Виктория Павлова
Пристанище для уходящих. Книга 2. Обреченность
Книга вторая. Обреченность
Триллер, young-adult, экшн-сказка, фантастика.
Июнь 2013. Пролог
Дорога измотала генерала Эммета Хэмстеда. Одиннадцать часов полета до Франкфурта-на-Майне, двухчасовое ожидание пересадки среди безостановочной людской массы и еще два часа до аэропорта Анхальт в Этерштейне. Шестьдесят человек, прилетевших тем же рейсом, мгновенно исчезли, оставив после себя пустой и гулкий зал.
– Генерал?
– Наконец-то! – Хэмстед обернулся, надел фуражку, одернул китель и нетерпеливо уставился на бесстрастное лицо.
– Меня зовут Брук. Я ваш сопровождающий. Позвольте? – Мужчина потянулся к кейсу, но Хэмстед мягко отстранил его руку. – Прошу за мной, – спустя секунду произнес Брук и направился к выходу.
Хэмстед шел за Бруком и думал о предстоящих переговорах. Их исход либо позволит добиться своих целей, либо все разрушит. Отец твердил, что только власть дает реальные преимущества, и люди, ею не обладающие – пустое место, но Хэмстед не ничтожество: он получил крупный чин в самой развитой стране мира, ему подчиняются тысячи военных. Хотя власть – лишь инструмент, а вот умение найти возможность и верно ею воспользоваться – уже талант; и он эту возможность увидел.
На парковке, минуя несколько стареньких машин, Брук подвел Хэмстеда к черному «Мерседесу» бизнес-класса, распахнул дверь и застыл в ожидании, безучастно уставившись в пустоту перед собой. Хэмстед забрался внутрь, прижимая к себе кейс.
За аэропортом простиралось поле. Бескрайние зеленые земли, перемежающиеся холмами, пестрые коровы вдоль дороги да редкие домики. Без изгородей домики выглядели уязвимо и словно напрашивались на выговор по дисциплине: хотелось составить план дежурств и смены часовых.
Через десять минут машина обогнула столицу – Далленберг. Шестьсот тысяч жителей, чуть ли не треть всего населения, а из строений – только одни хлипкие домишки. Небольшую аграрную страну с архаичной формой правления можно захватить за одну ночь, и под новым протекторатом эти фермеры по-прежнему будут копаться в навозе, как копались последние четыреста лет. Кто знал, что судьба забросит его в столь отдаленные места?
История началась месяц назад с Остер Пойнта и встречи с девушкой по имени Скай Моррис. Несуществующей Скай Моррис, если верить всем источникам. Совпадение по внешности нашлось в одной из национальных баз. Несколько недель информация собиралась по кусочкам, добывалась в полицейских архивах и Департаментах транспортных средств трех штатов1. Именно Хэмстед сложил все пазлы в цельную картину и собирался верно воспользоваться возможностью.
Хэмстед открыл кейс, чтобы еще раз все проверить. Внутри лежали копии отчетов, документов, фотографии. На фото – Хэмстед и худощавая брюнетка со взглядом бойца на засекреченном объекте. Она тревожно заглядывала в объектив и явно чувствовала себя не в своей тарелке: благотворительный вечер во Дворце Почетного Легиона выглядел для нее испытанием.
В очередной раз повернув, машина замедлила ход и въехала в деревню. Впереди возник самый настоящий замок с разнокалиберными башенками и причудливыми окнами. Здание на Капитолийском холме по сравнению с ним выглядело как хижина. Даже за милю в глаза бросалось количество охраны на стене и у въезда. Вероятно, он поторопился с выводами об уязвимости, по крайней мере стратегических объектов.
«Но вот дороги плохие», – проворчал Хэмстед про себя, когда машина подпрыгнула на кочке, и пришлось ловить фуражку.
– Почти приехали, – произнес Брук, бросив короткий взгляд в зеркало заднего вида. – Шлёс2 Хольц-Линден.
Машина, прогрохотав колесами по мозаике мелких камней, въехала под арку. Поднятая над ней решетка наводила на мысли и о других формах защиты. Привычка оценивать уязвимости осталась со времен службы в Секторе Газа и Ираке, но он ведь едет не за тем, чтобы захватить замок, а чтобы получить право входить без приглашения.
