Вилен Визильтер
Серый лютый. Киноповесть
© Вилен Визильтер, 2023
ISBN 978-5-0059-7860-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
ПРОЛОГ
«Мне отмщение и аз воздам»
Ветхий Завет (Пятая книга Моисеева)
Судя по всему, в этой гостиной никогда не бывали гости. Она скорее напоминает библиотеку. Стеллажи закрывают стены. В стеллажах – книги разных эпох, разных стран, разных народов. Судя по раскрытым книгам на тумбах стеллажей, пометках на полях, хозяин этой весьма своеобразной и аскетичной гостиной больше всего общается с гостями, расположенными на книжных полках. В глаза бросается книга, раскрытая на откровениях святого Иоанна Богослова. Тонким красным фломастером подчёркнута фраза: «И увидел я отверстое небо, и вот конь белый, и сидящий на нём называется Верный и Истинный. Он был облачён в одежду, обагрённую кровью… И увидел я Зверя, и царей земных и воинства их, собранные, чтобы сразиться с Сидящим на коне и с воинством его».
Далее – «Мастер и Маргарита». Книга раскрыта на диалоге Понтия Пилата с Иешуа. На других тумбах – Бердяев, Ницше, Ильин с пометками читателя. Единственные предметы роскоши этой странной гостиной-библиотеки – овальный стол и кресла из красного дерева, и огромная хрустальная люстра над столом. На столе – бутылка коньяка и фужер на миниатюрном подносе, и тонкие ломтики лимона в хрустальном блюде. Рядом с ними чья-то рука кладет чёрный вороненый пистолет. Он вносит резкую диссонансную ноту в этот мирный натюрморт. Слышны удаляющиеся шаги. Старинные настенные часы с каким-то колокольным звоном отбивают шесть ударов. Раскрывается дверь. Мужчина лет тридцати трех толкает тележку для сервировки стола. На ней – то ли большая шкатулка, то ли небольшой сундучок. Скорее всего, всё-таки, сундучок. Мужчина садится в кресло, наливает в фужер немного коньяка, медленно выцеживает его и закусывает ломтиком лимона. Это хозяин квартиры Сергей Волков. Лицо его словно вырублено из камня: мощный властный подбородок, серые, стального цвета глаза, короткая стрижка, тронутая сединой. Словом, голова гладиатора. Он нажимает на какую-то невидимую кнопку на сундучке, и крышка резко со звуком выстрела открывается.
От этого звука в номере гостиницы просыпается молодая женщина, лет 22, красивая. Густые каштановые волосы, свежее лицо с лёгким румянцем, без следов косметики, большие карие глаза. Хозяйка номера набрасывает халат на ночную рубашку и проходит в ванную. Слышен шум воды. Женщина выходит из ванной, подходит к столу. На столе газета с её портретом. Под ним текст: «Завтра в центральном концертном зале Сиднея состоится концерт лауреата премий Венявского и Паганини, знаменитой скрипачки Ольги Рюриковой. Все билеты проданы».
Ольга набирает номер телефона. В трубке раздается мужской голос:
– Слушаю. – Ольга в нерешительности перекладывает трубку из одной руки в другую, словно она обжигает пальцы. И снова мужской голос уже с ноткой нетерпения.
– Слушаю Вас.
И этот повтор действует, как выстрел стартового пистолета. Всё! Начинается забег на очень длинную дистанцию.
– Аристарх Евсеевич, подъезжайте ко мне, и чем скорее, тем лучше.
– Что-то случилось?
– Случилось.
– Хорошо, сейчас буду.
Аристарх Евсеевич – её бессменный импресарио, милейший человек, как он сам себя называет, шахтёр её величества великой княгини Ольги. Шахтёр, потому что для своей повелительницы он может всё буквально из-под земли достать. Ольга встречает его в полной боевой готовности.
– Аристарх Евсеевич, срочно отмените все мои концерты здесь и в Англии.
