bannerbannerbanner
Прорыв истории. Зимняя война

Влад Тарханов
Прорыв истории. Зимняя война

Полная версия

Глава пятая
Где-то в горах Баварских Альп
(интерлюдия)

20 ноября 1940 года

Этот домик в горах кто-то когда-то назвал замком. Скорее всего, это было жилье небогатого рыцаря, поместье которого очень быстро пришло в упадок. С концом эпохи рыцарства дом переходил из рук в руки: им владели и австрийские аристократы, сбежавшие сюда от гнева монархов, и новые немецкие помещики, быстро жиреющие на выкупленных землях, и еврейские банкиры, которые старательно выдавали себя за коренных немцев, и прусские военные, чьи не самые большие доходы не позволяли жить в более роскошных условиях. У домика была странная карма: мало кто владел им более десяти лет. Обычно, через три-четыре года, пять лет максимум, он перепродавался. На границе двадцатого века обитателями замка стали военные в морской форме. Эта форма, похоже, пришлась дому, никогда не видевшему моря, по вкусу, и вот почти полвека этот дом хозяев своих не менял.

В зале с неизменным камином было тепло – жарко горели дрова, на небольшом столике стояла выпивка – без роскошества и варварского великолепия: бутылка французского конька, немецкого шнапса и красного греческого вина, все они были початыми, что не мешало наслаждаться их содержимым уже не одному посетителю. В доме приветствовались умеренность и скромность. В зале у камина в удобных креслах у барного столика расположились двое, оба были в штатском, но никого это смущать не должно было – они чаще носили форму военно-морского ведомства, чем гражданский «прикид». Оба господина пили коньяк, закусывая тоненькими ломтиками сыра, вот этой странной традиции русских закусывать коньяк лимоном оба не разделяли.

– Вилли[18], всё-таки… чем закончится эта странная война? Фюрер утвердил план атаки на Францию? Или все еще колеблется, куда направить острие тевтонского меча?

– Фридрих, вы понимаете, существует серьезная оппозиция из наших генералов, они не хотят лезть к лягушатникам, а фюрер закусил удила, всех торопит с этим планом, как будто боится куда-то опоздать. В ответ наши стратеги осторожничают, хотят повторить маневр через Бельгию, ничего более оригинального предложить не смогли, но воду мутит этот шустрый тип Левински[19], не знаю точно, что он предлагает, говорят, что он слишком авантюрный тип, так что это вызывает серьезные опасения.

– Франция обречена?

– Да, я уверен, что да, и дело не в том, что фюреру не нравится долгое затишье. Фюреру не нравиться, что французская промышленность не работает на Рейх. Теперь грянет буря. Но галльский петушок уже сдох. Наши первые победы – и он упадет и забрыкает лапками. Пропаганда – великая сила! Французы очень боятся больших потерь, таких же, что принесла им Великая война. Надо отдать должное ребятам Геббельса, они смогли просчитать и развернуть в стане противника эффективную пропагандистскую компанию под общим лозунгам: хватит страданий, хватит смертей! Лучше жить чем умирать!

– Вилли, скажу тебе по моему опыту пребывания тогда еще в царской России: журналисты всегда хорошо продавались.

– Да, Франц, у нас многие изучают твою русскую эпопею. Ты создал сеть, которая работала с началом войны, и до нашей победы на Восточном фронте.

– Вилли, не преувеличивай. При Николаи мы имели в своем распоряжении ресурсы, о которых наше правительство могло только догадываться. Тебе будет сложнее. Времена изменились. И все-таки, ответь: фюрер нацелился на Остров? – Канарис в ответ пожал плечами, скорее утвердительно, чем отрицающе.

– Почему тогда наша флотская программа по-прежнему не вызывает никакой уверенности?

– Ресурсы, ресурсы и еще раз ресурсы! Фюрер считает, что поражение на континенте активизирует наших друзей в королевской семье, вплоть до государственного переворота. Мы сейчас работаем над этим. Кроме этого, фюрер присматривается к новой концепции подводной войны. Так что приходится в нашей работе учитывать фактор Деница[20].

– Тогда все идет прекрасно, зачем я понадобился тебе?

– Единственный шанс лаймов, по мнению моих экспертов, это втянуть в войну СССР.

– А что фюрер?

