bannerbannerbanner
9 часов над Атлантикой

Виктория Мальцева
9 часов над Атлантикой

Полная версия

Глава четвёртая. Мужик в очереди

Carla Bruni – Quelqu'un m'a dit 

Я живу в Ванкувере – крупнейшем мегаполисе самой западной провинции Канады. Помимо красот природных ландшафтов наш край славится ещё и некоторой красотой коммуникации.

Не бойтесь наступать людям на ноги: они извинятся.

Не беспокойтесь по поводу парковочных мест: Вам уступят и… извинятся.

Грубость, резкость, хамство на дорогах… ЧТО ЭТО?

Заблудились? Нужна помощь? Попросить не успеете, Вам уже помогают.

Итак: я из Канады, самой “извинятельной” страны в мире. И да, это правда, у нас это делают даже автобусы.

И вот в этом беспределе извинений, доброжелательности и услужливости есть одно прекрасное исключение – я.

– Вы не знаете, как работает эта фигня? – спрашиваю у своего соседа азиата, счастливого обладателя распечатанных посадочного талона и наклейки со шрихкодом для багажа.

– Hello! – учтиво растягивает рот. – Sorry, I don`t speak English!

– Жаль.

Обращаюсь к тётке арийской наружности:

– Вы не подскажете, как работает этот… аппарат?

– Оу, – улыбка со значением «ничем помочь не могу».

Долбанный аэропорт. Долбанный агрегат!!!

И тут мои глаза самопроизвольно округляются, поскольку идентифицируют бейсболку с красным кленовым листом. Хищно оскалившись, триумфально несусь к объекту, не стесняясь проехаться чемоданом по чужим ногам:

– Извините! У Вас получилось распечатать талон со штрихкодом для багажа?

– Да, конечно! – в широте канадской улыбки можно устраивать заплывы на длинную дистанцию. Особенно, если её изображает высоченный представитель мужского племени лет эдак двадцати пяти.

– Фух… – выдыхаю. – А Вы мне не поможете? Я тоже из Канады!

– Да никаких вопросов, девушка! Давайте паспорт. Вы домой?

– Ага. Вы откуда?

– Торонто, а Вы?

– Ванкувер.

– Оу! Прекрасная дождливая Британская Колумбия! Красиво у вас, но я люблю солнце! – подмигивает. – Итак, укладываем страницы номером и серией на сканер, выбираем в меню «посадочный талон» и «багажный стикер», вот так…

– Да я вот это всё уже делала, но он почему-то выдал только посадочный, а вот багажный…

Требуемый документ из злосчастного отверстия не выползает, экран ехидно в сотый уже раз выдаёт:

Ваш запрос обработан и успешно завершён.

– Странно, – озадачивается мой помощник, переворачивает бейсболку задом наперёд и, уже не оглядываясь на меня, повторяет процедуру. Я же, ясно утвердившись в тупости не самой себя, а техники, веду глазами по залу аэропорта в поисках альтернатив.

«Если Вы столкнулись с проблемой, обратитесь к служащим аэропорта» гласит надпись на колонне.

– Эй Дилан! Долго ещё? Посадка заканчивается через сорок минут, а мы ещё не прошли таможенный досмотр! – призывает женский голос из толпы.

– Простите! – брови у Дилана домиком. – Я должен идти. Ещё раз простите!

Обречённо смотрю ему вслед, потому что через сорок минут – это мой рейс. А я ещё не то что не сдала багаж, а даже не распечатала долбанный талон. Раздражение обуревает всем моим существом и выливается в грозное шествие сквозь толпы отлетающих в поисках помощника. Странный мужик в синем служебном костюме с аббревиатурой аэропорта подпирает колонну зала:

– Машина не распечатывает талон, – говорю ему.

Мужик долго разглядывает моё лицо, мой чемодан, затем, с каменным лицом выпрямляет руку, указывая на АДСКУЮ очередь к стойке регистрации. Вначале я долго офигеваю, потом говорю ему:

– Моя посадка заканчивается через сорок минут, а тут очередь часа на два – три!