— Это невозможно, деточка. Все билеты проданы. Поймите меня правильно, везде контракты, обязательства, неустойки, штрафные санкции. Да мы ведь с вами разоримся, деточка, с сумой пойдем по свету.
– Запричитал.
– Ну а как же, деточка, как же не причитать. Голова кругом идёт.
– Вы пока, Аристарх Евсеевич, погодите с головокружением. Возьмите себя в руки.
– Взять-то можно, деточка, но ведь при таком афронте не сложно и уронить, только поймите меня правильно. Вы совершаете большую глупость.
– На всё воля божья.
– Глупость, конечно, дар божий, как сказал кто-то из моих великих друзей, но злоупотреблять им не следует.
– А если бы я заболела?
— Ну это форс-мажор, равный стихийному бедствию.
– Считайте, что сейчас тот самый случай.
– Вы хоть представляете, какие убытки нас ожидают?
– На карту поставлена вся моя жизнь, а вы мне об убытках. Закажите билеты на ближайший рейс до Москвы.
– Господи! Так что же случилось?
– Еще не случилось. Но может случиться катастрофа. И больше не спрашивайте меня ни о чем, а действуйте, действуйте, действуйте!
ЧАСТЬ I
Глава I. ОХОТА
Время действия – лихие девяностые ХХ века
Тем временем Сергей Волков вытаскивает из сундучка фотографию: он с волчонком на руках. И тот хищно скалит зубы. Под снимком надпись: «СЕРЫЙ ЛЮТЫЙ».
Это случилось где-то год назад в Вологодской глухомани. По первому снежку Сергей приехал в гости к своему давнему другу егерю Петровичу отдохнуть и перевести дух. Как всегда, перед выходом на охоту они проверяют снаряжение. Сергей проверяет ружьё, пытается его зарядить картечью. Петрович смотрит на это с явным неодобрением.
– Стой, Сергей Николаич! Не делай этого.
– Да ты не боись. Я поставлю на предохранитель.
– Да я не боюсь. Примета плохая. Хороший охотник никогда не заряжает ружьё дома. Подойдем к логову, тогда и зарядим.
– А если по дороге встретим?
– Ну да, встретим. Будет она тебе шастать по дорогам. Она притаилась. В глуши. В логове. Понял?
– Понял.
– А коли понял, пошли.
Они молча выходят из дома, дальше – на околицу. В это время каркает ворона: «Кар-р-р!» Петрович машет на неё руками и мелко крестится.
– А чтоб тебе пусто было! Кыш, подлая тварь.
Ворона улетает. Охотники идут дальше. Лыжи легко скользят по свежему снегу. Охотники входят в лес. Лес весь пронизан ранним утренним розовым светом. Сергей застывает на какой-то миг в удивлении.
– Ё моё! Какая красота! Вот она моя земля. Надо же, какая розовая, словно полита кровью. «Любит, любит кровушку русская земля». Хрен я вам её отдам, ублюдки. Вы у меня ещё умоетесь кровью.
Петрович, шедший впереди, оборачивается.
– Ты что-то сказал, Сергей Николаич.
– Нет. Это я так, про себя.
Лесник подкатывает к какому-то высокому пню. Рассматривает что-то. Сергей подходит к нему. На большом, широком и достаточно высоком пне звериный помёт, уже побелевший. Сергей никак не может понять, ради чего они остановились.
– Что это?
– Волчий помёт.
– А как он сюда затесался. Это же надо умудриться его здесь наложить.
– Волки ишо и не то делают. Метят свои территории.
– Пора заряжать ружья?
– Не-е. Хозяина этого помета мы давно порешили. Осталась волчица с потомством. Это только начало. До логова километров 30, ежели не боле.