Обогнув огромный фонтан, машина остановилась. Белая мраморная лестница вела к высокой светлой двери, украшенной причудливым орнаментом. Что-то невнятно-цветочное. Лестница сверкала чистотой, словно ее каждый день мыли с мылом. Дверь распахнулась, пропуская в прохладный полумрак.
– Я провожу вас в вашу комнату. Маркиз примет, когда будете готовы. – Сохраняя бесстрастность на лице, Брук свернул направо.
Помпезность антикварной мебели и бронзовых люстр со свечами поражала, как новейшее вражеское оружие, подкатившее к твоему крыльцу безо всяких предупреждений. Шаги пружинили по толстому бордовому ковру, портреты на стенах наводили на мысли о многовековой истории.
Брук распахнул одну из дверей в коридоре и жестом пригласил войти. Уставленная тяжеловесной сверкающей мебелью комната размером с казарму впечатляла. И это комната для гостей?
– Отдыхайте, – произнес Брук. – Если что-нибудь понадобится, позвоните.
Он указал на шнур на стене, слегка поклонился, вышел из комнаты и закрыл дверь.
Хэмстед нашел ванную комнату и привел себя в порядок – причесался и умылся ледяной водой. На столе в покоях нашлись изысканные закуски, но он не стал есть. Не время. Вернулся к шнурку и решительно дернул кисточку.
***
Все тот же Брук вел через анфиладу просторных комнат с обитыми шелком стенами и изысканными лепнинами подоконников. От блеска дверных ручек, багетов и люстр заболели глаза. Хэмстед посмотрел на сводчатый потолок, ожидая увидеть копию фресок Сикстинской капеллы, но там на белых конях скакали доблестные рыцари, спасали прекрасных дам и осаждали вражеские крепости.
Перед огромной двустворчатой дверью Брук остановился.
– Маркиз ожидает вас. – Распахнул дверь и громко произнес: – Генерал Эммет Хэмстед.
Хэмстед одернул китель, прошел через двери и словно оказался в оранжерее: кадки с декоративными растениями, стена, увитая плющом, журчание невидимого ручья. Просторная светлая комната с резной деревянной мебелью выглядела не так роскошно по сравнению с холлом. Южная стена полностью состояла из окон и наверняка была плохо укреплена. С другой стороны комнаты виднелся еще один выход.
Слева шагах в двадцати горел камин, перед ним полукругом стояли кресла с высокими спинками, обитые кожей, и стеклянный журнальный столик в центре. С ближайшего кресла неспешно встал представительный мужчина средних лет в безупречно сидящем костюме. Маркиз. Аккуратная прическа, небольшая бородка без единого лишнего волоска и строгие черты лица радовали глаз.
– Генерал! Счастлив принимать столь редкого в наших краях гостя.
Маркиз сделал два шага навстречу и остановился, словно выжидая ответного хода. Хэмстед чувствовал на себе испытывающий взгляд, пока преодолевал разделяющее их расстояние. Маркиз раскинул руки, словно собираясь обнять. Хэмстед протянул руку, и маркиз тут же переключил внимание. Его ладонь показалась вялой и даже сонной, словно он здоровался неохотно, просто отдавая дань традициям. При этом благодушная улыбка не сходила с лица.
– Прошу, присядьте. – Маркиз жестом пригласил Хэмстеда к камину. – Что будете пить? Виски, бурбон, коньяк?
– Не стоит, благодарю вас. – У Хэмстеда внезапно пересохло в горле. Наступил момент истины: или он решит все раз и навсегда, или вернется в статусе неудачника. И неважно, что никто из штаба не подозревает о цели его визита – сам он будет знать, что отец прав.
Маркиз покровительственно улыбнулся, вернулся в кресло у камина и устроился, задумчиво постукивая пальцами по подлокотнику красного дерева. Казалось, он вот-вот взмахнет рукой и поведет армию против захватчиков. При нем не хотелось расслабляться – он явно не терял бдительности.
Что ж, такой противник Хэмстеду даже нравился. Сотрудничество с ним принесет истинное наслаждение.
– По телефону вы были столь загадочны, – очаровательно улыбаясь, начал маркиз, наблюдая, как Хэмстед усаживается напротив, – и в то же время так настойчивы, что заинтриговали сверх меры. Что же такое важное вы хотите сообщить?
