Виталий Свадьбин
Дух воина. Погранец
Конец июля 1941 год. Расположение 21-ой армии, Западный фронт.
Управлял самолётом старший лейтенант Иван Петрович Седых. До линии фронта долетели без приключений. «Хорьх» с полным баком имеет дальность полёта 380 километров. Пленные поначалу подёргались, но потом скисли. Весь полёт лейтенант Сергей Константинович Горелов держал их на прицеле. За линией фронта садились в расположении 519-го стрелкового полка. Солдаты были просто обрадованы, что к ним приземлился немецкий самолёт. Летчикам даже поддали хорошенько, но потом сдали особистам. Были, конечно, допросы. Военные лётчики и не скрывали, что были в плену. Но что с ними делать особисты стрелкового полка решать не стали, а отправили дальше. Новость быстро долетела до Командующего армией, генерал-полковника Фёдора Исидоровича Кузнецова. От него поступил приказ, немедленно доставить пленных немцев в штаб армии вместе с документами и лётчиками, которые доставили генерала Вермахта.
Для лётчиков, вырванных из лап плена, начались непростые дни. Допросы продолжались и днём, и ночью. Вопросы повторялись следователем десятки раз. Оба лётчика откровенно думали, что ждёт их лагерь на Колыме в лучшем случае, ну а в худшем просто прислонят к стенке. Вопрос решил сам командующий армией.
– Да за такое героя надо давать. Генерала в плен доставили, да ещё и самолёт утянули. Одно слово молодцы, – шумел Командующий армией.
– Разобраться надо, товарищ командующий, – возражал майор госбезопасности Михеев, который командовал Особым отделом.
– Анатолий Николаевич, я всё прекрасно понимаю. Только у меня к тебе просьба, проследи. А то знаю я твоих следователей, замордуют лётчиков. А нам сейчас летуны нужны на фронте. Понизить в звании и в строй. Пусть в бою искупают свою вину, – нажимал на своего особиста Кузнецов.
Данные допроса генерал-лейтенанта Конрад фон Кохенхаузена были как нельзя кстати. Это позволило более эффективно контратаковать немцев. Тем не менее хоть Бобруйск и не взяли, фронт остановили. Что дало передышку Красной Армии, возможности перегруппироваться и вывести часть войск не позволив попасть им в окружение.
Выписка из допроса старшего лейтенанта И.П. Седых:
Следователь: как вы попали в плен?
Седых: сбили меня. Самолёт загорелся, я выпрыгнул с парашютом. К этому времени бой вёлся над территорией немцев. До леса далеко, меня заметили ещё в воздухе. Так что шансов у меня не было.
Следователь: расскажите, что было когда вас забрали из плена?
Седых: Мы находились во временном лагере, под Бобруйском. Приехали эсэсовцы, затребовали у коменданта лагеря лётчиков. Кроме меня и Горелова больше никого не было. Вот нас и забрали. Погрузили в грузовик и под охраной повезли на аэродром. Я сначала думал будут тренировать молодых лётчиков из своих.
Следователь: что значит тренировать?
Седых: ходили слухи, что садят в наш самолёт, дают топлива минимум, без патронов. И запускают на молодых лётчиков, а те уже сбивают. Для себя я решил если что, пойду на таран.
Следователь: продолжайте, что было дальше после того, как вас повезли на аэродром?
Седых: приехали. Эсэсовцы всю охрану аэродрома загнали в домик и поставили своих часовых. Офицер СС на всех ругается по-своему, по-немецки. И видно, что его боятся. Даже генерал в легковой машине сидел бледный. Я несколько слов разобрал, в том числе «Гестапо». Когда загрузили генерала и лейтенанта в самолёт. Офицер СС отозвал нас в сторону и по-русски нам говорит, что мол так и так приказ доставить пленных к нашему командованию. «Братишками» нас назвал.
Следователь: чей был приказ?
Седых: приказ командира отряда специального назначения «Вымпел».
Следователь: имя командира назвал?
Седых: нет. Вопросы говорит задаешь неправильные. И посмотрел так, будто в душу заглянул, аж «холодок» по спине прошёл.
Следователь: вы ничего не напутали с названием отряда? Может это были партизаны?
