Виталий Забирко
День пришельца (сборник)
– Кузьминична, а вы почему не ужинаете? – смутился я.
– Я сыта, – отмахнулась она. – Пока стряпала да пробовала, вот и наелась. Много ли старухе надо? Это вам, молодым, силы нужны.
– Не прибедняйтесь, Кузьминична, какая же вы старуха? – польстил я. – Вы женщина ещё о-го-го! Небось, все местные дедуганы сватаются.
– За столом не мели языком, а мели зубами, – строго одёрнула Кузьминична. – Вот отведайте, Серёженька, нашей картошечки с мясцом…
Она забрала у меня пустую тарелку из-под щей и пододвинула следующую – с горкой варёной картошки и кусками тушёного мяса. Мясо выглядело нормально, а вот картошка была зелёно-синей, с виду неаппетитной. Я аккуратно попробовал и в очередной раз ошибся. Картошка была рассыпчатой и очень вкусной, несмотря на вид.
«Трансгенные продукты», – решил я, но не отказался. Какой-никакой, но, я всё-таки учёный и знаю цену развернувшейся вакханалии о запрещении трансгенных продуктов. Как ни прискорбно, но в науке достаточно шарлатанов и прохиндеев, защищающих диссертации и даже становящихся академиками на волне пиара против научно-технического прогресса. Так обстоят дела и с трансгенными продуктами, употребление которых якобы может привести к трансмутации человеческого организма. На самом деле любой земной организм защищён от трансмутации при употреблении в пищу продуктов животного и растительного происхождения, в противном случае человек, на протяжении многих тысячелетий употребляющий в пищу хлебные злаки, давно бы заколосился. Разница между трансгенными и естественными организмами заключается лишь в том, что первые появились на свет благодаря трансгенной инженерии, а вторые – мутировали до нынешних видов во время эволюции. И на этом всё. Жиры, углеводы, витамины и прочие питательные компоненты тех и других ничем не отличаются друг от друга. В своё время человечество сталкивалось с почти аналогичной проблемой, когда была открыта Америка и в рационе европейцев начали появляться картофель, томаты, кукуруза, подсолнечное масло… Сейчас уже никто не помнит вкуса знаменитой репы, горохового киселя, чечевичной похлёбки, полбяной каши. Думаю, со временем о «бунте» против трансгенных продуктов будут вспоминать с той же иронией, с которой сейчас вспоминают знаменитые картофельные бунты, когда люди вместо клубней употребляли в пищу содержащие алкалоиды ягоды картофеля и травились.
– Очень вкусно, – похвалил я, окинул взглядом стол и сокрушённо покачал головой: – Вы столько наготовили… Мне всего не осилить.
– Не переживайте, Серёженька, – отмахнулась Кузьминична. – Будет кому доесть. Вон, сосед мой, Василий, проспится в канаве, придёт и попросит… Да и кроме него ртов предостаточно.
– А почему он в канаве спит? – осторожно поинтересовался я. Вроде бы к вечеру тракторист должен был протрезветь.
– Карла его опять напоил, – сокрушённо покачала головой моя хозяйка. – Как Василий доставил его летательный аппарат, так Карла ему бутыль самогона выставил. А Василий до спиртного слабый…
Я покивал в знак солидарности с Кузьминичной и принялся неторопливо есть. С чувством, с толком, с расстановкой. На куске мяса я неожиданно обнаружил черешок, чем-то похожий на грушевый, подумал вначале, что мясо тушилось с грушами, но когда попытался вилкой удалить черешок, оказалось, что он составляет с мясом единое целое. Это ещё что – растительное мясо?! О таких трансгенных продуктах я слыхом не слыхивал… Но и мясо, как и трансгенная картошка, оказалось вкусным.
Я поднял голову, окинул взглядом деревню. Несмотря на ранний вечер, в некоторых окнах коттеджей горел свет, многие, наверное, ужинали, но воздух был чистым, прохладным, лесным, и в нём не чувствовалось запаха дыма, который неизменно сопровождает в деревне любую стряпню. Это-то понятно, своими глазами видел бытовое оснащение коттеджа… Другое было странным – ни с одного подворья я до сих пор не слышал кудахтанья кур, мычания коров. Да и стожков сена, обязательных к осени возле каждой деревни, я не видел. Откуда тогда, спрашивается, сметана? Тоже трансгенный растительный продукт? Растёт, скажем, прямо из земли этакое вымя, дающее не молоко, а сразу сметану… Сметанное вымя.