– Фюрер уверен, что стратегические интересы германской нации – в завоевании пространств и ресурсов России. Ему говорили, что война на два фронта – это безумие, но он слушать никого не хочет. Он уверен в своей стратегии и в своем видении войны. Сейчас выгоды Рейха от союза с СССР намного больше, чем у большевиков от союза с нами. Успокоив западное направление и замирившись с Британией, фюрер обрушится на Советы.

– Это обычное его упрямство, или?

– Фриц, конечно, фюрера подталкивают. И не только люди Круппа[21], которому как воздух нужны ресурсы России, сколько можно платить за это золотом и оборудованием, если есть возможность взять всё и даром! Фюрера привлекает бакинская нефть. Нефть – горючее войны, а у нас ее нет. Только Плоешти! Мы очень давно пытаемся как-то утвердиться в районе Персидского залива, но лаймы успешно блокируют наши попытки. И тут такой вкусный маячок – бакинская нефть.

– Почему все-таки не Ближний Восток? – задал вопрос хозяин замка, отказавшись от очередной порции алкоголя.

– Фюрер не хочет разрушить Британскую империю. Он хочет поделить с ней мир. А огромные ресурсы СССР должны стать платой.

– Крах империи неизбежен. И все сливки, оплаченные кровью наших ребят, снимут американцы, которые будут продавать оружие всем, кто воюет. – Старик еще раз поморщился. Он ненавидел американцев не меньше русских, это они четверть века назад не давали рейхсверу схватить Париж за горло и задавить. В свое время он был причастен к операции по финансированию русской оппозиции. Все началось с письма прожженного авантюриста Парвуса. Операция была продумана очень даже неплохо. Никаких прямых доказательств вмешательства Германии в дела России просто не существовало. Деньги шли через Ганецкого, доверенное лицо их вождя, Ульянова. Не напрямую, а через Швецию, куда поступали товаром, который продавался через подставную фирму, а уже вырученные деньги шли на широкую антивоенную пропаганду, осуществляемую большевиками. Невольную паузу прервал адмирал:

– Фриц, мне нужна ваша помощь в другом вопросе.

– Неужели понадобился мой старый контакт в России? Игра на опережение?

– Да. Я должен просчитывать ходы на несколько шагов вперед. Мы договаривались, что я куплю его, когда придёт время. Оно настало.

– Что вас интересует, Вилли?

– Готовность СССР к войне, его военно-экономический потенциал.

– Думаю, этот вопрос вы сумеете рассмотреть достаточно детально. Позвольте старику не вставать с кресла, оно чертовски удобно. В верхнем ящике стола конверт с маркой. Подайте мне его, если нетрудно.

– О, Фриц, это ведь «Желтый трескиллинг»[22]? Откуда у вас эта редкость? Я даже представить себе боюсь, сколько это стоит!

– А! Ерунда. Всё равно вы заплатите мне по двойному аукционному номиналу.

– Почему? – адмирал Канарис удивленно поднял брови вверх.

– Он страстный собиратель марок. Получив этот экземпляр, человек поймёт, от кого, и ответит на все ваши вопросы. А как добиться его дальнейшего сотрудничества, вы догадаетесь сами.

– Она того стоит, Фриц, я согласен, – произнес адмирал, внимательно разглядывая марку.

– Мне осталось всего ничего, Вилли, так что, впрочем, вы и сами это знаете.

 

– Что именно знаю, Фриц? – Канарис был ошарашен таким заявлением коллеги. Он знал, что старый разведчик борется с раком, но вроде бы говорили, что лечение принесло ему облегчение.

– Россию надо разбить за кампанию одного года. Затягивать с этой страной – самая большая опасность для Рейха.

Глава шестая
Начало пути

Недалеко от Киева. Эшелон 44-й дивизии.

Штабной вагон. 22 ноября 1939 года

Еще стакан горячего чая. Третий. Сладкий, хорошо. Нужен четвертый. Есть не хочу, в горле саднит, глаза пучит еще… придавило меня знатно! Хреново мне? Еще как хреново! Откат, говорите, мозгодралы чертовы! Чтобы вам так откатывало после каждого ужина! И зачем я на это согласился? Про бесплатный сыр слышал? Вот-вот… Все-таки, если не в Жукова, ну так в Тимошенко не могли бы? На посту министра обороны я бы смог куда как больше сделать! Ведь проще было бы! Проще! Ну, да чего уж там, говорили мне, что это гусарская рулетка, вот только впечатление, что там все ячейки были с патронами… Стоп! Хватит себя жалеть. Надо сначала прояснить обстановку.