И снова охотники углубляются в лес сквозь чёрные тени на розовом снегу. И снова Петрович останавливается. Сергей подкатывает к нему. На снегу – мёртвая лиса. Мордочка оскалена в застывшей бессильной злобе. Петрович трогает её лыжей. Лиса примёрзла к снежному насту.
– А это уже след волчицы.
– Почему же она её не съела?
– Волки не едят лис, не любят. Обычно, на волчьей территории лис нет. Эта, видать, случайно забрела. Как видишь, не повезло. Не лезь, куда не надо.
Петрович внимательно изучает следы. Сергей отдыхает, прислонившись к стволу ели. Невольно вспоминаются старые школьные стихи.
– «Здесь на неведомых дорожках – следы неведомых зверей».
– Почему неведомых? – удивляется Петрович. – Очень даже ведомых. Вот след лисы. А-а-а. Вот оно что. Вот след зайца. Видимо, лиса шла по этому следу. Увлеклась. И напоролась на волчицу. А вот след кабана. Видишь, волчица пошла по его следу. А мы, так и быть, пойдём вслед за ней.
И снова они углубляются в чащу. Через некоторое время Петрович снова останавливается. Сергей подкатывает к нему. На снегу – волчий помёт, не белый, но и не свежий. Успел подмёрзнуть.
– Видишь Сергей Николаич, вот этот уже посвежее. Можно и ружья зарядить. Вот теперь будь повнимательней, Николаич. Волк, он зевак не любит. Ежели увидишь хвост торчком, уши подняты и глядит злобно, глаза в глаза, стреляй немедля. Всё. Он готов к прыжку. Ежели хвост опущен, а уши прижаты – значит, у тебя есть ишо время. Он тебя боится. Но здесь – самец убит. Волчица – злая. Так что, нужен глаз да глаз. Готов? Пошли.
Петрович уходит вперед. Сергей – за ним. Подкатывают к лощине. Впереди – бурелом. Петрович снимает с плеча ружье, протирает рукавицей ствол от изморози.
– Всё. Снимай ружжо. И стой здесь. Я зайду с той стороны. Она вполне может выскочить на тебя. Ружжо держи на изготовку. Близко не подпускай. Ежели выскочит на поляну, сразу бей. Усёк?
– Усёк.
Петрович скрывается за деревьями. Сергей вскидывает ружьё. Ждёт. Тишина. Даже птицы смолкли. Ничто здесь не располагает к смертельной драме. Сергей еще слабо надеется, что всё обойдётся.
– Какой чистый снег. Не хотелось бы его орошать кровью. Может, Петрович ошибся. И всё обойдется. Он же сам говорил, что волчицы хитрее самцов. Делают ложные логова. А сами скрываются с потомством в каком-нибудь неприметном месте.
Вдруг раздаётся рык и что-то серое с горящими глазами и красной раскрытой пастью летит прямо на Сергея. Сергей столбенеет, не от ужаса, а от удивления. Раздается выстрел. Чёрно-серое чудище падает на лету к ногам Сергея, и снег с ветвей обрушивается на них. А снег вокруг медленно краснеет. Сергей ещё не видел Петровича таким осерчавшим.
– Ты чего же, ворона! Я же тебе говорил! «Не зевай» С волчицей шутки плохи. Она на тебя бросается, а ты стоишь, как истукан. Беда с вами, городскими. Вот тебе и примета.
Сергей ошалело смотрит на Петровича.
– Какая примета?
– Помнишь, ворона каркнула на околице. Тварь поганая. Чуть не накаркала. Хорошо, я осенил нас крестным знамением. Как чувствовал, что что-то здесь неладно. – Петрович лыжной палкой осторожно прикасается к оскалённой пасти волчицы. – Ежели бы она не зарычала, тут бы тебе и каюк. Я ведь стрелял, не глядя, на рык. А ты чего стоял, как истукан? Ружжо для чего у тебя, для близиру, что-ли?
