Виктория Сушко
Компенсация. Повесть
© Виктория Сушко, 2019
ISBN 978-5-4496-4595-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Пролог
На том берегу ничего не было. Дикая природа – пугливые птицы, раскидистые осокори, ивы, болотца, кабаны. Ни моста, ни канатной дороги, добраться можно только речным трамвайчиком или катером. Вплавь не рекомендовали – слишком сильное течение, слишком холодные воды. Броситься переплывать Волгу – что-то вроде самоубийства. Садишься на трамвайчик, через полчаса ты в Рождествено, это село, ничего примечательного, рынок, церковь. Но с берега видны таинственные заросли, и если у кого имелись хороший велосипед или байдарка, можно было разгадать секрет, заглянуть в другие миры. Пожить недели две в палатке, в песках, у воды – бесплатный способ очистить сознание, медитация по-русски. Почему бы не прописать этот простой метод как профилактику в борьбе с городскими нервными расстройствами, да и просто от неудовлетворенности жизнью?
Но те, кто привык к санузлам, маршруткам и хорошему вайфаю, продолжали с тоской смотреть на тот берег, выдумывая небылицы про места силы или аномальные зоны, где время останавливается, пропадают люди, как можно туда ехать, страшно же…
В город приезжали из сел, деревень и других небольших городков, из города уезжали в Москву, Питер, за границу. А те, кто оставался, учились видеть красоту и радоваться жизни, не претендуя на всемирную славу и большие деньги, но иногда мечтая о большой любви и необыкновенной жизни. Как два героя этой волжской повести.
Молодой человек с прошлым
Артур никогда не стриг ногти. Ногти на руках он грыз, когда вел по телефону переговоры с трудными клиентами. Или когда смотрел старые черно-белые фильмы про идеальных и оттого несчастных мужчин. На ногах ногти стирали носки в дыры, втыкались в ботинки, было больно. Артур терпел и ждал, когда сами отвалятся. Подруга детства Нинка стыдила, фыркала, ругала, убеждала, но все чужие убеждения бесполезны, когда речь идет о плохих привычках. Нинка работала в фотосалоне админом, а в свободное время занималась живописью, причем не какие-нибудь пейзажи с березками или натюрмортные акварельки – она отчего-то всем сердцем полюбила пуантилизм и искала в этом направлении свой метод. Покрывала квадратные холсты разноцветными пупырышками акриловой краски, в нижнем правом углу подписывала: «Нина Су». Потому что своя фамилия у нее была не очень благозвучная – Суднова.
В пять лет Артур переболел менингитом. Ему говорили потом, будто после этой болезни либо помираешь, либо остаешься на всю жизнь дураком. Мальчик не только выжил, но еще и спустя десять лет перенес тяжелую травму черепа, остался никому не видный шрам и редкие головные боли. К началу нашей истории Артуру исполнилось двадцать пять, и он считал себя гением. Иногда, чтоб взбодриться, он напевал одну песенку, автора которой не помнил, да и вообще помнил только две строчки из нее: «Эй, морячки, а это ласты чьи? – По голове себе постучи!». Пел и ржал, сам с собой.
В девятнадцать у Артура была жена Арина. Они прожили вместе полтора года, перетусив во всех клубах города и перепробовав все доступные виды наркотиков. Потом Арина сказала, что хочет ребенка, и вскоре забеременела, от другого. Потому что от Артура забеременеть она не могла, и это не из-за наркотиков. Он вообще баловался просто, привязанность никак не возникала, скорее все это было от скуки.
То ли перенесенный менингит, то ли плохая наследственность, Артур точно не знал, врач сказал, надо пройти комплексное обследование, у Артура тогда не было лишних денег. Он вообще не думал о детях и когда узнал про свои неспособные к зачатию сперматозоиды, ничего не почувствовал, разве что пустоту – как напоминание о неизбежном конце его, Артура, существования.
Итак, герою нашему четверть века, он молод и чувствует себя примерно как Онегин на бульваре, как Печорин на кавказском курорте, в общем, как и подобает чувствовать себя неспокойным молодым людям в поиске своего пути. За рулем подержанной красной «девятки» он наворачивает круги по ночному городу, на полной громкости какой-то транс-трип-хоп, скачал младший брат, вчерашний подросток. Брат живет с родителями в пригороде, а у Артура квартира в географическим центре, умерла бабушка, оставила любимому внуку. Родители убеждали поделить по-честному, ведь еще брат, еще маленькая сестра, но Артур просто признался им всем, как же они достали его за двадцать пять лет, и съехал, без вещей, три года назад. Открыл с другом Пашкой, одноклассником, с первого класса не разлей вода, рекламную фирму. Реклама наружная, фирменный стиль, промо-акции, всё, что душе угодно, был бы спрос. Недавно Пашка вдруг переменил религию и укатил в Непал, без средств связи, сказал, вернется и возобновит работу, так что Артур взял на себя все дела, пришлось возиться с бухгалтерией, изучил конкурентов, решил ориентироваться на столицу, переименовал фирму в «дизайн-бюро Точка сборки», Пашка заценит, если, конечно, вернется. Сам Артур ничего не производит, у него своя деревня этих дизайнеров-верстальщиков-печатников, он посредник, он сводит людей друг с другом и получает свой хороший процент. А по ночам гоняет с братом на красной «девятке» по спящему городу в поисках тех, кто не спит.