Однако спросил я о другом. О том, ради чего сюда прибыл.
– Скажите, Кузьминична, а у вас, в деревне часто праздники устраивают?
– Кому как, – усмехнулась она. – У Василия, например, чуть ли не каждый день праздник.
– Я имею в виду День Пришельца.
– Это какого ещё пришлеца? – недоумённо переспросила Кузьминична и подозрительно посмотрела на меня. – Вас, что ли? У нас много пришлых бывает, у меня останавливаются, но чтобы праздник в их честь…
– Вы меня неправильно поняли, – поправился я. – Я хотел спросить, не появлялись ли у вас в деревне странные существа, похожие на людей, но не люди?
Кузьминична задумалась, потеребила концы платка.
– Было как-то… – нехотя проговорила она. – Но чтоб это праздник был…
– Расскажите, пожалуйста! – воспрянул я духом. Байку, не байку расскажет, но иногда в случайных сообщениях попадались рациональные зёрна. Взять хотя бы феномен Алатойского дива, на базе которого я писал диссертацию.
– Что там рассказывать! – отмахнулась хозяйка. – Срамота одна… Кушайте лучше, Серёженька, картошка стынет.
– Обязательно всё съем! – заверил я. – Но под ваш рассказ.
Кузьминична глубоко вздохнула.
– Если уж так настаиваете… – поморщилась она, снова вздохнула и начала: – Было это годиков пять назад, а то и поболе. Повадился он с огорода Василия капусту воровать…
– Кто «он»?
– Да кто ж его знает? – пожала плечами Кузьминична. – Сам маленький, двух аршинов от земли не будет, зелёненький, с рожками, на жабу похож и на человечка також. И всё бы ничего – сколько он там капусты украдёт? – но он над Василием насмехаться стал. Рожи ему корчил, обидные слова выкрикивал… Тот ещё паскудник. Ужо Василий чего только ни делал! И с дубьём за ним по деревне гонялся, и капканы в огороде ставил, и дустом травил, да так перестарался, что его огородник месяц болел, за огородом не ухаживал… А этому зелёненькому хоть бы что.
Я приуныл. На быль это не было похоже, а было похоже на байку. Но прерывать не стал. Пусть бает, сам напросился.
– В деревне вначале над Василием посмеивались, а затем жалеть стали. Василий с лица спал, приболел, даже пить перестал, но всё никак не мог найти управу на зелёненького паскудника. Так прошло месяца два. Василий совсем извёлся. И вот однажды поутру просыпается он оттого, что в огороде паскудник опять бедокурит, капусту рвёт и нехорошими словами Василия на чём свет костерит. Разгневался Василий, выскочил на крыльцо и увидел, как паскудник с кочаном капусты под мышкой ему рожи строит и обидно хихикает. И понял тогда Василий, что никак ему с насмешником не справиться. Постоял он, постоял на крыльце, махнул безнадёжно рукой и сказал в сердцах: «Чтоб ты сдох!»
Кузьминична тяжело вздохнула и замолчала.
Я наколол последнюю зелёно-синюю картофелину и отправил в рот.
– Спасибо, – сказал, – было очень вкусно.
– На здоровьице, Серёженька.
– И что дальше?
– Дальше десерт будет.
– Да нет, я спрашиваю, чем дело у Василия с зелёненьким паскудником закончилось?
– Ах, это… Да тем и закончилось.
– То есть как? – не понял я. Странные какие-то байки в деревне Бубякино – без концовки.
– А вот так, – пожала плечами Кузьминична. – Как Василий сказал, так и получилось. Он и сдох.
– Кто?! – опешил я.
– Кто-кто… Не Василий же… – Кузьминична встала из-за стола и принялась убирать грязную посуду. – Паскудник сдох. Не сходя с места.
– Ап! – только и сказал я, поперхнувшись последней картофелиной, и закашлялся. Смех пополам с кашлем разбирал так, что я не мог остановиться, пока Кузьминична не постучала по спине. Уела она меня, дальше некуда.
– Ну, спасибо… – выдохнул я и хотел встать из-за стола, но Кузьминична удержала за плечо.
