Виктория Уолтерс
Убийство в доме на холме

Глава 3

Заперев на ночь магазин, Нэнси взяла Чарли и отправилась погулять в деревенский парк. Джейн ушла еще раньше и вернулась в коттедж, чтобы приготовить ужин. Нэнси наблюдала, как заскучавший взаперти бигль весело носится по траве. Они приходили сюда два раза в день, парк ей нравился, а от счастливого вида собаки всегда становилось радостнее на душе. Вечер выдался жутко холодным, поэтому она старалась не стоять на месте, чтобы не замерзнуть до смерти, швыряла мячик Чарли и с вожделением думала о возвращении домой, где ее ждали тепло и накрытый стол. Преодолевая яростно хлеставший ветер, Нэнси повернулась и посмотрела на деревню. Хорошо хоть, что к этому моменту уже не шел снег.

Мимо прошла семья, помахав ей. Нэнси прекрасно знала каждого соседа, в точности как каждый из них прекрасно знал ее саму. Она обожала Дэдли-Энд с его мощеными улочками, каменными стенами и окружающим со всех сторон зеленым пейзажем и даже не мыслила жить где-то еще – хотя и не отказалась бы, чтобы здесь было не так однообразно и скучно. Именно это соображение стало решающим аргументом, который подтолкнул ее к действию после приглашения на вечеринку у Ротов. К тому же она радовалась и за бабушку. Близких у них не осталось, поэтому зимой, под конец года, им обеим всегда требовалось себя чем-то взбодрить. Джордж, отец Нэнси, умер, ее мать куда-то сбежала, а поскольку своего мужа Джейн тоже похоронила уже давно, они остались вдвоем на всем белом свете.

Джордж Хантер погиб, когда Нэнси было всего десять лет, и помнила она его смутно. Он назвал дочь в честь Нэнси Дрю и, будучи горячим поклонником детективов, с самого раннего возраста привил ей любовь к книгам. Джейн всегда говорила, что внучка на него очень похожа, и в такие моменты сердце Нэнси наполнялось радостью. Те же чувства она испытывала от работы в магазине, который был гордостью и отрадой папы.

Ее мать Саманта ушла, когда девочке исполнилось всего шесть, оставив отцу записку, что семейная жизнь не для нее, поэтому воспоминаний о ней почти не осталось. Образ матери Нэнси запечатлела в памяти только по немногочисленным фотографиям, сохранившимся у Джейн. Если по правде, то Нэнси не особо стремилась ее вспоминать. Мысль о женщине, которая решила бросить собственную дочь, не доставляла ей ничего, кроме боли.

– Пойдем, Чарли, пора что-нибудь поесть, – позвала Нэнси бигля, почувствовав, что у нее совершенно окоченел нос.

Чарли послушно подбежал к ней, и они вместе зашагали по дороге к коттеджу, который делили с бабушкой. Он стоял на самом краю деревни, одной стороной выходя на церковь, другой – на зеленый луг. Построили этот дом еще в XVIII веке, и Нэнси его безумно любила, хотя зимой там гуляли сквозняки и порой подтекала крыша. Она жила в коттедже с десятилетнего возраста, за вычетом трех лет изучения английской литературы в университете Бата, где и познакомилась со своим парнем Ричардом, теперь уже бывшим. После выпуска он хотел уехать вместе с Нэнси в Лондон, но разве могла она бросить и бабушку, и книжный магазин отца? В конечном итоге Ричард уехал без нее, а Нэнси вернулась домой в Дэдли-Энд и после оттуда уже никуда не отлучалась.

– Мы дома! – крикнула Нэнси, переступив порог.

Чарли рьяно бросился вперед, улыбаясь от встретившего их восхитительного запаха еды.

– Идите сюда! – отозвалась из кухни Джейн.

Нэнси повесила пальто, сняла обувь, поставила на ступеньки сумку и пошла к бабушке. Та что-то помешивала в большой кастрюле, стоявшей на плите, а Чарли с жадностью пил из своей мисочки воду.

