Виктория Цветаева
В плену МОНСТРА
Глава 3.
– Ты куда запропастилась, Ника? – в очередной раз напугала меня Оксана внезапным своим появлением.
Я засмотрелась на вид из окна, полностью погрузившись в себя, вот и не заметила её стремительный приход.
– Стою я в очереди, уже дошла до салатов, поворачиваюсь, а её и след простыл, с тобой точно всё в порядке сегодня? – спросила меня она и тут же приложила ладошки к моему лбу, а потом к щекам, проверяя то ли температуру, то ли признаки какой-то другой болезни.
Но я молчала и думала, что ей сказать. Не скажу же я ей правду, что сбежала потому что меня взволновал незнакомец, который стоял сзади и плотно ко мне прижимался. Да ей скажи только слово, она потом не отстанет с расспросами ещё месяц, если не больше. Будет одно и то же переспрашивать в мельчайших подробностях каждый день, только увидит меня в поле зрения. Ах да, ещё главное забыла, будет просить его показать и дёргать каждый раз меня за руку, когда более-менее симпатичный парень зайдёт в библиотеку, и задолбит вопросами, а не он ли это. Да ещё и нотации в придачу станет читать, что я лохушка такая, растерялась и парня не склеила, раз нечаянно подвернулся. Никак не угомонится, всё пытается мою личную жизнь наладить, неугомонный мой солнечный огонёк.
Всё это живо представив, я решила умолчать об этом странном и незначительном эпизоде. Зачем об этом говорить, если это было один раз, и больше я его никогда не увижу? Волнуюсь так, как будто не постояли минуту рядом, а на свидание сходили, как минимум.
– Извини, Оксан, мне стало плохо. Ты же видела сколько там сегодня было народа, плюс жара и духота сделали своё дело. Ты же знаешь о моих проблемах с вегетососудистой дистонией, я буквально стала задыхаться и срочно побежала глотнуть свежего воздуха.
В принципе я даже сейчас не врала, а говорила чистую правду о своём самочувствии, а реальные причины моего состояния просто умолчала.
– Ну вот блин невезуха, не могло тебе плохо после еды стать, теперь до вечера голодная будешь, а там сегодня такой салат под шубой был, минтай зажаристый в кляре, рис с подливой и твои любимые корзиночки с белковым кремом и вареной сгущёнкой, вот! – вздохнула она, реально переживая за мой пустой желудок, который, видимо, понял, что кормить его сегодня не будут, и наконец-то угомонился.
– Ну спасибо, милая, – усмехнулась я на её железобетонные доводы, хотя я знала, что она не со зла это сказала.
Бывает ляпнет первое, что придёт на ум, не задумываясь. Желудок мой пожалела, а вот голову забыла, у кого что в приоритете, видимо, а о том, как Оксана любила вкусно поесть, знали все.
– Ты же знаешь, я не в смысле, что прям плохо, конечно, …ммм… ну ты меня поняла, короче, – начала она осознавать, что сказала, но на лице не было и тени раскаяния, только улыбка до ушей. – И это… корзиночки я тебе все же принесла, – гордо водрузила она на стол пару аппетитных песочных пирожных, одно с белковым кремом, другое с варёной сгущёнкой.
Когда Оксана смеялась, немного двигала носиком, отчего конопушки на носу как будто начинали пританцовывать и прыгали вверх-вниз, что человеку, который это видит, невозможно было не улыбнуться ей в ответ. Эта девушка очень добрый человечек с нелёгкой судьбой. Семья у неё была, в отличие от меня, и муж был, и сын, но она не была счастлива в браке. Оказалось, что она скрывала даже от меня истинное положение дел в своей семье и уже как несколько месяцев воспитывала сына одна. Я вспомнила наш недавний разговор…
– Оксан, я не пойму, почему ты последнее время какая-то нервная? Почему дома печку сама топишь? – спросила я её сразу, как она проговорилась на этот счёт.
Что-то она скрывала и отводила глаза, когда я задавала ей прямые вопросы. Часто-часто за последнее время я ловила её на этом и заподозрила неладное. Да и внутренне она изменилась, я это чувствовала. Что она скрывает? В чём стесняется признаться? Я задавала ей эти вопросы совершенно безрезультатно ни один раз, но однажды плотину прорвало, и она всё рассказала. Видимо, не может человек всегда в себе всё держать, рано или поздно ему хочется хоть с кем-то поделиться своей бедой.
– Ты же знаешь, я – могила, никто от меня никогда не узнает подробности, хоть пытай! – пылко заверяла я её, хотя этого и не требовалось, она и так меня знала. Мы всегда горой друг за друга и прикрываем наши тылы в случае чего.
– Одна я опять, Ромка мой в СИЗО, под следствием уже как два месяца киснет, скоро суд, – громко выдохнула Оксана, снимая тайный груз со своих плеч.
Выглядела она сейчас так, как будто из неё всю жизнь высосали, постарев лет на пять не меньше.
