Виктория Олеговна Рогозина
Ложь закрытых глаз
– Первая глава-
Сыворотка совершенства
В ангельском мире была учреждена Богом
строгая иерархия из 9-ти ангельских чинов:
Серафимы, Херувимы, Престолы, Господства, Силы, Власти, Начала, Архангелы, Ангелы.
Дверь противно скрипнула, и робея парень прошел в маленькую чистую прихожую. С кухни доносился приятный аромат выпечки и искусственным ароматизатором. Слышались тихие разговоры.
– Давай! Че мнешься-то? – негромко протянула девушка, вталкивая одноклассника вглубь прихожей, и громче добавила. – Ма-а-ам, иди знакомься!
Михаэлис переступил с ноги на ногу и вдруг негромко с иронией в голосе уточнил, возвращая себе былую самоуверенность:
– У тебя красивая мама?
Отчего Элизабет удивленно вскинув брови пригрозила немедленной расправой, однако парень не испугался, сказав, что та не попадет.
– Попаду-попаду, – причитала девушка.
– А вот и нет, – улыбался Михаэль, аккуратно перехватив кулачки Элизабет. Одноклассница смешно подпрыгивала и пыталась вырваться, но серьезных усилий для этого не прилагала. Дурачились, что сказать!
– Зато я попаду, – из комнаты в прихожую грозно вошла мама, отметив дерзкого паренька. – Доча, это кто?
Элизабет растянула губы в открытой теплой улыбке и протянула:
– Помнишь мы ходили в балетную студию? Так вот, это Михаэль.
– А-а-а, тот который постоянно ерничал и пытался нижний брейк исполнить? – припомнила женщина.
– Да-да, – Элизабет рассмеялась.
– Ну е-мое, – картинно посокрушался парень, ужасаясь как его дерзкий и крутой образ катится прямиком с горы набирая ход.
– Ну с горшка считай знакомы, а теперь и в школе вместе учитесь?!
– Ага, в одном классе, – кивнула Элизабет и тише добавила. – За одной партой сидим.
– Дружите? – спросила женщина.
– Да.
– Нет, – одновременно с ней отозвался Михаэль, отчего девушка испуганно вжала голову в плечи. Паренек уточнил: – Мы обнимаемся, за ручку гуляем. Это точно дружба?
Мама оценила дерзость и состроив мемасную мину сообщила:
– Отлично, мне нравится, – и развернувшись направилась на кухню, ставить чайник и накрывать на стол еще для двоих человек. – Проходите, сейчас кормить буду.
Михаэль помог снять Элизабет весеннюю куртку и аккуратно повесил на плечики, поправил на себе худи, разгладив несуществующие складки.
– Ты чего? – яростным шепотом вопрошала девушка.
Он лишь улыбнулся, той самой обаятельной своей улыбкой из-за которой многие девчонки сходили с ума. После школа Михаэль часто провожал Элизабет до дома, но сегодня она пригласила его к себе – устала прятать и предложила познакомить с мамой. Отец – моряк дальнего плавания, вновь находился в рейсе, поэтому с ним еще только планировалась встреча.
Сегодня был идеальный повод – отлично написанная контрольная, «пятерка» по химии и отсутствие «двойки» по физике (хотя, все шансы были, но повезло и к доске не спросили).
– У нас гости, – в проеме мелькнула еще одна фигура. Паренек возраста Михаэля, слегка худоват, как и многие подростки, что компенсировалось высоким ростом.
– Хэй, – паренек подмигнул Элизабет.
Михаэль обернулся к девушке, чувствуя, как в душе всколыхнулась ревность. Незнакомый паренек вел себя фривольно, как старый хороший знакомый.
Элизабет поприветствовала гостя теплыми объятиями и явно была рада его видеть. Паренек улыбался.
– А я вам не мешаю? – обманчиво спокойно поинтересовался Михаэль, чувствуя, как сами собой сжимаются кулаки. Ему хотелось рывком забрать Элизабет и скрыть от всего мира.
– Да расслабься, я ее брат, Артем.
«Фу-у-х, повезло!» – мелькнула мысль в голове ревнивца и спохватившись, протянул ладонь для рукопожатия:
– Михаэль.
