Когда мы учились в старших классах, нам было по шестнадцать-семнадцать лет, отец купил мне машину – старую машину. Но мне казалось, будто у меня появилась новая свобода. Что ты хочешь делать? С другом мы решили, что поедем в Калифорнию – отличная идея! Поедем на машине в Калифорнию! То есть тебе шестнадцать-семнадцать лет, у тебя есть машина и ты говоришь: «О’кей, я хочу проехать на машине десять тысяч километров, чтобы добраться до Калифорнии, а потом прокатиться по всей Америке», – и ты едешь туда на три недели. Хорошо. Езжай и сделай это. В этом был особый авантюризм, это было волнительно и захватывающе! Мы просто делали все, что хотели. И это была отличная поездка: вокруг горы, океан, парки.
До этого автостоп долгое время был единственным способом долгих путешествий. До того времени, как у меня появилась машина, если я хотел куда-нибудь поехать, я ехал автостопом. В Америке это более опасно. В России люди останавливают машину и говорят: «Хорошо, сто рублей или чуть больше в зависимости от того, куда вам надо доехать…» – и это безопаснее. Но в Америке – намного опаснее. Тебе может попасться какой-нибудь идиот, поэтому нужно иметь определенные экстрасенсорные навыки и способности. Нужно очень быстро посмотреть и почувствовать: это плохой человек или хороший? Потому что ты всегда можешь выбирать, ехать тебе на этой машине или нет.
И мне всегда как-то везло, или же я «вытаскивал» из людей их лучшие качества. Не знаю, что это было. Такие путешествия были действительно опасны, потому что ты ловишь машину днем и ночью – вот как тогда путешествовали. Не было денег, чтобы поехать куда-то на автобусе. Если мне хотелось куда-то поехать, скажем, к маме во Флориду, (это было около трех тысяч километров), я путешествовал автостопом. Это было самым быстрым, увлекательным способом добраться до любого места – но и самым опасным. Я имею в виду, что там полно сумасшедших людей.
Помню, однажды меня подвозил один парень, бывший военный. Он подъезжает к заправке и говорит: «Подержи мою пушку». Я даже не знал, что у него было оружие. Он говорит: «На, подержи». Странный тип… Потом едем дальше. Через полчаса говорит: «Положи мою пушку сюда», – и продолжает: «Я тебя проверял». Я спрашиваю: «Зачем?» Он отвечает: «Потому что до меня эта пушка принадлежала кое-кому другому, и он пытался кое-что сделать. Все это время я держал тебя на прицеле из другого пистолета». Странный тип… Он вырос в условиях войны. Он вырос во время войны во Вьетнаме, где сегодня люди были дружелюбны с ним, а завтра могли бросить в него бомбу…
В общем, в этих путешествиях встречаются всякие разные чудаки… Они сажают тебя в машину, намереваются сделать с тобой что-то плохое, но потом выясняют, что ты хороший человек и оставляют тебя в покое, не пытаясь ограбить или спровоцировать на что-либо. В общем, это опасно. Но если я хотел что-то сделать, я это делал. И я взял с собой собаку. Я взял собаку в поездку в совершенно потрясающее место – Национальный парк Гранд-Каньон – это где-то две с половиной или три тысячи километров. Когда мне было около семнадцати лет, я решил, что уже достаточно взрослый. Мне там нравилась одна девушка. Я хотел поехать, чтобы увидеться с ней. Так что я просто взял собаку и поехал. Было много свободы, я взрослел, узнавал жизнь, встречал разных людей…
Мне всегда так нравилось встречать разных людей – самых разных, всех национальностей, всех цветов. Черные, красные, белые, желтые. Мои родители имели предубеждения против черных, они не любили черных. А мне они нравились, и у меня были чернокожие друзья. Мои родители смотрели на них свысока. Просто было такое время в истории, когда черные и белые не любили друг друга… Помните ситуацию в Америке, когда черных обращали в рабство? С того несправедливого времени мы до сих пор не достигли баланса в этом вопросе. Если бы мои родители старались увидеть в каждом человеке индивидуальность, они бы подружились с черными, ведь черные – хорошие люди.