Хэмстед мгновенно собрался словно перед боем. Когда понимаешь, что это могут быть последние минуты на бренной земле, каждое действие направлено на выживание. Странно, что сейчас возникло похожее ощущение.
– Я приехал заключить с вами сделку, маркиз. Мы можем помочь друг другу.
На лице маркиза расцвело веселое изумление, и он почти искренне рассмеялся.
– Мысль, что мне нужна помощь – абсурдна, – сквозь смех промолвил маркиз. – В американском оружии я не нуждаюсь, да и женщины после связи со мной не бегут судиться. Кстати, вы уже уладили пикантный скандал с вашей подчиненной?
Конечно, о нем тоже выяснили все, что могли. Хэмстед улыбнулся, и маркиз прервал смех, отразив улыбку. Градус напряжения в комнате резко подскочил.
– Не буду прикидываться, будто силен в дворцовых интригах. Впрочем, мне это и не нужно. – Хэмстед откинулся на стуле, обдумывая каждое следующее слово. – Однако даже солдафону вроде меня понятно ваше желание: получить трон Этерштейна.
Благодушие мигом слетело с лица маркиза, превратив его в средоточие холодной ярости.
– Я согласился на встречу с вами, надеясь развлечься, – процедил он. – Кто позволил вам лезть в вопросы, вас не касающиеся?
Слухи о грубости и вспышках гнева изысканного аристократа оказались правдой, но это даже на руку. Хэмстед почувствовал себя ангелом разрушения, набирающим курс к цели. Он удобно устроился в кресле и сложил пальцы домиком.
– Мне пришлось внимательно изучить конституцию Этерштейна. Сложилась уникальная ситуация, когда ваше будущее зависит всего лишь от одной подписи. – Хэмстед старался говорить спокойно. – Либо подписи короля, навсегда исключающей вас из списка претендентов на трон, либо наследной принцессы герцогини Эттерской, которая имеет право отказаться в вашу пользу, и тогда даже король не посмеет поспорить.
– Наследная принцесса мертва! – бросил маркиз, едва сдерживая злость.
Хэмстеду показалось, что еще пара минут, и его спустят с кристально-белых и чистых ступеней.
– Вот мои условия, – кивнул он, – вы открываете мне доступ к вашим личным каналам коммуникации, представляете как своего доброго знакомого людям, чьи имена я назову. Не беспокойтесь, все они вам известны. Политики и банкиры из США, пара крупных промышленников и один телеведущий. Рекомендуете меня в закрытый клуб, который даже не имеет названия, потому что это, собственно, и не клуб, а просто небольшая теплая компания «серых кардиналов». Поделитесь со мной информацией о частной жизни этих людей. Вы же получите несравненно больше.
Лицо маркиза приобрело выражение ангелов на старых фресках – этакий бесстрастный божок на небесном пьедестале. Было в бесстрастности что-то безумное, но что именно, сознанию не удавалось ухватить.
– И вы даже не попросите денег? – поинтересовался он.
– Деньги ни к чему, – отмахнулся Хэмстед. Пусть маркиз не надеется отделаться так просто. – У вас есть нечто более ценное.
Маркиз пожевал губами, рассматривая Хэмстеда с ног до головы, и презрительно изогнул губы.
– Похоже, я вас недооценил. Ваша осведомленность просто поражает. И что же получу я? – В его вкрадчивом голосе сквозило неподдельное любопытство и нетерпение хищника перед броском. От быстрой смены эмоций собеседника пробежали легкие мурашки. – Не томите.
Смотря в ничего не выражающие глаза, Хэмстед четко произнес:
– У меня есть то, что необходимо вам – та самая герцогиня Эттерская. Она жива и здорова. Прошу только проявить немного терпения. Я уже запустил план в работу. – Он выдержал паузу. – С моей помощью вы получите трон, маркиз.
Тереза Рейнер
Июнь 2012 (годом ранее)
Глава 1. Феникс
Огонь. Мне нужен огонь. Лес, закат и огонь.
Ветки и листья сгорали, а вместе с ними прошлая жизнь: жизнь, где я оказалась заложницей обстоятельств, пленницей чужих решений, утратила свободу воли, превратившись в символ власти. Пусть все сгорит. Теперь мои решения – только мои.