Младший брат
Денег ноль, секса – ноль
Музыка сдохла, мальчик мой
(Земфира)
– Почему бы тебе не уехать в Питер, брат? Почему не в Москву? Тут же все спят, сонная унылая провинция, что тут ловить? Летом еду поступать в МГУ, не поступлю, пойду в московский пед, туда точно пройду. Лишь бы не видеть это унылое говно. И тачка у тебя стремная.
Артур мчится по улице Победы, тут вечерами подрабатывают девушки… Говорят, в Самаре самые красивые девушки. В соседнем городе Тольятти они тоже полюбили свою улицу Победы, такое странное совпадение.
– Яр, тебе уже семнадцать, а ты ничего не знаешь о жизни. Смотри, какие офигенные телки. Сейчас выберем двух, а хочешь, трех – и поедем на Волгу, на старую набережную, а потом в гостиницу «Ибис», зачетное название, да?
Ярослав смеется, он знает, сейчас денег нет, они даже жрали сегодня не в модной пиццерии на «арбате» как обычно, а в закусочной на заправке купили какие-то эчпочмаки и уплетали их прямо в салоне. Да и предложение потусить с проститутками было для младшего брата пока за гранью реального, хотя Яр знал, это вполне в духе Артура, тот всегда был «плохим мальчиком». Отец говорил: в семье не без урода. Мать вздыхала – это все последствия менингита, судьба такая. В последний месяц у Артура дела шли вяло, еле хватало покрыть налоги и бензин, Ярослав вообще не понимал, на что живет брат.
– Ну что, не горит Яр желанием прокататься всю ночь с самими красивыми девушками в мире?
– Яр горит желанием покурить травы, как год назад, помнишь?
– Нет денег, брат. Очень уж это затратное хобби. Я вообще завязал, и знаешь, это только пошло на пользу моему уму. У меня теперь новый план, покруче того, о котором ты мечтаешь.
Артур улыбнулся той улыбкой, которую младший брат знал с детства – она означала, что тут ничего не добьешься, тут великая тайна, и мы сами все узнаем в свое время.
– Чего мы стоим?
– Смотри, какая-то принцесса грустит.
По темной улице шагала девушка, то и дело закрывая лицо руками, что-то выкрикивая в пустоту. Комбинезон, рюкзак, кеды, коротенькие колечки рыжих волос – со стороны можно принять за пухлого подростка. Артур замедлил скорость.
– Девушка, стойте, остановитесь!, – она сделала вид, будто не слышит, – Девушка, мне нужна ваша помощь, пожалуйста, спасите меня!
Это сработало. Грустный пешеход остановился. Веснушчатое лицо его блестело от слез, опухшие глаза гневно смотрели в упор, с вызовом, с отчаянием, с надеждой. Артур даже позабыл все слова, но брат пришел на помощь.
– Мы потерялись. Не подскажете, где улица Демократическая? Где-то рядом?
Девушка разразилась новым потоком слез, у нее было никаких сил себя сдерживать.
– Да что случилось, кто-то умер, что ли? Парень бросил?
– Нет! Я сама потерялась! Я не знаю, где я, понятия не имею.
– А куда тебе надо?
– На Арцыбушевскую, общага меда.
– Так это рядом, через две улицы, вытирай слезы и залезай.
И она тут же села на переднее сиденье и очень громко хлопнула дверцей, а потом нервно заговорила, как будто ей было свойственно болтать без умолку, и это была, возможно, самая длинная речь, сказанная ею за всю жизнь.
– Вообще-то я не сажусь в машину к незнакомцам. Просто мне очень плохо. Это трудно понять, но я всегда дико себя веду, когда теряюсь в незнакомом городе, мне тогда кажется, я умираю, будто Бог меня оставил. Я не отсюда, я из Жигулевска, это такой маленький город, там никаких вузов, я сюда приехала учиться, на социального работника, в мед. Правда, я сначала думала, это что-то вроде психолога, а оказалось, это те самые тетки, которые ходят по домам немощных стариков. Или с алкоголиками работают. С проститутками, наркоманами. В общем, непосредственно с ними имеют дело… Это вообще ужасная работа, я не представляла… Я знаю, что не смогу. Если уж со мной истерика, когда я потеряюсь, то какие наркоманы… Но я учусь, уже на третьем курсе, потому что надо закончить, а уж потом поступать куда-то еще. Я же даже не знаю, чего хочу. Иногда я думаю, что хочу быть фотографом или художником, только надо купить крутую камеру или мольберт, но у меня нет денег… Я живу в общежитии и на всем экономлю, у меня нет денег на такси…
– Придется расплачиваться натурой, – сказал Ярослав, он любил такие шутки.