– Друг мой, – запоздало пояснила Элизабет. – Мы с детства дружим, с одного двора.
– И остался бы… во дворе, – шутливо убрав руку заметил Михаэлис, чувствуя, как вернулось чувство собственничества.
– Вы так и будете в дверях стоять?! Я стол накрыла, родственники в гости приехали, – воскликнула женщина, эмоционально всплеснув руками.
«Надеюсь, что там больше нет пацанов, а то я этого не переживу», – убито подумал Михаэлис, с трудом сдерживаясь, чтобы не озвучить эту мысль вслух.
Элизабет усмехнулась, увидев перемену настроения одноклассника, зная, что Михаэль испытывал к ней сильные чувства, ревнуя ко всем «человекам» мужского пола. Они были знакомы тоже давно, с детского сада. Сначала играли, бодались, иногда доставали. Позже они оказались в школе в одном классе и оба не заметили, как влюбились друг в друга. И вроде как они не признавали друг друга официальной парой, но все же были вместе. Застенчиво улыбаясь, Элизабет смотрела на Михаэля думая о том, как ей повезло с ним и с этой мыслью щеки неистово начинали краснеть, выдавая ее с потрохами. Михаэль был любимчиком в школе – круглый отличник, интеллигент и просто милашка. Пожалуй, он всегда и на всех производил максимально положительное впечатление.
Но улыбка пропала с лица девушки, как только она увидела КТО из родственников ожидал их на кухне. Троюродной сестре Элизабет никогда не была рада. Юлия имела яркую внешность и стервозный характер. Она не гнушалась отбирать у своей сестренки все, что хотелось. Так она отжимала у Элизабет и парней, и косметику, и некоторые вещи, не возвращая ничего и не раскаиваясь в содеянном. И так она вела себя со всеми – девушек ни во что не ставила и старалась прилюдно унизить, перед парнями лебезила. Все доходило до скандалов, интриг и расследований. Элизабет первая прервала общение с сестрой, решив, что свои нервы дороже всех этих ненужных разборок.
Перемену настроения Михаэль заметил сразу.
– Какими судьбами? – сквозь зубы поинтересовалась Элизабет.
– Юля перекантуется у нас. Практику проходит, не нашла еще квартиру. Как не помочь родственнику?! Найдет квартиру – съедет, – заверила мама и улыбнувшись, наливала всем чай. – Садитесь-садитесь, чего все встали-то?
Михаэль с любопытством рассматривал троюродную сестру. О родстве во внешности не могло быть и речи. Стильная в модной одежде, Юля разительно отличалась от домашней и нежной Элизабет. Троюродная сестра производила впечатление этакой роковой красотки на минималках – вроде старается и пытается, но отчасти вид был девушки с трассы. Михаэль хмыкнул и перевел взгляд на свою любимку. У них вместе должно быть прекрасное будущее.
– Глава 2-
На краю жизни
В чем сила ангела?
Отключение сознания – ангелы могут поместить
человека в состояние обморока или сна,
положив два пальца на переносицу.
Подражание голоса – ангелы
могут подражать голосу человека,
делая его очень схожим.
Этой способностью пользовались Анна и Кастиэль.
Исцеление – все ангелы могут исцелить человека от ран или болезней.
Устроившись поудобнее, устало откинулась на кровать, устремив взор в потолок… думая о своем, о девичьем. Шутка, после учебы у меня вообще ничего в голове не было, кроме двух основополагающих вопросов «Зачем?» и «Нафига?». Над головой, примыкая к стене устрашающе висела книжная полка, которая того и гляди грозила нанести смертельный удар. Вот это будет «фаталите», не то, что в «Мортал Комбат». Горизонтальное положение на кровати, как ни странно – не лучший выбор; меня начало клонить в сон вместо того, чтобы работать над рефератом на тему «Пророчества Апокалипсиса и их толкования в последующей истории». Вообще, наши преподаватели рассказывают, что четыре Всадника Апокалипсиса уже пришли в наш мир. Есть даже старинная легенда о Первородной Смерти3, которая была прародительницей и предвестницей апокалипсиса. Это любопытная теория, но еще любопытнее те факты, которые приводят. Поговаривают, что Всадника Смерть скрывают в Академии Лемур, ведь именно это место окутано тайной и мраком.