Монстр в костюме изображает каждой своей лицевой мышцей презрение и резко выбрасывает руку с торчащим указательным пальцем, объясняющим неразумной мне направление.

Из шока выводит английский:

– У Вас проблемы с автоматической печатью посадочных?

Передо мной фигуристая темнокожая тётка с зачётной причёской и ярко-красной помадой на губах в тон алого шарфика на шее.

– Не совсем. Посадочный распечатался, а вот багажный не вышел из машины. Аппарат говорит: «операция…

– Вам придётся пройти регистрацию багажа у стойки. Займите очередь, не теряйте время, – мне снова указывают на очередь, попирающую все возможные законы разумности.

– Но я опоздаю на рейс, мой вылет уже через…

– Мы делаем всё возможное, мэм. Система дала сбой в отношении нескольких рейсов сразу. Ближайшие вылеты мы вызываем и проводим на ускоренную регистрацию. Пока займите очередь.

– Но мне ещё досмотр таможенный…

– Вас вызовут. Не беспокойтесь.

Пока чемодан уныло волочится вслед за моими каблуками, я перебираю в уме все ругательства, какие могу вспомнить. Самые грязные. Верить данным обещаниям я жизнью не приучена, на себя мне рассчитывать как-то надёжнее и однозначно привычнее. Поэтому…

Ищу жертву. Самой подходящей будет одинокая мужская фигура фертильной возрастной категории. Таких много, выбор – на любой вкус, я даже теряюсь. Но муки выбора терзают не долго: глаза легко и быстро находят ЕГО. Я практически сразу узнаю «помощника» стюардессы, да это он, то ли флиртовал, то ли укладывал её крошечный чемодан на тележку. Невзирая на недавно приобретённое крайне нужное в этом бардаке и суматохе знакомство, он стоит, как и все, в очереди, причём за то время, пока я докуривала сигарету и воевала с аппаратом по выдаче посадочных, за ним вырос хвост, которому не видно конца. Он сосредоточен на явно дорогой модели планшета – в отражении стёкол его очков энергично мелькают пролистываемые страницы… не знаю чего.

Паркую свой чемодан прямо перед его носом, мужик сразу напрягается:

– Извините?! – возражает.

ОЧКИ. Странно зеркалящие голубым перламутром стёкла в чёрно-красной оправе. Дорого, стильно, эксклюзивно, и ни фига не видно его глаз.

И ухом не веду, изображаю уверенность, но он упёртый:

– Конец очереди там, – кивает в бесконечность млечного пути.

И, конечно, даже никаких «извините» вам.

– А я стояла! – не теряюсь. – На пару минут отошла, хотела попробовать в старом автомате, вон в том углу, они же отличаются? Вы не в курсе? У Вас тоже не распечатываются стикеры для багажа?

– Тоже, – сухо. – Я Вас не помню в очереди.

– Я занимала вот за этим человеком, – тычу в сикха с бирюзовым домом на голове, стараясь выжать из себя улыбку, более-менее похожую на ту, которой потчевала его стюардесса австрийских авиалиний. – Остальных, наверное, уже вызвали. Они же вызывают… и моя очередь потерялась.

Обнаружив в моих речах очевидную долю правды, мужик на мгновение задумывается, меряет меня своими перламутровыми стёклами, словно решая судьбу, затем, наконец, выдаёт:

– Вас здесь не было.

– Послушайте, Вы здорово мне поможете, если позволите здесь встать.

Моей фирменной канадской улыбкой можно опоясать весь мир при желании, и она всегда работает, ВСЕГДА. Но не на этот раз:

– Нет.

И смотрит прямиком в глаза. Вот скажите, как можно отказывать женщине, глядя ей прямо в душу? КАК?

The Cinematic Orchestra – The Workers of Art

Яркий полуденный свет, свободно льющийся в бесконечные окна аэропорта Эль Прат, бликами отражается в стёклах его очков, не давая разглядеть глаза. Я даже не вижу, какого они цвета.

– Если я встану в конец очереди, мне ни за что не успеть на свой рейс, – объясняю. – Вы понимаете? И не моя вина, что аэропорт работает через задницу! – напираю.