Мои друзья и я встретили нашего первого черного друга в ресторане, обслуживающем клиентов в автомобилях. Мы обедали внутри или снаружи, и наш друг работал там уборщиком. Обычно мы помогали ему, а он благодарил нас тем, что предлагал нам еще еды на наш выбор. Почему-то мой отец имел насчет этого предубеждения, сильные предубеждения. Не знаю, почему. Может быть, потому что он рос среди белых. Но у меня были чернокожие друзья. У меня были самые разные друзья. Это здорово, это был мой выбор и моя свобода. Знаете, для меня так было интереснее, понимаете, иметь таких разных друзей… И моя бабушка, у нее всегда было столько предубеждений. Тогда во мне зародились сильные подозрения. Как ты можешь быть религиозным и не любить этих людей? Я все время задавался этим вопросом. Я знал, что эта религия не работает. Как можно каждый день изучать, смотреть в свою книгу, молиться, делать разные вещи и носить в себе злобу по отношению к этим людям? Я не мог ничего понять. Но в то же время мне нравилось разбираться в этих противоречиях и использовать знания для духовного роста.
Когда мне было четырнадцать, мы с друзьями иногда работали ночью, разгружая грузовики. Склад находился рядом с нашим домом, и мы ходили туда ночью и спрашивали водителей, надо ли им что-нибудь разгрузить. Позже (летом, после окончания мной университета) мы с братом Алленом водили грузовик с мороженым. На грузовике был музыкальный колокол. Мы звонили в него, и к нам подтягивались покупатели. Мы продавали необычное мороженое – такое нельзя было купить в магазинах. Это было в Детройте, где в основном жили чернокожие. Все эти чернокожие дети бегали, играли, резвились, было очень оживленно. Но иногда в этом районе бывало весьма опасно. Моего брата грабили там не менее двух раз, угрожая при этом пистолетом. Брат работал в этом районе в течение многих лет. А я – лишь два месяца, может, чуть больше. Я решил, что мне нужно заняться чем-то другим. Продавать людям мороженое не было призванием моей жизни, мне хотелось чего-то большего, чего-то значительного. Работа продавцом мороженого была просто подработкой на лето – но интересной, потому что тогда я понял, что в Америке есть самые разные люди: греки, итальянцы, поляки. В России или Китае такого нет. Россия и Китай – страны-одиночки в большинстве их регионов, поэтому там не так сильна этническая напряженность, как в Америке. Америка в этом плане испытывает сложности из-за расовых предрассудков. Многим черным не нравились белые, а белым не нравились черные, и люди причиняли друг другу боль только из-за цвета кожи…
Были и другие опасности в процессе взросления. Моего брата однажды побили, когда он находился в том районе, где было больше черных. Он был с другом, у которого, к счастью, была очень темная кожа. Так что они не тронули друга, и друг смог защитить моего брата. Просто была такая энергия: были расовые бунты, разные происшествия. Такое было время – это было где-то в шестидесятые, давно, другая энергия. Были бунты, люди могли напасть на тебя. Никто не знал точно, что будет дальше. Это были другие времена, другие нравы.
