bannerbannerbanner
Кантемир

В. Г. Белинский
Кантемир

Полная версия

 
Рексу,[4] не Цицерону похвала достоит.{9}
 

Обращаясь вновь к своему уму и доказывая ему бесплодность борьбы с невеждами, сатирик говорит:

 
Гордость, леность, богатство, мудрость одолело;
Науку невежество местом уж посело.
Под митрой гордится то, в шитом платье ходит,
Сидит за красным письмом, смело полки водит.{10}
Наука ободрана, в лоскутах обшита,
Из всех почти домов с ругательством сбита,
Знаться с нею не хотят, бегут ее дружбы,
Как на море страдавшие корабельной службы.
Все кричат: никакой плод не виден с науки!
Ученых хоть голова полна, пусты руки!
Коли кто карты мешать, разных вин вкус знает,
Танцует, на дудочке песни три играет,
Смыслит искусно прибрать в своем платье цветы, —
Тому уж и в самые молодые леты
Всякая высша степень – мзда уж невелика,
Седми мудрецов себя достойным мнит лика.
 

Вторая сатира, «Филарет и Евгений», написанная месяца через два после первой, нападает «на зависть и гордость дворян злонравных». Это, впрочем, чуть ли не слабейшая из всех сатир Кантемира. В ней больше рассуждений, больше морали, нежели желчи. Впрочем, и в ней есть места замечательные. Вот, например, картина жизни фата или льва того времени:

 
Пел петух, встала заря, лучи осветили
Солнца верхи гор; тогда войско выводили
На поле предки твои; а ты под парчою,
Углублен мягко в пуху телом и душою,
Грозно сопешь; когда дня пробегут две доли,
Зевнешь, растворишь глаза, выспишься до воли.
Тянешься уж час другой, нежишься, ожидая
Пойла, что шлет Индия, иль везут с Китая,
Из постели к зеркалу одним спрыгнешь скоком,
Там уж в попечении и труде глубоком.
Женских достойную плеч завеску на спину
Вскинув, волос с волосом прибираешь к чину.
Часть над лоским лбом торчать будут сановиты,
По румяным часть щекам в колечки завиты
Свободно станет играть, часть уйдет за темя
В мешок. Дивится тому строению племя
Тебе подобных; ты сам, новый Нарцисс, жадно
Глотаешь очьми себя; нога жмется складно
В тесном башмаке твоя, пот со слуг валится,
В две мозоли и тебе красота становится;
Избит пол, и под башмак стерто много мелу.
Деревню наденешь потом на себя ты целу.{11}
 

Дальнейшее описание облачения фата и, в особенности, слова сатирика насчет того, как хорошо воспользовался фат своим путешествием по Европе, чрезвычайно забавны, за исключением устарелого языка, слога и силлабического стихосложения. Пусть читатели сами поверят справедливость наших слов, прочтя эту сатиру всю, а мы выпишем из нее еще вот эти стихи:

 
Бедных слезы пред тобой льются, пока злобно
Ты смеешься нищете; каменный душою
Бьешь холопа до крови, что махнул рукою
Вместо правой левою (зверям лишь прилична
Жадность крови; плоть в слуге твоей однолична).
Мало, правда, ты копишь денег, но к ним жаден;
Мот почти всегда живет сребролюбьем смраден,
И все законно он мнит, что уж истощенной
Может дополнить мешок; нужды совершенной
Стало ему золото куча, без которой
Прохладам должен своим конец видеть скорой.
 

В отрывке есть стихи (не указываем на них: человеческое чувство читателя их угадает и без нас), которые могут служить торжественным и неопровержимым доказательством; что наша литература, даже в самом начале ее, была провозвестницею для общества всех благородных чувств, всех высоких понятий. Да, она умела не только льстить, но и выговаривать святые истины о человеческом достоинстве. Самая лесть у ней была не столько убеждением, сколько, во-первых, подчинением всеми принятому обычаю, а во-вторых, риторическою манерою. До поэзии достигала она и у самого Державина только там, где он переставал быть поэтом в духе времени и становился просто человеком. Простим же ей – нашей старой литературе – ее грехи, вольные и невольные, и будем ей благодарны за то, что она, и только одна она, была воспитательницею юного, созданного Петром Великим общества, от Кантемира до наших времен. По мне, нет цены этим неуклюжим стихам умного, честного и доброго Кантемира:

 
. . . . .Лучшую дорогу
Избрал, кто правду всегда говорить принялся;
Но и кто правду молчит, виновен не остался,
Буде ложью утаить правду не посмеет,
Счастлив, кто средины оной держаться умеет;
Ум светлый нужен к тому, разговор приятный,
Учтивость приличная, что дает род знатный.
Ползать не советую, хоть спеси гнушаюсь;
. . . . . . . . . .
Адам дворян не родил, но одному сыну
Жребий был копать сад, пасть другому скотину;
Ной в ковчеге с собою спас все себе равных
Простых земледетелей, нравами лишь славных;
 
4Славный портной того времени, в Москве.
9Отмечаем неточности, допущенные Белинским при цитировании: Строка 6 – должно быть: «Смотреть, сколь семя наук вредно между нами». Строка 14 – «Не прибьешь их палкою к соленому мясу». Строка 46 – «Дает, хотя внутрь никто видел живо тело». Строка 57 – «Румяный, трожды рыгнув, Лука подпевает». Строка 80 – «Тогда, оставя стакан, примуся за книгу».
10Нужно: «Судит за красным сукном, смело полки водит». Выше, во второй строке, нами исправлена обессмысливающая опечатка «Литературной газеты» («Науку невежеством место уж посело»).
11Строка 20 – должно быть: «В две мозоли и тебе краса становится». Строка 22 – «Деревню взденешь потом на себя ты целу».
Рейтинг@Mail.ru