– Погодите, Серёжа, я вас ещё кое-чем вкусненьким на десерт угощу… Уберу со стола и угощу.
Я сел, и тут мне в голову пришло, как вывести Кузьминичну на чистую воду.
– А с тельцем зелёненького паршивца что сталось? Испарилось? – ехидно поинтересовался я.
– С чего бы это оно испарилось? – поджала губы моя хозяйка, составляя грязные тарелки одна на одну. – Василий взял лопату, выкопал ямку на пустыре и закопал.
«Чёрт! – подумал я. – А вдруг – правда?! Вот это будет номер, если я из Бубякина привезу останки пришельца!»
– Вы мне место не покажете? – с тайной надеждой попросил я.
– Так показывать нечего, – покачала головой Кузьминична. – Была у нас тогда собака Жучка. Раскопала она ямку и сожрала всё, что от паскудника осталось.
Опять она меня вокруг пальца обвела. Нечего байкам верить. Размечтался.
Кузьминична взяла стопку грязной посуды и понесла на кухню.
– А зимой Жучка щенка принесла. Да вы его видели – Барбоса, – на ходу сказала она.
Я задумчиво поглядел вслед хозяйке и опять начал сомневаться, верить мне или не верить. Если так и было, то появление на свет Барбоса ставило крест на моей теории о трансгенных продуктах. Глядишь, и я стану таким же сине-зелёным, как местный картофель…
– Вам помочь убрать со стола? – кивнув на блюдо с пирогами и супник, предложил я, когда хозяйка вернулась.
– Пусть стоит, – махнула рукой Кузьминична, – я попозже Василию занесу, а то он сегодня ничего не ел, только пил.
Она села за стол и пододвинула к себе блюдо с большими, по форме похожими на грейпфруты, но чёрными плодами. Снова пахнуло ароматом дыни.
– Сейчас я вас, Серёженька, бздыней угощу.
– Дыней? – переспросил я.
– Нет, бздыней, – категорично поправила хозяйка.
– Название какое-то неприличное… – заметил я.
– Уж какое есть, – не согласилась она. – Есть на то причины.
– Какие же? По запаху, вроде, не бздыней… гм… а дыней пахнет.
Кузьминична конфузливо прыснула:
– Шутник вы, однако, Сергий свет Владимирович… С чем это вы сравниваете? Сейчас поймёте, почему так называется.
Она выбрала плод побольше, положила на стол перед собой и ударила по нему ножом.
– Бздын-н-нь!!! – прозвучало в вечернем воздухе, и чёрный плод раскололся на четыре дольки, лопнув, как спелый арбуз. Дынный аромат ударил в ноздри.
– Угощайтесь. Вы такого, небось, не едали.
Кузьминична пододвинула ко мне дольку и подала ложку. Кожура у бздыни была твёрдой, как у ореха, зато розовая мякоть мягкой и по вкусу напоминала талое мороженое с привкусом дыни.
– Действительно не едал, – согласился я. – Вы меня так раскормите, что дома никто не узнает.
– Не берите дурного в голову, Серёженька. Молодым всё впрок.
Что она имела в виду под «всё впрок», я не стал уточнять.
Солнце село, начали проявляться первые звёзды. Я бросил взгляд на пустырь у гостиницы и увидел Барбоса, скрупулёзно ставящего собачьи метки на столбе со звёздными указателями.
– А правда, что у Барбоса есть пятая нога? – спросил я.
– Правда, – подтвердила Кузьминична и загадочно добавила: – Но он её редко показывает, и лучше вам её не видеть.
Я пожал плечами:
– Странная у вас деревня…
– Ничего подобного, – обидчиво возразила хозяйка. – Самая обычная.
– А как же двухголовая собака с пятой ногой? – возразил я. – Того и гляди, у вас телега с пятым колесом имеется.
Кузьминична не ответила и поджала губы.
– Неужели есть?! – изумился я.
– Телеги нет, – нехотя произнесла Кузьминична. – А пятое колесо вроде бы есть…
– Как это?!
– Да Василия у нас так за глаза прозывают. Василий Пятое Колесо К Телеге. За что ни возьмётся, всё у него не так получается.