Тогда я начал путешествовать автостопом. Понимаете, это опасно. Однажды Аллен приехал из Флориды ко мне, и мы поехали во Флориду автостопом. В тот момент он жил во Флориде, рядом с мамой. Я же был единственным, кто жил дома с отцом. Аллен сказал: «Поехали со мной, повидаешь маму». И я сказал: «Хорошо». Я просто написал записку отцу: «Я еду на несколько дней на природу». Отец ни за что не разрешил бы мне ехать автостопом в такую даль, он бы стал беспокоиться за мою безопасность. Но мы это сделали: уехали посреди ночи. Представьте, каково это: ты должен бегать очень быстро, очень-очень, чтобы успеть сесть в машину, которая остановилась буквально на секунду. Потому что если тебя поймает полиция не на том участке дороги, тебе могут выписать штраф. Но это было здорово, в этом был некий азарт. Это было приключение: ты мог где-то путешествовать! Можно было действительно делать то, что хочешь в этой жизни. Ты рискуешь и делаешь все, что угодно! В общем, это было очень интересно: уехать на юг во Флориду, автостопом, впервые увидеть океан – там, в другой стороне. И снова встретиться с мамой после стольких лет разлуки – это было очень здорово. И я был рад, что смог найти в себе мужество, пойти на риск и сделать это!
Вначале я имел очень слабое представление о том, чем бы мне хотелось заниматься в жизни. Я увлекался спортом и, как и многие люди, не знал, чему мне посвятить себя. Я не мог определиться. Я выбрал направление «Экология и окружающая среда», потому что мне хотелось делать что-то хорошее для Земли. Таковы были мои ощущения: нужно делать что-то хорошее для жизни, хорошее для нашей планеты, а все остальное приложится. Я не выбрал путь обычного бизнесмена. Мне казалось, что жизнь – это что-то большее, и что мне следует рискнуть и вложить свою энергию в то, что поможет Земле, поможет людям в гораздо большей степени. Так, выбор направления «Экология и окружающая среда» был довольно трудным делом, потому что это было ново и немодно в то время. Кроме того, не было четкого понимания, где можно было бы применить навыки в этой области.
Но я был страстно увлечен экологией, я понимал, что нам нужно заботиться о Земле, и в своем выборе следовал велению сердца и интуиции. Это позволило мне выполнить большой объем работы в США – в национальных парках, за которые я очень благодарен… Это также было определенным образом связано с другим моим исследованием в жизни: мне не хотелось идти по дороге, по которой шли все остальные, и я наблюдал за тем, чем занимались люди – бизнесмены, врачи, полицейские, ученые, исследователи, преподаватели, политики и другие, – пытаясь понять, кто из них был счастлив. Также я стремился понять, кто не счастлив, – я думал, это поможет мне сделать правильный выбор в собственной жизни…
В общем, так или иначе, мне кажется, что общение с природой наделило меня такой силой. Понимаете, было столько счастья. И когда я поступил в университет, я стал членом команды по бегу. Я сказал тем парням: «Не знаю, смогу ли я это сделать. Я боюсь, из-за тренировок у меня не будет оставаться времени на учебу». Потому что теперь я впервые переживал из-за учебы. Тогда я только-только поступил, и мне хотелось быть уверенным, что меня не отчислят. В университете я думал: «Теперь я должен работать. Теперь я должен делать уроки, потому что иначе меня отчислят, а шанс дается только однажды…» Я боялся всего этого, когда поступил в университет. Я думал: «Теперь я должен это сделать, потому что за это платятся деньги. Я плачу эти деньги, хотя на самом деле их зарабатывает отец кровью и по́том. Я не хочу, чтобы его труд пропал зря, ведь он пожертвовал стольким ради меня. Я просто обязан хорошо учиться. Мне нельзя поступать иначе. Я должен учиться достойно и добиться успеха».
И мой тренер сказал мне, что те, кто занимается спортом, лучше учатся. Я был очень удивлен. Я не особо верил его словам. Он сказал: «Если ты занимаешься спортом, ты лучше учишься». Но я-то слышал всякие истории о том, как известные футболисты провалились на экзаменах в университете и поэтому вылетели из спорта. Но тренер оказался прав. Потому что, если ты занимаешься спортом, это означает, что ты каждый день упражняешься. Ты на особом положении в университете. Другие люди – они только и занимаются тем, что ходят на учебу. Они очень ограниченные и никуда не движутся. Они чаще впадают в депрессию. Учеба-дом, учеба-дом – они теряют себя, выполняя рутинную работу… Тренер был прав. Ежедневные занятия спортом – это вызов: я должен делать лучше. Я должен бежать быстрее. Я должен прыгать выше. Это невероятно. Я должен двигать свою энергию и направлять ее не только в голову.