Седых: не думаю, что партизаны. Уж больно у них всё по дисциплине делается. По именам никого не назвали ни разу. Команды в основном этот офицер жестами отдаёт. Или посмотрит на своего бойца, а тот уже исполнять бежит. С названием ничего не напутал. Так и было сказано отряд специального назначения «Вымпел».
Следователь: есть какие-нибудь особые приметы этого офицера СС?
Седых: вроде нет ничего такого. Волосы русые, глаза серо-голубые. Разве что взгляд. Взгляд у него бывалого вояки. А ещё по сторонам всё время осматривается, как будь то настороже. А форма на нём, как с иголочки сидит, чисто выбрит и подстрижен, одеколоном от него пахнет. Ну вылитый немец. Мы сначала и не поверили, что он нам говорит. А он оружие в руки дал и в самолёт отправил. На карте показал куда лететь.
Выписка из допроса лейтенанта С.К. Горелова:
Следователь: вы подтверждаете показания старшего лейтенанта Седых?
Горелов: да, подтверждаю. Всё так и было.
Следователь: что-то можете добавить к показаниям?
Горелов: они прямо у самолёта двух унтеров немецких пристрелили. Это я уже из самолёта видел. А потом взлетали мы на запад и разворачивались. Картина аэродрома с моей стороны. Эти эсэсовцы всю охрану аэродрома расстреливали, а потом добивали. Видимо, чтобы живых не осталось. В это же время начали поджигать здания и самолёты.
Выписка из протокола допроса пленного генерал-лейтенанта Вермахта Конрад фон Кохенхаузена:
(перевод с немецкого):
Следователь: почему вы подчинились требованиям офицера СС?
Пленный: он был крайне убедителен. Я считал его распоряжения идут из Берлина от Гейдриха. Потом его акцент, чисто берлинский. И выглядит так, будто только что прилетел из Берлина. Обладает психологическим подавлением. И глаза, у него глаза палача. Такое впечатление, что он уже решил, жить тебе или умереть. Такой взгляд часто встретишь у сотрудников Гестапо.
Следователь: когда вы поняли, что происходит что-то не то?
Пленный: в самолёте. Когда увидел, что за штурвал сели русские лётчики из пленных. И увидел, как этот мнимый офицер застрелил моего водителя и унтер-офицера связи.
Следователь: что можете сказать об этом офицере СС?
Пленный: Даже не знаю. Я сомневаюсь, что это предательство в службе Гейдриха. Думаю, это ваш разведчик. Причём разведчик высшей категории. Наглый и дерзкий. Вокруг десятки тысяч солдат Рейха, а он ведёт себя уверенно и спокойно. А ведь с ним были всего десяток солдат. Как военный я восхищаюсь дерзостью этого человека. Ни одного лишнего движения, грубости не позволяет, но психологическим подавлением обладает.
В штабе 21-ой армии, в кабинете командующего.
– Хм, значит, Михаил Николаевич, говоришь отряд «Вымпел»? – заинтересовано спросил Кузнецов.
– Так точно, товарищ Командующий. Я в Москву лечу, пленных буду сопровождать. Там попробую выяснить, что за отряд такой. Сам я про таких не слышал, – добавил Михеев.
В этот же день майор госбезопасности Михеев вылетел в Москву, сопровождая пленного генерала и лейтенанта связи 10-ой моторизованной дивизии Вермахта.
Конец июля 1941 год. Москва. Кремль.