– Я вся продрогла, – сказала девушка.

– Садись, я тебя сейчас накормлю, и ты быстро согреешься.

Джейн готовила блестяще, поэтому у Нэнси заурчало в животе, как только она села за небольшой сосновый обеденный стол. Сначала бабушка поставила ужин перед Чарли, потом взяла две тарелки и положила в них рагу с картофельным пюре и овощами для себя и внучки. Нэнси плеснула им джина с тоником, их любимый коктейль, и они с удовольствием приступили к трапезе.

– Джонатан спрашивал, почему это Роты перестали знаться с деревней много лет назад, – сказала Нэнси, достаточно согревшись для разговоров. – Я не очень помню ту историю.

Чарли тем временем доел и скрылся в их небольшой гостиной с тлеющими в камине дровами, зная, что вскоре хозяйки составят ему компанию.

– В последний раз я была там лет тридцать назад, еще до того, как познакомились твои родители…

Джейн на миг умолкла и прочистила горло. Ей всегда было трудно поднимать эту тему. Она не раз говорила Нэнси, что ее отец, Джордж, любил жену всем своим сердцем, и когда та уехала из деревни, не оглядываясь, это стало для него страшным ударом. Нэнси никогда не понимала, как можно было вот так взять и бросить близких людей. Джейн сделала глоток джина с тоником и продолжила:

– Нас с твоим дедушкой, как обычно, пригласили на ежегодный летний прием в саду. Раньше туда каждый год звали всю деревню. С нами пошел и Джордж. В роли хозяев вечеринки выступали Маркус – он чуть старше меня и до сих пор держит в руках бразды правления семейством Рогов – и его жена Луиза. Все, как всегда, было великолепно, но в какой-то момент атмосфера вдруг переменилась. Вышел их дворецкий и объявил, что нам надо разойтись по домам. Это было так неожиданно. Мы не могли понять, что происходит. Впоследствии по деревне пополз слушок, что их экономка похитила крупную сумму денег. Поскольку ее уволили и в деревне она больше не появлялась, я всегда считала это правдой. После того вечера приемов в саду больше не устраивали.

Она снова немного помолчала, затем подалась вперед и сказала:

– По сути, они больше ни разу не позвали никого из нас к себе домой. Полагаю, после случившегося Роты просто не знали, кому можно доверять. Экономка у них была из местных, к ней относились как к члену семьи. Кроме того, поговаривали, будто у Луизы Рот пошатнулось здоровье, и ее супруг Маркус решил, что ей нужны тишина и покой. Вполне возможно, так оно и было, ведь через какое-то время она умерла. Думаю, лет двадцать назад, вскоре после гибели твоего отца, причем совсем еще молодой. Доктор тогда сказал, что у нее был рак – в пабе он порой слишком распускает язык, – хотя на похоронах, естественно, присутствовали только самые близкие.

Джейн пожала плечами.

– У сына Маркуса родились двое собственных сыновей и Мария, но потом их всех определили в закрытый пансион, и сейчас они, надо полагать, перебрались в Лондон либо живут где-нибудь в своих домах. В чем бы ни заключалась причина, теперь они знаются только со своими, понимаешь? И не выходят за рамки круга, к которому никто из нас не принадлежит. Они больше не хотят иметь никакого отношения к тому, что происходит в деревне, и даже не ходят в местные магазины. В нашем книжном, к примеру, их ноги никогда не было.

– Странно… – протянула Нэнси, накладывая себе еще одну порцию нежного, воздушного пюре. – Мне кажется, это уже чересчур.

– Не то слово. Кто может сказать, что происходило в стенах их дома все эти годы? Но как же здорово будет увидеть его вновь. Он такой роскошный. Тебе точно понравится. Дом как со страниц романа, – добавила Джейн, и от одной этой мысли у нее заблестели глаза.

