устроить аварию.
– В смысле?
– Сначала я решил, что он устроил саму аварию: напоил Диану, усадил за руль, сделал все, чтобы машина ехала прямо до самого слета в кювет. Но посмотри на это место!
Она посмотрела – и лишь сейчас поняла то, что он разглядел сразу. Однако Анну это не оскорбило, она и сама заметила, что Леон поразительно внимателен в деталям.
– Здесь негде было так разогнаться, – сказала она. – Чтобы вот так оказаться в кювете, Диане нужно было выкрутить руль в сторону.
– А она этого сделать не могла – или не захотела бы, в каком бы состоянии она ни была. Он не устраивал аварию, он просто идеально построил декорации.
Леон не стал продолжать, но это оказалось и не нужно, Анна и так видела, к чему он клонит. Да, в этом есть смысл… Их зверь не мог полагаться на случайность: что, если авария не уничтожит тело жертвы так, как ему нужно? Поэтому он обработал и тело, и машину, а потом доставил их сюда.
Это было намного сложнее, чем просто разбить автомобиль. Ему потребовалась бы специальная техника… Хотя чему удивляться? Он без сомнений отдал умирающей проститутке десять тысяч долларов, он богат, он может получить все, что нужно.
– Знаешь, это место может быть важнее, чем я думал, – насторожился Леон.
– Ты считаешь, что он проводил подготовку здесь, прямо на дороге? Нет, не может быть, слишком опасно, – покачала головой Анна.
Трафик на этом участке был не слишком оживленным, но машины здесь все равно проезжали, это не американская пустыня, где вся жизнь представлена потерявшимися год назад туристами и двумя грифами. Он не стал бы так рисковать: его могли увидеть, и тогда ему пришлось бы избавляться от нежелательных свидетелей, а это, скорее всего, проблема: в его системе ценностей было оправдано убийство проституток и никого другого.
Однако Леон не собирался отступать:
– Машину он, понятное дело, уродовал не здесь. Но тело – наверняка где-то поблизости.
– С чего ты взял?
– До того, как мы сюда отправились, я говорил об этом с братом: жива она была или мертва? Мне казалось, что если бы она умерла при удалении почки и лежала непонятно сколько часов мертвой, это заметили бы, даже не присматриваясь. Дима со мной, в общем-то, согласился. Он считает, что она могла быть за рулем уже мертвой, но смерть все равно должна была наступить незадолго до аварии. И если бы он вез сюда просто мертвое тело – это одно.
Вот теперь Анна сообразила, к чему он клонит.
– Но в таком состоянии, как ее нашли, он бы не доставил сюда тело?
– Ему нужно было вести подготовку на месте, – кивнул Леон. – Да так, чтобы вокруг не осталось лишней крови.
Рядом с дорогой было не много мест, которые подходили для такого жестокого плана. Можно было, конечно, предположить, что убийца устроил расправу в собственной машине, на которой доставил сюда тело. Но тогда он получил бы автомобиль, полный крови, а кровь очень тяжело удалить, окончательно – почти невозможно.
Нет, гораздо проще было сделать это в небольшом леске, подступавшем вплотную к месту аварии. Когда тело было готово, убийце оставалось лишь перенести его в машину, уже спущенную в кювет, и правильно разместить. Ему все равно пришлось было полагаться на удачу – отчасти. Но при таком раскладе роль фортуны в его судьбе была не слишком велика.
Леон направился к лесу первым, Анна последовала за ним. Вряд ли убийца оставил за собой следы – а если бы и оставил, вряд ли они сохранились. С тех пор шли проливные дожди, палило солнце, дули ветры, и мелочь, упущенная их зверем, все равно была бы уничтожена. Но проверить все это стоило.
Лес казался поразительно милым и миролюбивым. Ровные полянки в тени молодых деревьев были идеальным местом для пикника. Гармоничное переплетение оттенков коричневого и зеленого, приправленное россыпью цветов, успокаивало, и сложно было поверить, что не так давно здесь полыхали алые пятна крови.
– Что именно ты надеешься увидеть? – поинтересовалась Анна.
– Сам не знаю… – угрюмо отозвался Леон. – Хоть какое-то доказательство того, что я угадал, пожалуй.
– Скорее всего, ты угадал.
– С доказательством было бы проще. У тебя есть хоть какое-то понимание твоего Джека. Если бы я точно знал, что угадал с этим, мне было бы проще верить, что я могу поймать его.
– Ты уже прошел дальше, чем все остальные.
– Этого недостаточно.
То, что для него этого было недостаточно, лишь подтверждало, что он станет хорошим охотником для такого зверя. Однако сам Леон этого бы не понял, и ей нужно было помочь ему. Только как?
На прямые улики надеяться не приходилось. Оглянувшись по сторонам, Анна заметила кое-что стоящее. Она подошла к одному из деревьев и кивнула на ствол.
– Что ты видишь? – полюбопытствовала она.
– Дерево. И не думаю, что оно готово дать показания!
– Да, но повод присмотреться к нему внимательней все равно есть.
Леон бросил на нее недоверчивый взгляд, но к дереву все же подошел.
По золотистой коре мельтешили маленькие черные точки насекомых – в основном муравьев, но попадались здесь и мошки. На других деревьях такого скопления не было, и Анне это говорило о многом. Она ожидала, что сейчас ей придется пояснять и отвечать на вопросы, но Леон все понял сам.