– Витя (имя всплыло само по себе), где мы сейчас?

– Час как от Киева отъехали. Вы из штаба округа вернулись такой расстроенный, да…

– Скажи, Витя, дивинтендант тут?

– Так точно. Да.

– Давай его сначала, а потом и начштаба ко мне. Уяснил?

– Так точно, товарищ комбриг… Да… можно вопрос: вам врача не надо? Вам плохо было… Да.

– Было да сплыло. Уже не больно. Выполнять!

И ординарец рванул…

Через несколько минут в купе вошел, нет, даже так, влился главный снабженец дивизии, Матвей Тимофеевич Зашкурный[23], крупный пятидесятилетний мужчина с обрюзгшим лицом, огромной лысиной, стыдливо прикрытой тремя прядками волос, да узкими колючими глазками в тонких щелочках глаз на заплывшем от жира лице. Он страдал отдышкой, лицо его быстро багровело, полнокровный и отращивающий уже третий по счету подбородок интендант не вызывал никаких симпатий ни при первом взгляде, ни при втором, ни, тем более, при третьем, а как только открыл рот и раздался слащаво-приторный голосок, наоборот, появилось какое-то чувство отвращения и брезгливости. И вроде бы всего в нем много: и лица, и тела, и патоки в каждой фразе, а все-таки что-то отталкивает, настораживает, заставляет держать ухо востро.

– Алексей Иванович! Приветствую! Как здоровьице? Вроде бы приболевши, слухи, знаете ли, слухи…

Произошел небольшой дисконнект… Это, наверное, рефлексы еще старого реципиента сказались, наложенные на мое эмоциональное восприятие… надо бы усилить линию контроля, а то… въехал по толстой морде да со всей дури… начальник снабжения сидит в недоумении и ртом воздух глотает… умник, ничего, сейчас тебя буду прессовать по-другому. Чтобы не рассиживался, а то разъел харю, говнюк! Знаю, что он почти подмял под себя все начальство дивизионное, все может достать, все у него есть, все что надо и не надо, особенно для гешефтов. Настоящий куркуль. И все потому, что с самим Никитой Сергеевичем[24] в каких-то родственных связях[25]. И, заметьте, комдив в звании комбрига ходит, а этот в армии без году неделя и уже дивинтендант! Думаю, помогут ему, ой как помогут избежать стенки, а ведь в поражении дивизии в ТОЙ реальности его роль ой какая! Ничего! Разберемся…

– Что, ССССуккка, – почти змеиным шепотом давлю на оппонента, – решил, что буду и тут твои делишки прикрывать… Ублюдок. Ты вообще осознаешь, куда мы идем? На войну, идем, б… дь ты конченая, на войну!

– Эта… чево эта… Алексей, Иванович, ты чего эта?

Интендант выглядит не просто ошарашенным, он вроде как раздавлен, размазан по моему купе, да только, мразь, быстро приходит в себя…

– Ты не прав, командир… ой как не прав! Я ж на тебя такую телегу… бумагу… она ж тебя раздавит, я тебя раздавлю… я… до самого дойду, если надо!

– Смотреть мне в глаза! – включаю все вербальные и невербальные сигналы. Врубаю максимум по убедительности, готово: – Веришь, сейчас прикажу тебя вывести и шлёпнуть? Ну!? Веришь! – проняло его, проняло.

– Ввверю… – даже губы трясутся…

– Молодец. За что только не понимаешь, да? – включаю интонации потеплее. Перепуганный интендант утвердительно мотанул головой и тут же скривился от боли, ничего, у меня тоже костяшки болят после этакого удара, вроде по мягкому бил, а под салом такая кость оказалась, бетон!

– Скажи, куда мы едем, в курсе?

Он кивнул головой… Еле слышно шепчет:

– На войну…

– Вот! А место назначения? Ась? Кемска волость… – впрочем, это моя шутка ему понятна не будет…

– Ну да. Кемь и эта… – он все еще не въехал, но в то, что комдив в ярости, поверил безоговорочно.

– А знаешь, что там уже сейчас морозы под тридцать градусов? Приедем, все сорок будут. А во что бойцы одеты?

– Так не было приказа перейти на зимнюю форму. – попытался увильнуть интендант.

– Был. Сам подписал его в Житомире, как только узнал, куда нас направляют… – стараюсь дожать бугая.