Взгляд пробежал по книгам, лежащим на полке, которая висела над кроватью. Полка выглядела хлипкой, а вот книг, казалось, было безобразно много.
«Это тебя и убьет!» – сказал как-то Восьмячкин впервые придя в гости и прохаживаясь по комнате, наблюдал, как проверяла свое «сокровище». Для меня с детства не было ничего ценнее книг. Могла читать часами, ни на что не отвлекаясь. Обычно так и делала, но потом неожиданно возникала другая проблема – затекало тело, и я, как какая-то пенсионерка пыталась собраться в кучку своими корявыми лапками. А с полкой решила вопрос ещё проще – два штыря, толщиной в палец, прибили (или вбили?) в стену сантиметров на пятнадцать – даже изолента не потребовалась.
Начинало темнеть. Покинув комнату, вновь поднялась на крышу. Михаэлис был там. Он, не оборачиваясь, бросил через плечо:
– Привет.
– Привет. Не помешаю?
– Буду рад, если ты составишь мне компанию, – парень похлопал рядом с собой, намекая сесть к нему под боком. А чего бы и нет?
Пожав плечами, я плюхнулась. Покрытие за день сильно нагрелось и теперь поджаривало пятую точку. «Топись жирок, топись родимый. Зато цистита не будет» – издевательски шептал внутренний голосок.
– Куришь? – из вежливости уточнила я.
– Нет, – в его голосе, как и вчера, слышалась вселенская грусть. Видимо не хило жизнь помотала, чувак слишком задолбавшийся, даже посочувствовать захотелось.
– Ты знала… от курения умирают, – заметил мой собеседник.
– Да и ладно, бессмертных нет, – пожала я плечами.
Ну что ж, значит моё «покурить» придётся отложить. Не хотела мешать ему. Знаю, что многие болезненно относятся к тем, кто «смолит рядом», жалуясь на пассивное курение и неприятный запах. Я уважаю личные границы людей.
– Как день прошёл? – спросила я, обхватывая руками колени. Хотелось немного поговорить. Просто и ни о чем.
– Светло.
Его ответ удивил и вызвал улыбку. Светло, что странно. И это в то время, как над столицей сгущаются грозовые тучи. Какие-то «терки» у Академии Лемур всколыхнули всё «магическое» сообщество и, в связи с этим любую непогоду и катаклизмы списывали именно на них, похлеще ретроградного Меркурия.
– А как твой день прошёл? Как учёба? – вежливо поинтересовался он.
– Нормально, – я пожала плечами.
– Нравится здесь учиться?
– Не знаю, не определилась.
– Почему?
Я задумалась. Почему-то на душе было легко и светло, будто в груди зажглось маленькое персональное солнышко отогревая изнутри.
– Потому что я не определилась в жизни, – с улыбкой ответила я. – Глупо звучит, – я хмыкнула, чуть опуская голову. Курить… очень хочется затянуться, почувствовать, как дым оседает в легких.
– Нет, – он продолжал задумчиво вглядываться вдаль. – По крайней мере честно.
Я натянула капюшон на голову и сунула руки в карманы, зябко поёжившись. Однако, к вечеру холодало.
Мы посидели ещё минут тридцать в полной тишине и я, попрощавшись, покинула крышу.
В комнате я первым делом поставила чайник и набадяжила себе растворимого кофе. Вроде и не вкусно, а привычка пить осталась со школьной поры.
Согревшись, я быстро приняла душ, переоделась в пижаму, легла, приготовившись ко сну.
Но в голову лезли самые разные и весьма неподходящие мысли. Невольно улыбнулась, вспомнив как школьная подруга учила меня ходить в мини-юбке и на каблуках. Я тогда умела лишь цокать походкой хромого криволапого кузнечика, то есть коленями вперёд. Потом подруга научила краситься.