Я бесцельно шла на юг уже месяц, заботясь только о поиске пропитания и местах для ночлега. Не знаю даже, в какие края забрела. В лесу отвыкаешь от слов и вопросов даже самой себе: к чему их задавать, если некому ответить? Я прежняя – мертва, значит, вопросы тоже. Теперь будет так, как я решу.
Огонь почти потух. Накануне шел дождь, ветки отсырели – трещали и плохо разгорались. Надо бы подкормить костерок чем-то сухим, если такое еще осталось в рюкзаке. Я покопалась в карманах. Деньги, поддельные документы и записка от Курта с телефоном его племянника для костра не подойдут. Отцовские часы и нож в тайном кармане рюкзака лежали на месте. Рукоятка ножа привычно легла в ладонь. Он – все, что осталось от Келли, женщины, которая меня вырастила.
Я с трудом стряхнула наваждение, будто Келли все еще жива, вот-вот выйдет из-за деревьев и скажет что-то вроде: «Опять прохлаждаемся?» или «Готовься, утром выезжаем». Весь месяц меня все сильнее накрывало это ощущение, и я оттягивала возвращение к цивилизации как могла – смаковала чувство по имени «Келли». У нас с ней всегда был план, мы всегда знали, что делать. А сейчас? Сейчас бы ее совет пригодился как никогда. Например, что мне делать дальше?
На самом дне рюкзака лежало письмо от матери. Я его так и не прочитала. Можно прочитать и сжечь или просто сжечь; но чем больше я на него смотрела, тем сильнее сомневалась. Держащая конверт рука неожиданно показалась чужой, словно принадлежала кому-то другому. Послание адресовано незнакомке, не мне, но вдруг когда-нибудь она захочет узнать, что ей написала мать, которой у нее не было?
Я запихнула письмо обратно и подкормила костер запиской Курта. Цифры на ней я давно запомнила благодаря эйдетической памяти. Огонь разгорелся. Лес притих, воздух потяжелел, небо потемнело еще больше: похоже, опять будет дождь.
Кусты впереди зашуршали, и на поляну вышел человек. Келли!
Как такое возможно? Она жива?!
На секунду сознание поглотила уверенность: конечно жива! Утром мы поедем к вулкану Маунт Худ, как и собирались. Ничего плохого не случилось.
Глазам, привыкшим к свету огня, силуэт казался темным пятном в сумерках, но потом он шагнул ближе.
На меня пялился бородатый мужик в старой джинсовой куртке, давно пережившей свои лучшие времена. В руке он держал ружье. Следом вышел еще один: тоже бородатый с всклокоченными волосами и в грязной одежде. Он криво ухмыльнулся и сбросил с плеч тушу косули. На куртке остались бурые пятна. Я похолодела от неожиданности, испуг забился в висках. Из леса вышла реальность, а вовсе не Келли.
– Смотри-ка, кто развел костер в заповеднике! – Лохматый улыбнулся и шагнул ближе. Нас разделяло ярдов пять3. – Могли не торопиться, она попалась бы первой.4
Они переглянулись. Бородатый усмехнулся и тоже двинулся ко мне.
– Надо же, какой подарок. И откуда ты тут взялась? – Лохматый обошел костер справа, не отрывая от меня взгляда.
Ветер принес запах его пота. По спине побежали противные мурашки, и я сжала лямку рюкзака – если бежать, то быстро.
– Ты одна? – Бородатый подошел слева и аккуратно положил ружье на землю.
Я возненавидела бородатого за вопрос и за взгляд, которым он меня раздевал. Вскочила, но тут же споткнулась о бревно, на котором сидела, и чуть не кувыркнулась назад. Лохматый перехватил меня за рукав.
– Да ты не бойся. – Он ухмыльнулся, когда я вырвалась. – Мы с охоты идем, устали, посидим вот с тобой у костерка, отдохнем.
– Ага, посидим, поговорим. – Бородатый облизнул губы. – Или еще чего. У нас тут машина недалеко.
– Да на кой машина? – Лохматый подошел вплотную, обдавая несвежим дыханием, и осклабился. – И тут сойдет.
– Похоже, ты одна. – Бородатый внимательно оглядел лес и снова перевел взгляд на меня. – Ни палатки, ни спальника.