– Тут была кровь!
– И много крови, – подтвердила Анна. – Мы ее не видим, потому что дождь смыл почти все, что было. Но в трещинах коры осталось достаточно частичек, чтобы привлечь эту гоп-компанию.
– Нет доказательств, что это кровь Дианы.
– Никаких, и на анализ экспертам мы тут не наскребем. Но ты и сам знаешь, что это скорее ее кровь, чем не ее, не бывает таких совпадений. А значит, ты не ошибся. Если я права и он похож на Джека, ты не поймаешь его, я его не поймаю – по отдельности. Но если мы будем работать вместе, что-то, возможно, и получится.
* * *
Каштанчик старалась играть подальше от мамы и Тощего, особенно на пляже. Это она приходила сюда строить замки, собирать ракушки и чудесные гладкие камешки. Они искали на пляже отдаленный уголок, чтобы миловаться. Каштанчик уже не помнила толком, кто научил ее этому слову, да и не знала, что именно оно означает. Но она была твердо уверена, что именно оно лучше всего отражает то, что делали мама и Тощий.
Они любили ходить рядом, держаться за руки, ворковать, как голуби на балконе, и нести всякую сюсюкающую чушь. Совсем как в детском саду! Каштанчик, которая с гордостью думала о поджидавших ее средних классах, считала это глупым.
Иногда у нее из-за спины доносились какие-то странные чмокающие звуки, шум шутливой борьбы и смеющийся голос мамы:
– Да ну, перестань, сумасшедший, здесь же ребенок!
Каштанчик только снисходительно закатывала глаза, как взрослая рядом с карапузами. Она никогда не оборачивалась на них и продолжала играть дальше.
Но сегодня ей было неспокойно. Сначала она даже не понимала почему: день был солнечным, море успокаивало ее своим шелестом, как и прежде, а она собиралась строить целый город из песка и ракушек. И все-таки что-то было не так… но что же?
Прошло немало времени, прежде чем она поняла: среди камней есть движение.
Эти камни и изгиб берега защищали их от большого пляжа, где сейчас было полно народу. Они устроились в стороне, и здесь было не так удобно, а в море так вообще не войти. Зато маме и Тощему очень нравилось тут миловаться, а остальное будто бы не имело значения. Зачем им море, если они есть друг у друга?
Они не первый раз забредали в этот уголок, и Каштанчик даже привыкла к нему. Она уже усвоила, что людей тут не бывает. Если кто и сворачивал в эту сторону, то, увидев маму и Тощего, прижимающихся друг к другу, они спешили уйти, иногда – покраснев, иногда – с шуточками.
Но в этот раз кто-то не ушел. Он держался в тени, таился среди камней, он наблюдал… Поначалу он был совсем незаметным, и Каштанчик улавливала его только боковым зрением. Тогда она сделала вид, что вернулась к игре, но продолжила наблюдать за камнями через упавшие на лицо пряди волос, которые выгорели на солнце и стали почти рыжими.
Ее трюк сработал: тот, кто таился среди камней, шагнул поближе. Он не случайно оказался здесь, он подсматривал за ней, мамой и Тощим! А теперь Каштанчик смотрела на него, и он ей совсем не нравился.
Это был взрослый дядька, невысокий и коренастый, весь какой-то бледный, с широким лицом и глазами навыкате. Жуткий тип! Каштанчик не знала, сколько ему лет, ей все взрослые казались одинаковыми – они или старые, или не очень. Этот был не очень, как мама и Тощий. На пляже было жарко, но он пришел в темной одежде, хотя он вспотел так, что его длинные взлохмаченные волосы липли к лицу.
Он весь был какой-то темный – одежда, волосы эти, глаза и круги под глазами… Он ничего не делал, просто пялился на них, но от этого Каштанчику становилось не по себе.
Она резко обернулась к взрослым, которые пришли с ней на пляж.
– Мам… – позвала она и запнулась.
Ну вот опять они, опять! Прилипли друг к другу и лижутся, противно же смотреть! Каштанчик смущенно поморщилась, а мама, заметив ее взгляд, тут же оттолкнула от себя Тощего, поправила платье и попыталась улыбнуться; получилось нервно и неубедительно.
– Что случилось, Каштанчик?
– Там… – Каштанчик снова посмотрела на камни, хотела указать на них, но обнаружила, что в этом больше нет смысла. В тени никого не было, Темный просто испарился.
– Что там? – спросила мама.
– Да уже… Показалось… Показалось, что собака!
– Ничего не бойся, маленькая, – засмеялся Тощий. – Пока я с тобой, тебя никакая собака не обидит!
Каштанчик только раздраженно фыркнула, но насмехаться над Тощим не стала – мама за такое ругалась.
Она и сама не могла понять, почему не рассказала им про Темного. Пожалуй, просто испугалась, что они осмеют ее: такая большая, а страшилки придумывает! Она ведь никак не могла доказать им, что он там был.
Да и какая разница, если был? Подумаешь, смотрел! Для себя Каштанчик решила, что это все-таки не важно. Посмотрел – и ушел, и больше уже не вернется, а значит, о нем вполне можно забыть.