И уже совсем не могу улыбаться. Вот совсем.

– Вы не единственная попали в такую ситуацию. Все ждут, и никто не лезет без очереди.

Служащая аэропорта – всё та же чернокожая девица с необъятной, но довольно сочной задницей (чёрт, ну вот почему они у них такие всегда ладные?!), наряженная в довольно стильно скроенный серый костюм и красный галстук, шествует вдоль млечного пути, опрашивая пострадавших. Новые технологии, блин…

Пользуясь случаем, отвлекаюсь от проекта «улететь любой ценой»:

– Девушка, а скоро вызовут рейс на Вену? У меня посадка заканчивается через тридцать минут! Я нервничаю, Вы понимаете?

– У нас есть более ранние рейсы. Вылетят все, не беспокойтесь, мы вызовем.

– Да, но…

И тут я снова слышу этот голос, и он вполне мог бы быть приятным, вообще-то, если бы не дотошная мелочность его владельца:

– Извините, Вы не могли бы мне помочь? – ему оказывается, тоже нужна помощь.

– Да, конечно, сэр. Я Вас слушаю.

– Нужно объяснить вот этой девушке, – кивает на меня, – что конец очереди в конце очереди, а не там, где ей удобно.

Мудрые индусы говорят: хочешь узнать, чем наполнен сосуд – тронь его и посмотри, что польётся. И вот зачем я его тронула?

Разворачиваюсь всем корпусом и смотрю на… на свою стратегическую ошибку. Хорошо, что нас разделяет его чемодан. Блондины не в моем вкусе, говорю себе, игнорируя тот факт, что мужик ни в каком месте не блондин, скорее, шатен. И едва открываю рот, чтобы сообщить стражу аэропортного порядка в сером костюме с красным шарфом и крутой задницей свою версию, как вдруг «объект» немного разворачивается и устремляет свой многозначительный взор на стоящую позади него ту самую арабскую семью из одних баб с выводком потомства, самый младший член которого, он же самый буйный, опять орёт во всю глотку.

И мне становится… всё понятно.

– Окей, – говорю и отъезжаю с чемоданом ровно на два метра от незаконного места в очереди. Настроения искать другую кандидатуру уже нет вообще никакого.

Мужик возвращает своё внимание планшету. Я стою, словно пустое место, как невидимка, и мне так паршиво… Сволочь ты, думаю. И внезапно испытываю острую потребность сказать ему это в лицо. Бросив чемодан, прыгаю на шаг обратно:

– Что? Такой принципиальный, да?

Для него мой выпад оказывается неожиданностью. Как, впрочем, и для всех остальных пассажиров, окружающих нас в этой очереди – почти все они, включая арабскую мамашу и её, наконец, заткнувшегося ребёнка, пялятся на меня. Но я не из тех, кого волнует суд общественности:

 

– Будь у меня ноги подлиннее и красное служебное платье, где была бы твоя грёбаная принципиальность? Или давай-ка лучше назовём её… «выборочная добродетель»?

Он меряет меня взглядом. Унизительно так, вызывающе, почти с пренебрежением. И вдруг совершенно невозмутимым, а потому практически издевательским тоном говорит:

– Ты собралась со мной драться?

И только в этот момент я осознаю, что мои руки сжаты в кулаки. Сразу разжимаю их и машинально тру мокрые от нервов ладони о бесполезный фатин моей ментоловой юбки. Разворачиваюсь, чтобы забрать чемодан, судьба которого уже практически предрешена, но напоследок не могу отказать себе в удовольствии:

– Похотливый козёл…

Не знаю, слышал ли он, но даже если и слышал, доберману настолько плевать на блоху, что ответом не удостоил.

Я понимаю, что с багажом на рейс не успею точно. Из-за сбоя в системе очереди образовались не только на регистрации, но и на таможенном досмотре – а это уйма времени со всеми раздеваниями и разуваниями. Похоже, чемодан придётся незаметно бросить у какой-нибудь стенки или в туалете, если найду его, конечно. Его потом обнюхают служебные собаки и вместе с сапёрами куда-нибудь утилизируют.