Я покивал. Вот это нормально. Это в соответствии с русскими обычаями, и в прозвище ничего необычного нет…
Из-под стола вынырнуло щупальце, схватило дольку бздыни и мгновенно скрылось. Я остолбенел. Щупальце по виду было похоже на дождевого червя, только толщиной в руку. Всему, что сегодня со мной происходило, что видел в деревне, я более-менее нашёл какое-то логическое объяснение. Щупальце объяснению не поддавалось. Это не пятое колесо к телеге.
– Кто это? – просипел я пережатым горлом, заворожённо глядя на стол, где совсем недавно лежала долька бздыни.
– Где? – не поняла Кузьминична.
– Да вот только что… Дольку бздыни…
Из-под стола, воровато прячась в тени, показался кончик щупальца.
– Вот! – заорал я, указывая пальцем.
– Ах ты, такой-сякой! – шикнула на щупальце хозяйка, и оно мгновенно исчезло. – Ты чего без спроса на стол лезешь, гостей пугаешь?
– Кто это? – потусторонним голосом спросил я. Будто и не я спросил, а кто-то вместо меня.
– Огородник… – досадливо пояснила хозяйка. – Вы думаете, почему у меня такой ухоженный огород? Это всё он, сама бы не управилась. А он рыхлит, окучивает, поливает, саженцы сажает, урожай собирает… Он вообще-то скромный, на глаза не показывается, но бздыню очень любит. Вы уж извините его…
– Чего уж там… – растерянно выдохнул я. – Неужели не понимаю? Огородник он и есть огородник. Эка невидаль… – Ирония помогла справиться с ошеломлением, и я увидел в краже дольки бздыни логическое несоответствие: – Если сам выращивает, почему тогда ворует?
– Лущить бздыню не умеет. Руки у него мягкие, нежные… – Кузьминична взяла с блюда бздыню и расколола её. – На уж, – бросила дольки под стол, – а то совсем изведёшься.
Из-под стола донеслось поспешное чавканье.
– Он у вас и за домом следит? – отстранённо спросил я.
– Не-ет… За домом домовик ухаживает. Такое в последнее время понастроил, понаставил, что я и не второпаю, что к чему.
Я тоже уже ничего не «второпывал». Огородник, домовик… Неужели и зелёненький паскудник имел место быть?
У дома Василия показалась неясная колеблющаяся тень. Покачиваясь, она медленно проскользила по стене, приблизилась к столу в палисаднике, села и замерла.
– Это домовик?
– Где?
Я указал глазами на соседский палисадник.
– Это Василий. Проспался в канаве, домой вернулся. Пойду-ка пирогов ему отнесу. Проголодался, небось, целый день только самогон жравши… А потом к Дурдычихе заскочу, покалякать. Скучно ей одной…
Сердобольная Кузьминична подхватила со стола блюдо с пирогами и направилась к соседу.
А я ещё долго сидел в прострации. Не в Кашимскую аномальную зону нам надо было ехать в позапрошлом году, а сюда… Кто мне сейчас поверит? Сам бы не поверил, если бы кто-то другой рассказал.
Всё ярче разгорались звёзды, стрекотал сверчок под домом, изредка из темноты, со стороны утрамбованной площадки, доносилось тихое поскрипывание вращающегося столба с указателями звёзд. И мне казалось, что всё это уже когда-то было, и не просто было, а было всегда. Будто я всю жизнь сидел здесь под звёздным небом в тишине и покое. Вечно.
Глава третья
Разбудили меня странные звуки. В окно светило утреннее солнце, лёгкий ветерок теребил занавески, и во дворе кто-то хриплым голосом немузыкально напевал:
Тыц-тыц, тырыдыц.
Бздын-н-нь!!!
Что-то это мне напомнило… Ага, почти так же перекликались вчера в лесу птицы: «Тьох-тьох, тьо-тьо-тьох!» «Тон-ннк!» – но у птиц это звучало намного мелодичнее.