– Так мы ж начали выдачу. Начали. А тут приказ – грузиться. Не успели! Мне бы еще недельку!

– Х… а тебе, а не недельку. Обязан был доложить. Какого я узнаю этот факт не от тебя, ссуки, а от кого-то другого?

Оп-па, включил мозги, думает, кто его сдал…

– Ну и что? Там что-то придумаем… – мямлит, а думает все про тоже, про крысу, которая его сдала.

– Ну и дурак ты, Матвей Тимофеич, как есть дурак! Хоть и высоко летаешь, да ничегошеньки не знаешь… – говорю это уже совершенно спокойно, и это его добивает.

– А что, есть ИНФОРМАЦИЯ? – шепотом, но уже как-то осмысленно произнес дивинтендант.

– Да! САМ недоволен тем, как все началось, говорят, что в ближайшее время Духанова сковырнут.

– За что? Дела-то еще не начались толком? За что его снимать?

– Под него копают. А знаешь, кого метят на Девятую?

– Ну?

– Не нукай, не запрягал! Чуйкова[26]? Слышал? Он и мне пересчитает зубы, и тебе, а если бойцов обмороженными потеряем, так и к стенке распишет.

– Если победим – не распишет, – как-то неуверенно возразил Зашкурный.

– А если сорвем выполнение боевой задачи? Это ж не маневры, гражданин дивинтендант, это все серьезно! Это даже не поход в Польшу[27], не равняй. Финны те еще гады. Процент пролетариата низкий, сознательность куркульская, так что прогулки не получится. Ты, как на меня стучать будешь, подчеркни, не верит в сознательность финского крестьянина! Их мелкобуржуазная сущность себя еще покажет!

– Да вы что, да я что… – совсем смутился Зашкурный.

– Заткнись и слушай…

– Дык так все равно порешаем… – попытался еще выбрыкнуться.

– С кем, с Чуйковым???

– Ну…

– Ты главного не знаешь… Говорят! – я ткнул пальцем в потолок вагона. – Что инспектировать войска будет Мехлис[28]. И именно он будет введен в состав военсовета нашей армии. Как с ним будешь договариваться, гражданин дивинтендант?

– ММмммехлисссс? – вот тут пока еще товарища Зашкурного проняло всерьез. Нехорошую репутацию имел Мехлис. Очень нехорошую. С ним договориться было нельзя. Это знали все и даже не пытались. «Мехлис взяток не берет» – это такая же аксиома, как и про две параллельные прямые, которые не пересекаются. Так что в сознании Зашкурного утвердилось понятие, что Чуйков – это только полбеды. Беда – это Лев Захарович Мехлис.

Глава седьмая
Пополнение прибыло

Штаб 9-й армии. Ухта.

7 декабря 1939 года

Комкор Духанов был не в духе. А с чего ему в духе быть? Планировался торжественный поход, по типу Польского. А нет его и нет. То тут, то там приходят вести: сопротивляются, огрызаются, отходят, но постоянно тревожат наши части. Есть такое большое русское слово «бардак». Это раньше оно было узко специализированным и обозначало публичный дом с веселыми девицами. Сейчас его всё чаще стали применять для обозначения текущего положения дел в той или иной области, да и в стране в целом. В штабе 9-й армии царил настоящий бардак. Все планы летели к чертям собачьим. Даже у 163-ей, где успехи были лучше всего, дела шли не так быстро, как хотелось бы. Казалось, кто там ему противостоит? Несколько отрядов финских пограничников, да наспех собранный местный шюцкор, смешно, ополченцы!

А дивизия всё топчется, никак не выйдет к Суомассалми[29]. Что-то его удар «растопыренными пальцами» получился слабоват. Финны сопротивлялись! Вот что было удивительнее всего. А в голове был тот самый польский поход. Разве можно сравнить СССР и Финляндию? Нельзя. Неужели не понятно, что раздавим? Так почему они сразу же не сдаются?

Во всефинское восстание, как и в Териокийское[30] правительство комкор Духанов не верил. Он привык оперировать только фактами, особенно теми, которые поставляли разведчики. А по всем полученным данным, в Финляндии наблюдался всплеск национализма, патриотического подъёма и уверенности, что «заграница нам поможет».

