Висенте Бласко-Ибаньес
В пекарне
Хозяин пекарни относился к нему с некоторым уважением, как будто побаивался его, а товарищи по профессии, бедные малые, обремененные семьею, избегали всяких недоразумений с ним и терпели его грубости с покорною улыбкою.
У Тоно была своя жертва в пекарне – бедный Менут[2], молодой, тщедушный работник, недавно вышедший из учения. Товарищи смеялись над ним за непомерное усердие в работе, которым он надеялся заслужить повышение заработной платы, чтобы жениться.
Бедный Менут! Все товарищи, отличавшиеся инстинктивною льстивостью трусов, приходили в восторг от острот и насмешек, которые Тоно позволял себе по его адресу. Одеваясь по окончании работы, Менут находил в карманах платья разные вонючие вещества; часто получал он от Тоно в лицо комки теста, а, когда тот проходил мимо него, то неизменно хлопал его по согнувшемуся спинному хребту своею тяжелою лапою с такою силою, что здание могло бы, кажется, рухнуть от сотрясения.
Менут покорно молчал. Он был так слаб перед кулаками этого животного, забавлявшегося им.
Однажды в воскресенье вечером Тоно явился в пекарню в очень веселом настроении. Он побывал днем в трактире на берегу; глаза его были налиты кровью, а изо рта сильно пахло вином.
Он принес крупную новость. Он видел в трактире Менута с невестою – рослою девкою. Этот чахоточный червяк сумел прекрасно выбрать себе невесту; у него, видно, губа не дура.
И Тоно стал описывать бедную девушку, среди хохота товарищей, с такими подробностями, точно он раздевал ее взглядом.
Менут не поднимал головы над работою, но был бледен, как будто трактирная закуска лежала в его желудке тяжелым камнем. Он тоже был в эту ночь не такой, как в другие дни; от него тоже пахло вином, и глаза его несколько раз отрывались от теста и встречались с косым и хитрым взглядом тирана. О нем самом Тоно мог говорить все, что угодно. Он привык к его насмешкам. Но говорить так о его невесте?.. Боже мой!..
Работа подвигалась в эту ночь медленно и с трудом. Часы проходили, а отяжелевшие и уставшие от попойки руки не могли справиться с тестом.
Духота усиливалась. Пекарей окутывала атмосфера раздражения, и Тоно, который был бешенее других, начал проклинать судьбу. Хоть бы весь этот хлеб обратился в яд! Они несли собачий труд в такой час, когда все спят, чтобы иметь возможность поесть на следующий день несколько кусочков этого противного теста. Ну уж и труд!
И разозлившись окончательно при виде усердно работавшего Менута, Тоно излил свое раздражение на него и снова заговорил о красоте его невесты.
