Виктория Добрева
Громче всех!
Глава 8
После завтрака мы с Мариной и Варей сидели в гостиной, дожидаясь прихода Олега Викторовича. Все остальные ребята ушли на занятия.
– Доброе утро всем! Варя, как там у тебя с песнями? – Продюсер сразу заговорил о деле.
– Никак. Творческий кризис, – пожала плечами она.
Варя уже неделю отказывалась от всех идей Олега Викторовича, связанных с выступлениями других участников.
– Я попросил вас втроём собраться, потому что мы с педагогами решили дать вам совместный номер, – объявил Меганцев. – Но нужна песня для трио, так что, Варя, ищи что-нибудь из невыпущенного или пиши новую. Что-нибудь весёлое, лёгкое, понятно? Может, кто-то ещё хочет написать песню? Марина?
– Из меня не самый хороший поэт, так что пусть лучше Варя.
– Аня?
– У меня в последнее время только грустные стихи получаются, – призналась я. – Так что действительно пусть лучше Варя.
Я посмотрела на неё и улыбнулась, чтобы она не подумала, будто мы с Мариной решили просто свалить на неё всю работу.
– Ну, мне, в общем-то, всё равно. Можете вместе попробовать. Но песню нужно записать к пятнице, а ещё выучить танец. Раз сейчас у вас всё равно ничего нет, давайте встретимся завтра, а сейчас идите на занятия. И позовите, пожалуйста, Диму Костина.
– Круто, будем петь вместе! – сказала Марина, догоняя меня в коридоре. Я шла впереди всех.
– Да, – согласилась я.
Я была рада не меньше неё. Хоть что-то подняло мне настроение в то утро.
Мы вошли в кабинет пения, извинились за то, что прервали упражнение для распевки, и сели с краю. Серёжа, к счастью для меня, сидел в другом конце комнаты. Я обещала себе не избегать его, но тем утром это вышло само собой. Я проснулась до того, как заиграла музыкальная заставка «Громче всех!», каждое утро будившая нас, и позавтракала в одиночестве, а затем отсиживалась в комнате, пока Марина не позвала меня в гостиную на встречу с Меганцевым.
Боковым зрением я видела, что Бутаков поглядывал на меня. Чтобы проверить, что мне не казалось, я уставилась в одну точку – на часы над пианино – и, выждав немного времени, резко посмотрела на Серёжу. Он отвёл взгляд и усмехнулся, но я не была уверена, разгадал ли он мою уловку. До конца занятия я смотрела только в листок с текстом и на Елену Ивановну.
Елена Ивановна была стройной, ухоженной, интеллигентной женщиной. О её личной жизни ничего не знала даже Марина, а она в данном случае являлась самым достоверным источником из всех, на какие приходилось рассчитывать. Елена Ивановна занималась с ней как частный педагог по вокалу ещё до «Громче всех!», но это подруга рассказала только мне, по секрету. В любом случае учительница была весёлой и дружелюбной и полностью отдавалась своей работе.
Может, за то, что её обожали все участники шоу, может, за то, что с ней часто советовался Меганцев, а может, по каким-то другим причинам, которые я не смогла узнать, но за что-то Елену Ивановну жутко не любили остальные педагоги, работавшие на проекте. Ей с трудом удавалось заставлять их уважать её, несмотря на то, что её предмет был самым важным из всех, что вели в «Громче всех!».
Я считала её настоящим учителем, а не просто преподавательницей по вокалу. Елена Ивановна знала множество всяких техник, умела доступно объяснить, как их применять, могла помочь найти свой уникальный тембр и стиль пения. Я всё время задавалась вопросом: откуда она так много знала? Но никто не давал ответа, и мне оставалось только раз за разом удивляться её профессионализму и любви к делу. На своём примере Елена Ивановна доказывала, что учитель – это действительно не профессия, а призвание.
– Спасибо всем за занятие. Аня, хвалю за внимательность сегодня.
Елена Ивановна всегда находила повод похвалить меня за что-нибудь. Только на проекте я поняла, что похвала учителей на самом деле бесценна. Родители, друзья и близкие ведь любили меня за то, что я просто была собой, а учителя были заинтересованы непосредственно в моём успехе, и когда они отмечали мою старательность, я понимала, что действительно двигалась в верном направлении.
– Катя, Вы сегодня немного не в голосе, можете лучше.
Я стала замечать то, о чём говорила Марина: от Свечиной действительно требовали больше, чем от других. Возможно, организаторы заставляли её выкладываться по полной, чтобы она оправдывала их решения отдавать ей лучшие номера.
– Серёжа, будете продолжать отвлекаться – покинете шоу.