Я отпрянула, но бородатый схватил меня за рюкзак и дернул на себя, а потом перехватил за запястье. Зашумело в ушах, руку защекотало, словно ее запихнули в шерстяной носок. Липкое внимание бородатого проникло под кожу и расползлось по телу, словно рой жалящих насекомых, отрезая от меня мир, приглушая звуки, забирая краски. Я уже и забыла, каково это – быть другим человеком, и впала в ступор. За недели одиночества отвыкла от эмпатии, чужих эмоций и их подавляющей настойчивости.
– Да ладно, не ломайся.
Запах пота и голос над ухом отрезвили.
Бородатый выпустил запястье и отнимал рюкзак, лохматый схватил за другую руку. Адреналин шарахнул в кровь. Надо бежать! Я заехала лохматому коленом в пах. Он грузно осел на землю, выпустив мой рукав.
Бородатый отшвырнул рюкзак и с энтузиазмом попер на меня. Поднырнув под его руку, я ринулась к рюкзаку. Не добежала пару ярдов – бородатый схватил сзади, сжал мои локти за спиной. Я со всей дури пихнула ему ногой прямо в коленку – он зашипел, но не отпустил.
– Вот же прыткая какая! – подскочил лохматый. – Не хочешь по-хорошему?
От его тона стало еще страшнее.
Бородатый попытался перехватить меня поудобнее и схватил за подбородок. Я извернулась и укусила его за грязную руку, пахнущую порохом и землей. Он заорал и отпустил. Я ринулась прочь, оттолкнув лохматого. В левом боку кольнуло, но я не стала останавливаться – подхватила рюкзак и бросилась в лес.
Они бросились следом, но я бегала быстрее. Ярдов через двести5 преследователи отстали. Их ругательства остались позади, заглушенные моим тяжелым дыханием и начавшимся дождем.
В детстве, когда Келли учила охотиться, у меня иногда проявлялась еще одна способность, кроме эмпатии, – чуять добычу. Правда, ничего общего с запахом это не имело: меня словно тянуло в ту сторону. Никто из нас не знал, что это, да и срабатывало оно не всегда. Сейчас я попыталась вспомнить то ощущение цели и двигаться в другую сторону, но слишком устала и испугалась – оставалось только нестись сломя голову.
Я выдохлась через пару миль. В боку кололо и словно мешало что-то горячее и мокрое. В темноте было не разобрать, но показалось, что пахнет кровью, и рука намокла, когда я дотронулась до рубашки. Я похолодела. Откуда? У лохматого что-то блестело в руке, но в сумерках, да еще со страху, я даже не поняла, что это мог быть нож. Чертовы охотники-любители!
Лес закончился, я вышла на пустую и темную грунтовую дорогу. Дождь припустил сильнее, и пока я пересекала поле, промокла до нитки. За полем снова начинался лес, но я не рискнула лезть в темноту и пошла по кромке, а еще через пару миль наткнулась на амбар. Темно и тихо. Скорее всего, амбар заброшен. Внутри было сыро, пахло прелым сеном, но я устала, болел бок, и крыша над головой стала подарком небес. Надо бы посмотреть откуда кровь, но силы кончились, да и темно. Под кожей всё ещё ползали гадкие желания охотников, вызывая тошноту и слабость. Как бы от них избавиться? Может, поискать реку и нырнуть?
Я вырубилась, едва добрела до сухого участка.
***
Меня разбудил пинок в ногу. Пока я спросонья соображала, какому животному составила конкуренцию в ночлеге, свет загородил силуэт. От страха пульс участился, я вспотела и вскочила. Парень отпрыгнул, но я быстро забежала ему за спину и пнула под колено. Он упал на землю, громко охнув, но не сопротивляясь. Я прижала его сверху, заломив руку за спину, и чуть сама не упала на него из-за головокружения. Чужое недоумение и испуг обожгли и прояснили сознание.
– Эй! – донесся гневный голос. – А ну отпусти!
Неужели один из вчерашних охотников? В боку опять заболело и стало горячо, только не до этого пока. Если это хозяин амбара, то я вляпалась в неприятности, но если он здесь, потому что Виктор узнал об обмане и отправил своих людей за мной…
Жаркая волна его возмущения спутала мысли.
– Что ты здесь делаешь? – прошипела я, сильнее заламывая его руку.