И вот мы такие клевые и моднявые ходили гулять. Многие подходили с целью познакомиться, по крайней мере мне так казалось. Почему-то бесили фразы, типа: «Девушки, вашей маме зять не нужен?». «Моей маме нужен станковый пулемет или метла побольше, чтобы отгонять некоторых», – обычно холодно отвечала я и все, «съемщики» уходили. Подруга же проводила мастер-класс, объясняя и показывая, как правильно красиво кокетничать и флиртовать. Наверное, поэтому после школы она вышла замуж, а я поехала в столицу. Не увеличивали мои шансы на замужество также ложка, оставленная в чашке, с которой я всегда пила чай или кофе; и привычка сидеть на углу стола (ага, прям сверху). Суеверные в теме, остальные – не забивайте свою голову глупостями.
Мне не нравилось корчить из себя кого-то, кем я не являюсь. Наверное, поэтому у меня не было друзей. Было время, когда я пыталась попасть под стереотипы, не выделять из толпы, стать серой массой. Что-то не срослось. И может оно и к лучшему.
Я резко проснулась, будто окатили холодной водой. Вспомнив, что собиралась сходить в магазин за хлебом, быстро натянула джинсы, кофту с ветровкой и поспешила покинуть огромный муравейник общежития. Для прогулки я выбрала дальний продуктовый магазин, расположенный в паре кварталов и купив хлеб, неспешно возвращалась обратно.
На улице тепло, но редкостная слякоть от реагентов, которыми посыпали лёд, не позволяла в полной мере насладиться прогулкой. Кивая в такт музыке, с трудом удерживалась от того, чтобы не подпевать в голос. Наушники сползали, приходилось их поправлять. Зато я неспешно брела по тротуару.
Народу встречалось много, но их всех объединяло одно – отсутствующий глуповатый взгляд. Словно эти люди уже давно прожгли свою жизнь и теперь продолжают существовать. Иногда попадались живые искрящиеся глаза, и тогда уже мой взгляд был прикован к этому человеку.
Я так была увлечена своими наблюдениями, что не посмотрела по сторонам, когда переходила дорогу и… запечатлела свист шин на сухом асфальте лишь на самом краю сознания. Я обернулась, чувствуя, как одновременно с этим наушник выпал из уха. Я почувствовала, как будто кто-то дернул меня за ветровку со спины. Я сделала шаг назад, запнулась за бордюр и упала, больно отбив пятую точку.
– Дура! – крикнул водитель, пролетая в считанных сантиметрах от меня и уносясь в счастливую неизвестность.
Я оглянулась. Рядом никого не было. Может чутьё? Или показалось? Я удивленно оглядела себя, благодаря путеводную звезду за то, что чудом не пострадала. Жопка хоть и была отбита, но напоминала, что я жива, здорова и почти невредима. Чтобы это ни было – мне повезло.
С этим странным ощущение я прошла метров шесть, как вдруг!
– Привет! – тяжелая ладонь опустилась на мое плечо.
Вздрогнув от неожиданности. Я ударила локтем назад и попала.
– Вот так ты приветствуешь приятелей, – с упреком заметил Восьмячкин, потирая ушибленный бок. Нельзя сказать, что удар вышел сильным, но все же чувствительным.
– Ты же знаешь, что ко мне нельзя так со спины подходить, – с упреком и легким оттенком раздражения заметила я, вытаскивая второй наушник из уха и, выдохнув, спокойнее проговорила. – Привет. Какими судьбами?
– За макарошками ходил.
Я вдруг отметила про себя, что мысленно обращаюсь к парню по фамилии, забывая о его имени. А звали его Дима. Но почему-то в моем восприятии имя терялось и оставалось лишь беззаботно-веселое – Восьмячкин.
– Слушай, я когда сверялся с задачами, обратил внимание, что ты не до конца поняла тему дифференциальных уравнений. Если хочешь, мы можем позаниматься вместе.
Он покраснел.
– Давай не сегодня, – мягко ответила я, надеясь, что в следующий раз увильнуть будет ещё проще. – У меня на сегодня ещё планы есть.
Несмотря на то, что я хотела побыть одна, Дима вызвался проводить меня до общежития, рассказывая, будто лекцию примеры решения задач и теорем. Возможно так он пытался показать мне свои знания, а может так неумело кадрил. Сложно сказать. Я все ещё мыслями возвращалась к своему чудесному спасению, на которое вроде были логические объяснения, а вроде и нет.