Елена Ивановна говорила ему подобные фразы каждую неделю. Как педагогу по вокалу ей, конечно, хотелось набирать в проект больше поющих участников. Он кивал, понимая своё положение.
– Кто-нибудь, пожалуйста, соберите тексты, а так все свободны. Увидимся завтра!
Обычно тексты после занятий вокалом собирала я, и все к этому привыкли.
– Тебя подождать? – спросила Марина.
– Да, можешь подождать. А можешь и помочь, – предложила я, хотя нужно было собрать всего девять листков.
– Ладно.
Серёжа вышел из комнаты.
– С тобой всё хорошо? – спросила Марина.
– Да, – ответила я не задумываясь.
– Хорошо. А то мне показалось, что ты как-то напряжена.
– Не напряжена, а сосредоточена. – Я не собиралась врать подруге, просто не договаривала. – Я подумала: знаешь, я не против того, чтобы после шоу петь в группе. Раньше я была бы против, но теперь мне кажется, что в группе даже веселее и легче. Ты не одна.
– Ну не знаю… – засомневалась подруга.
– Да у тебя и голос не для группы.
– Почему?
– Он уникальный. Ты большая самостоятельная артистка. Тебе лучше работать одной. Но если что, я, конечно, всегда готова помочь, – серьёзно сказала я.
– Я тебе тоже, ты же знаешь.
– Это хорошо, потому что мне как раз нужна твоя помощь. Я хочу показать тебе песню. Написала её вчера вечером, но не знаю, стоит ли отдавать её Меганцеву. Напомни мне, чтобы я тебе её показала, пожалуйста. А то ты же знаешь, у меня из головы всё вылетает.
«Кроме одного», – додумала я.
Вечером Марина напомнила мне показать ей песню, хотя я уже пожалела, что предложила это. Я хорошо себя знала, поэтому выдавила эти слова из себя утром специально, предполагая, что сразу же передумаю. Таким образом, пути назад были отрезаны.
Я достала из прикроватной тумбы смятый листок. Как только вчера вечером на нём оказались все мои мысли, мне захотелось поскорее от него избавиться, и я смяла его, собираясь порвать и выбросить. Но что-то меня остановило. Это была моя первая полноценная песня, и стоило сохранить её хотя бы на память. Проснувшись рано утром, я перечитала стихи ещё раз и решила, что вышло неплохо, если говорить конкретно о тексте. Но мне нужно было мнение ещё одного человека, чтобы в этом окончательно убедиться.
– Давай ты сама прочитаешь, я не буду петь, – предложила я. Мне не хотелось, чтобы все слышали.
Марина внимательно читала. Я ждала её вердикта. Если бы она сказала, что эту песню не стоит никому показывать, я бы её послушала, потому что сама не представляла, что с ней делать.
– Я думаю, тебе стоит её спеть. На проекте.
– Правда?
– Конечно. В нашем сезоне мало таких лирических песен, а эта – сплошные чувства, и нетяжёлая.
– Я подумаю.
– Раз ты обнаружила в себе талант к стихосложению, может, попробуем написать песню для трио? – предложила Марина.
Это задание висело над нами, как грозовая туча, и мне ничего не оставалось, кроме как согласиться. Мы до вечера только и занимались тем, чтобы придумать хотя бы четыре строчки, но без Вари у нас ничего не получилось, а она, раздражённая после очередной ссоры то ли с Катькой, то ли с Димой, сказала, что возьмётся за это только завтра.
Мы легли спать. Я засыпала с мыслью о том, что за целый день ни разу не поговорила с Серёжей. Мне приснился сон, будто бы он покидал проект, а я с ним даже не попрощалась.
Глава 9
По привычке проснувшись до будильника, уже в шесть тридцать я сидела на кухне и ждала, пока закипит вода в чайнике. В голове не было никаких мыслей, что удивительно. Не задумываясь, я достала из шкафчика упаковку зелёного чая, который пила только я, а из неё один пакетик. Вода в чашке медленно приобретала зеленоватый оттенок.
Я услышала шаги, но не обернулась, хотя раньше в такое время на кухне ещё никого не бывало.
– Доброе утро! – поздоровался Серёжа.
Внутри меня что-то сжалось. На секунду я испугалась: вдруг он всё понял и пришёл, чтобы поговорить со мной о том уроке танцев? Когда хранишь тайну, тебе постоянно кажется, что все вокруг её уже знают и тебе никого не удастся обмануть, и от этого ты чувствуешь себя только ещё более глупой и уязвимой.
Настраиваясь, я всё ещё не поворачивалась к нему и смотрела в чашку.