Когда мы живем только «головой» – это скучно. Что ты собираешься делать со всей этой информацией в своей голове? Зачем она тебе? Это не делает тебя таким уж умным…
В тот момент я об этом не знал. Теперь знаю достаточно хорошо. Потому что у меня были обе жизни! Я хорошо учился, был отличником в учебе и прекрасно показал себя в спорте. Но при этом я упустил одну важную часть – смысл, глубокий смысл своей жизни. Так было, когда я учился в университете. Я отлично справлялся со всеми заданиями, но при этом постепенно терял смысл своей жизни. Я не мог найти его в рутине университетской жизни. Я был успешным в учебе, в спорте, но внутри я боролся сам с собой. Я не знал, как направлять свою энергию, я только начал учиться тому, что называют Жизнью. Но поначалу вопросов было слишком много. Что делать? Ведь большую часть моей жизни занимала учеба, учеба, учеба – бесконечная учеба. И когда я закончил учебу, я почувствовал, что вот сейчас, наконец, наступит хорошая жизнь. И возможность жить креативно была своеобразной наградой. Понимаете, для меня хорошая жизнь означала работать в сфере экологии. Папа говорил: «Может, ты хочешь быть инженером, может, ты хочешь заниматься этим?», – но он не давил на меня. Он сказал: «Это твоя жизнь, твоя свобода. Ты делаешь свой выбор». Конечно, у него были свои идеи, но он никогда не давил на меня.
И так случилось, что я выбрал то, что ему было меньше всего по душе, – экологию. Потому что у моего отца был склад ума скорее республиканца. Он считал, что «мир большой и ты можешь делать все, что захочешь». А я был скорее демократом, чьи партийные идеалы звучали так: «Ты должен заботиться о Земле: сохранять чистоту воды и воздуха, не разрушать лес». У него были противоположные взгляды и противоположные идеи. Отец был весьма шокирован. Конечно, он любил природу, ему, в какой-то степени, нравилось заботиться о лесе – потому что он был охотником. И он прекрасно понимал, что его сыну нужно выбрать то, что будет ему по душе. Итак, я поступил в университет с чувством полной свободы и желанием построить свою жизнь. Для меня это было чем-то, что я любил, у меня не было абсолютно никаких амбиций и стремления к большим деньгам. Экология была тем, чем я хотел заниматься. Я знал, что она важна для жизни всех людей – таков был мой взгляд на эту науку.
Еще в школе я хорошо решал головоломки, и это помогло мне в дальнейшей учебе. Потом, когда я учился в университете, все мои друзья сдавали математику – год за годом была одна сплошная математика… Четыре года в университете и три из них они решали математику, математику и еще раз математику… А мне нравились головоломки, поэтому мне пришлось сдавать математику только дважды. Это были самые сложные два раза. Самые тяжелые… Я сказал: «Хорошо. Мне все равно. Я попробую». И после этого мне сразу выдали сертификат по математике, потому что я всю ее прошел на этом экзамене.
Мне как будто везло – вроде как у меня здоровое тело, я спортсмен, а значит, мозг работает хорошо. Но я просто не зациклен, не зажат… когда пытаешься найти и ничего не видишь. Я интересовался более глубокими вещами. Я увлекался экологией и занимался внутренними поисками, поисками себя. В университете у меня была другая жизнь. Я жил в университете, а он был действительно огромным – сорок пять тысяч человек. Университет штата Мичиган – это был рай бегуна. Ему принадлежал такой огромный университетский городок, в котором километры за километрами находились сельскохозяйственные и лесохозяйственные участки. Я мог бегать там, заниматься спортом и исследовать природу. Предметы в университете были для меня интересными, и я страстно хотел учиться.