– Надеюсь… – откликнулась Нэнси. – А как вообще можно поселиться в таком доме?

– Насколько я понимаю, первым его владельцем был дед Маркуса. Очевидно, семья получила какое-то наследство. Но у них была и собственная инвестиционная компания, всякие там акции и облигации, приобретение коммерческих предприятий и все такое прочее. У них далеко не один миллион, уж о чем о чем, а об этом можно говорить с уверенностью. Деньги к деньгам, дорогая моя, гласит закон жизни.

– Хм-м… Знать бы только, каково это.

Тем не менее лица бабушки и внучки расплылись в улыбке. Они знали, что особого состояния торговля книгами им никогда не принесет, но при этом слишком их любили, чтобы переживать по этому поводу.

– Нет, я серьезно, что мне надеть на этот званый ужин? Покупать что-то на один-единственный вечер мне не хочется. А в приглашении недвусмысленно говорится о строгом вечернем платье.

Нэнси уже не помнила, когда в последний раз наряжалась ради торжественного мероприятия. Пожалуй, на свадьбу Пенелопы три года назад.

– Думаю, у меня найдется что-нибудь наверху. Вот сейчас доедим, поднимемся и посмотрим. У нас еще на десерт яблочный пирог, сделаю к нему немного заварного крема.

Нэнси улыбнулась, радуясь, что ее метаболизм выдерживает любые атаки бабушки.

– Как же интересно будет увидеть этот дом! А заодно впервые повстречаться с его обитателями. Стало быть, Мария – внучка Маркуса Рота?

– Ага, – ответила Джейн, ставя на стол яблочный пирог. – Глория посоветовала мне посмотреть объявление о помолвке в газете. Скажу тебе честно, в невесте нет ничего особенного, но когда твоя семья распоряжается миллионами, на тебя кто угодно позарится.

– Бабушка! – со смехом пристыдила ее Нэнси. – Я ничуть не сомневаюсь, что она девушка самая что ни на есть красивая и нашла себе парня, который ее правда любит.

Лицо Джейн приняло скептическое выражение.

– Может, ты и права… Только я не думаю, что узнать ее фамилию было таким уж трудным делом. К тому же мы увидим и Люси Рот.

– А это еще кто? – с любопытством спросила Нэнси, в отличие от бабушки не столь посвященная в последние деревенские сплетни, и набросилась на десерт.

– Жена Гарри Рота, старшего сына. Вероятнее всего, они познакомились в Париже, где он на тот момент работал. У них закрутился бурный роман, и в Рот-Лодж они возвратились уже после женитьбы. Глория сказала, что семья, по общему мнению, осталась этим не очень довольна. Хотя Люси женщина весьма гламурная. Я видела ее однажды, когда она ехала на машине по деревне, – ни дать ни взять фотомодель. Бьюсь об заклад, что и одежка на ней будет сносгшибательная. Нам надо позаботиться, чтобы ты тоже выглядела на все сто.

Нэнси терзали сомнения. Да, она была высокой и стройной, но вот гламурной ее вряд ли кто-нибудь бы назвал. Она опустила взгляд на свою шерстяную юбку, оглядела джемпер и вдруг испугалась, что окажется на этом званом вечере совсем не к месту. Зря она, наверное, согласилась.

Джейн заметила, что внучка вдруг умолкла.

– Да не переживай ты так. Когда я над тобой хорошенько поработаю, ты станешь настоящей королевой бала.

* * *

После ужина они поднялись в комнату Джейн, выходившую на фасад коттеджа. Спальня Нэнси с ее покатой крышей располагалась в задней части дома, из нее открывался вид на их небольшой квадратный сад. Бабушка взялась за содержимое двух своих шкафов, а внучка присела на кровать. В молодости Джейн следовала моде и неизменно хранила все свои любимые вещи.

– Жаль, что ты настолько выше меня, – со вздохом произнесла она. – Как-то я не уверена, что нам что-нибудь из этого подойдет. Хотя… Слушай, мне в голову пришла одна мысль.