Распрощавшись на пороге с Восьмячкиным и сославшись на плохое самочувствие, я закрыла дверь прямо перед его носом. Подумав, схватила учебник и направилась на крышу. Предмет назывался «Прикладная психология магии». Очень странный предмет. Каждый абзац казался солянкой, намешанной из элементарной психологии, философии и красивых цитат различных известных людей. То, что здесь писалось никоим образом не подтверждалось на словах. Это было и странно, и любопытно и одновременно с этим глупо. Я докуривала вторую сигарету, почти яростно вчитываясь в учебник, вникая в предмет и понимая, что в будущем могут возникнуть серьёзные проблемы со сдачей экзамена.
– Привет.
Я обернулась. Михаэлис стоял у меня за спиной. Поспешно я затушила тлеющую сигарету в маленькую пепельницу, которую имела привычку носить, чтобы не разбрасывать окурки куда ни попадя.
– Привет, – почему-то опять стало легко и светло. Отступили все страхи и сомнения. И хоть это казалось странным, меня не напрягало.
– Как дела? – он подошёл ближе и сел рядом, скрестив в лодыжках ноги. Михаэлис не боялся сидеть на самом краю. Создавалось впечатление, что чувство страха ему в принципе неизвестно.
Я вздохнула. Почему-то хотелось поделиться своими переживаниями и мыслями, но это глупо вываливать все на человека, которого почти не знаешь. Он сидел очень близко, и я почувствовала невероятный аромат от его волос. Что-то неуловимо знакомое и такое родное, будто из детства, тёплое и уютное.
– Со мной ты можешь поделиться своими переживаниями, – спокойно произнёс он и словно запустил во мне какой-то рычаг.
– Я сегодня чуть не попала под машину, по собственной невнимательности, – начала я. – За мгновение до столкновения почувствовала, как меня кто-то будто выдёргивает из-под колёс. Такое странное чувство. Но никого не было вокруг. И вроде как это могло показаться. Да вот только я четко чувствовала, как дернули мою куртку, – я закатила глаза. – Нас тут типа учат магии, – я кивнула на учебник. – И такое ощущение, что я либо заработаю шизофрению, либо… я не знаю. Может я сильно загоняюсь по этому поводу?
– Значит для тебя это важно, Элизабет.
Я не подала вида оттого, как внутри меня все окаменело при упоминании моего настоящего имени. Михаэлис, кажется, не обратил на это внимание, продолжив свою мысль.
– Возможно тебе не суждено было погибнуть в этот день. Мир устроен сложнее и проще, чем каждый из нас может представить. То, что для одного невероятное стечение обстоятельств, для кого-то может оказаться просто работой.
Михаэлис качнул головой из стороны в сторону.
– Тебе стоит отдохнуть, – мягко закончил он. Я согласилась. Уже почти покинув крышу, я обернулась и готова была поклясться, что заметила едва различимые крылья за спиной Михаэлиса. Шесть крыльев.
– Вторая глава-
Худо-бедно
Ангелы – не равнодушные исполнители воли Божией;
они «радуются о каждом кающемся грешнике»
Лк. 15:10, то есть они искренне заинтересованы, чтобы воля Божия осуществлялась;
Ангельские существа живут в нашем времени
(они не могут заглядывать в будущее или отсюда переноситься в прошлое)
и ограничены нашим пространством.
– Мама, а налейте мне чаю, пожалуйста, – Михаэль обаятельно улыбнулся. Женщина, не скрывая своего расположения, начала спешно разливать чай по кружкам, но заметив грусть в глазах парня, сочувственно спросила:
– Поругались?!
– Переборщил я… ревную постоянно, ничего с собой поделать не могу, – признался он. – Знаю, виноват. Выбесил случайно.
Кивнув, парень выпил залпом кружку чая.
– Ну не трогай ее пока, остынет, позже и помиритесь, – женщина сочувственно улыбнулась. Ей, как многим, нравился Михаэль и она ценила прямоту в его словах и действиях. Зная еще и родителей подростка, у женщины создался положительный образ.
Он покачал головой и спросил:
– А что за чай? Я слишком спокоен.