Я был одержим учебой. Меня все интересовало, включая здоровье и питание. Я был счастлив, что мне не приходилось впустую тратить время в университете, чтобы заниматься математикой и снова математикой. Все мои друзья стонали от такого объема заданий, страдали, проваливались или сдавали… Со мной было все наоборот. Я сдавал все самым первым. Я мог заниматься другими вещами, которые мне нравились и казались важными – например, экологией, альпинизмом и здоровым питанием и другими подобными вещами.
В то время, учась в университете, я наблюдал за людьми, чтобы понять, как они живут. Я наблюдал за студентами, профессорами, сотрудниками университета, и каждый из них давал мне определенное представление об их жизни и том, верное ли направление они выбрали. Я смотрел на профессоров не только как на своих преподавателей, но и на то, какими людьми они были. Нашли ли они смысл своей жизни? Была ли их жизнь яркой и насыщенной? И, на мой взгляд, никто из них не жил такой жизнью, о которой я мечтал. Никто из них будто так и не нашел свой единственно верный путь в жизни. Никто не выглядел увлеченным – я не видел ни одного мужчину или женщину, которые бы светились изнутри, которые заряжали бы своей энергией остальных. Я не видел никого, кто мог бы вдохновлять.
Был один учитель, Кевин Готтлиб, который был очень силен. Он читал лекции по предмету «Политика экологии». Кевин был очень сильным, очень вдохновляющим, но все равно ему недоставало двух важных вещей: медитации и восточной мудрости. И в нем не было огромной любви и сострадания – всего того, что я позже нашел у Ошо. И, тем не менее, Кевин был далеко впереди всех с его страстью, ясностью и смелостью, так что я должен упомянуть его здесь.
Спортивная команда. Мано – в третьем ряду слева
Юность
Соревнования. Мано – № 210
Каждое лето наступали каникулы – отдых от учебы. И однажды летом, когда мы с другом поехали на машине отдыхать на природу, мы встретили одного вдохновляющего человека. Он показался очень медитативным человеком – в действительности, это был мой первый опыт встречи с кем-то, обладающим такой сильной медитативной энергией. Я узнал, что его звали Джереми и что он бросил армию, уйдя в медитацию и погрузившись в одиночество. А здесь, в лесу, он отдыхал со своими собаками, с огромной страстью и неимоверным терпением пытаясь достигнуть внутренней тишины. Он стремился исследовать самого себя, свое «Я». Это восточный подход к пониманию жизни: открыть своего внутреннего будду, свой внутренний огонь, внутренний свет. Безмолвный, в ожидании – восточный стиль, буддистский стиль… И однажды он нашел что-то и решил поделиться этим со мной. Всего два-три часа, но они сыграли очень большую роль в тот момент. Я бесконечно благодарен за этот первый опыт – возможность быть рядом с таким осознанным, медитативным человеком. И он дал мне книгу Германа Гессе о Сидхартхе: там описывалась история трансформации Сидхартхи в Гаутаму Будду. Это была популярная книга в Америке, но я никогда не видел ее раньше.
Джереми обладал особыми, медитативными качествами: он был расслабленным, и что-то было в его глазах, присутствие чего-то внутреннего… Я чувствовал, что с ним произошло что-то очень важное. Я был потрясен и удивлен. Я встречался и беседовал с ним. Мы разговаривали по несколько часов. И еще в то время, когда я учился в университете, очень быстро приобретало популярность другое большое «явление» – Карлос Кастанеда.
В России это имя действует на людей, как гипноз, – он очень популярен. Его книги очень интересовали меня – это был совершенно иной угол зрения. Может, из-за этого, а может, из-за чего-то другого, я решил работать с американскими индейцами. И поскольку я занимался экологией, природой, у меня была реальная возможность участвовать в программах в разных частях страны.