Михеев сдал пленных на Лубянке, где в течении суток провели дополнительный допрос. Народный комиссар внутренних дел СССР изучив все протоколы допроса доложил Сталину, который назначил ему встречу только на следующий день, а все документы велел доставить незамедлительно. У Председателя обороны СССР Иосифа Виссарионовича Сталина, была привычка приглашать подчинённых работать по вечерам. Достаточно часто он приглашал в Кремль именно в вечернее время. Накануне Сталину доставили документы по пленному генерал-лейтенанту Конрад фон Кохенхаузену. Случай был прецедентным. Тем более в первый месяц, когда советские войска то и дело попадают в окружение. Бодрость и настрой масс требовалось поднимать. А как? А здесь такой случай. «За такое звезду героя надо давать» подумал Сталин. Он внимательно изучил все протоколы допроса и у него возникли вопросы к определённым людям. В этот вечер были вызваны нарком внутренних дел Л.П. Берия, нарком обороны С.К. Тимошенко, начальник Генерального Штаба РККА Г.К. Жукова. Был приглашён член ставки Верховного Главнокомандования Б.Н. Шапошников. Сначала Сталин хотел пригласить и Мехлиса, но потом передумал. По прибытию вызванных товарищей, Сталин пригласил их присесть за столом. А сам взяв трубку в руки стал прохаживаться по кабинету. При таких перемещениях Сталина, говоривший вынужден был выкручивать голову, а Сталин наблюдал с некоторым интересом за такими действиями. Сам Сталин не был военным стратегом, но у него была замечательная черта, он никогда не торопился с решением, пока не изучит вопрос досконально и не послушает мнение сведущих товарищей. Для Шапошникова и Жукова приготовили копии и сейчас они читали подробности пленения немецкого Генерала. Когда они прочли документы Сталин вернулся к своему месту, присев принялся набивать трубку табаком. Остальные терпеливо ждали, что скажет Сталин.
– Я изучил документы, в связи с этим, у меня возник ряд вопросов. Но прежде я хочу услышать ваше мнение, товарищи. Начнём с вас, товарищ Жуков, – Сталин прикурил трубку и посмотрел на Жукова.
Жуков встал, но Сталин взмахом руки велел ему сидеть.
– Проведённая операция, взятия в плен генерала Вермахта, выполнена блестяще. Исполнители достойны самой высокой награды. Но, к сожалению, Генеральному Штабу ничего об этом неизвестно. И сейчас необходимо срочно внести корректировку в наши планы. Контратакующие действия наших войск уже начались. Однако зная планы противника мы сможем избежать непредвиденных ошибок.
Сталин кивнул и посмотрел на Шапошникова.
– А что скажет, товарищ Шапошников?
– Мне ничего неизвестно, о такой операции. Также об отряде специального назначения «Вымпел» я впервые слышу. Но на мой взгляд операция проводилась спонтанно. Присутствовал высокий риск по доставке пленного генерала в расположение наших войск. Оказали доверие пленным. А если бы они оказались предателями? Или, например это какая-то игра Абвера? У меня также нет никаких данных об отряде «Вымпел», – Шапошников замолчал, не зная, что сказать ещё.
– Может, товарищ Берия, нам прояснит обстановку? – Сталин, прищурившись посмотрел на наркома НКВД.
– Я ещё вчера проверил, товарищ Сталин. По Центральному Управлению такой отряд не числится, иначе я бы знал. С началом войны многие документы были уничтожены, чтобы данные на наших сотрудников не попали к врагу на оккупированной территории. Могу предположить, что это организованный партизанский отряд. Будем выяснять, – Берия заметно волновался.
Сталин отпустил Шапошникова и Жукова, велев им взять копии планов Вермахта и приготовить свои планы противодействия немецкой армии. Когда Шапошников и Жуков вышли, Сталин повернулся к всесильному наркому.
– Лаврентий, найди мне этих людей и выясни кто они такие, в кротчайшие сроки.
Когда Берия вышел из кабинета Сталина, по его спине протекали струйки пота. Он выдохнул и направился на Лубянку, предварительно позвонив из Кремля. Берия вызвал к себе Судоплатова и Меркулова. Такие поручения Сталина требовалось выполнять незамедлительно.
Июль 1941 год. Южная Белоруссия. Отряд «Вымпел».