Она повернулась и посмотрела на Нэнси.

– Ты его надеть, вероятно, не захочешь, но смотреться на тебе оно будет потрясающе.

– О чем это ты?

Джейн ткнула пальцем в верхнюю полку шкафа.

– Видишь вон ту коробку? Если можешь, дотянись до нее и сними.

Нэнси выполнила просьбу, положила коробку на кровать и немного закашлялась от поднятой ею пыли. На пару с бабушкой они склонились и заглянули внутрь. Там лежало золотистое платье.

– Оно принадлежало твоей матери, – тихо сказала Джейн. – Она оставила его здесь, когда…

Фраза повисла в воздухе, Джейн прочистила горло и добавила:

– А я его сохранила… Для тебя.

Нэнси не сводила глаз с платья. Золотистое, до колен, обильно шитое бисером, оно выглядело поистине прекрасным.

– Принадлежало моей матери, – повторила она, не в состоянии точно определить одолевшие ее чувства.

Вещей Саманты Хантер у нее было совсем немного, хотя на чердаке до сих пор хранилось ее свадебное платье. А это золотистое она явно не захотела брать с собой, когда бежала из дома, бросив шестилетнюю дочь. Раньше Нэнси это платье никогда не видела. Хотя, вероятно, просто не особо расспрашивала бабушку о матери. Когда умер отец, всего через четыре года после бегства Саманты, Нэнси надеялась, что мать приедет на похороны и объяснит, почему уехала, бросив единственного ребенка, но этого так и не случилось.

Нэнси знала, что отец пытался найти жену. Об этом рассказала Джейн, когда внучка поинтересовалась, однако ему удалось выяснить лишь, что Саманту видели садившейся на поезд в Лондон, после чего ее следы терялись. Затем отец обратился за помощью в полицию, но поскольку она оставила записку, предупредив о своем отъезде, там тоже не смогли ничего сделать. И Саманта Хантер в Дэдли-Энде больше не появлялась.

Подростком Нэнси решила забыть о женщине, которой на нее явно было наплевать, и отказалась от любых попыток не только найти ее, но даже о чем-то таком думать. Пару лет назад попыталась ее погуглить, но, не отыскав даже ее странички на «Фейсбуке», приказала себе окончательно вычеркнуть Саманту из памяти. Зацикливаться на том, по какой причине сбежала мать, не имело никакого смысла – уехала и уехала, на том и конец.

Куда мучительнее Нэнси воспринимала смерть отца. Потому что знала, как он ее любил, как она сама его любила, как они вместе любили книги и их драгоценный магазин, превращавший их в одно целое. А еще потому, что тот несчастный случай потряс всех до глубины души, но при этом так и остался загадкой. У нее было слишком много вопросов, но лишь на очень немногие из них нашлись ответы.

Нэнси чувствовала себя сиротой, хотя формально ею и не была.

– А оно вообще мне подойдет? – поинтересовалась она показав на прекрасное платье.

– С прической каре ты будешь выглядеть настоящей флэппершей.

Нэнси потрясенно посмотрела на бабушку:

– Кем?

– Флэппершей, – повторила Джейн, на этот раз уже громче. – В двадцатых годах прошлого века так называли молодых эмансипированных девиц. А ты что подумала?

Нэнси покачала головой, решив, что на этот вопрос лучше не отвечать.

– Хотя последнее слово, дорогая моя, конечно же, за тобой.

Девушка провела пальцами по ткани.

– Ты видела ее в нем?

– Один раз. Когда твои родители встречали Новый год с друзьями в старом доме.

Тот дом располагался на соседней улице от бабушкиного коттеджа, Нэнси проходила мимо него несчетное количество раз, и мысль о том, что когда-то там вместе с ней жили родители, порождала в ее душе странное чувство. То, что раньше у нее была семья сразу из трех человек, теперь казалось ей сказкой.