– Петрович, да ведь она, подлая, появилась из ниоткуда. Как будто с неба свалилась. Шерсть – дыбом, уши торчком, глаза горят, и пасть – мокрая и красная, и запах! Такое и в страшном сне не приснится. Жуткий, тошнотворный запах.
– Обычный волчий запах. Когда они в ярости, у них изо рта завсегда такой запах.
Петрович присаживается у тела волчицы и начинает ножом ковыряться в большой рваной ране в голове, и тут Сергей только приходит в себя.
– А что это ты, Петрович, там ковыряешься?
– Картечь извлекаю.
– Оставь. Я тебе целый ящик пришлю.
– Да, на кой мне твой ящик? У меня и своих зарядов достаточно.
– На кой ляд тогда выковыриваешь?
– Здрасте вам. Вот я эту картечь положу в новый заряд. И он уже точно не пролетит мимо. Я ведь почему попал с лету? В том заряде была картечь от самца. Пуля и не могла пролететь мимо. Это, как пить дать, и к бабке не ходи.
Сергей ехидно улыбается. Видно, уже совсем пришёл в себя.
– Примета?
– Примета. На то они и приметы, чтобы сбываться.
Петрович поднимается. Вставляет новый патрон в патронник.
– Пошли.
– Куда?
– Тут где-то её потомство. – И мчится к бурелому. Сергей – за ним. Петрович неожиданно резко останавливается перед каким-то лазом. – Вот оно, логово. Постой здесь. Да не зевай, ворона. А я там пошурую.
Петрович скрывается за сугробом. Вдруг из снега выскакивает волчонок. Увидев Сергея, останавливается. Шёрстка встаёт дыбом. Маленькая пасть раскрывается в злобном оскале. Сергей с восторгом смотрит на это крохотное, но смелое существо.
– Привет, тёзка! Привет, Серый! Ох, какие мы злые. Да ты просто лютый. Серый Лютый.
Появляется Петрович. Снимает с плеча ружье. Сергей с отчаяньем машет руками.
– Стой, Петрович! Не стреляй!
– А что с ним делать? Всё равно пропадет.
– Я его себе возьму.
– Да на кой ляд он тебе? Что с ним делать будешь?
– Буду воспитывать.
– Ежели думаешь его приручить, у тебя ничего не получится.
– Это почему же?
– Да ведь недаром говорится: «Сколько волка не корми, он всё в лес смотрит».
– Эта поговорка скорей для двуногих волков.
– Не скажи. Ты в цирке бывал?
– В детстве.
– Там все звери выступают: львы, тигры, даже такие упрямые, как верблюды. А волков нет. Потому как его приручить невозможно.
Сергей смотрит на Петровича с явным недоверием.
– А в зоопарке?
– В неволе они живут, но всё равно в лес смотрят.
– Нет, Петрович, извини, но на этого несмышленыша рука не подымается. Отдай его мне. Я всё-таки попробую из него человека сделать.
– Да ради Бога. – Петрович явно удивлен столь экстравагантной выходкой своего молодого друга. – Но учти, у тебя ничего не получится. Пока он маленький, он, конечно, потешный, а вырастет в матерого зверя, и руку, кормящую откусит, и не подавится.
Сергей берёт волчонка в руки, гладит его вздыбившийся загривок.
– Ладно. Там видно будет. А пока… Ну, Серый Лютый, отныне я тебе и волк и волчица в одном лице. Привыкай…
Сергей смотрит на фотографию хищного волчонка. Кладет её на стол.
А на другом конце земли в аэропорту Сиднея взлетает самолёт по маршруту Сидней-Токио. В салоне бизнес-класса Ольга и её администратор, несмотря на жару в салоне, самолёт ещё не успел набрать высоту, Ольгу бьёт озноб. Зуб на зуб не попадает. Аристарх Евсеевич с тревогой смотрит на неё.
– Деточка, вы себя плохо чувствуете?
– Что-то знобит.
– Может, выпить чего покрепче?