Я спустил ноги с кровати, подошёл к окну и исподтишка выглянул из-за занавески. У дома напротив, в палисаднике за столом сидел всклокоченный, с опухшим лицом Василий в затрапезной майке и ношеных-переношеных шароварах. На столе перед ним стояли пустой гранёный стакан и тарелка с варёной местной картошкой пополам с тушёным растительным мясом – явно из вчерашних угощений Кузьминичны. Отбивая такт ладонями по столу, Василий скороговоркой произносил: «Тыц-тыц, тырыдыц!», хватал вилку и, ударяя по пустому стакану, заканчивал: «Бздын-н-нь!!!» Некоторое время он смотрел на стакан, тяжело вздыхал и снова повторял нехитрую мелодию. За подобную интерпретацию птичьего пересвиста Василия следовало забросать гнилыми помидорами. Но меломанов поблизости не было. Деревня, откуда им здесь взяться?
«Что он там колдует? – недоумённо подумал я. – Бздыню, что ли, выпрашивает у огородника?»
Я хотел отойти от окна, как увидел, что со стороны гостиницы к Василию, прячась за штакетником, приближается карлик в неизменном клетчатом костюме, шляпе и с тростью в руке.
«Ага! Вот и оскорблённый в лучших чувствах меломан», – решил я, обратив внимание, как он держит трость. Трость если и не эффективнее гнилых помидоров, то больнее.
Не доходя до Василия метров двадцати, карлик замер за штакетником и поднял трость. И только со стороны Василия прозвучало «Бздын-н-нь!!!», карлик махнул тростью, как дирижёрской палочкой.
– Опля! – восторженно выкрикнул Василий, и я перевёл взгляд на него. До того пустой гранёный стакан оказался наполовину наполненным мутной жидкостью.
Василий приосанился, сделал серьёзным лицо, схватил стакан и залпом выпил. Секунду-другую он сидел неподвижно, затем жутко передёрнулся, замотал головой. Наконец его отпустило, он удовлетворённо крякнул, взял вилку и принялся завтракать. Стучать вилкой по стакану он больше не собирался. Пока.
Я посмотрел на карлика. Карлик широко улыбнулся, развернулся и, уже не таясь, зашагал назад к гостинице.
«Циркач хренов!» – подумал я и направился умываться.
Со стороны гостиницы грянула песня:
…Я выпиваю чашку чая
И вновь пьянею без вина!
У деда Дормидонта с бабкой Дормидонтовной был свой праздник. Вечное чаепитие.
Я побрился, почистил зубы, умылся, оделся. Затем достал из чемодана ноутбук и цифровой фотоаппарат. Ноутбук я оставил на столе, включив в сеть для подзарядки, а фотоаппарат взял с собой, повесив на ремешке через плечо.
– Привет, сосед! – поздоровался через дорогу Василий, как только я вышел на крыльцо. Он привстал из-за стола и помахал рукой.
– Доброе утро, – кивнул я.
– Уже доброе… – неуверенно согласился Василий и с сожалением посмотрел на пустой стакан.
– Вы мою хозяйку не видали? – спросил я.
– Видал. Она… – Василий неопределённо покрутил пальцами. – Она тебе завтрак на столе оставила.
На столе у крыльца, прикрывая тарелки, лежало большое белое полотенце с вышитым крестиком красным петухом. Как на занавесках. К чему бы это? Издревле на Руси под «красным петухом» подразумевался пожар. Но здесь, похоже, не опасались поминать всуе «красного петуха». Видел в коттедже систему пожаротушения – спичке разгореться не даст.
Я поднял полотенце. Тарелка разогретой картошки с мясом, пироги, большая кружка простокваши. А Кузьминична, наверное, с утра к Дурдычихе подалась. Любят бабы в деревне посудачить, косточки всем перемыть. Даже представлять не хочется, что там обо мне наговорили.
– Эй, сосед! – позвал Василий.
– Да?
– Там у тебя этого… – Василий покрутил кулаком с оттопыренными большим пальцем и мизинцем, затем щёлкнул себя по кадыку: – Нет?
– Нет. Простокваша есть.
– Ты ещё чаю предложи, – обиделся Василий. Он повернулся в сторону гостиницы и передразнил: – «Я выпиваю чашку чая и вновь пьянею без вина…»
Музыка у гостиницы мгновенно оборвалась.
– Эх, жизнь моя жестянка… – разочарованно махнул рукой Василий и встал из-за стола. – Пойду-ка я спать, устал что-то… И гори всё ясным пламенем…
Полотенце в моей руке шевельнулось, как от порыва ветра, хотя я никакого дуновения не ощутил. Василий выбрался из-за стола, нетвёрдой походкой взошёл на крыльцо и скрылся за дверью своего коттеджа, оставив на столе грязную посуду.