– Она была такой же высокой, стройной и темненькой, как ты. А в этом платье выглядела просто потрясающе и на редкость гламурно. Помню, твой отец не сводил с нее глаз с таким видом, будто никогда не видел подобной красоты. – Голос Джейн чуть дрогнул при этих словах.

– Если от вида этого платья ты будешь грустить, я его точно не надену.

– Не буду, обещаю тебе. Просто я немного поддалась сантиментам. Теперь со мной полный порядок. К нему можешь надеть черные туфли на каблуке, и у меня есть золотистая сумочка. Все вместе будет смотреться идеально.

Нэнси посмотрела на платье, казавшееся ей просто роскошным.

– Понимаешь… Я никогда не думала, что мне понадобятся какие-то ее вещи.

– Понимаю. Порой я и сама слишком сентиментально отношусь к тем или иным вещам, но сегодня, думаю, у нас не тот случай. Платье никто не надевал много лет, а для этой вечеринки тебе точно нужен какой-то наряд. Давай говорить прямо: на покупку чего-то нового у нас нет ни времени, ни денег. Нужно смотреть на этот вопрос с практической стороны.

Нэнси улыбнулась. Такой подход ей явно нравился.

– Ты права, бабушка. Спасибо тебе.

Джейн взяла Нэнси за руку и погладила.

– Никогда не забывай, что на свете полно людей, которые тебя очень любят.

– Не забуду, – кивнула Нэнси.

– Вот и замечательно. Но если мы не поторопимся, то пропустим всю мелодраму.

С этими словами Джейн встала и пошла наверх. Нэнси на миг застыла в нерешительности, но потом все же взяла коробку с платьем и отнесла ее к себе в комнату. А потом вернулась в гостиную к бабушке, размышляя о том, покинут ли ее когда-нибудь призраки прошлого.

Глава 4

В те выходные, точнее, в воскресенье, единственный день недели, когда Нэнси и Джейн позволяли себе не открывать книжный магазин, они отправились обедать в паб – один на всю деревню. В «Белом лебеде» – белом здании со стилизованной под солому крышей в самом конце Хай-стрит – они раз в неделю баловали себя, заказывая на обед жаркое. Никто не мог с уверенностью сказать, откуда взялось это название, поскольку никаких лебедей на реке и в помине не было. Джейн и Нэнси переступили порог теплого паба с горящим камином и подошли к любимому столику у окна, где уже сидели Джонатан с Пенелопой.

Нэнси задержалась у барной стойки, чтобы взять себе и Джейн что-нибудь выпить. Подойдя, протянула бабушке джин с тоником, махнула рукой Джонатану, потягивавшему свое пиво, чмокнула Пенелопу в щечку и села, предварительно сняв твидовое пальто. Потом сделала глоток из своего бокала и в ту же секунду почувствовала, как у нее согрелись щеки.

– Выпить сейчас в самый раз, – произнесла Пенелопа и показала на свое вино, махнув стянутыми в хвост белокурыми волосами. – Китти на этой неделе спала хуже некуда, и у меня больше нет никаких сил. Знаю, говорить так с моей стороны ужасно, но я рада, что могу сегодня отдохнуть.

Когда-то Пенелопа Гордон ходила с Нэнси и Джонатаном в школу, а теперь на полставки подрабатывала в книжном магазине, попутно приглядывая за маленькой дочуркой. Когда отец девочки уезжал в длительные командировки, бабушка и дедушка брали ее к себе на выходные. Он служил в армии и теперь был за границей, поэтому его родители помогали, чтобы Пенелопа хоть раз в неделю могла перевести дух и присоединиться к обеденной встрече в пабе. Джонатану, чтобы заявиться в «Белый лебедь», особый предлог никогда не требовался, поэтому он почти каждую неделю устраивался за их столом.

– Не говори глупостей, у тебя на это есть полное право, – заверила Пенелопу Нэнси.