 

Требования СССР Михаил Павлович считал справедливыми и своевременными. Понимал, что согласиться на это буржуям из Финляндии будет мешать обычная человеческая жадность: слишком много средств не слишком богатая Финляндия вбухала в укрепления на перешейке, названные «Линией Маннергейма[31]». И получается, отдавая часть своей территории, финны останутся и без денег, и без защиты от СССР. И что больше будет давить их – жадность или страх, Духанов не представлял. И всё-таки в то, что финны будут яростно сопротивляться, не верил. Поэтому и план операции был сверстан так, как будто части Красной армии пройдут победным маршем по Северной Финляндии, а как только возьмут Оулу[32] – то там устроят парад на который и вызвана кадровая «парадная» 44-я стрелковая дивизия из Киевского военного округа. Первым комдивом ее был легендарный герой Гражданской войны Николай Александрович Щорс, поэтому многие называли эту дивизию «Щорсовской», хотя официально это имя дивизия так и не получила.

В дверь постучались, ординарец с бледным лицом, сообщил, что прибыл Мехлис. Нет, не прибыл – он ворвался в кабинет, в сопровождении еще одного военного. Как говорится, Бог послал Михаилу Павловичу Духанову[33] самого Льва Захаровича Мехлиса в сопровождении Василия Ивановича Чуйкова, тоже комкора. «Неужели будет снимать? За что?» – промелькнуло в голове Духанова. Мехлиса в войсках не любили, боялись и уважали. Командарм девятой армии с ним несколько раз сталкивался по непринципиальным, как он считал, вопросам, но эти вопросы, как оказалось, были принципиальными для Льва Захаровича. Осадочек остался у обоих.

– Здравствуйте, Михаил Павлович, не ждали? А я тут мимо проезжал, узнал, что вам в Военный совет армии назначили товарища Чуйкова, решил составить ему компанию, оказалось, меня тоже к вам в военсовет рекомендуют. Принимаете? Хотелось бы посмотреть, как у вас тут идут дела.

– Здравия желаю, Лев Захарович! Василий Иванович! Прошу, проходите, сейчас организую чайку с дороги, да и согреться… Буду рад таким авторитетным товарищам, уверен, что да… извините, растерялся, не ожидал, честное слово не ожидал. Вы как снег на голову. И никаких да… Прошу вас, устраивайтесь. Я одну минуту, минуту. Ваня! Организуй тут все как следует. Прошу к столу, да…

Толковый ординарец появился через несколько минут, которые гости провели у карты, разложенной на столе. Карту убрали, тут же на столе образовалось и чай, и к чаю, и чтобы согреться. Приняли «За товарища Сталина», потом «За Победу», потом «За торжество Мировой революции». Только после этого, чуть закусив, заговорили, по существу. И почему-то во время этой дружеской беседы Духанов почувствовал себя грешником на раскаленной сковородке.

– Скажи, Михаил Павлович, почему твои успехи далеки от ожидаемых? – первый острый вопрос последовал от Мехлиса.

– Лев Захарович, этому несколько причин: объективные и субъективные. Объективные – это тяжелые погодные условия и бездорожье, из-за которого мы ведем действие вдоль тонких ниточек дорог.

Так, Мехлис слушает как-то грустновато, Чуйков чуть скривил губу, типа плохому танцору всегда погода мешает.

– Субъективные причины те, что я и штаб не учли эти объективные причины. Мы рассчитывали темп продвижения не менее 18–20 километров в сутки. По данным разведки, тут не было сил, что могли бы серьезно снизить темп наступления. Но силы тут у финнов есть, пусть небольшие, но они создают нам проблемы. Сейчас стараемся откорректировать планы.

– Каким образом? – заинтересовались оба. Уже нет этой иронии. Совершенно деловой тон. Это хорошо.

– Мы считаем необходимостью не снижать давления на остальных направлениях, чтобы не позволить противнику перебросить силы на направление главного нашего удара – вот сюда, в сторону действий 163-ей дивизии. Зеленцов, если войдет в Суомассалми, имеет хороший шанс выйти напрямую на дорогу к Оулу, и создать угрозу для финских частей, действующих против 54-й дивизии.

– Таким образом, направление 163-ей становится основным? – переспросил Мехлис, что-то стараясь увидеть в карте такого, что не увидели остальные.

– Так точно. Думаю, перебросить сюда 44-ю дивизию, при успехе выйти на оперативный простор и дальше действовать по обстановке. Приоритетным считаю нанесение удара обеими дивизиями в направлении Оулу.