Я сел за стол, отложил в сторону полотенце… и вдруг увидел, что вышитых крестиком красных петухов на нём не один, а два. Странно, неужели в первый раз ошибся, когда смотрел на полотенце, или оно было так подвёрнуто, что второго петуха не заметил? Я посмотрел на двери коттеджа Василия и поёжился, вспомнив рассказ Кузьминичны: «…Чтоб ты сдох! – сказал в сердцах Василий. И вредный пришелец сдох. Не сходя с места…»
М-да… Такие пироги…
Пироги я съел и простоквашу выпил, хотя опять удивился, откуда в деревне, где нет коров, молоко. А вот картошку с мясом есть не стал. Вкусная она, но после вчерашнего рассказа Кузьминичны, каким образом на свет появился двухголовый Барбос, завтракать трансгенной картошкой с растительным мясом расхотелось. Хоть я и не беременный.
Когда я закончил завтракать, то обратил внимание, что грязная посуда на столе у коттеджа Василия исчезла. Но ничуть не удивился. Кто это сделал: огородник или домовик, – я не заметил, но не очень-то по этому поводу переживал. Цирковыми фокусами меня не удивишь и на мякине не проведёшь.
Я тоже не стал убирать со стола грязную посуду, встал и направился к гостинице.
Дед Дормидонт и баба Дормидонтовна с дежурным постоянством чаёвничали в беседке, и создавалось впечатление, что они ночевали у самовара. Ничего не изменилось.
– Ба! – излишне эмоционально воскликнул дед Дормидонт. – Сергий свет Владимирович Короп собственной персоной! Не изволите ли чайку попить?
– С вареньицем, с баранками, – затянула свою песню Дормидонтовна.
– Доброе утро. Не подскажете, где можно зарегистрироваться?
Предложение попить чаю с баранками я категорически проигнорировал.
– Чего? – не понял дед.
– Жениться он хочет, – пояснила старуха. – Это так по-современному венчаются.
– Хочу зарегистрироваться как участник форума, – корректно поправил я.
Дед будто не услышал.
– И с кем вы желаете зарегистрироваться? – по-деловому поинтересовался он.
– С кем, с кем… – шикнула на деда баба. – А то не понятно? С Лийкой из восемьсот шестьдесят седьмого… – Она повернулась ко мне и расплылась в умильной улыбке: – Сейчас, милок, позовём…
– Да вы что тут, с ума посходили?! – в конце концов не выдержав, осатанел я. – Какая женитьба?! Я хочу зарегистрироваться как участник праздника!!!
– Ничего подобного, мы с ума не сходили, – радушно улыбаясь, возразил дед. – Сидим, чай пьём. И вы присоединяйтесь.
– А насчёт регистрации с Лией это вы, Сергий свет Владимирович, правильно решили, – впряглась бабка. – Она девка справная…
Я посмотрел на них безумным взглядом. На щеках деда с бабой играл румянец, оба улыбались, смотрели добрыми маслеными глазами, и у меня невольно зародилось подозрение: а чай ли они пили? Неужели и «опьянение без вина» Василий наколдовал? Руками у него ничего не получается, а вот… Волосы на голове зашевелились, когда представил, что может означать «а вот…», но я быстро взял себя в руки. Хватит с меня мистических бредней!
– Я получил приглашение на праздник… – с трудом сдерживаясь, чтобы снова не сорваться, начал объяснять я.
– Так… – дружно кивнули дед с бабой, ясными глазами проявляя полное понимание ситуации.
– Приехал…
– Так…
– Теперь хочу зарег… – запнулся я, представив, что сейчас всё снова пойдёт по «венчальному» кругу, и поправился: – Хочу, чтобы организаторы праздника внесли меня в список прибывших гостей.
Дед с бабой недоумённо переглянулись.
– Сергий свет Владимирович, – обстоятельно начал дед, – вы получили приглашение на праздник?
– Та-ак… – протянул я, поддавшись, как гипнозу, их «пониманию ситуации», и замотал головой, избавляясь от наваждения. – То есть да!
– Приехали в Бубякино… – сказала бабка.
– Да! – гаркнул я.
– Так чего вы хотите? – радушно улыбаясь, спросил дед.