– Может быть. Долго нам лететь?
– Долго.
Подходит стюард с тележкой. На ней еда и напитки.
– Что желаете?
Аристарх Евсеевич внимательно изучает напитки.
– Виски со льдом.
– А Вы, сударыня?
– То же самое, но без льда и добавьте немножко содовой.
– А из еды?
– Ничего.
– Вы совершаете большую ошибку, деточка. – Вмешивается Аристарх Евсеевич и обращается к стюарду. – Ставьте её порцию и мою. Придётся поработать за двоих. Только поймите меня правильно.
Стюард понимает всё правильно. Ставит напитки и еду, и продолжает своё движение по салону. Аристарх Евсеевич с удовольствием выпивает виски и набрасывается на пищу.
– При крупных неприятностях, деточка, я отказываю себе во всём, разумеется, кроме еды и питья. Только поймите меня правильно.
Ольге немного полегчало. Виски подействовало. Во всяком случае, зубы перестали выбивать барабанную дробь. И руки перестали дрожать. Озноб сник.
– Аристарх Евсеевич, всё забываю вас спросить, почему вы всё время повторяете: «Только поймите меня правильно».
– Видите ли, деточка. Я живу в постоянном страхе, что меня не поймут правильно.
– Вы гений, Аристарх Евсеевич!
– Почему?
– Кто-то из великих сказал, что гений – парадоксов друг.
– Деточка, это сказал Пушкин. Но, к сожалению, на этом моя гениальность заканчивается. Кстати, когда я сопровождал Славу Рихтера в Токио…
– Тоже в Токио.
– Да. Только не из Сиднея, а из Москвы. То он так же снимал напряжение. А когда я сопровождал Иегуди Менухина из Петербурга в Москву…
– Это не о вас, случайно, Радищев написал свою знаменитую книгу?
– Браво, деточка! Вы наконец-то пришли в себя. И ради Бога, больше никогда из себя не выходите. Когда вы в себе – это вам больше к лицу, чем, когда вы не в себе. Вы, конечно, как всегда, подшучиваете над бедным гусаром, деточка, а я, между прочим, сопровождал Ванна Клиберна во второй его приезд в Россию.
– Это когда вы вояжировали из Ростова в Воронеж?
– Нет. В Воронеже мы не были. Там я был с Яшей Хейфицем.
– Когда же это было?
– Вас тогда, деточка, еще на свете не было.
– Это, когда вы были молодые и чушь прелестную несли?
– Да я всю жизнь только этим и занимаюсь, деточка.
– А есть ли кто-нибудь из великих исполнителей, кого бы вы не сопровождали?
– Ну что Вы, деточка, конечно есть. Их ведь много, а я один. Только поймите меня правильно.
– Это вы меня так развлекаете, Аристарх Евсеевич?
– Нет, деточка, отвлекаю. От чёрных мыслей отвлекаю.
– От ваших отвлечений что-то в сон потянуло.
– Вот и хорошо. Во сне время быстрее бежит, деточка. Только поймите меня правильно.
Ольга вытаскивает из сумочки мобильный телефон, набирает номер. На экране высвечивается лицо Сергея Волкова и звучит механический голос: «Телефон абонента выключен, либо находится вне зоны досягаемости».
А абонент тем временем в Москве наливает на донышко фужера порцию коньяка, выпивает, закусывает долькой лимона и вытаскивает из кованого сундучка фотографию. На ней девушка со скрипочкой в руках. На лице застыло выражение испуга и изумления. Это Ольга Рюрикова, но ещё в пору безвестности.
Глава II. СЛУЧАЙ В МЕТРО
Как правило, Сергей сам водит машину, но, когда очень устаёт, уступает руль шофёру. Вот и сейчас позади остался трудный суетный день, и Сергей отдыхает в кресле справа от шофера. Вдруг его внимание привлёк серый Фольксваген в боковом зеркале заднего вида. Он его уже видел. Усталость, как рукой сняло.