– Это у тебя надо спросить! – Возмущение незнакомца словно кипятком ошпарило. Человек Виктора так бы не возмущался.
Ловко извернувшись, он сбросил меня на колючее сено. Я отпрыгнула, и боль в боку разлилась по всему животу. Черт, рюкзак где?
– Стой!
Он вскочил и попытался меня схватить, но я шарахнулась в угол, готовая пуститься наутек при первой возможности. Только выход перегородил незнакомец.
– Ты влезла на мою территорию, – заявил он, сверля меня пристальным взглядом. – Сама и отвечай, зачем ты здесь? Кто тебя прислал? Ты из Клейна?6 – Он подозрительно осмотрел меня с ног до головы и сам себе ответил: – Не, не их типаж.
Из клейна? Что это еще такое? И кто мог меня прислать? Медведь из леса? Обычный парень лет двадцати пяти в клетчатой рубашке и джинсах настороженно и возмущенно пялился на меня, прищурив голубые глаза. Вряд ли он знакомый той парочки говнюков. Возможно, просто еще один придурок. Я оглянулась в поисках спасения, но выход по-прежнему оставался за его спиной.
– Тебе мама не говорила, что залезать в чужие дома незаконно? Придется вызвать полицию. – Парень уткнул руки в бока. – Так и будешь молчать или что-нибудь скажешь?
Вряд ли человек Виктора стал бы тратить время на такую комедию. Уже волок бы меня в Хольц-Линден. Похоже, «повезло» нарваться на местного. Я заметила рюкзак. Он лежал в сене рядом с незнакомцем. Шагнула вбок, и голубоглазый повернулся вместе со мной, словно отражая мои действия. Тут он заметил, на что я смотрю.
Кинув на меня хитрый взгляд, он поднял рюкзак и застыл в раздумьях.
– Это мое. – Я хотела метнуться к нему, но ноги противно дрожали от слабости.
– Не-а! – Парень отпрыгнул, грозя мне пальцем. – Посиди-ка пока здесь, подумай над своим поведением. Полиция приедет через час.
Я кинулась к выходу, но он успел выскочить, захлопнув тяжелую дверь. Она не поддавалась, только скрипела от пинков и гремела навесным замком. Я разглядела замок в щель между досок и голубоглазого, который удалялся с моим рюкзаком на плече. Еще и полицию собирался вызвать!
– Выпусти меня! – прокричала я в щель, пиная дверь. Накрыла тошнота, и от головной боли потемнело в глазах. Я прислонилась к стене, обзывая гада последними словами.
Да уж, ситуация так себе. Я заперта в амбаре, еще и ранена. Вчера я даже этого не осознала до конца, наверное, от шока. Но в обмороки падать некогда, надо выбираться. И тут мне стало смешно. Ситуация повторялась: год назад, когда я отправилась в Портленд искать отца и перепутала дом, меня тоже заперли и вызвали полицию. Правда, в тот раз это был темный подвал, и я не истекала кровью. Выходит, пошла на второй круг, еще и с бонусами. Мой смех рассеялся где-то под балками – у судьбы злые шутки.
Опять кольнуло в боку. Я расстегнула куртку и обомлела: рубашка покрылась заскорузлой коркой, а под ней чуть ниже ребер красовался порез, узкий и глубокий. Скорее всего, ничего страшного, похоже на царапину, зато кровищи натекло – жуть. Темно-синие джинсы пропитались кровью, но были такие грязные, что лишние пятна даже не выделялись. Да и на черной рубашке кровь затерялась среди грязи. Интересно, голубоглазый запер бы меня, если бы заметил? Или заметил и ему плевать? Вообще-то мне тоже на него плевать, даже время на разборки тратить не хочу. Главное, не бухнуться в обморок, пока буду выбираться. Видимо, за ночь рана затянулась, но сейчас опять открылась. Сколько же крови я потеряла? Надо собрать травы для лечения, раздобыть алоэ или что-то еще, и где-то переждать. Я оторвала рукав рубашки и обвязала вокруг тела, затянув под ребрами. Стало легче. Куртка скрыла все это безобразие.