Я сник окончательно. Маразм крепчал.
– А то тебе не понятно? – снова шикнула на деда бабка и улыбнулась мне. – Сергий свет Владимирович жениться хотят! На Лие из восемьсот шестьдесят седьмого нумеру.
Я застонал.
Входная дверь гостиницы распахнулась, и на крыльце появилась стройная девушка в белом джинсовом костюме и серебристых босоножках. На голове у неё была сложная причёска из светлых волос в виде башни на затылке, глаза зелёные. Этакая модель с подиума.
– Кто тут ко мне сватается? – спросила она, и я, обомлев, узнал Лию. Кто бы мог подумать, что под ватником и старушечьим платком скрывается такая красавица… Даже четырёхпалые, без больших пальцев кисти рук не уродовали её, а зеленоватый оттенок кожи был похож на экзотический загар.
– Да вот, сокол наш ясный, залётный, Сергий свет Владимирович! – сообщила бабка.
Лия окинула меня пренебрежительным взглядом, иронично прищурила глаза.
– Тоже мне, жених! – фыркнула она. – Все залётные пролетают. Нам таких не надо.
Хлопнув дверью, она скрылась в гостинице.
Жениться я ни на ком не собирался, но столь явное пренебрежение моей персоной задело. Судя по тому, как быстро Лия выскочила на крыльцо, женихами она интересовалась, но я её категорически не устраивал. Уродина, а туда же…
– А давайте, молодой человек, мы с вами чаю выпьем! – жизнерадостно предложил дед Дормидонт.
Наверное, я бы взорвался, но в это время Дормидонтовна воскликнула:
– Вот и Карла идёт! Карла, присосеживайтесь к нам, чайку попьём!
Я оглянулся и увидел подходящего к беседке карлика.
– Цыц, дедуганы! – бесцеремонно заявил он. – А то отключу!
Впервые я увидел, как улыбки сползли с лиц деда и бабы, а глаза потускнели.
– Вы с этими манекенами, Серёжа, построже, – сказал карлик и, взяв меня за рукав, отвёл в сторону: – Будете миндальничать, на голову сядут.
– Манекены? – растерялся я, оглядываясь на деда с бабой. Розовые, без единой морщины лица излучали здоровье и жизнелюбие, и в искусственность стариков не верилось.
– Фигурально выражаясь, – поморщился карлик и протянул мне руку: – Не пора ли нам познакомиться? Карла.
– Серёжа… – неловко пожал я его руку и поправился: – Сергей.
И только потом понял, что мог бы и не представляться – карлик знал моё имя. Да и я, в общем, его имя слышал от Кузьминичны.
Ладонь у карлика была большой, как у взрослого человека, такой же большой была голова. Только тельце подкачало.
– Не удивляйтесь, – усмехнулся карлик, – Карла – моё настоящее имя. Я не обижаюсь, привык. Можно Карла Карлович. Что вы от них хотели?
Я опять оглянулся на стариков. Дед с бабой уже пришли в себя, снова улыбались и, прихлёбывая из блюдец, пили чай.
– Скажите… А они кто друг другу? – неожиданно для самого себя спросил я. – Дормидонт, Дормидонтовна… Отец с дочерью?
– Да какая вам разница, Сергей Владимирович? – передёрнул плечами Карла. – Отец с дочерью или муж с женой? Они так долго живут, что сами не помнят. – Концом трости он приподнял шляпу, сдвинул её на затылок и насмешливо посмотрел на меня снизу вверх: – Неужели именно этим у них интересовались?
– Нет, конечно… – смешался я. – Хотел зарегистрироваться…
– В каком смысле? – не понял Карла.
Я поёжился и внимательно посмотрел на карлика. Неужели и он сейчас начнёт «такать» и изображать на лице полное понимание, чтобы потом высказать не менее полное непонимание?
– Вы имеете какое-нибудь отношение к организаторам форума? – издалека начал осторожно интересоваться я.
– Здесь нет организаторов. На праздник гости съезжаются по собственной инициативе.
– Но регистрация участников проводится?
– Вот вы о чём! – рассмеялся карлик, и у меня отлегло от души. Не все, оказывается, тут маразматики. Однако следующий вопрос Карлы заставил меня снова насторожиться: – Вы приглашение получали?