Я работал в различных национальных парках и с различными памятниками. И одним из мест, куда я попал на работу, была резервация индейцев Бэй Миллс на берегу Высокого озера. Потом я работал с индейцами – в разных местах, начиная с Мичигана и заканчивая Северным полуостровом. Я работал с ними в течение трех месяцев. И я встретил одного мощного человека, духовно сильного человека, который играл на фортепиано и пел, – очень сильного. От него исходила очень мощная и всеобъемлющая энергия. Его звали Арт. Еще он иногда курил сигареты. Это было очень интересно – он был, пожалуй, самым сильным человеком, самым энергетическим, если можно так сказать, из всех, кого я встречал… Понимаете, у людей есть тела, но сами люди – не сильнее, чем их тела… А Арт был другим. Он был сильнее своего тела.
Я прожил с американскими индейцами больше трех месяцев, занимаясь разными делами. Мы ремонтировали дома, изучали экологию, учились заботиться о себе. Я начал ощущать вкус немного другого мира. И я показал Арту техники Кастанеды, и он сказал: «Это все чушь». Арт вошел в мир мистики задолго до меня. Он не обманулся бы кем-то вроде Кастанеды. Арт всегда был интересным и дружелюбным. Он был самостоятельным цельным человеком с четким пониманием того, каких опасностей можно ожидать от жизни.
В течение всего предыдущего года я выполнял одну из техник Кастанеды – ту, когда ты идешь и одновременно расслабленно смотришь вокруг… Это была визуальная техника, при выполнении которой ты можешь видеть ауру окружающих тебя живых существ. Я выполнял ее в Энн-Арборе, Мичиган, – городе, где жил тем летом.
В то время Кастанеда был очень популярен. Его учение было увлекательно, потому что включает мировоззрение индейцев, некоторые новые подходы к жизни и рассматривает путь воина как духовный путь. Это цепляло людей, потому что в этом все же была правда. Но все же суть его учения представляла собой некую «духовную фантастику», которая одновременно цепляла и запутывала людей. Многие люди впоследствии были разочарованы его учением и смущены, что так слепо поверили ему, потому что все это было вымыслом. Далекими от реальности вещами. Может, в них есть немного, очень немного реального, но, по существу, это вымысел.
Когда ты только начинаешь изучать что-то, ничего не зная о жизни, все кажется тебе реалистичным. Но для меня техники Кастанеды – вымысел. Есть другой мистик – Ошо. И с ним все по-другому. Когда я впервые приехал к Ошо, когда я увидел Ошо, это было невероятно. Я чувствовал энергию, свет, ауру Будды и всех окружающих людей. И в тот мой первый приезд в Пуну, в Индию, я сказал: «Я вернусь через три года». Я был не очень умен тогда – просто в том возрасте обычно хочется сделать и это, и то. Я хотел пожить на Аляске, хотел поехать посмотреть тех кастанедовских индейцев… И я не думал, будто жизнь не собирается подождать меня. Понимаете, это как бы… когда твоя жизнь слишком распланирована. А позже я услышал, как Ошо сказал нечто такое, что мне очень помогло. Он сказал: «Это чудо, как Кастанеда, который знал, может, один процент от всего Знания, который не знал Истины, написал такую хорошую выдумку. В одном проценте Кастанеда, возможно, не ошибался. В общем, в одном случае из ста Кастанеда мог быть прав». И Кастанеда всех этим зацепил в своих книгах. И это было интересно, потому что дало мне свободу. Я думаю, что только Ошо мог дать нам ясность в этом вопросе. Ошо, казалось, специализировался на том, чтобы вытаскивать людей из разных религиозных выдумок – я имею в виду не только Кастанеду. До этого, когда я читал книги Кастанеды, я не знал, что было реальным, а что нет. Я просто подумал, что мне нужно стараться и развиваться в этом направлении. Книги Кастанеды представляли собой смешение самых разных подходов – это и пленило людей, которые искали новый образ жизни.
Да, вначале это было для меня интересным приключением. Но теперь я счастлив, что не углубился в учение Кастанеды, а нашел Ошо, благодаря которому приобрел глубокий и полезный опыт. Любовь, медитации, работа с эмоциями дали мне новую жизнь.