– Доброе, – сказала я. – Будешь чай? Я как раз достала упаковку.
Я прекрасно знала, что никому, кроме меня, зелёный чай не был интересен, несмотря на зарождавшуюся моду на него, но на всякий случай решила сама начать разговор, и предложить чай было первое, что пришло мне в голову. Глупая идея.
– Ну давай.
– Правда? – Я не ожидала, что Серёжа согласится.
– Да. Обычно я, конечно, пью кофе, но тебе же невозможно отказать.
– Я тебя не заставляю, просто предложила. – Его слова смутили меня, так убедительно они прозвучали.
Больше мне сказать было нечего. Я заваривала ему чай, он стоял где-то рядом, возможно, наблюдал за мной или моими движениями, но я не видела. Даже боковым зрением я не смотрела на Серёжу, не хотела встречаться с ним взглядом. И это ощущение, вызванное тем, что я не знала, как близко он стоял и смотрел ли на меня, вместе с молчанием сильно давило.
– У тебя всё хорошо?
– Что? – переспросила я. Вопрос я услышала, но не поняла, почему он его задал.
– Мне кажется, ты стала немного дёрганой.
Я медленно набрала в лёгкие побольше воздуха, затем выдохнула его обратно. Олег Викторович однажды указал на то, что, когда я так делала, это означало, что я не знала, что ответить. У меня не было желания что-то рассказывать, мне просто хотелось подойти к Серёже ближе, и это убивало меня. Он, будто прочитав мои мысли, обнял меня, и я обняла его в ответ, будучи не в силах заставить себя отстраниться. На самом деле, я была не очень тактильным человеком, но именно ему сопротивляться не могла. Мне хотелось, чтобы этот момент никогда не кончался. Пытаясь запомнить его как можно ярче и лучше, чтобы сохранить в своей бездонной памяти, я в то же время отчаянно старалась придумать, что бы сказать Серёже, чтобы скрыть правду. Правду о том, что во мне всё перевернулось всего лишь от пары слов, сказанных им в понедельник, а ещё раньше – от одного только взгляда. Войдя в этот дом, я и все остальные участники «Громче всех!» взвалили на себя тяжёлую ношу – следить за каждым словом. Даже в такое время камеры уже работали, и любой зритель, выйдя в интернет, мог за нами наблюдать. Через пару минут, может, полчаса, начиналась трансляция на телевидении. Три раза в день шесть дней в неделю нас показывали по телевизорам всей страны. Этот выпуск могли посмотреть мои родители или его девушка. Так что никаких чувств и никакой правды.
– Я плохо спала сегодня ночью.
Я понимала, что, когда врала Серёже, утаивала от него что-то или просто избегала его, то делала шаги совсем не в том направлении, чтобы сблизиться с ним, и уже представляла, как буду жалеть об этом. Жалеть о том, что не смогла влюбить его в себя, когда была возможность.
– Нам с девочками нужно придумать песню к пятнице, а сегодня уже среда, и у нас ничего не выходит. Варя может выбыть из шоу в этот раз, и это будет из-за нас с Мариной. – Это, на самом деле, тоже волновало меня, и достаточно сильно.
– Тебе было бы лучше вообще отказаться от этого номера, – предложил Серёжа.
– Нельзя отказываться от номера! – возразила я. – Мы пришли сюда петь, учиться, работать, так что надо делать это всё.
– Но ты же пришла сюда, чтобы стать самостоятельной исполнительницей? Я имею в виду сольной. Значит, тебе не нужны совместные номера с кем-либо.
Доля правды в его словах присутствовала, но я не могла отказаться делать что-то, что было поручено продюсером. Мне нравилось, что на шоу нам говорили, что делать, нас учили, так что подвести Олега Викторовича и педагогов мне казалось позором.
– Аня! – послышалось из коридора.
Я быстро оттолкнула Серёжу и отошла, вспомнив про шоу, камеры и всё остальное.
В кухню ворвалась Марина в пижаме. Обычно она держала себя даже лучше, чем я, но иногда и её было не остановить.
– Варя написала песню! – она протянула мне листок бумаги, и я принялась изучать стихи. – О, доброе утро, Серёж.
– Доброе. – Он взял свою чашку и отошёл к столу.
– Это гениально. Мы спасены! – воскликнула я.
– Мы спасены! – весело прокричала Марина в ответ.
* * *
Как Марина ни просила Олега Викторовича разрешить нам петь вживую, он отказывал.
– Пение под фонограмму – это же обман! – говорила Марина.
– У нас шоу. Нам нужна красивая картинка и качественный звук. Мы же стараемся для зрителя, – отвечал продюсер.