И вот в этот самый момент, когда я мысленно уже распрощалась со всеми любовно и даже страстно приобретёнными блузками, статуэтками, мозаичными тарелками, миниатюрами Пизанской башни, Эйфелевой и Коллизея, как минимум пятью парами сногсшибательных босоножек, одни из которых фиолетовые с эфемерной бабочкой на единственном ремешке, перед моими глазами предстаёт знакомое лицо. Нет, фортуна определённо меня любит, раз уж в такой патовой ситуации повезло повстречать не просто одноклассницу, а облачённую в костюм стюардессы!

– Клэр! – ору едва ли не на весь аэропорт.

Вообще-то, с Клэр мы не то, что не дружили, а совсем, прямо скажем, не ладили, будучи по разные стороны баррикад, но, тем не менее, в одном классе. Она как-то вырвала мне клок волос, а я хорошенько подбила ей глаз. В общем, наши с ней планеты никогда не находились в одной Солнечной системе. Клэр, к счастью, не делает вид, что не узнала меня:

– Харпер? Прости, не помню имя…ты, кажется, встречалась с Тьяго?

– Угу, – подтверждаю, – с Тьяго. Лея.

– Да-да, точно, Лея! Как твои дела, Лея? Как Тьяго? Вы всё ещё вместе, ребята, или разбежались?

– Всё отлично у меня, спасибо. Ты как?

– Да вот, летаю!

Элегантным взмахом руки Клэр обращает моё внимание на свой наряд – она бортпроводница Канадских авиалиний, что чётко обозначено на её бэйджике и красном шарфике. Собственно, это я уже давно заметила, и именно по этой причине проорала её имя на пол Барселоны.

– Оу, это круто! – сияю улыбкой. – А что, Канадские авиалинии летают в Барселону?

– О, нет! Я здесь по личным вопросам. Но сегодня у меня рабочий рейс из Вены в Торонто.

– Да ты что?!

– Да, представь. Мне очень повезло получить эту работу, ты же знаешь, какие у них серьёзные требования… А как дела у Тьяго?

– Он умер.

Её лицо вытягивается:

– Ой, прости… Мне жаль, я не знала. Как же так? Как это случилось?

– Слушай, – прерываю её, потому что у меня уже не то что минуты, а каждая секунда на счету. – У меня тут возникла проблема с распечаткой багажного стикера, а посадка на мой рейс заканчивается уже через… двадцать девять минут. Ты, как работник системы, не могла бы помочь? – и я киваю на свой чемодан.

– Ого! – округляет глаза Клэр. – Ты что, пол Барселоны скупила?

– Пол Европы. Так ты поможешь или нет?

Клэр в такой знакомой мне манере, что аж все зубы сразу сводит, изображает всем своим существом прискорбие:

– Боюсь, что нет, Лея. Это не в моих силах и не в моей компетенции. Но я всегда буду рада помочь тебе на борту самолёта Канадских авиалиний!

– Ясно, – говорю и почти мгновенно теряю к ней интерес.

– Мне нужно бежать, иначе не успею на посадку, – напоминает мне Клэр. – Ещё увидимся! И, нарочито модельно виляя задницей, мой последний оплот надежды уплывает в ту же сторону, куда так отчаянно нужно спешить и мне.

Я рассеянно обвожу взглядом ненавистный аэропорт – контору, обернувшуюся для меня таким разочарованием. Он смотрит на меня. Не через стёкла своих очков, а поверх них. Глаза у него… не просто красивые, а… красивые. И это как плевок Вселенной, а за ней её же удар под дых. И в этот момент мне истошно хочется, чтобы у безупречного внешне, но такого гнилого внутри мужика случился бы эпилептический припадок, чтобы он не умер, конечно, но чтобы повалялся на этом грязном полу, стуча зубами и уж, конечно, опоздал бы на свой самолёт вместе со своим чемоданом.

