Владa Андреева
Отцы и дети
Навещая своих подопечных, Лидия часто думала о том, какие разные истории и какие разные судьбы. Вероника Романовна, воспитав троих детей, отдав им кучу времени и сил, не хотела жить с ними и быть от них зависимой. Семен Тимофеевич осознанно отказался от воспитания своего сына. А результат один – одиночество.
Однажды Лидия, навещая Семена Тимофеевича, нашла его в отвратительном настроении. Он лежал на диване, уставившись в потолок, и практически не отвечал на Лидины расспросы. Она налила в тарелку горячего куриного бульона, поставила его на журнальный столик у дивана и, взяв Семена за руку, сказала:
«Поешьте, Семен Тимофеевич. Пока горячий».
Дедулька отвернул голову к стене.
«Ради меня. Я старалась», – не унималась Лидия, – «Ну, что за упаднические настроения? Что случилось?»
«Не в моготу мне, Лида жить так. По сыну скучаю, сил нет. Помру скоро, а прощенья попросить так и не смог. Я тебя очень прошу, сходи к нему. Поговори. Скажи: так, мол, и так, увидеться нужно. А, вдруг, придет? Сделаешь доброе дело?», – Семен Тимофеевич с тоской в глазах смотрел на Лиду.
«Конечно, схожу, не переживайте»
«Да, и к Петьке зайди. Перед ним я тоже виноват. Сначала приручил, а потом бросил. Эх, жизнь…. Кабы все назад можно было вернуть…..»
На следующий день Лидия отправилась по полученному от Семена Тимофеевича адресу. Сын его жил на другом конце города в спальном районе. Обшарпанная пятиэтажка встретила Лидию недружелюбно. В подъезде был кодовый замок, и она долго ждала, когда кто-нибудь выйдет. Дверь с цифрой 77 была аж на пятом этаже. Тяжело дыша, Лидия нажала на кнопку звонка. Долго не открывали. Лидия уже собиралась уходить, когда дверь неожиданно распахнулась. На пороге стоял высокий мужчина лет пятидесяти.
«Здравствуйте», – весело сказала Лидия и, показав удостоверение соцзащиты, – продолжила: «Можно войти?»
«Входите», – удивленно ответил мужчина, освобождая проход, – «А вы по какому вопросу?»
Когда Александр Семенович понял, зачем пришла Лида, он изменился в лице.
«Поговорить хочет? Грехи за душу тянут? Страшно, значит, на тот свет с таким-то грузом!», – возбужденно продолжал мужчина.
«Ну, зачем вы так? Семен Тимофеевич и правда сильно переживает».
«Раньше нужно было переживать, когда из дома как трус уходил. Ни разу ни позвонил, ни встретился, ни объяснился. С новым сыночком возился. Я ведь долгое время считал, что это моя вина, что отец из-за меня ушел. Недостаточно хорошим сыном был. Тройки из школы приносил, не слушался, грубил. Вот он и нашел себе Петьку. Я от этого чувства вины только недавно смог освободиться. А теперь простить его?»
«Мне кажется, что вопрос не в нем. Вернее, не столько в нем, сколько в вас. Семен Тимофеевич свою жизнь прожил. Что было, то было. Поправить и переписать с чистого листа не получится. А вот вы еще можете со своей души груз снять», – сказала Лида.
«Здорово живешь! А я-то тут при чем? Мне от него ничего не надо», – удивился Александр.
«А ему надо. Он – ваш отец, ему нужна помощь, а вы сейчас поступаете точно также как он. Не будете потом жалеть также как Семен Тимофеевич, когда ваше время придет?»
«Вот только не нужно мне нотаций читать! Каждый делает свой выбор. Я, наглядевшись на своего папашу, твердо решил: никогда своего ребенка не брошу. Хорошего сына воспитал, мы с ним друзья. Внуку 5 лет. Теперь с ним вожусь. Я за свои поступки отвечать буду. А папаша за свои пусть отвечает. Я даже рад, что справедливость восторжествовала. Есть, значит, Бог на белом свете! Прощайте, мне больше нечего сказать!» Александр Семенович демонстративно распахнул дверь перед Лидиным носом.
«Что ж, как говорится, блажен, кто верует. Дай Бог, чтобы ваша правда не подвела вас в самый неподходящий момент. В вас по-прежнему говорят злоба и обида. А они плохие помощники. Мой вам совет: научитесь прощать. Жить легче будет! Искренне надеюсь, что передумаете. До свиданья».
Лидия выбежала на улицу. На душе было ужасно. Она решила пройти пару остановок пешком, чтобы успокоиться. Ну почему, люди все время ищут справедливости для себя, совершенно не думая о других? Почему нам вечно кажется, что все нас обижают, не ценят, почему мы всегда требуем к своей персоне какого-то особого отношения, а сами при этом совершенно не видим и не хотим понимать других людей? Почему мы всегда и во всем находим себе оправдание? У нас на все есть причины. И все нам должны. Это только у нас проблемы, заботы и непреодолимые обстоятельства. А у окружающих все очень легко и просто. Сами виноваты! А уж если от нас кому-то что-то нужно, то сразу начинается: А я тут причем? С какого перепуга? Мне что, больше всех надо? С какой стати? Я не могу! Это не мои проблемы….