Вдруг у меня заражение крови или столбняк? Вдруг через несколько дней я умру в страшных мучениях? Нет, найду Келли, и она скажет, что делать… Черт! Черт! Черт! Я пыталась не расплакаться, но не получилось. Пнула кулаком тюк сена, который попался под руку, и еще раз, и еще. Стало полегче.
Через полчаса я соорудила целую гору из тюков сена и добралась до пыльного окна под потолком. Рамы со скрежетом распахнулись, выпустив на покатую крышу сплошь из старых гнилых досок. Как бы ногу не сломать, прыгая с десяти футов7, особенно когда так кружится голова. Пока искала способ слезть, заметила ярдах в пятидесяти8 большой дом. Вот же идиотка, в темноте я его не увидела. Перед домом стоял джип.
Рядом с амбаром росло дерево. Я оттолкнулась и прыгнула, и даже сумела удержаться на ветке, но она треснула. Уцепилась за ствол и кое-как сползла вниз, проклиная вчерашний дождь, голубоглазого незнакомца и свое малодушие. Вот зачем полезла в амбар? Могла и в лесу поспать, подумаешь – сыро и страшно.
Пока спускалась, исцарапала ладони и загнала в них занозы, но главное – вернуть рюкзак. Надеюсь, хозяин амбара в него не заглядывал: если он обнаружит деньги, это все усложнит. Наверняка не поверит, если скажу, что не воровка.
Тишина вокруг нарушалась лишь шелестом листвы и пением птиц. Если завоют полицейские сирены, точно услышу. Перебежками добралась до джипа и спряталась за ним. На сиденьях рюкзака не было. Если голубоглазый запихнул его в багажник, придется взламывать машину.
Несколько минут ничего не происходило, и я решилась. Обойдя табличку «Продается», подкралась к крыльцу. Голубоглазый, как назло, куда-то делся. Надеюсь, в доме не прячутся еще какие-нибудь придурки: одной «вечеринки» в лесу хватило. Ступеньки тихонько заскрипели под ногами, но никто так и не появился. Я подобралась к окну на крыльце и заглянула внутрь – никого нет, только прикрытая покрывалами мебель. Рюкзака не видно, но дом большой, комнат много. В стекле отразилось всклокоченное чудище с сеном в волосах.
Сетчатая дверь зашуршала и еле слышно скрипнула, когда я ее приоткрыла. Никто не поймал меня с поличным, и я толкнула внутреннюю дверь. От дребезжания чуть не бросилась наутек, и тут со второго этажа раздался такой грохот, что от страха потемнело в глазах и я застыла. Послышались глухие ругательства. Голубоглазый уронил что-то тяжелое и теперь недоволен? Надеюсь, его придавило.
Сверху затихли. Я глубоко вздохнула и зашла. В пустом светлом холле меня встретили пылинки; они замысловато плясали в солнечном свете. Над головой снова затопали и зашумели. Такое ощущение, что там швырялись мебелью. Пока голубоглазый развлекался, я осмотрела гостиную и прокралась по коридору в кухню.
На столе лежал мой рюкзак.
Я схватила его и замерла. Еда! За рюкзаком стоял пакет, божественно пахнущий хлебом, салатом и соусами. Весь месяц я питалась грибами, и мысль о свежем хлебе с хрустящей корочкой вызвала голодные спазмы в животе. Я облизнула сухие губы.
Сверху вновь раздались шаги. Я схватила рюкзак, пакет с едой и кинулась к выходу.
Поперек двери стоял голубоглазый и возмущенно смотрел на меня.
– Как ты выбралась? У тебя кусачки под курткой?
Я отпрянула, прижимая к себе рюкзак. Снова попалась! Напряг намек про то, что под курткой.
Он заметил свой пакет и сузил глаза.
– Подворовываешь, значит?
Достать бы нож из рюкзака, но руки заняты. Лестница на второй этаж ткнула в щиколотки, и я чуть не шлепнулась на ступеньку. Швырнула пакет голубоглазому и бросилась по коридору вглубь дома. Дурацкая идея, но где-то наверняка есть другие двери, а драться я сейчас не смогу: бок жгло, от слабости к горлу подкатывала тошнота и периодически появлялось ощущение полета – явно результат потери крови. Нужно выбраться в лес и спрятаться.