Как я и говорила, Варя всегда пела под фонограмму, поэтому и нам пришлось. Под нашу песню придумали хореографическую постановку, которую мы не успели разучить до конца. Двигались мы в разнобой, каждая по-своему. Основной акцент был сделан на Марине, так как она объективно была самой сильной вокалисткой. Её голос, конечно, плохо сочетался с Вариным, так что последней пришлось петь тише, а всё остальное сделали звукорежиссёры. Олег Викторович попросил меня не выходить из образа: следить за взглядом и движениями. Мы были неплохими подругами, но группа из нас получилась ужасная.
– Хорошо было бы закончить на такой прекрасной ноте, но, к сожалению, я не могу! – говорила ведущая. – Нужно объявить новых претендентов на выбывание. Давайте посмотрим на экран и узнаем, кто ими стал! Дима Костин! Марина Фортовая!
Интуиция или логика подсказали мне, кто будет третьим.
– Серёжа Бутаков! Ну что же, ребята, не расстраивайтесь. У вас ещё будет шанс показать себя и, возможно, вам повезёт остаться в «Громче всех!». На этом, дорогие телезрители, мы с вами прощаемся. Голосуйте за своих любимых участников, спасайте их!
Мы с ребятами выбежали на сцену, чтобы помахать зрителям на прощание. Свет потух.
– Снято!
По дороге домой я думала о том, что обязательно должна спеть свою песню до ухода Серёжи. Если бы я не была уверена в том, что он уйдёт, я бы не смогла её спеть, а после его ухода это не имело бы смысла.
Я быстро уснула, а утром встала даже не раньше всех. В воскресенье не велись никакие эфиры. Иногда организаторы сами нарушали правила шоу и вывозили нас из дома, напичканного камерами, на природу или просто куда-нибудь за город, но стоял уже конец октября – слишком холодно, так что вылазки прекратились. Я решила ни о чём больше не волноваться и сосредоточиться на работе над песней, собираясь показать её продюсеру в понедельник.
Глава 10
Марина, Дима и Серёжа отправились прямо к Меганцеву, а я – на урок к Елене Ивановне. Я отдала Марине листок с текстом своей песни, чтобы она показала её продюсеру. Самой просить о встрече мне было страшно.
– Извините. Аня, Олег Викторович просит тебя подойти, – сказал Серёжа, заходя в кабинет. Его быстро отправили обратно на урок. – В гостиную.
Я взглянула на Елену Ивановну. Она кивнула, давая понять, что разрешает мне выйти. Я не стала даже собирать вещи, настолько мне было интересно, какой вердикт вынес Меганцев, прочитав мою песню. Он ведь не стал бы прямо говорить мне, что песня хуже некуда, даже если это было бы правдой. В крайнем случае он предложил бы немного её подкорректировать, а в итоге просто полностью переписал бы. По крайней мере, я на это надеялась.
Олег Викторович работал только с претендентами на выбывание и ребятами, которым поручили сольные выступления. То есть с теми, кому он должен был писать песни, и теми, кто сам их писал. Совместными номерами участников и больших артистов Елена Ивановна занималась в одиночку. Если сравнить «Громче всех!» с каким-нибудь предприятием, то получится, что Олег Викторович – владелец, а Елена Ивановна – директор, с которого всё спрашивается. Преподавательница по вокалу жила в одном доме с нами, но на другом этаже – там, где не было камер. Если на съёмочной площадке что-то происходило, она связывалась с Олегом Викторовичем, и он приезжал.
В гостиной обсуждали номер Димы Костина. Песни Димы были совершенно не в моём стиле, но рэпер уже нашёл свою аудиторию – менеджеры каждую неделю передавали ему пачки писем от фанатов.
– О, Аня, ты пришла! – заметил меня Олег Викторович. – Марина передала мне твою песню…
Он посмотрел в листок с текстом. Ноги немного онемели от страха, какой всегда бывал у меня, когда учителя в школе проверяли мою работу в моём же присутствии.
– Что ж, – Меганцев прочитал её ещё раз, но не отложил текст в сторону, – песня, конечно, совсем не твой образ. Рифма у тебя немного хромает, да? Но ничего, музыка всё может сгладить. Вообще, она красивая, у нас в этом сезоне мало таких лирических песен. Хвалю. Скажу по опыту: самые личные песни для артистов редко с первого раза запоминаются слушателям. Они не любят слишком сложное, печальное, это всё под настроение, – сказал он, и в его глазах мелькнула грусть. Он явно вспомнил что-то, о чём не любил говорить, но это выражение быстро сменилось обычной добротой и дружелюбием. – Я предлагаю, чтобы её исполнил другой артист.