– Это мелисса с ромашкой. Ромашка ведь успокаивает. Я специально засушиваю. Единственное что помогает мне спокойно заполнять бухгалтерские отчеты и ходить на родительские собрания.
– Я ушла, я подружками погуляю, – злобно буркнула Элизабет нарочно игнорирую Михаэля.
– Шарф не забудь, простудишься, – заботливо напомнил парень, глядя влюбленными глазами на девушку и зная, что чуть что у девушка простужается и заболевает.
– Без тебя разберусь, – огрызнулась она.
– Так, – мама хлопнула ладонью по столу. – Шарфом обматалась по самые гланды. А ты давай ромашку грызи.
Недовольно фыркнув Элизабет все же намотала шарм поверх воротника куртки.
– И позвони, как домой вернешься, – парень посмотрел на часы, понимая, что злость на него еще не ушла. Ему пора было собираться, вечером ему необходимо было помочь по дому своей маме и прорешать еще задачи, готовясь к будущему ЕГЭ.
Элизабет проигнорировала его и убежала. Эмоционально хлопнув кулаком по раскрытой ладони, Михаэль заметил, что ромашка все же действует. Он лишь дома обнаружил в рюкзаке пакет с травами и инструкцией по применению – мама Элизабет заботливо завернула ему с собой ромашки. А еще она позвонила ему, сообщив что дочка пришла домой и была в гостях у Светки. Искренне поблагодарив, парень спокойно занялся подготовкой к экзаменам. Дела сердечные важны, но и учебу забрасывать не стоило.
– Глава 3-
Дети понедельника
Серафимы окружают трон Господа,
оберегают его, восхваляют Господа своими песнями.
Основная обязанность Херувимов – направлять людей к вере.
Херувимы стоят у врат рая. Они имеют не одно,
а сразу четыре лика, смотрящих в четыре стороны:
человеческий, орлиный, бычий и львиный
Казалось, пара тянулась дольше обычного. Возможно, из-за того, что все выходные я читала злополучный учебник, сегодня на лекции мне было скучно. До сих пор все это казалось бредом. Начиная с крыльев. Я боялась задать себе главный вопрос, понимая, что это может стать началом моих психических расстройств (или их продолжением). Я даже начала принимать пустырник, надеясь, что это поможет, но понимая, что я видела то, что видела. И углубляться в размышления мне не хотелось.
Батюшка рассказывал об особенностях религий, о вере. Много о чем. Я слушала с любопытством и некоторой грустью. Все это ирреальное… мне нравится верить в то, что можно было увидеть, осязать, сделать злобный «кусь» в конце концов. Но… что поменяется? Я до сих пор знала далеко не всех однокурсников. Мелькали лица и будто сливались, одним непонятным пятном. Я все также сидела отдельно. Со мной никто не пытался наладить общение, как и я ни к кому не приставала с расспросами. Один лишь Восьмячкин, упорно предлагал свою помощь в изучении то одного, то другого предмета. Он частенько брал у меня конспекты и постоянно находил к чему придраться. Казалось это его манера завязать со мной диалог. Я старалась относиться к такому проявлению внимания в свою сторону спокойно и даже снисходительно, ведь остальной поток упорно Димку игнорировал, выказывая своё пренебрежение.
Я покачала головой.
Следующий день был не лучше и не хуже предыдущего. Но мне казалось я никогда не привыкну к этой суетной столице. Она нагоняла на меня тоску и непонимание. Михаэлис все также проводил со мной вечера на крыше. Не понимала, чему он так сокрушается. В основном он предпочитал молча смотреть вдаль. Иногда сам заводил разговор. И мне было непонятно. Обычный парень, он искал себя в уединении. Я ни разу не видела его в университете. Он никогда не рассказывал об учебе. Крылья правда больше тоже не мерещились.
И мне нравилось проводить с ним время. Снова и снова. Он не любил рассказывать о себе, уводя диалог в сторону. Я и не настаивала.
Не знаю, что я искала в Михаэлисе, но отчего-то мне с ним было комфортно.
Иногда я ходила в бассейн, расслаблялась и просто любила думать… о вечном. Здесь редко кто бывал. Мне нравилось, когда удавалось поплавать одной. Один раз мне случайно выключили свет. Но это было здорово. В маленькие окошечки под самым потолком лился свет, причудливо отражаясь от плитки он находил своё место серебристым сияние в водной глади, шебурша и переливаясь искорками. Потрясающее зрелище.