Я шмыгнула в первую попавшуюся открытую дверь и привалилась к стене. Сердце так и норовило выскочить из груди, дыхание сбилось, все вокруг кружилось. Прикрытая белыми тряпками мебель казалась мельтешащими перед глазами птицами.
– Миль на десять вокруг никого нет, – произнес вкрадчивый голос прямо за стеной. – Мы в Роки-Ридж, тут дома попадаются реже, чем верблюды в пустыне. Так что здесь только ты и я.
Он забыл про полицию. Или вовсе не вызвал их, а собирался разобраться со мной самостоятельно. Я тихо вытащила из рюкзака нож и сжала в руке. Так просто не сдамся!
– Я знаю в своем доме каждую скрипучую половицу и каждый уголок, – довольно заявил голубоглазый. – Я тебя найду.
От ужаса у меня зашевелились волоски на руке и заныл бок. Я надавила на ребра и повязку, стало легче. Шаги удалились. Через пару минут выглянула – пусто. Тоже мне, следопыт. Лучше всего вернуться и выйти там, где вошла, а не носиться по незнакомому дому. Я тихо надела рюкзак, вышла в коридор и попыталась бежать, но вместо этого пришлось держаться за стену и медленно брести к выходу. Он маячил впереди светлым прямоугольником. Почти добралась.
– Блин, жуть какая! Ты ж кровью истекаешь.
Я развернулась, выставив перед собой нож, и голубоглазый отпрянул. Он шел прямо за мной? Пульс зашелся в стаккато.
– Не подходи! – Я вжалась в стену. Всего-то нужно пробежать несколько ярдов, пустяки, но ноги не слушались. Предатели словно превратились в вату.
– Боишься упасть в обморок мне в объятия? Тоже верно, падай на пол. – Голубоглазый усмехнулся и поднял руки, будто сдаваясь. – Слушай, прекрати махать ножом, тебе помощь нужна.
– Стой, где стоишь! – Я снова выставила руку. Если полезет, сил отбиться не хватит. Защипало глаза. Ну уж нет, только рыдать сейчас не хватало. – Я просто уйду. Я ничего не взяла. Только свой рюкзак.
Он сложил руки на груди и небрежно прислонился к стене.
– Да валяй. Жалко, у меня попкорна нет. Хотя этот блокбастер надолго не затянется.
Бред какой-то. Я медленно попятилась вдоль стены. Что делать, когда она закончится и нужно будет пересечь холл?
– Я смотрю, ты риск любишь. Загляни в заповедник Гризли. Тут неподалеку. Гризли будут счастливы.
Судя по интонации, он издевался, но на возмущение сил не осталось.
– Давай подвезу.
Он дернулся за мной, но я опять махнула ножом.
– Стой!
Он замер, а стена кончилась. Я стиснула зубы, игнорируя жжение в боку. Первые два шага походили на попытку устоять на качающейся палубе, на следующих – пол норовил убежать, словно при землетрясении. Потом сознание отключилось, но я пришла в себя, когда нащупала ручку двери. Дверь распахнулась сама, зашуршала и еле скрипнула, до лестницы я добрела только на упрямстве и желании убежать, чтобы залечь в какой-нибудь берлоге. В заповеднике Гризли. Смешно.
Лестница ушла из-под ног, но вместо того, чтобы разбить нос, я подлетела к небесам.
– Дела-а-а, – прогудело прямо над ухом. – Знакомство с гризли придется отложить. Понимаю, тебе не терпится, но гризли неоднозначно относятся к истекающим кровью девушкам.
Чужое смятение, и даже растерянность, разогнали туман в голове. Я обнаружила себя на руках у болтуна: он куда-то меня нес и что-то спрашивал, а я боролась с пеленой перед глазами и шумом в ушах. Его опасения и настороженность немного прояснили сознание. Он вертел головой по сторонам, наверное, думал, что я бежала от маньяка, и тоже опасался нападения. Вполне здраво с его стороны. Стало спокойнее, но потом я окончательно пришла в себя.
– Что ты делаешь? Пусти! – Попытки вырваться ничего не дали, меня прижали сильнее. Перед глазами оказалась металлическая пуговица на шлейке джинсовой куртки, а потом потолок машины. Я не успела побыть голубоглазым, пытаясь не потерять себя и борясь с тошнотой. Запахло кожаными сидениями и апельсиновым ароматизатором, затошнило сильнее.
