Серебряный шар. Драма за сценой – Виталий Вульф
«Мне в жизни очень повезло, я встречался со многими талантливыми и выдающимися людьми, дружил с ними, любил их…»
В этой книге вы найдете не только биографии великих артистов, памятные миллионам телезрителей по авторской программе Виталия Вульфа «СЕРЕБРЯНЫЙ ШАР», но и личные воспоминания знаменитого телеведущего – о времени и о себе, о незабываемых людях, с которыми ему повезло общаться, о встречах и разлуках, подарках и ударах судьбы.
«Напрасно говорят, что время всё исцеляет. Конечно, что-то зарубцовывается, но иногда старые раны начинают ныть, и думаю, что эта боль умирает только с человеком…»
Но, несмотря на разочарования, которых «было немало», эта книга – не сведение старых счетов, а признание в любви – к жизни, к прошлому, к искусству и людям искусства, ставшим гордостью русского театра и мировой культуры.
«Детство и театр спасали меня на всех жизненных дорогах…»
«Ничего не проходит бесследно, и всё, что мы проживаем, остается в нас, на нас, и грим прожитого лежит на лицах…»
Серия "Наследие Виталия Вульфа. Бессмертные книги знаменитого телеведущего"
- Серебряный шар. Драма за сценой
- Серебряный шар. Драма за сценой
Другой формат
Видео
Такое ощущение, что автор написал книгу (первую часть так уж точно) для того, чтобы ответить на все плохое, что другие авторы написали о нем. Скрупулезно перечисляются все книги, статьи и передачи, где о Виталии Вульфе упомянули плохо или не упомянули вообще. Лидером этого парада, безусловно, является Анатолий Смелянский. Первую часть вполне можно озаглавить "Какой плохой Смелянский и его "уходящая натура".
Но это я так… На самом деле, несмотря на очевидные обиды и сведение счетов, книга очень добрая. Вообще, Вульф производит впечатление какого-то по-детски открытого, наивно-доброго человека. Такое ощущение, что за его словами есть огорчение, но нет злобы и ненависти. А это редкое в наше время качество, особенно в подобном жанре. Чаще бывает наоборот: из-за мягких слов проглядывают беспощадные чувства.
А еще он умеет заражать своей восторженностью и возвышенностью. Он говорит о людях с таким чувством, такой любовью, что даже если их имена мне ни о чем не говорят, этим повествованием сложно не увлечься и эти чувства трудно не разделить. И, главное, кажется, что он собственно ничего и не говорит. Какие-то общие восхваления, обтекаемые фразы. Но вместе с тем, создаются очень яркие портреты и не похожие друг на друга образы, и чтение невольно захватывает.
Это тем более удивительно, что о читателе он не очень-то заботится, с повествованием обращается весьма вольно. Иногда даже сложно понять, от чьего лица идет монолог и к какому времени принадлежит. А уж как он обращается с местоимениями… школьные учительницы были бы в обмороке.