В очередной вечер я, вдоволь наплескавшись, направилась в душевую, а оттуда в раздевалку. Мельком глянула на себя в зеркало. Невысокая, худощавая. Пожалуй, слишком худощава, выглядит болезненно и даже анорексично. Средней длины волосы. Ну хоть оттенок ближе к пепельному, нежели к золотому, правда от заезженных шуток об умственных способностях блондинок меня это не спасает, как ни прискорбно.
Я возвращалась, когда на улице окончательно стемнело. Почему-то на душе было неспокойно. Я не знала, чем это объяснить. К вечеру ощутимо похолодало. Единственным минусом бассейна было то, что он находился в отдельном здании. Бросив украдкой взгляд на шпиль «сталинки», я увидела небольшую фигуру, сидящую на самом краю. Наверняка это Михаэль. Отчего-то его «длинное» имя Михайлис застревало в моей голове, так как более «короткий» вариант (хотя и не совсем короткий) Михаэль казалось более милым. Поднявшись на лифте на последний этаж, я прошла в комнату и быстро вскипятив воду, налила в небольшой термос горячий чай. Наверняка парень замерз, а капелька тепла никогда не бывает лишней.
Я поспешно покинула комнату и направилась на крышу.
– Привет, – Михаэлис чуть обернулся ко мне.
– Привет, – подойдя ближе, я привычно села рядом до сих пор гадая, почему мне хочется проводить с этим человеком время. – Это тебе, – и протянула ему термос, чувствуя, как покраснела. Почему-то мне стало неловко, будто сделала нечто постыдное, что совершенно не соответствовало действительности.
– Благодарю, – его правильно очерченные губы впервые дрогнули в улыбке.
– Ты не замерз? – все еще чувствуя неловкость уточнила я, опустив взгляд на свои руки, сложенные на бедрах, так как ноги были согнуты в коленях.
– Мне приятна твоя забота, – мягко произнес он, выдержав паузу.
– Михаэлис…
– Михаэль. Прошу, зови меня Михаэль, – чарующим тоном попросил парень.
Я подняла на него глаза, все еще не в силах привыкнуть к его ангельски правильным чертам лица. Темные глаза завораживали, заставляя окунуться в колдовскую вселенную.
– Давай поговорим? – он улыбнулся и открыв термос, пригубил горячий напиток. – Я чувствую, тебя что-то беспокоит.
– Расскажи о себе, – я пожала плечами. – Кто ты? Чем занимаешься? Что нравится?
Покачав головой, Михаэль на мгновение потупил взгляд, будто его что-то рассмешило, а после, он вновь посмотрел вдаль.
– Если не хочешь… можешь просто рассказать, как день прошел? – я почувствовала себя полной дурой, решив, что вторглась в личное пространство человека. Стало обидно, захотелось быстро встать и поскорее уйти, чтобы не брякнуть чего-нибудь лишнего.
– Прости, – Михаэлис обернулся ко мне с виноватой улыбкой. – Просто раньше никто не задавал мне такие вопросы. Как правило, людям не интересны такие мелочи.
– Почему мелочи? Это просто жизнь, такая какая есть, – тихо буркнула я.
– День прошел светло. Мне нравится то, чем я занимаюсь и определенно, я добился успехов. И я рад, что ты приготовила для меня чай. Это мило с твоей стороны.
Я почувствовала, будто нечто окутало меня, согревая и скрывая от пронизывающего ветра. Вскинув голову, чуть не вскрикнула – полупрозрачные крылья из спины парня прикрывали меня, словно обнимали. Подумав, что переутомилась и у меня начались галлюцинации, решила не акцентировать на этом внимание, боясь что иначе могу съехать в дурку.
– Мне нравится жизнь в любом ее проявлении, – Михаэлис вновь отпил из термоса. – Это так увлекательно, наблюдать за людьми, следить за их судьбами, понимая, что каждое мгновение может что-то измениться. Видеть, как они плачут и радуются, ревнуют, влюбляются, перегорают словно спички и вновь восстают, склеивая себя из осколков разбитой души…
Он покачал головой, переведя мечтательный взгляд на термос.