Мы возвращались к рыбачьему домику. Я не считал немцев тупицами, а потому предполагал, что нас в скором времени начнут искать. А значит группа эсэсовцев, арестовавших генерала, должна на время исчезнуть в этом районе. В прошлой жизни мне доводилось читать книги о Великой войне. И я знал, что «охотничьи команды» противодействия партизанам, немцы начнут создавать только осенью 1941 года. Сейчас у них эйфория от побед в Европе и в скором продвижении вглубь Советского Союза. Тем не менее нами займутся, как минимум военная полиция. Дислокацию отряда надо менять и менять личину диверсионного отряда. Вернувшись на место, узнал, что Дарья Бубнова и Анисим Волков интенсивно занимались стрельбой по немецким колоннам. Выслушав их доклад, порадовался за обоих. Они, устраиваясь в засаде, делали выстрелы в двигатели автомобилей, что приводило к поломке техники. На первый взгляд это кажется пустячным занятием, но на самом деле это не так. В условиях интенсивных боёв на фронте своевременная доставка грузов необходима. А если, например, не доставили вовремя боеприпасы, начинает ломаться весь «орднунг» немцев, к которому они так привыкли. Кроме этого, за время, что нас не было, наши снайпера уничтожили пятнадцать офицеров и унтер-офицеров. Что наверняка нервирует солдат вермахта, служащих в снабжении армии. Они не солдаты с передовой, у снабженцев совсем другая психика. А ещё мне понравилось, как ребята сделали маскировочные костюмы «леший». Творчески постаралась именно Даша. У нас была маскировочная сеть, которую получали ещё на складах. Дарья не поленилась применить её на наших костюмах. Бойцы отряда вообще были удивлены, когда я их учил делать такую одежду для маскировки. А делается, по сути, просто. Берёшь обыкновенную рыбачью сеть, с ячейкой не больше двух сантиметров. Шьёшь из неё длиннополую куртку. Для ног шьётся, что-то вроде гольфов, только без следа и на голову, обшиваешь обыкновенную солдатскую пилотку. К ячейкам начинаешь крепить куски мочала. Да-да, самое обыкновенное мочало, которое используется в бане. Такие даже в моё время были не дефицит, а сейчас этим пользуются повсеместно. Кроме мочала берётся мелкая сеточка, режется на кусочки, а главное закрывать лицо. Можно даже вплетать траву от сухого сена или тонких веточек. Материал красится в зелёный или бледно-зелёный цвет. Краситель тоже несложно достать, берутся растения и всё это вываривается. А вот Даша умудрилась настричь листиков и прочих элементов маскировочной сетки. Получились отличные костюмы «леший», их ещё иногда называют «кикимора». Последнее слово даже вызвало смех у моих бойцов, а Дарья чуть было не обиделась. Пришлось объявить ей благодарность перед строем за сообразительность.
Прибыв на место, мы переоделись в армейские мундиры Вермахта, теперь изображаем снабженцев, которые закупают продукты у населения. У меня сохранился зольдбух лейтенанта из такой службы. За сутки мы собрались и двинулись на юг. Через два дня пересекли реку Припять, в районе села Лясковичи. Зная, что под Киевом идут бои, мы сместились западнее. Здесь был достаточно крупный лесной массив, в котором можно найти базу для отдыха. Нашли деревню Букча. В этом месте немцы даже ещё не побывали. Местные жители знали, что идёт война, но к ним пока никто не приезжал. Мы себя объявили партизанским отрядом. Нам никто не возражал. Да и некому было возражать, в деревне одни бабы, дети и старики. Чему несказанно обрадовались мои бойцы. Селянки разобрали бойцов на постой. В благодарность наши ребята помогали местным по хозяйству. Кому крышу починить, кому забор поправить. Ну а ночью, тут уж, как и кто договориться. Тем не менее тренировки я не ослабевал. Принцип простой не воюем, значит тренируемся. Язык Моцарта и Гёте осваивали, у некоторых бойцов получалось говорить достаточно быстро.
Дав бойцам трёхдневный отдых, сам я, однако, выезжал на легковом автомобиле, для разведки местности. Брал с собой четырёх бойцов чередуя их. А вот Даша ездила со мной постоянно. Её комсомольская совесть не позволяла прохлаждаться, когда вся страна воюет. Во время тренировок по рукопашному бою, точнее после. Ко мне подсел старшина Быков.
– Товарищ лейтенант, всё никак не пойму откуда вы столько знаете специальных приёмов. В училище научили? Только вот вы не стали заниматься с бойцами, когда прибыли на заставу. Простите меня, но понять хочу причину.
Вот же какой старшина подозрительный, а может просто понять меня хочет.