Она всегда восхищалась тем стоицизмом, с которым Пен решала все вопросы во время вечных отлучек мужа. Подруга оставалась все той же маленькой говорливой блондинкой с сияющими голубыми глазами, какой ее знали в школе. Нэнси всегда завидовала ее небольшому росту. Они подружились еще в первом классе начальной школы, когда компания ребят стала дразнить Нэнси за высокий рост.

– Не поможешь мне? – позвала ее тогда Пенелопа.

Нэнси подняла глаза и увидела подвешенную на самом верху стены кроссовку.

– Это моя, и, кроме тебя, его больше некому достать. Мальчишкам для этого не хватает роста.

Когда Нэнси сняла ее кроссовку, ребята будто проглотили языки.

– Как же я хотела вырасти такой же большой! – сказала Пенелопа. – Ну и повезло же тебе.

Сама Нэнси так не считала, но в этом была вся Пен – воспринимала жизнь только в положительном ключе, даже сейчас, спустя столько лет. Они тотчас подружились, а потом она познакомила Пенелопу с Джонатаном: тот жил через дорогу от дома, где вместе с родителями обитала она. И хотя он был на два года старше их, а с точки зрения ребенка такая разница – пропасть, и все они друг от друга отличались, их всегда объединяла крепкая дружба.

– Спасибо, Нэнси. Вот съем сейчас свой необъятный ростбиф, допью вино и без проблем продержусь всю следующую неделю, даже не сомневайтесь.

Она лучезарно улыбнулась и добавила:

– Что это мы все обо мне? Вам обязательно надо рассказать о вечеринке Ротов, о которой все говорят. Врать не буду – я страшно завидую, что вы все напялите на себя лучшие тряпки и отправитесь общаться со сливками общества.

– Не забывай, там будет и Джонатан, – не смогла удержаться Нэнси.

– К вашему сведению, я наведу такой лоск, что просто закачаешься, – запротестовал он.

– Как же мне хочется еще раз увидеть этот дом… Интересно, он очень изменился? – произнесла Джейн, по обыкновению не обращая внимания на их пикировку.

За все эти годы они здорово поднаторели в такого рода шуточках.

– Честно говоря, я немного нервничаю, – призналась Нэнси, – мне еще не приходилось бывать в таких шикарных местах.

– Да все будет в порядке! – с завистью сказала Пенелопа. – Ты только подумай, сколько придет народу.

– И в своем платье ты будешь выглядеть просто поразительно, – добавила бабушка, – меня больше беспокоит, в каком свете нас выставит Джонатан.

– А что это вы все меня тираните? – воскликнул тот, когда остальные засмеялись. – Не спешите: в смокинге со мной никакому Джеймсу Бонду не сравниться.

– Никогда не думала, что однажды увижу тебя в таком образе, – сказала Нэнси.

Представить грядущую вечеринку ей было очень трудно. Надеть материно платье она согласилась. На самом деле, ничего другого у нее попросту не было, и она старалась воспринимать его как вещь, а не как частичку женщины, бросившей ее на произвол судьбы, хотя это давалось с большим трудом.

Когда подошла официантка, они заказали жаркое. Паб к тому времени уже наполнился народом, стекавшимся со всех сторон полакомиться прославленными ростбифами. Большую часть собравшихся Нэнси знала в лицо – в отсутствие наплыва туристов большинство составляли семьи из местных, поэтому в помещении царила уютная, радостная атмосфера, особенно если учесть, что на дворе стоял декабрь и на горизонте маячило Рождество.

Распахнулась дверь, и Нэнси увидела, как порог паба переступают женщина с мужчиной и направиляются к заказанному столику в углу. На мужчине был костюм, на его спутнице – элегантное платье, что для «Белого лебедя» было редкостью. Не узнав их, Нэнси обратилась к своей компании:

– Вы их знаете?

Пенелопа посмотрела в сторону новых гостей.