Я подхватываю свой обречённый чемодан, добираюсь до ближайшей стены и упираюсь в неё лбом. В прямом смысле прижимаю его к холодной краске. Просто, весь этот день с самого его начала – это уже слишком для меня. Даже для моей выдержки и закалки слишком.

Чтобы открыть чемодан, приходится залезть на него сверху. Молнию заклинило, потому что натяжение на корпус слишком велико, и я запрыгиваю на крышку прямо в обуви, затем упираюсь в неё рукой и коленями, второй рукой тяну за бегунок молнии – к счастью, всё получается.

И что же я вынимаю из Европы, втиснутой в этот китайский бокс, предназначенный для перевозки в Канаду? Сиреневые босоножки на шпильке. Прозрачная бабочка из капрона прилеплена к единственному хлястику на стопе примерно между мизинцем и тем пальцем, который рядом, второй и последний хлястик, опять же единственный, оборачивается вокруг щиколотки. Изящество – причина, по которой они запали мне в душу. Это как автограф из Европы на память. Спросите у меня сейчас, как попасть в Ватикан, и я сориентируюсь не сразу, но с закрытыми глазами приведу к витрине на одной из тёмных и узких улочек Венеции, за толстым стеклом которой увидела их.

Нет смысла пытаться закрыть чемодан – вряд ли мне это удастся – только время потеряю, к тому же он больше не мой, и его судьба мне не интересна. Поднимаю повыше голову, распрямляю плечи и спину, кто бы в неё не смотрел – мне плевать, и с босоножками в руке, а вовсе не с фиаско по всем фронтам, гордо беру курс на посадочный терминал.

Глава пятая. Идиотская

FOALS – Neptune

Очередь на таможенный досмотр… вызывает у меня мелкий, но стойкий психоз. Первые десять метров я продираюсь сквозь массу спин, голов, рук и ручной клади, помогая себе непробиваемой уверенностью и словами:

– Извините, мой самолёт улетает через двадцать минут! Разрешите пройти, у меня заканчивается посадка!

В конце концов, как в принципе и ожидалось, я упираюсь в груди (именно «груди», а не «грудь») ещё одного поборника справедливости. Коренастый мужик лет пятидесяти, не меньше, иначе бы просто не посмел, преграждает мне путь, выпятив вперёд живот и ухватившись рукой за синюю ленту ограждения. Он что-то говорит, естественно на испанском.

– Извините, – говорю ему, – Вы не могли бы по-английски?

Он совершает один очень неприятный взмах подбородком, и по его оскалу я понимаю, это что-то вроде «Ишь ты, до чего обнаглела!».

Я ищу глазами более-менее приветливое лицо:

– Кто-нибудь может ему перевести?

Но никто, похоже, не заинтересован в оказании услуг переводчика, и я объясняю испанскому мачо, как могу:

– Слушай, парень, – хотя до парня ему, как мне до балерины, – будь человеком, пропусти! Я опаздываю на посадку.

В его коричневых глазах-пуговицах бездна безразличия. Он что-то отвечает мне по-испански, что тут же переводит чей-то женский голос:

– Он говорит, тут все опаздывают на рейс.

Хорошо, думаю, значит, понимать ты понимаешь, а говоришь принципиально на своём. Ну ладно:

– Друг… у тебя же наверняка внутренний рейс, а у меня пересадка, и если опоздаю на следующую, зависну посреди Европы без денег, друзей… не пропаду, конечно, но, может, попытаешься войти в положение? Я в Канаду лечу, домой – это далеко.

И опять это движение подбородком, и рука, вжимающаяся в ленту с ещё пущим рвением.

У меня есть варианты. Можно попробовать переть напролом, но рано или поздно дело закончится тем, что я двину этому мужику. А это нехорошо. Можно поискать помощи глазами, и я уже даже сканирую контингент окружающих меня людей в последней попытке найти своего рыцаря, но… увы, нет больше доверия моей неотразимости, поэтому подключаю логику. И врубаю в телефоне переводчик.

– Ayudame! Помогите! – ору во всю глотку.