– Андрюша, сверни сейчас направо и покружи по переулкам.
Шофёр резко сворачивает в переулок, затем в следующий. Фольксваген следует за ними. Сергей вдруг почувствовал, что появляется давно забытое ощущение азарта, как перед первым раундом с неизвестным противником.
– Ну вот, кажется, началась охота. Бой предстоит долгий. Раундов на двенадцать. Это уж точно.
– Вы что-то сказали Сергей Николаевич?
– Нет, Андрюша. Это я так… Вот что, Андрюха. За нами хвост.
– Как вы их замечаете?
— Спиной чувствую. Остановись у станции метро, так, чтоб я мог раствориться в толпе. Повози их за собой часа три. Перед светофором открывай окно и что-то показывай рукой рядом стоящей машине. Ну в общем, не мне тебя учить. Сбивай их со следа. Повози их по Москве часа три. А затем постарайся оторваться и поезжай домой. И не высовывайся. Жди моего звонка на новый мобильник. Старый выключи.
Лимузин Сергея подъезжает к станции метро.
– Всё. Будь здоров. – Сергей выскакивает из машины и растворяется в толпе. Входит в метро и проезжает несколько остановок. На станции «Краснопресненская» выходит. Набирает номер на мобильнике.
– Диспетчер? Волков. Подайте мне резервную машину к станции метро «Баррикадная».
Сергей идет по переходу на «Баррикадную». Вдруг останавливается. Звучит нежная, дрожащая, тончайшая скрипичная мелодия. Невдалеке – девушка, почти девочка, играет на скрипке. Она одета в потертые серые джинсики, в такой же потертый серый свитер и такое же серое истощенное лицо давно досыта не евшего человечка. И музыка… рвет душу. Перед девушкой картонная коробочка с мелочью и несколькими десятирублевыми бумажками. У Сергея впервые за довольно продолжительное время какой-то комок подступил к горлу. Чужая беда застала его врасплох. Это как же должна была «достать» жизнь эту беззащитную девочку, чтобы она решилась спуститься в это мрачное подземелье, где мелькают абсолютно равнодушные тени, правда, не все. Вот старушка опустила в картонную коробочку, вполне возможно, последний пятак, что-то прошептала и перекрестила девочку-скрипачку. Увы, чаще всего, люди в беде находят сочувствие лишь у таких же обездоленных. Впервые за долгое время Сергею стало стыдно за свое благополучие. Как правило, он гнал от себя эти тревожные сигналы неблагополучия окружающего мира. Он достаточно много средств тратил на богоугодные дела, чтобы успокоить, как он считал, свою не в меру чувствительную совесть. Но вот эта обнаженная боль человеческая настигла его неожиданно. Он стал лихорадочно шарить по карманам в поисках денег, но обнаружил только сущую мелочь, которую даже стыдно было опускать в картонную коробку, и кредитную карту. Но банкомата поблизости не было. Дурацкая ситуация, когда стоять просто так нельзя, и уходить стыдно. Где он, этот ближайший банкомат? Пока его разыщешь, девочка уйдёт. И останется у нее в памяти этот здоровый, полный сил, сытый барин, который постоял в своё удовольствие, послушал на халяву и ушёл. Он ещё хуже тех бесплотных теней, что равнодушно-деловито мелькают туда-сюда, делая вид, что ничего не видят, ничего не слышат. Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Все эти его муки совести обрываются самым неожиданным и роковым образом.