Такого я совсем не ожидала.
– Катя Свечина, – предложил кандидатуру продюсер. – Это как раз в её стиле. Но тебя мы укажем как автора, я не стану присваивать себе чужой труд. Если у тебя есть пожелания насчёт исполнения и аранжировки, ты сможешь принять участие в процессе записи. Согласна?
– Согласна!
Отдать песню кому-нибудь другому было отличной идеей. Пусть она хотя бы так прозвучит в «Громче всех!», если мне не хватит смелости спеть её самой. К тому же мне было сложно отказать Олегу Викторовичу или настоять на чём-то перед ним. Тем более по его взгляду было видно, что он поступает так не мне назло, а потому что считает такое решение верным. Он продюсер – ему виднее.
– Тогда так и поступим. Ладно, вы двое, идите на занятия, встретимся после уроков. Так, Марина, теперь твоя песня…
В длинном коридоре, куда вышли мы с Димой, камер не было, потому что мы редко тут ходили, и режиссёры считали, что ничего интересного в этой части дома произойти не может. С другой стороны, нам и не разрешали часто сюда приходить не по делу, потому что в реалити-шоу всё должно быть на виду у зрителей.
– Нам с Мариной повезло больше Серёжи, – сказал Дима.
– Почему?
– Ему вообще не дали сольного номера.
– Его сливают, – объяснила я, хотя Дима тоже это понимал.
– Да. Потом сольют тебя, потом меня. Ну, вернее, сначала меня, потом тебя.
– Почему?
– Почему меня раньше? Потому что меня вообще не хотели брать в шоу. Меня позвали, потому что два или три человека заболели. Те, которые должны были быть на моём месте – рэперами. Я был даже не второй, понимаешь? А тут на носу уже девятый концерт, потом будет десятый, одиннадцатый. В финал нас с тобой не возьмут.
– Нет! – уверенно сказала я. – Меня давно уже не пытаются выгнать!
– Тебя брали, чтобы сделать это в первом же выпуске. Просто не получилось. А потом тебе придумали образ, увидели, что ты в него неплохо вписалась, и решили ещё немного придержать. Но скоро уже финал. Ты молодец, что пытаешься зарекомендовать себя ещё и как композитора, чтобы раскрыться. Может, они подержат тебя в шоу подольше.
Мне было нечего ему ответить. Создалось впечатление, что Дима Костин понимал систему работы «Громче всех!» лучше меня.
– Откуда ты знаешь?
– Серёжа в таких делах разбирается, да и с организаторами дружит. Он мне рассказал, как в этом шоу всё устроено. То, что продюсер подобрал нас с улицы, не значит, что он не выгонит нас обратно.
– Серёжа считает, что меня выгонят? – Я вспомнила, как он уверял меня в обратном.
– Нет. Он не называл имён, просто рассказал, у кого какие роли. Выводы я сделал сам, исходя из того, что кто-то из организаторов в первом же выпуске назвал тебя, меня и некоторых, кто уже ушёл, «пушечным мясом». По тебе видно, что ты сюда не за деньги или связи попала, а за талант, но тут всё не совсем так работает. Ты не подумай, что я тебя как-то недооцениваю или недолюбливаю. Ты классная, вообще вся команда от тебя в восторге. Марина, – начал перечислять он, – Серёжа, – на этом имени Дима сделал особый акцент, будто бы что-то подозревал и решил проверить или намекал.
– Лучше не говори. – Мы вышли в другой коридор, уже с камерами, и я попыталась свернуть разговор.
Это был понедельник – день нашего с Мариной дежурства по кухне.
– Жаль, что тебе не дали спеть твою песню. Ты не расстроилась? – спросила Марина, когда мы пришли готовить обед.
– Нет. – Это вывело меня из мыслей о словах Димы. – Но я этого не ожидала.
– Я прямо с первых секунд, как пришла в гостиную, сказала о твоей песне. Он прочитал и попросил Серёжу позвать тебя.
– Ну, Свечина не самый плохой выбор, – ответила я. Повисло молчание, которое вскоре прервал резкий крик: «Мотор!»
– Я свою первую песню написала в четырнадцать лет, но она до сих пор лежит у меня в черновиках.
– Почему?
– Не было шанса её исполнить. В «Громче всех!» она никак не вписывается, эта песня совсем неконкурсная. И вообще, она слишком личная, не думаю, что я когда-нибудь спою её.
– А о чём она?
– О любви, – сказала Марина, и на её лице промелькнула улыбка. – Это интересная история, но я расскажу её тебе как-нибудь в другой раз. – Подруга задумалась, и остальное время у плиты мы провели молча.