Женщина в форме, до этого стоявшая в добрых двадцати метрах от меня – служитель аэропортного порядка – уже через секунду подбегает ко мне.

– Извините, Вы говорите по-английски? – вопрошаю её.

– Да, – отвечает.

– У меня заканчивается посадка. Я задержалась на регистрации багажа, там сбой автомата печати стикеров…

– Я знаю. Какой у Вас рейс?

Сую ей в руки посадочный.

– Посадочный распечатали? – спрашивает удивлённо.

– Да, багажный не получилось.

– Странно, – удивляется.

Взглянув на время моего вылета, кивает, и говорит:

– Пройдёмте со мной.

И вот так, с личным сопровождением, я добираюсь до самого досмотра. Прохожу его быстро – на мне только моя юбка, футболка, балетки и многострадальная сумка цвета ультрамарин. Ну и в руках сиреневые босоножки, конечно.

Дальше бегу со скоростью света мимо всех призывно светящихся дьюти-фри, ресторанов, автоматов, дважды запутавшись в указателях и даже не задержавшись у заманчивой двери в туалет. Когда прибегаю к своим воротам, к стойке уже выстроилась длиннющая очередь, а в руках бортпроводницы табличка:

«Рейс задерживается»

– Чёрт!

Даже не заметила, как выскочило. И громко, наверное, получилось, потому что люди в очереди – мои будущие соседи по самолёту – дружно оборачиваются в поисках источника этого самого «Чёрт». Девушку в воздушной ментоловой юбке из такой же ткани, какую используют для фаты новобрачной, им сложно заподозрить в преступлении, поэтому они сразу теряют ко мне интерес. Все, кроме одного лица в странных, отсвечивающих голубым очках.

Он только подходит к очереди с вопросом:

– Вы последняя?

– Я, – киваю в недоумении.

Как он тут оказался, почему подошёл с другой стороны?

И сразу вслед за ним к нашему собранию подгребает коллектив арабских мамаш с детьми и сикх в бирюзовой шапке.

Как они… все здесь?! Я стискиваю зубы и прикрываю на мгновение глаза, потому что от понимания меня бросает в жар – их провели вначале на регистрацию, а затем и на досмотр каким-то иным, экстренным путём. И если бы я послушала толстушку и осталась, а не рванула сюда, мой чемодан уже грузили бы на самолёт…

Стараюсь не скрипеть слишком громко зубами, но, очевидно, на моём лице чересчур красноречиво написаны все мои мысли, потому что вид у сноба в очках ну очень триумфальный. Он не улыбается и ничего не говорит, но от его немого стёба мне кажется, я оглохну. И у меня шевелятся на голове волосы, и грудь ходит ходуном.

– Что уставился? – говорю ему, и даже выходит вполне спокойно.

– Вы стоите передо мной, куда ещё мне смотреть?

– Можем поменяться местами, идите вперёд. Это поможет?

Он смотрит в упор и, сволочь, не может сдержать улыбки:

– Вы просто сами отвернитесь, и это, я думаю, решит Вашу проблему.

– Мою проблему?

– Конечно.

И он включает свой айпад или что у него там, в очках загорается заставка – чьё-то фото, в голубом отражении точно не разобрать.

Я отворачиваюсь. И чувствую его взгляд в мою спину. Да я прямо ощущаю его на своих лопатках, потом макушке, потом на своей заднице и ногах.

Резко разворачиваюсь – он смотрит в планшет. Но в отражении очков ничего не мелькает.

Вспыхиваю и шумно дышу носом. Он поднимает голову:

– Что?

– Хватит пялиться на мою задницу!

– Извините, но, боюсь, я не так заинтересован, как Вам хочется.

Снова прозрачная улыбочка – такая, которой по факту нет, но ты всё равно, блин, понимаешь, что она есть!

– А как? – спрашиваю.

И вот теперь он улыбается по-настоящему:

– Как в человеке, стоящем передо мной в очереди. Я после Вас. И Вы мой ориентир в этом отрезке времени.

– Ориентир?

Я морщусь. Он становится серьёзным. И ничего не отвечает. И мне приходится отвернуться, потому что ставить людей на место у меня выходит куда как лучше, чем понимать.