– Может быть, есть смысл усилить 163-ю подвижными соединениями, танками? – подал голос Чуйков.

– Василий Иванович, у меня в резерве есть только один танковый батальон, но… думаю, вы правы, передадим его в 163-ю на усиление. У них своего танкового в структуре нет.

– Ну и хорошо. А я откланяюсь, Михаил Петрович, с вашего разрешения заеду в расположение Зеленцова, раз его дивизия становится столь важной. Хочу глянуть, как у него налажена работа.

И Мехлис нехорошо так улыбнулся, что-то черкнул у себя в блокнотики вышел из помещения. Духанов почувствовал, что на душе становится чуть легче, правда, понимал, что это ненадолго.

18Вильгельм Франц Канарис – адмирал, крупный военный деятель Германии, долго возглавлял разведку и контрразведку страны, при этом имел контакты с Британской разведкой. Остается загадкой, когда Канарис стал работать на врага и насколько его деятельность была на пользу или во вред Германии.
19Левински «девичья фамилия» Манштейна, в годы Мировой войны многие немцы меняли свои ославяненные фамилии на более «правильные» германозвучные.
20Дёниц, Карл, тогда еще контр-адмирал, командующий подводным флотом Германии. Отстаивал идею экономического удушения Англии при помощи подводной войны против ее торгового флота. Гросс адмирал. Приемник Гитлера на посту рейхспрезидента и главнокомандующего Германии. Осужден на нюрнбергском процессе.
21Круппы – германские промышленники, владельцы крупных металлургических и оружейных заводов. Были кровно заинтересованы в военных заказах. Способствовали приходу Гитлера к власти. Сыграли важную роль в развязывании Второй мировой войны.
22Желтый трескиллинг – одна из самых редких и дорогих марок в мире. Количество сохранившихся экземпляров неизвестно. Первая почтовая марка Швеции, 1855 года, в печать которой закралась ошибка. Оценочная стоимость на сегодня 1,5–2 млн. евро.
23Персонаж вымышленный полностью от а и до я…
24Никита Сергеевич Хрущев – советский политический деятель, генеральный секретарь КПСС, более известен под прозвищем Кукурузник. Противоречивая личность, за которой много разных поступков: развенчание культа личности Сталина с целью скрытия своей роли в репрессиях, поет в космос, создание ядерного щита СССР, странная политика в сельском хозяйстве, некультурность, хамство, провал внешней политики.
25По линии жены (по непроверенным слухам).
26Василий Иванович Чуйков – выдающийся советский полководец. Тогда – комкор. Принял командование 9-й армией в тяжелом состоянии дел. Прославился в Сталинграде и во время взятия Берлина. Маршал СССР. Человек железной воли и железного же характера.
27Освободительный Польский поход Красной армии – военная операция 1939 года, когда Красная армия заняла районы уже несуществующего государства Польша, на которых проживало преимущественно белорусское и украинское население. Операцией руководили командармы Михаил Прокофьевич Ковалев и Семен Константинович Тимошенко.
28Лев Захарович Мехлис выдающийся советский политический деятель. Долгое время возглавлял партийный контроль. Был принципиален до невозможности.
29Суомассалми – небольшой поселок в Северной Финляндии, на берегу озера Кьянта, важный логистический узел на Раатской дороге.
30Териокийское правительство – марионеточное финское правительство, созданное на территории СССР, в которое входили финны-интернационалисты, в том числе деятели Коминтерна, под руководством Отто Куссинена, ликвидировано в марте 1941 года.
31Линия Маннергейма – система укреплений на Карельском перешейке, опирающаяся на линию озер и хорошо вписанная в местность. Кроме Дотов-миллионников, каждый из которых стоил миллион финских марок, содержала в себе множество укреплений менее масштабных, но прекрасно вписанных в местность и позволявшая контролировать все дороги вглубь Карельского перешейка. Названа по имени маршала финской армии, инициировавшей создание этих оборонительных сооружений.
32Оулу – городок на берегу Ботнического залива, Линия Раате-Оулу самая узкая часть Финляндии.
33Комкор Михаил Павлович Духанов – известный советский военачальник, не очень удачно проявил себя во время войны с Финляндией, во время Великой Отечественной войны – участник обороны Ленинграда, прославился как крепкий, умеющий жестко держать оборону, полководец.
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18 
Рейтинг@Mail.ru