– Мироныч, дело в том, что сразу не мог я показывать, что изобретаю свою систему рукопашного боя. Смолоду я захотел придумать что-то такое чисто для военных. Стал читать и изучать различные приёмы, до которых смог дотянуться. Даже изучал прихватки казаков, были у них такие молодцы, пластунами назывались. Вот я и выбирал самое эффективное. Уже будучи в училище, бегал по ночам в самоволку. Только не к бабам, а в тёмные переулки. Искал бандитов и хулиганов, на них и отрабатывал свою систему. Сам подумай, что было бы, если бы молодой лейтенант стал свои порядки на заставе наводить?
– Хм, взгрел бы вас командир отряда. Как есть взгрел бы, – немного подумав ответил Быков.
Я не думал, что старшина мне не доверяет, но однажды придётся рассказать ему всю правду о себе. Что касается Дарьи Бубновой, то это очень интересная девушка. Идеология социализма в ней крепко сидит. Ей бы замполитом быть, но мне беседы с Дашей даже импонировали. Интересное поколение. Дарья порой с горячностью доказывала мне, что коммунизм не за горами, хотя я-то точно знал, что ждёт Советский Союз в будущем. Тем не менее она свято верила в то, что коммунизм обязательно построят, вот только войну надо выиграть. Наша разведка дала свои результаты. Ровно, Острог, Кременец, Львов уже почти месяц, как были под немцами. А вот в Коростенском укреплённом районе до сих пор шли бои. Именно туда я и планировал сделать визит, только под личиной диверсантов Красной Армии. Расстояние небольшое примерно километров сто двадцать. За три или четыре часа доберёмся спокойно. Уточнить мне удалось на третий день. Войска Вермахта уже находились на линии Гулянка, Ушица, Бондарёвка. Попутно заезжая в оккупированные сёла, выяснял настроение людей, присутствие полицаев, а заодно договаривался на закупку продуктов для армии Вермахта. А что вы хотите? Легенду тоже надо отрабатывать. Вот на таком временном складе мы раздобыли бензин, и я там познакомился с одним интендантом. Хороший окорок, приобретённый по случаю, сыграл решающую роль. Интендант мне посоветовал, что, если мне что-то надо со склада, должен успевать пока не взяли Коростень. Потом склады перенесут. А вот куда, он пока не знает. Здесь же я узнал, что возле деревни Остапы расположился дивизион немцев 150-ти миллиметровых пушек Вермахта. А это не много не мало три батареи по четыре орудия. Представляете снаряд такого калибра? Скажу вам честно, я не представлял пока не попал в это время. Вот такими «чемоданами» немцы забрасывают позиции наших. И я для себя принял решение нанести визит вежливости на эти батареи.
Предупредив «ходоков» по бабам, что ночью выезжаем, провёл собрание отряда. Для чего собрал людей? В прошлой жизни в спецназе принято выслушивать мнение всех бойцов группы. Но решение всегда принимает командир. Я считал полезным послушать людей, вдруг кто-то психологически не готов. Мне такой боец не нужен. Штатного психолога у меня нет. А вот мысль проводить политические беседы появилась. И я уже несколько дней назад поручил такое важное занятие нашей яростной комсомолке. Как появится рация, сможем обстановку на фронтах узнавать, вот тогда я и подскажу нашей диве, как правильно мотивировать бойцов. Подумав о рации, грустно вздохнул. Как не хватает связи, к которой привык во времена прошлой службы. О приборах ночного виденья тоже вспоминаю с тоской. Но как говорят «нет гербовой пишем на простой». Собрал людей озвучил боевую задачу. Все, собственно, рвутся в бой, что меня порадовало в душе. Неплохие ребята попались. А то я уже стал подумывать, чтобы увеличить численность отряда. Вот немного подучу этих орлов, потом обязательно займусь пополнением.