В этот момент, толпа начинает двигаться – посадку всё-таки открыли. Я иду за ней и стараюсь не прислушиваться к ощущениям в районе своей поясницы, сосредоточившись на разглядывании других людей. И вдруг слышу:

– Легко запомнить и выделить в толпе человека, окрестившего тебя «козлом».

 

И вот теперь я… Краснею? Серьёзно? Когда это случалось со мной в последний раз? В средней школе? До того, как умерла мама?

Внезапно мои глаза замечают в толпе кое-что поинтереснее – леопардовый костюм. И чёрная шляпа на месте и шарф в тон ей – всё как у «прекрасной сволочи», угнавшей моё такси.

Я не знаю, была ли настолько темпераментной всегда, или это жизнь так пошатнула мою нервную систему, но, я думаю, мой сноб не успел и глазом моргнуть, как меня перед его носом не стало – моё негодование переместило точку приложения:

– Ах ты, сука… – выдыхаю…

– Не поняла? – и по тембру её голоса мой аналитический мозг мгновенно даёт заключение: она «та ещё сука».

Мои руки упёрты в бока, ненависть достигла точки кипения и нашла, наконец, справедливый объект для своего стравливания:

– Как, – спрашиваю, подняв брови, – доехала хорошо? А главное, вовремя успела?

– Извините, но я всё ещё Вас не понимаю. Может, объясните, что Вам от меня нужно?

– Узнать, как самочувствие у того, кто украл моё такси. Всё ли в порядке? Успела ли, куда торопилась? Все ли дела переделала?

Она сжимает губы. Вишнёвая помада намазана на них сильно от души и через край. На пальцах кольца, одно из них – обручальное. Костлявая грудь обтянута стареющей поджаренной то ли в солярии, то ли на испанских пляжах коже. В ушах серьги, судя по блеску – бриллианты, причём на караты муж не скупился.

– Судя по количеству пакетов из дьюти-фри, висящих на твоих руках, дел переделано немало, – сообщаю свои наблюдения.

Скривившись, она, наконец, подаёт голос:

– Ну, во-первых, водитель спросил, нужно ли мне в аэропорт, и я всего лишь ответила.

– Серьёзно? То есть, даже совесть чиста?

– А во-вторых, девушке, спокойно играющей в телефоне, когда водитель ждёт её у входа, такси, очевидно, было не так уж нужно.

– Вообще-то, я писала сообщение.

– Видимо, очень важное.

– Именно так, судьбоносное. Но всё это, во-первых, не твоё дело, а во-вторых, не даёт тебе права садиться в такси, заказанное не тобой. Благодаря такой «справедливой» и «находчивой» тебе, мне пришлось с чемоданом, который весил столько же, наверное, сколько твоя неиспользованная совесть, тащиться пешком через пол Барселоны до метро…

– Всего пару кварталов, – вставляет, со знанием дела.

– … по пути меня не только ограбили, полностью лишив денег, но ещё и пробили голову! Но предел всему в том, что мне пришлось бросить чёртов чемодан, поскольку я приехала слишком поздно и никак не успевала с честью и достоинством, – тут мой голос самопроизвольно повышает не известно для кого тональность, – выстоять нечеловеческую очередь на регистрацию багажа!

– Видимо, удар по голове был действительно сильным. Последствия уже ощущаются… Вам бы к доктору.

– Ну ты и с-с-сука… – утверждаюсь в оценке, а перед глазами красные пятна, слишком яркие, чтобы я могла сквозь них видеть.

– Сеньора! – меня кто-то грубо похлопывают по плечу.

Но мне в этот библейский момент не до мирской суеты:

– Чемодан и кошелёк, по сути – сущий пустяк, проживу без тряпок, тарелок и денег, – сообщаю ей уже без лишних эмоций. – Но я, знаешь ли, очень мстительная.

Мы с ней смотрим друг на друга, как две хорошо пожившие на Земле гадюки, опытные и с настоявшимся ядом.

– И? – подначивает она меня.