Вдруг, откуда ни возьмись, как саранча, как серое вороньё, налетает шпана и начинает выгребать из картонки всё содержимое. Музыка обрывается на полуноте. Девочка в отчаянии поднимает вверх руки со смычком и скрипкой. И тут, как это с ним нередко бывает, Сергей мгновенно превращается из мыслящего существа в действующую, повинующуюся только инстинктам машину, заправленную холодной, расчетливой, не рефлексирующей яростью. Он хватает за шиворот одного из стервятников и в ярости швыряет мордой в стенку. Тот, как тряпичная кукла, сползает на пол, оставляя на стене багровый след. Сергей хватает еще двоих, бьет их тупыми лбами друг о друга, и те валятся на пол, заливая его кровью. Четвертый застывает, как истукан. Сергей бросается к нему.
– На пол, сука!
Тот падает навзничь.
– Ползи, мразь! Целуй ее ноги и проси прощения, если хочешь сохранить свою паскудную жизнь. Ну!!!
Тот ползет, целует ноги оторопевшей юной скрипачке и что-то бормочет. Сергей ногой отбрасывает его прочь, хватает девушку за руку и устремляется с ней по переходу. Они выходят с противоположного выхода, садятся в рядом стоящую машину, и машина срывается с места. Девочка в шоке, ничего не соображает..
– Как тебя зовут?
— Ольга.
– Ты сегодня ела что-нибудь?
— Ела.
– Что?
– Булочку с маком.
– Когда?
– Утром.
– Да… Не густо… Вот что, Ольга, сейчас мы с тобой первым делом поужинаем. Я тоже что-то проголодался.
– Да, я… Я… Я не голодная… – Она все еще дрожит, как в лихорадке.
– Ты со мной не спорь. Это даже не предложение. Это приказ. Понятно?
– Понятно. – Машина подъезжает к ресторану. – Спасибо, Алексей Никитич, – обращается Сергей к пожилому шоферу. Насколько я понимаю, ваш рабочий день закончен. Давайте ключи, дальше я уже без вас.
В этом ресторане Сергей время от времени ужинал. Неназойливый, незаметный дизайн и вся атмосфера здесь располагают к отдыху. Ничто не отвлекает от еды. Это Сергея вполне устраивает. Молодой мэтр провожает их к столику. Там уже ждёт официант.
– Вот что, Максим, бутылочку «Бордо» и всё, что к нему полагается.
– А Вам?
– Я за рулем. Да, – протягивает ему кредитную карту, – кроме всего прочего, обналичь тысяч десять для текущих расходов. – Официант уходит. Сергей обращается к Ольге – Так… Как тебя зовут? Извини, забыл.
— Ольга.
– А фамилия?
– Это что, допрос? – видно, что Ольга пришла в себя.
– Ишь ты, какая ершистая! Вот что, девочка, ты не Красная шапочка, а я не серый волк. Ах, да, не соблюдён этикет. Сударыня, позвольте представиться. Сергей Волков.
Ольга заразительно хохочет. Сергей в полном недоумении и изумлении смотрит на неё. Как же она похорошела во время смеха..
– Что я такого смешного сказал?
– А говорите, не серый волк. Извините.
– Ах, да, Волков, действительно оказался малость не того… Но ты-то уж точно не Красная шапочка.
– Точно. Я – Ольга Рюрикова.
– Надо же. С таким княжеским именем и фамилией негоже играть в подземных переходах.
– Человеку с княжеским именем и фамилией тоже кушать надо.
– Надо. Но человек с таким именем и фамилией заслуживает лучшей участи. Больше ты играть в переходах для всяких болванов не будешь.
– А как жить?
– Будешь играть мне. А я тебе буду платить. Столько, сколько ты заслуживаешь. А заслуживаешь ты гораздо большего. Уж поверь мне. Я в этом деле толк знаю.
Официант подкатывает к столу тележку с заказом. Сервирует стол. Ставит бутылку с вином, большое блюдо с бифштексом перед Ольгой и такое же блюдо с бутылкой минеральной воды перед Сергеем. Разливает вино и минеральную воду в фужеры, вручает Сергею деньги. Сергей поднимает свой «бокал».
– Выпей. Не бойся, я не собираюсь тебя спаивать. Это лёгкое вино. Оно придаст тебе силы и снимет напряжение.