Кстати, о любви. Я вспомнил одну историю – про скунса на берегу. Я шел вдоль пляжа, что недалеко от небольшого городка под названием Южная Лагуна, штат Калифорния, и заметил что-то на песчаной скале. Там росли небольшие кустарники, и среди них я обнаружил скунса – скорее всего, он сбился с пути. У бедняги голова застряла внутри бутылки йогурта «Yoplait», я подумал, что он может умереть от удушья или истощения. Медленно, как только мог, я подошел к скунсу – очень тихо, без единого звука. Когда я был достаточно близко, то попробовал освободить его. Как вы знаете, скунс защищается, обливая своих врагов и невероятно противным химическим веществом, и потребуются недели, чтобы избавиться от этого запаха. Поэтому я решил действовать быстро: схватил бутылку с йогуртом и нажал на нее. К моему удивлению, скунс тут же подлетел в воздух и приземлился на меня сверху. Я скинул его на землю, отбежал в сторону и стал спускаться вниз по скалам, чтобы избежать его «химической атаки».
Спустившись с обрыва, я посмотрел вверх. К моему удивлению, голова скунса по-прежнему была «заперта» в бутылке. Скала был достаточно крутой, и мне пришлось лезть наверх около 30 метров. Зато я морально подготовился для второй попытки. Подойдя максимально близко к скунсу, я схватил бутылку и изо всех сил стал тянуть ее наверх. Раздался громкий хлопок – и вот я уже бегу вниз по склону с бутылкой из-под йогурта в руке. Я подождал немного, а потом решил вернуться, чтобы посмотреть на скунса поближе. Его взгляд просто светился любовью – я никогда не видел подобного в глазах животного. Скунс был свободен, и, безусловно, ощущал любовь и благодарность по отношению ко мне. Скунс был свободен, а я был счастлив!..
Рядом с Ошо все становится понятно так быстро. Потому что Карлос Кастанеда – это лишь книга. Вы не встретите Карлоса Кастанеду – он словно не настоящий человек. Он не стоит где-то там, впереди, где все его могут увидеть и найти. Например, если кто-то хочет увидеться со мной или с вами, они могут увидеть нас, мы настоящие. Ошо тоже настоящий. Вокруг него собирались тысячи людей, они делали его медитации и трансформировались – и продолжают трансформироваться. Карлос Кастанеда – это в большей или меньшей степени выдумка. Вы просто читаете плод чьей-то фантазии: в ней нет силы, нет реального человека, нет такого большого дара людям.
Люди всегда знали, где находится Ошо… Он создавал техники медитации, разговаривал с тысячами людей. Он критиковал все религии, которые ему не нравились, – он критиковал все, что, как ему казалось, ограничивало потенциал людей. Его можно найти. Любите вы его или ненавидите, его можно найти. И он подарил революционные техники – такие как Мистическая роза Ошо, Динамическая медитация. Ошо можно найти – а Карлос Кастанеда скрыт. Вы читаете его книгу и думаете: «Хорошо, возможно, я попробую это, может, мне повезет» – и все ищут что-то, чего не существует. И многие люди приходят из-за этого в состояние внутреннего хаоса. Они становятся беспокойными, потому что пробуют эти техники, но они не работают. Это не те современные техники, которые на самом деле можно выполнить и получить ошеломляющие результаты. И где же Карлос Кастанеда, где?.. До него нельзя добраться. И если вы глубже вникнете в его книги, то поймете, какой там царит хаос. Вы увидите в них столько стресса, связанного со встречей мужчины и женщины, и такое эго, проявляющееся в отношении Ошо и медитации… Эта вещь лишь для первых шагов.
Мне это было интересно. Но, к счастью, я скоро потерял к этому интерес. Я пытался делать эти техники совсем недолго – наблюдал за своей энергией и ждал, к чему все это приведет.