До деревни Остапы не доехали пятнадцать километров. В этот рейд мы взяли мотоцикл и броню. Переоделись в форму советских солдат и маскировочные костюмы. Выглядели, конечно, занятно. Шестнадцать леших или кикимор, кому как нравится. Шли по лесу не спеша, я учил ребят правильно ходить, заодно отрабатывали условные сигналы. Время от времени пускались в пробежку. Хотя Волков мог бы ещё и меня поучить передвигаться по лесу. К обеду преодолели расстояние в двенадцать километров. Отсюда пошли осторожней, разведчики чуть впереди, остальные по лесу веером разошлись. Вдруг Арсений Волков остановился, подняв руку, сжатую в кулак, вверх. Все присели. Я медленно приблизился к Арсению.
– Впереди кто-то есть. Я треск слышал. Здесь прошли люди, запах пота чувствую и вот следы, – он указал на сломанную ветку.
Я показал группе затаится сигналами, а сам с разведчиками стал двигаться вперёд. Волков вёл нас. Он то и дело останавливался и слушал. Так черепашьим темпом мы приблизились к кромке леса. Арсений показал мне в каком направлении смотреть. Приглядевшись, я увидел двоих бойцов в камуфляжных халатах. Они вели наблюдение. Я знал за кем они следят. Впереди расположился артдивизион немцев. Скорей всего это наши. Я принял решение к захвату. Но прежде мы час наблюдали, есть ли кто рядом. Никого, не заметив дал команду своим. Взяли тихо. Разведчики посопели, конечно, но мои справились. Фактор неожиданности. Оставив Титова и Бобыкина наблюдать, сам решил отойти и поговорить с армейцами. Временные пленные были ошеломлены нашим видом. Представляю их мысли. Я присел перед одним и откинул сетку с лица.
– Надо поговорить без шума и пыли. Мы свои. Если кричать не будешь, вытащу кляп из рта, – начал я разговор.
Пленник согласно кивнул головой, и я освободил ему рот.
– Свои по лесу не ходят. Кто вы такие? – просипел он.
– В наше время, только свои по лесу и ходят. Мы отряд специального назначения «Вымпел». Работаем по тылам врага.
– Мы полковая разведка. Я, сержант Потапов.
– Я, командир отряда. Фамилию и звание не скажу. Извини, браток, секретность не позволяет. Вы чего тут трётесь? Нам мешаете. По плану мы этот дивизион ликвидируем.
– Маскировка на вас странная. ОСНАЗ никак? – удивился сержант.
– Нет, не ОСНАЗ. Задачи шире, работаем в глубоком тылу врага, – напустил я тумана.
Дальше наш разговор постепенно наладился, парней мы развязали и вернули оружие. Договорились, что он приведёт командира, а мы наблюдать останемся. Встретиться решили на этом месте. Когда разведчики ушли, я послал Дроздова за остальной группой, велев им прибыть скрытно к нашему месту. Дав задание Титову и Бобыкину выйти на точку и вести наблюдение за артдивизионом, сам стал дожидаться своих людей. Мои бойцы пришли раньше разведчиков полковой разведки, это дало нам возможность рассредоточиться и встретить разведчиков. Показывая добрые намерения, я вышел на видное место, чтобы разведчики сразу меня обнаружили. Я, конечно, рисковал, но считал, что на разговор они выйдут. Что и произошло. Мы встретились и уединились с командиром разведчиков. Им оказался старший лейтенант Егор Бронин. Выяснилось, что разведчики из 193-ей стрелковой дивизии, точнее 320-ый разведывательный батальон. Не сказать, что разведчики мне сразу поверили, но мне от них ничего не надо, наоборот, я попросил не мешать.
– Эти суки, как по расписанию долбят по нашим позициям. Вот мы и получили задание выяснить расположение этого дивизиона тяжёлой артиллерии, мать их за ногу, – объяснял мне командир разведчиков.
– А как вы планировали уничтожить эти батареи? У тебя всего шесть человек, – заинтересовался я.
– Было восемь. Двое погибли при переходе. У нас рация есть. Выясним координаты и передадим командованию. Может бомбардировщиков пошлют, а скорей всего будем корректировать огонь. Из 393-го гаубичного артполка смогут достать. Снарядов у них немного, но думаю потратят на такое дело. С нами есть артиллерист. А вы здесь по каким делам? – старлей внимательно посмотрел на меня.