– Заткнись. Не обращай внимания на урода на заднем сидении. Это мой брат Ярослав, а я Артур, а ты талантливое необыкновенное создание и я тебе предлагаю не грустить в общаге, а прокатиться до старой набережной, пройтись вдоль кромки реки, вдохнуть свежий ночной воздух…
– Вообще-то пять минут назад он предлагал снять нам на двоих проституток и прокатиться до набережной с ними…
Артур тормознул у обочины, быстро открыл заднюю дверцу:
– Выметайся, братец. Не знал, что ты даун, вали домой пешком.
– Ну ОК. Счастливо потрахаться, братец.
Самое заветное желание
– Вот же сука, – процедил Артур, усаживаясь снова рядом с девушкой. – Не бери в голову, у него гормональное, сам был примерно таким же козлом.
– Да ничего, даже смешно немного. Откровенно говоря, ты мне совсем не нравишься. То есть ты, конечно, милый, но между нами ничего не может быть.
– Да, будем друзьями! В конце концов, где дружба между мужчиной и женщиной, а? Куда катится мир? А я сразу почувствовал, ты офигенная, не как все. Вот кому ты что-то кричала, когда шла и плакала, к кому ты обращалась?
– Не смейся. К Богу. Это мое с ним общение. Я одинокий человек, потому что мне мало с кем хочется общаться, поэтому в основном, я общаюсь с Богом.
– Так это хорошие новости! Бог, значит, существует.
Они спустились в реке, вода слегка рябила, на берегу почти никого не было, а с того берега, наверно, с турбазы, доносилась мелодия из 90-х:
Queen of my heart…
Queen of my soul…
Queen of my deepest emotions…
Queen of my heart
Queen of my soul
Oh Valerie
Был теплый, совсем летний вечер и эти двое сели прямо на песок, какое-то время просто смотрели на пляшущие огоньки и их причудливое отражение на воде.
– Странно, – мягко сказала девушка, и Артур понял, что ему хочется слушать звук этого голоса еще и еще, – странно, всегда кажется, будто на том берегу жизнь гораздо интереснее. Будто там происходит какое-то волшебство. А вот идет теплоход – и как же хочется сейчас оказаться на палубе, пить вино, слушать эту дурацкую музыку и смотреть на то, как меняются перед тобой виды.
Девушка с веснушками обернулась к Артуру, в ее глазах веселились эти пляшущие огоньки, и было неясно, серьезно она о чем-то в своей жизни сожалеет, или просто болтает с незнакомцем о неважном.
– Ночью с палубы ничего не видно – темно, ветер дует. Какое волшебство? Там же быдло городское проводит отпуск. Пожрать, побухать, снять телку. Еще дети их орут и носятся все время. Отлично! Ты этого хочешь? Жирного вялого мужика под боком, детишек, которые требуют колы, чипсов и дебильных мультиков?
– Я хочу рисовать. Заниматься живописью. Это все, что я хочу.
Рисовать Артур не умел, как и писать стихи, играть на фортепиано, он был далек об искусства, но с детства завидовал этим «творческим личностям» и пытался вести «богемную жизнь», как он ее себе представлял. А еще вот так же гореть чем-то высоким и большим, тем, что больше тебя, растворяться в процессе, отдавать себя без остатка, быть выше себя, быть как бог.
– Как тебя зовут? Ты ведь не сказала.
– Наташа.
– Наташа? Так просто? Нет, надо по-другому… Если уж ты собралась быть художницей, которую все знают… Тебя зовут Тата.
– Какая еще Тата? Меня девятнадцать лет все Наташей зовут.
– Художник Наташа. Нет, это не то, это не имя для современного художника.
– Художницы.
– Хм… Я думал, что художница – это что-то вроде «поэтесса», презрительное… Я вообще феминист!
– Вот и используй феминитивы.
– Постараюсь, Тата. Тебя никто еще не знает. А скоро о тебе будет говорить весь город! Тебе очень повезло со мной. Я твоя судьба! Я же офигенный рекламщик, я тот, кто тебе нужен, чтобы сделать имя.
– Мне не нужно имя. Мне негде рисовать, понимаешь? В общаге совершенно негде, где я поставлю мольберт? Кто меня там оставит в тишине? Это вообще невозможно.
Артур примерно представлял, как живут в общежитиях, и не стал спорить. У него была своя квартира, он чуть не предложил Тате устроить мастерскую у него дома. Но за пять лет Артур привык жить один. Стоила ли эта веснушчатая девушка того, чтобы менять под нее свою жизнь?
– Слушай, который час? Забыла телефон, а других часов нет.
– Да, ты действительно художник, творческие люди вечно не следят за временем, зачем им вообще часы?
– Например, чтобы возвращаться в общагу до закрытия. После одиннадцати уже не пускают.
– Поздравляю, ты не успела.