Ольга колеблется. Не знает, куда девать руки.
— Да ты меня боишься, что ли?
– Боюсь. – Как-то сразу соглашается Ольга.
– Почему?
– Мне кажется, вы – жестокий человек.
– Разве?
– Так безжалостно расправились с ними.
– Тебе жалко эту мразь?! А они тебя пожалели? Защитить слабого – это разве жестокость?
– Защитить – это хорошо. Это даже благородно. Но не так жестоко.
Надо же! Этот серый слабый воробышек умеет твёрдо возражать.
Ольга осторожно пробует вино и ставит фужер на стол.
– Вы же сильный человек. Вы могли их просто разогнать.
Сергей не может сдержать иронической улыбки.
— Сказать: «Уважаемые джентльмены, не будете ли вы столь любезны оставить эту благородную леди в покое»
– Не иронизируйте. Вы же прекрасно понимаете, что я хотела сказать.
– Я-то понимаю. Они этого не понимают. Это даже не волки. Волк – благородное животное. Это гиены. Они живут злобными инстинктами и признают только силу. Слова для них – пустой звук, интершум. Они сами поставили себя вне закона нормального человеческого общения. Всё. Хватит о них. Эта мразь не заслуживает никакого снисхождения. Я действительно жестокий человек. Но ты не бойся меня. Я хоть и Серый волк, но Красную шапочку не обижаю и никому в обиду не дам. Ну, выпьем за твои успехи на музыкальном поприще. И ешь, ешь. Соловья баснями не кормят.
И вдруг Ольга замечает, какая у него добрая улыбка. Она озаряет мягким светом это жёсткое лицо. И, словно, бросаясь в омут, Ольга берёт бокал с вином… Наступает пауза. Оба заняты едой. Сергей незаметно наблюдает за этим серым воробышком: как легкий румянец покрывает её лицо, как она изящно ест… Официант уносит остатки еды и ставит перед ними сладости и кофе. Сергей пододвигает ближе к ней сладости.
– Ты, конечно, учишься.
– Учусь.
– Где?
– В консерватории.
– А где живешь?
Ольга вздрагивает. Сергей замечает эту тень испуга на её лице.
– Не бойся. Номер твоего телефона и адрес мне не нужны.
– Снимаю комнату.
– И сколько ты задолжала своей хозяйке?
– А откуда вы знаете, что задолжала?
– Тут особой проницательности и не требуется. Иначе не спускалась бы в преисподнюю. Это не лучшая концертная площадка в Москве.
– Шесть тысяч.
Сергей протягивает ей деньги.
– Вот десять тысяч. Рассчитаешься с хозяйкой. Остальное – на карманные расходы до следующего концерта.
– Нет-нет! Что Вы? Я не могу. Такие деньги!
– Какие деньги? Ты стоишь больше. Придет время, и ты будешь зарабатывать миллионы. Поверь мне. Считай, что я твой инвестор, и вкладываю деньги в твой талант.
Ольга инстинктивно отодвигает от себя купюры, словно они обжигают пальцы.
– Это за что же такая милость? Я ведь вас не смогу отблагодарить ни-чем! В ближайшее обозримое время.
– Сможешь.
– Чем?!
– Своей игрой.
– Вы так уверены в моем таланте?
– Уверен. Бог тебя наградил таким талантом, о котором ты даже не догадываешься. Так что служи ему и не растрачивайся на мелочи. Твоё дело – оттачивать мастерство, а остальное теперь уже не твоя забота. Считай, что ты вытащила счастливый билет. Всё. Концерт окончен. Поехали.
– Куда? – Я отвезу тебя домой. – Ольга вздрагивает – Не бойся. В гости напрашиваться не буду. Вот тебе моя визитная карточка. Можешь звонить в любое время суток и по любому поводу. Ольга и Сергей покидают ресторан.