А я назло ей понижаю градус своих эмоций до нулевой отметки:

– На твоём месте, дорогуша, я больше никогда бы не расслаблялась. Потому что из-под твоего носа могут увести кое-что гораздо ценнее такси…

Она поднимает бровь «Неужели?».

– Твоё имя написано на посадочном, который ты держишь на всеобщем обозрении поверх паспорта гражданки США.

Вот теперь, кажется, она начинает воспринимать меня всерьёз. Издёвки в глазах больше нет. А я моложе её лет на тридцать.

– Чем занимается твой муж? Надеюсь, он серьёзный человек? – спрашиваю, делая ставки на свою наблюдательность.

– Я вдова.

– А обручальное кольцо в память о нём? – успеваю выдать, как вдруг меня снова довольно резко дёргают за плечо, разворачивая лицом к себе.

– Ваши документы, сеньора!

– С какой стати? – вопрошаю у коренастого мужика в форме. – Документы у меня уже проверили на Вашей идиотской таможне!

– Следите за языком! – грубо одёргивает меня его компаньонка в такой же форме. – И предъявите документы.

– Можете посмотреть, но только из моих рук. И быстро, у меня заканчивается посадка на рейс.

– Боюсь, Вы не сможете вылететь этим рейсом. Пройдёмте.

– Куда?

– На повторный досмотр.

– Меня уже очень тщательно досмотрели, поверьте. Тщательнее всех, можете не сомневаться, – я чувствую, как мои руки снова сжимаются в кулаки.

– Вы неадекватно себя ведёте и угрожаете безопасности пассажиров!

Нет, я знала, что «День Дерьма» ещё не окончен, но, может, хватит уже? Помощь приходит неожиданно и откуда не ждали:

– Дорогая, вот ты где! Что происходит? Я только на минуту отлучился в туалет, а ты уже с кем-то скандалишь! Ну что ты за человек, одна беда с тобой! Простите, а в чём собственно дело?

Стражи порядка заметно расслабляются, а у меня в буквальном смысле отвисает челюсть при виде моего … «супруга»?

– Ваша жена ведёт себя агрессивно и провоцирует конфликт. Мы обязаны снять её с рейса.

– Да, – кивает своими зеркальными очками. – Она бывает не в себе. Очень склочная женщина, но на деле безобидная поверьте, я живу с ней… уже столько лет.

Клянусь, в их глазах сочувствие, они ещё больше расслабляются, у меня ступор, а у моего «мужа-сказочника» бурлящий источник вдохновения:

– Знали бы вы, ребята, как я с ней намучился! Решил, вернусь из поездки – сразу же сдам тёще и разведусь. У нас действительно уже почти закончилась посадка, если позволите …

– Дело в том, что правила безопасности… – перебивают его они.

– …дайте мне пару секунд, и я всё вам объясню, только жену усажу «от греха», пока куда-нибудь ещё не влезла, – прерывает он их в ответ.

Тут он легонько подхватывает меня под локоть:

– Дорогая, присядь-ка пока вон в то кресло. Ещё немного, и мы вылетаем. Только постарайся хотя бы пару минут вести себя прилично… – по-родственному треплет моё плечо.

Я, как в трансе, делаю, что он говорит. И вдруг он шёпотом, но всё так же сквозь зубы добавляет:

– На посадку. Быстро!

«Муж» возвращается к стражам порядка, а я срываюсь к стойке. Пока девушка в очередной раз сканирует мой паспорт, «объяснения» в самом разгаре:

– Господа, прошу вас извинить мою супругу. На самом деле она переживает серьёзную потерю в семье – умерла её бабушка…да, а они были очень близки. Мы как раз летим на похороны, ещё две пересадки впереди и девять часов над океаном, и… жене сейчас тяжело справляться с эмоциями. Да. Она остро реагирует на некоторые вещи, но абсолютно безопасна для общества. Я гарантирую. Ещё раз извините…

Что они ему на это отвечают, я не знаю, потому что уже несусь по гофрированной трубе в самолёт.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13 
Рейтинг@Mail.ru