– Может, это один из внучков Ротов? Я как-то видела его в банке в Вудли.

– Да, это Уилл, младший внук Маркуса Рота, – ответила Джейн, кивнув.

Нэнси бросила еще один взгляд на новичков, зная, что парень, как и Джонатан, был на пару лет ее старше, в то время как его сестра Мария, та самая, что готовилась к помолвке, была им с Пен ровесницей. Ей подумалось, что в этом элегантном костюме, да еще с взъерошенными волосами, Уилл довольно красив.

– А рядом, значит, его жена? – спросила Нэнси, помимо своей воли сраженная наповал.

С темными, вьющимися, рассыпавшимися по плечам волосами и ярко-красной помадой женщина выглядела потрясающе. Они заказали выпить, а когда остались одни, тут же друг к другу склонились и завели какой-то разговор.

– Не думаю, что он женат, – ответила бабушка, тоже глядевшая в их сторону. – Знаете что? Я думаю, это Люси Рот.

Потом тоже повернулась к Джонатану и спросила:

– Помнишь фотографию в твоей газете?

– Да, вы правы… – подтвердил тот, когда оглядел парочку. – Гарри женился на ней во Франции после бурного романа. Объявление с фотографией они прислали по электронной почте, и напрямую никаких сведений от семьи мы не получали.

– Какая она красивая, – произнесла Нэнси, подумав о том, что для Парижа такая женщина будет в самый раз, и добавила: – А разговор у них, похоже, серьезный.

Роты по-прежнему вели тихую беседу, чуть ли не уткнувшись друг в друга головами.

– Может, у них роман! – ахнула Пенелопа. – Ну ничего, в пятницу вы все узнаете. Посмотрите, будут ли они так же любезничать на вечеринке.

Джонатан закатил глаза и сказал:

– Только ты, увидев, что два человека пришли в паб выпить, можешь прийти к подобному выводу.

Спустя некоторое время до них донесся разговор на повышенных тонах. Повернув головы, они увидели, что Люси теперь оживленно жестикулирует, явно из-за чего-то взволнованная. Уилл Рот попытался ее успокоить, протянул руку, но она стряхнула его ладонь и вскочила на ноги.

– Я не собираюсь сидеть здесь и все это выслушивать! – закричала женщина холодным, как лед, тоном, в ее речи угадывалось аристократическое произношение, и добавила: – И вообще попытаюсь обо всем забыть.

С этими словами она повернулась на каблуках и бросилась вон из паба, высоко вскинув голову.

К тому моменту на них смотрели не только те, кто собрался за столиком Нэнси, но и все остальные. Уилл Рот, казалось, не обратил никакого внимания на взгляды со стороны, тоже встал, бросил на стол деньги и ринулся за Люси. Его щеки приобрели пунцовый оттенок.

– Ну и что ты думаешь обо всем этом? – многозначительно спросила Джонатана Пенелопа.

– По правде говоря, даже не знаю, – ответил он, – хотя это было самое настоящее шоу.

– Уж точно не то, чего можно было бы ожидать от такой семьи, – с потрясенным видом произнесла Джейн. – Я в жизни не видела, чтобы кто-то из них вел себя так на людях.

– А я не помню, чтобы вообще видела здесь кого-то из них, – добавила Нэнси. – Как интересно… Знаешь, Пен, может, ты и права, нам и в самом деле неплохо будет приглядеть за ними на вечеринке.

– Теперь видишь? – сказал ей Джонатан, вынимая телефон, чтобы сделать в нем какую-то пометку. – Я говорил тебе, что сумею нарыть скандал. Попомни мои слова: за этим точно что-то кроется.

Тут им наконец-то принесли жаркое, положив конец всем предположениям и догадкам. Они приступили к еде, но слова Джонатана все крутились у Нэнси в голове. Девушка склонялась к мысли, что он прав.

Эту вечеринку она и вправду будет ждать с огромным нетерпением.