– Тебе трудно открываться людям? – мне казалось, что проблема не в одиночестве. Его нельзя было назвать интровертом, казалось, что причина крылась в другом.
– Я не привык это делать, Элизабет, – уголок губ дрогнул.
Снова. Снова я слышу это имя, которое не хотела носить. Так уж получилось, что мама родила меня в шестнадцать и, подвергшись модному поверью, «нестандартно» меня назвала. Когда я пошла подавать документы на получение паспорта, одновременно с этим написала заявление на смену имени. Так из Элизабет Ерх я «превратилась» в Тейлор Ерх. Фамилию решила оставить. Проблема в том, что я никогда не рассказывала об этом. Даже те, кто со мной учился в школе очень быстро забыли о моем первом имени.
По идее, имело смысл просто задать вопрос и получить ответ, но почему-то я боялась, что больше не увижу Михаэлиса, будто пересеку какую-то невидимую черту. Мне нравилось то чувство, которое рождалось в его присутствии – коктейль, замешанный из спокойствия, надежности и умиротворения.
– Ты здесь часто бываешь… Ты чувствуешь себя одиноким? – робко уточнила я, надеясь, что не была слишком бестактной.
– Возможно… – легко отозвался он. – Это новое для меня чувство. Иногда я тяжело это переживаю.
– Если так, мы можем обменяться телефонами и если почувствуешь, что тебе грустно и одиноко, мы сможем поболтать, – предложила я. – Или сможем договориться о встрече и вместе провести время. Если хочешь, я в следующий раз приготовлю горячих бутербродов.
– Ты невероятно милая, – он чуть склонил голову к плечу. – Но мне кажется, что твоя душа не на месте. Она мечется, пытается устроиться в жизни. Что тебя гнетет, милая моя?
Я отрицательно мотнула головой.
– Мне кажется, что я схожу с ума.
Михаэлис тихо рассмеялся.
– Этого быть не может.
Может он и прав, но я же вижу его призрачные крылья. И почему их так много? Почему он зовет меня Элизабет? Парень чуть качнулся, едва задев меня плечом, отчего по коже побежали мурашки и, вздохнув, медленно произнес:
Я не унижусь пред тобою;
Ни твой привет, ни твой укор
Не властны над моей душою.
Я еще никогда не слышала Лермонтова в таком чудесном исполнении. Строки проникали, опутывали. У Михаэлиса чарующий голос, приятный тембр, декламировал словно чувствовал каждое слово, каждую буковку. Я впитывала этот момент, желая, чтобы он был вечностью. Мне еще никогда не читали стихи. И мне нравилось. В этом не было никакого флирта, но чувствовала себя безмерно счастливой.
– Очень красиво, – я пыталась скрыть свое восхищение.
– Считается, что Лермонтов посвятил это стихотворение одному из своих первых любовных разочарований, – Михаэль чарующе улыбался, но взгляд оставался печальным. – Эмоциональное. Поэт искренне любил, и глубоко переживал эту душевную травму. Порой влюбленность одурманивает. И когда она сгорает, остается пепел потраченного времени. Хотя поговаривают, что поэт был через чур… кхм… обидчивым.
– Я и не знала об этом… наверное девушка подавала надежды или вела себя кокетливо, из-за чего поэт мог подумать, что у них могло все получиться, – я вздохнула и посмотрела на часы. – Извини, уже поздно, а завтра рано вставать.
– Тебе пора, – он понимающе кивнул и протянул термос.
– Оставь его себе. Сегодня был чудесный вечер. И в периоды грусти, мне хочется, чтобы ты мог посмотреть на этот термос и вспомнить, что все хорошо и ты не один.
Михаэлис согласился, а в его взгляде мелькнуло удивление. Уходя с крыши, я видела, как он все еще задумчиво смотрит на маленький термос серебристого цвета и с милой наклейкой Стича из диснеевского мультфильма. И крылья. Крылья так никуда и не делись. Как только я стала отходить, то вновь почувствовала пронизывающий ветер. Что-то было не так. Возможно даже со мной.