– У нас задачи более глобальные. Но этот дивизион входит в объекты, которые нам надо уничтожить. Так что здесь наши интересы совпали. Заодно сэкономим артиллеристам снаряды. В связи с этим у меня к тебе предложение, надо взять эти пушечки без помощи наших гаубиц.
– Как это? Каждая батарея минимум сто сорок личного состава, да они нас одними сапогами затопчут. Я воюю с начала войны и чётко понял, немец вояка серьёзный, – со вздохом проговорил Бронин.
– Твои успели сделать какие-либо наблюдения и выводы, мысли есть? – спросил я Егора.
– Да нет, мы прибыли только-только. Остановились на привал, я сержанта и ещё бойца послал осмотреться.
– Тогда давай так. Понаблюдаем до вечера вместе, а потом подумаем, как нам сделать так, чтобы немцев стало на две батареи меньше, – предложил я.
Сказано сделано. Вечером у нас появились более точные данные наблюдения. Батареи оказалось всего две. Расположились они на краю лесополосы, с воздуха их не обнаружить. Это были моторизованные артиллеристы. И немцев здесь действительно много. Три сотни рыл. Кроме восьми гаубиц по 150 мм, имелись две зенитные пушки «2,0 см Флак 38». Это мне объяснил Антон Аверин. Наши артиллеристы тоже участвовали в наблюдении. Зенитки были замаскированы по флангам батарей, но не на одной линии. Почему всего две зенитки? Точного ответа у меня не было. Отойдя от немецких батарей на пару километров, мы с старшим лейтенантом дали людям отдых, выставив часовых. Сами же присели обсудить предстоящую операцию. Я взял ветку и на очищенной земле стал рисовать схему расположения двух батарей Вермахта.
– Смотри, Егор. Это расположение гаубиц, здесь стоят зенитные пушки. Здесь расположены палатки с личным составом. Охрана с двухчасовой сменой часовых. Двое часовых возле расположения личного состава. Двое возле техники. Ещё по двое возле каждой батареи. Итого восемь часовых. Мы их снимем по-тихому, – начал я объяснять старшему лейтенанту наши действия.
– В ножи всех не взять. Сложно будет, – усомнился Бронин.
Я достал «вальтер» и ПБС, показал командиру разведчиков.
– У меня все бойцы такими вооружены. Плюс на автоматах стоят такие же глушители. Кроме этого, у меня два снайпера и тоже с ПБС. Так что сделаем часовых практически одновременно. Батарея освещается. Работает дизельный или бензиновый генератор. Шум от генератора заглушит шум падения тел.
Бронин заинтересовался ПБС.
– Я о таких слышал, но не пользовался, – с завистью проговорил он.
– Перед тобой «БраМит», выпускают у нас в Союзе. Только к нему нужен спец патрон, с уменьшенным зарядом пороха. Можно, конечно, самому перезаряжать патроны.
– Эх жаль нам таких в разведку не поставляют. Сколько бы пользы было. Командир, вы НКВД подчиняетесь? – вопрос Егора по сути не был неожиданным.
– Егор, оно тебе надо? Знать секреты иногда вредно для здоровья. Могу сказать только, что мой отряд предназначен для диверсий, а остальное для тебя лишняя информация. Тебе же лучше, от особистов меньше вопросов. Мы отвлеклись, давай продолжим. Я продвинусь к офицерской палатке, постараюсь взять языка живьём. Как только часовых ликвидируем, занимаем позицию у зениток, ставим на прямую наводку. Зенитками всех немцев сделаем «двухсотыми».
– Двухсотыми? – не понял Егор, а я мысленно ругнул себя.
– Мы так обозначаем убитых. «Двухсотые» значит убитые. «Трёхсотый» значит раненый, такой код придумали сами, – пришлось объяснить мне.
– А зенитками кто будет управлять? – задал вопрос Егор.
– У меня в отряде три артиллериста, он разберутся, только людей им в помощь надо дать. Кстати, лучше из твоих. Как только закончим с немцами надо быстро заминировать батареи и технику. Кстати, Егор, у тебя есть человек, который управится с управлением машины или лёгкого бронетранспортёра?
– Есть. Рядовой Семён Бахарев. Он до войны водителем работал, неплохо в технике разбирается.