– Да…
– Если приехали по приглашению, то этого вполне достаточно. Никакой регистрации не проводится. Это праздник, а не симпозиум. Здесь отдыхают и веселятся, а не проводят семинары и читают лекции.
– Ах, вот как…
– Именно так, – снисходительно улыбнулся карлик. Он перевёл взгляд с меня на особняк, кому-то помахал рукой и крикнул: – Сейчас буду!
Я посмотрел на особняк, но успел лишь увидеть, как закрывается окно на втором этаже. Не уверен, но мне показалось, будто рука, закрывавшая окно, была тонкой и четырёхпалой.
– Ещё вопросы будут? – спросил Карла Карлович.
– Да. Когда начнётся празднование?
– Завтра с первыми лучами солнца.
– Странно… – недоумённо покрутил я головой. – А в приглашении было написано вроде бы сегодня…
– Сегодня день заезда, и вас вызвали на день раньше, чтобы вы немножко пообжились. Гости, в основном, начнут прибывать вечером.
Я с недоверием окинул взглядом утрамбованную площадку с сиротливо торчащим по центру наклонённым столбом с указателями звёзд.
– Здесь будет проходить празднование?
– Именно. После полудня начнут устанавливать аттракционы.
– У вас есть программа?
Карла снова рассмеялся:
– Помилуйте, Сергей Владимирович, какая программа? Каждый будет развлекаться, как ему заблагорассудится! И, поверьте, – он загадочно подмигнул, – так гораздо лучше. Вы, если не ошибаюсь, впервые на таком форуме?
– Не ошибаетесь.
– Получите массу незабываемых впечатлений! – заверил он и, приподняв шляпу, раскланялся: – Извините, хотел уделить вам больше времени, но появились неотложные дела. Всего вам доброго!
Он ушёл в гостиницу, и я остался один, если не считать старика со старухой в беседке, совершающих вечную чайную церемонию по-русски. Прихлёбывая из блюдец, они пили чай, улыбались друг другу, но меня к себе больше не зазывали. И к лучшему.
Я покрутился на месте, посмотрел на косо установленный столб со звёздными указателями, на коттеджи, на гостиницу, на косогор, на лес… Пообщаться было не с кем – деревня будто вымерла, не считая чаёвничавших в беседке стариков, общением с которыми я был сыт по горло.
Для начала я сфотографировал столб со звёздными указателями, пока площадку не заставили аттракционами. Конечно, столб лучше было бы снять на профессиональную цифровую видеокамеру, но она сейчас находилась в Медвежьем урочище, где Гостюжев и Попов проводили съёмку местности на предмет выяснения обстоятельств посадки неизвестного летательного аппарата и откуда регулярно присылали шефу образцы грунта для анализа. Другой профессиональной видеокамеры у нас не было. Снимать же мобильником не имело смысла: кадры с низким разрешением в науке не принимаются, так как на них, при большом желании, можно рассмотреть не только НЛО, но также хвосты, рога и копыта.
Я снял столб в четырёх ракурсах, стараясь, чтобы на всех кадрах хорошо просматривалась тень от столба на земле. Через час надо будет повторить, чтобы имелось документальное свидетельство вращения столба. Конечно, любой оппонент такое свидетельство поднимет на смех – мол, повернули столб руками, а через час снова сфотографировали, – но я надеялся, что шеф мне поверит, и тогда сюда приедет серьёзная исследовательская группа с видеокамерой и всей имеющейся у нас аппаратурой.
Затем я сделал несколько панорамных кадров косогора, лесного массива, деревни, гостиницы. Закончив съёмку, отошёл к штакетнику у гостиницы и сел на завалинку. Хорошо бы сфотографировать двухголового Барбоса, но он почему-то не показывался. Известное дело, принцип подлости. Когда очень надо, ничего не получается. Остаётся надеяться, что пока буду ждать, чтобы второй раз сфотографировать столб с указателями, Барбос объявится. И надо попытаться заснять огородника – выманить его на дольку бздыни… Кстати, бздыню тоже можно представить в качестве доказательства, хотя трансгенными продуктами сейчас никого не удивишь. Даже растительным мясом. А вообще, кажется, я, как старатель, набрёл на мощную жилу аномальных явлений. Сам того не ожидая. Какое благодатное поле для исследований!