– Отлично, чтобы вам быстрей свалить с пленным, возьмёте транспорт, остальное пожжём. А теперь давай тоже на отдых, в час выдвигаемся.
Мы легли отдыхать. Но мне почему-то не спалось. Какая-то мысль зудела в голове. Я закрыл глаза и постарался расслабиться. И вдруг как обухом по голове, вспомнилась прошлая жизнь. Ещё когда учился в училище, по истории проходили Великую Отечественную войну. И тогда один сокурсник давал мне почитать архивы и документальные книжки. Вот там я и вычитал, что в середине августа 1941 года Рейхсфюрер Гиммлер приезжал в Минск. А что если? Я даже привстал от буйной мысли. Попробовать взять Гиммлера в плен, если не получится его переправить к нашим, то просто грохну его и вся недолга. Я снова лёг и решил, что завтра обязательно это обдумаю. Даты из тех архивов я помнил и даже места помнил куда мотался Гиммлер. Вскоре я уснул, настроившись на операцию по уничтожению батарей Вермахта.
В час ночи мы выдвинулись к гаубичным батареям немцев. Генератор у немцев молотил так, что рядом с ним совсем все звуки терялись. Я подивился подготовленности немцев к войне, даже такую мелочь как освещение предусмотрели. Наш план начал действовать без сбоев. Волков и Бубнова сняли шестерых часовых. Двоих убрала группа моих артиллеристов и разведчики Бронина. Я с собой взял своих разведчиков. Бобыкина и Дроздова направил к машине связи, там мог запросто оказаться дежуривший связист, приказав Бобыкину брать связиста живым. Сам с Федей Титовым направился к офицерской палатке. Старшина должен был взять под контроль палатку с охраной. Очень реально там должна находиться бодрствующая смена часовых. Мы с Титовым забрались в палатку. Темно, но разглядеть походные кровати можно. Стрелять начали одновременно с Фёдором, но одного офицера я просто оглушил. Прислушался, услышал хлопки выстрелов, это видимо старшина резвиться, зачищая отдыхающую смену часовых. Подсвечивая фонариком, увидел на столе карты и документы, всё скидал в ранец, висевшей на гвозде подпирающей стойки палатки. Фёдор тем временем вязал пленного. Мы выбрались из палатки и направились в сторону зениток. Предварительно по кругу пробежались, установив возле палаток растяжки с гранатами. Кроме спонтанного расчёта зениток, остальные заняли позицию перед палатками личного состава. И началась бойня. Скорострельность у зениток до 480 выстрелов в минуту. А пуля калибром двадцать миллиметров, разрывает всё на своём пути. Немцы забегали, уничтожение было страшным. Пули от зениток разрывали тела, выбегающих немцев. К общей какофонии добавлялись взрывы гранат на растяжках. Через три минуты всё было закончено.
Из уцелевшей, от зенитного огня, техники мы выбрали грузовик, в котором были бочки с бензином. Собрали боеприпасы к стрелковому оружию, гранаты, ящики с взрывчаткой и продукты, которые смогли найти. Взяли ранцевую радиостанцию, выпуск 40-го года «Телефонкин». У меня своего радиста не было, но скомпоновать помог радист Егора. Кроме всего прочего разжились формой и нижним бельём, мылом, зубным порошком и прочей мелочью. Егор Бронин торопился уходить, но я успокоил его, что до утра у нас время есть. Были для этого причины. По телефонной связи позвонили спросили, что за стрельба в расположении батарей. Я ответил, что показался самолёт вот и постреляли. На мою отговорку меня отругали на той стороне провода. В картах я нашёл значки расположения наших войск и немцев и предложил пошалить, прежде чем взорвём батарею. Тимофей Силаев уверил меня что с десяток выстрелов сделаем без проблем. Когда заминировали всё расположение артиллеристов Вермахта, постреляли из гаубиц. Правда сделали всего пять залпов, но зато сразу из четырёх орудий. Держите фашисты подарочек из «чемоданов» в 150 миллиметров. Группа Егора Бронина выбрала небольшой грузовик. Пришло время расставаться. Мы пожали друг другу руки. В душе я понимал, что возможно эти ребята погибнут или попадут в окружение.