– Денег не хватает нам со Стёпкой, адвокат, плюс ему передачки ношу, – еле сдерживая слёзы, продолжила она. – Вот представь, Ника, приходим мы с сыном вечером после детского сада домой, а там ледник, как на улице. Ты же знаешь, дом у нас на земле, углём и дровами топим, холод такой, что зуб на зуб не попадает. Пока я за дровами и углём во двор хожу, ребёнок даже куртку и шапку не снимает. Представь себе, пока затоплю, пока дом согреется уже часов восемь вечера, а утром ни свет, ни заря всё то же самое и так каждый день. В выходные полегче, конечно, мы дома, но в рабочие дни – это катастрофа. Хожу слёзы глотаю, а что сделать могу, да ничего…
– Оксана, – обняла я её и прижала к себе, пока она плакала на моём плече, – давай я вам со Стёпкой буду помогать, хоть сколько смогу, соглашайся, прошу тебя?
Оксана была очень гордая и уговорить эту упёртую, твердолобую девушку будет непросто, но я решила попробовать хоть на что-то её уговорить
– Нет! – ожидаемо отказалась она от моего предложения. – Ты сама вон крутишься, как белка в колесе, еле концы с концами сводишь, ещё мама у тебя болеет, тебе не разорваться на всех.
– Тогда не откажи в помощи для Стёпки хотя бы. Я знаю, что он сладенькое любит, – заигрывающим голоском приманивала я её согласится хоть на эту малость в виде сладостей для любителя вкусняшек. – По-любому сейчас на этом экономишь, а ребёнок без сладкого сидит.
– Да не переживай, есть варенье в погребе, стал его кушать от безысходности, а с хлебом только наяривать успевает и сладко и сытно, вот и весь десерт. Хорошо летом наварила, теперь пригодилось как раз кстати, – успокоилась она, вытирая слёзы.
Кожа на лице покраснела, и немного припухли веки, видимо, ревёт она часто последнее время. Рома, её муж, уже ранее сидевший, как она радовалась, что он вышел и опять двадцать пять. Парень он был хороший, добрый, рукастый, но капитально невезучий ни в чём. Я не решалась задать самый главный вопрос, сейчас миг откровений, и Оксана может поделиться, не факт, что завтра она будет так же открыта, как сегодня, надо воспользоваться ситуацией и узнать всё от и до.
– Скажи, куда он вляпался на этот раз? Опять по глупости? – просто была уверена я в этом, потому что этот парень и мухи никогда не обидит, но все шишки на него, потому что наивный и безотказный, поэтому и попадает всегда в неприятности.
– Не поверишь, Ник, вступился за девушку, которую бил на улице её же собственный муж. Все шли мимо, делая вид, что не видят. Она уже на земле лежала, он её ногами пинал. Ромка не выдержал, да и не смог бы, даже если бы захотел, ты же его знаешь. Подошёл к нему и просто сказал, чтобы тот прекратил, а хахаль её был сильно пьян, но и Ромка тоже слегка выпивши, ему это боком на следствии и вылезло…. Тот кинулся на него, а мой не растерялся и вломил ему следом, да неудачно, пробил тому черепушку. Ты же знаешь моего мужа, у него кулачищи ого-го какие, а силы немерено, вот и не рассчитал, за что и поплатился…. А эта на Ромку кинулась с кулаками, сразу на сторону мужа встала. Вот и помогай людям после такого, он её убивает, а как её изверга тронули, проклинает, кричит на всю улицу, помощи просит… Где тут справедливость, Вероничка? – уронив голову на руки, вновь зарыдала она.
И зачем я спросила, дура такая, гладила я по голове её, утешая, и шептала, что всё наладится.
– Сколько сидеть ему, Оксан?
– Год, если срок в изоляторе зачтут, как адвокат обещает. В конце следующей зимы вернётся…, не раньше… Сил моих больше нет… Почему он такой несчастливый, сплошные тридцать три несчастья! Добрый, хороший, отзывчивый, людям помогает, бывает последнее отдаст. То ли развестись с ним? – перестала реветь она, серьезно обдумывая этот вариант. – Нет, Ника, не смогу, люблю же его проклятого. Ох, как люблю! Сын по нему, знаешь, как тоскует? Каждый день спрашивает, где папка, а что я ему скажу, правду? Разве можно ребёнку четырёх лет такое говорить? Вот и вру ему, говорю, что уехал на север деньги зарабатывать. Потом вернётся из тюрьмы, ещё и с работой проблемы начнутся. Никто не хочет брать в работники бывшего уголовника. Он и после первой отсидки еле устроился, знакомый взял, потому что знает его как человека, а так все вышвыривали за забор, как прокажённого, а причины, которые его привели в тюрьму, никого не волнуют…
Я слушала и не перебивала, а я ещё думала мне непросто, вот у кого полный армагеддон. Оксана очень сильная, и я уверена выдержит. Теперь я всё знаю и буду поддерживать, как смогу.
– Я тебе самое главное не рассказала, этот парень, которому он голову проломил, ещё и компенсацию потребовал за умышленное нанесение вреда его здоровью. Слава Богу адвокат договорился с ним на подъемную для меня сумму. Помнишь, сбережения у нас были на чёрный день, вот и отдала я всё до копейки, ещё и добавляла, кредит на это взяла, вот теперь с каждой зарплаты рассчитываюсь….
Слов у меня не было, а что тут скажешь. Жизнь штука непредсказуемая и не знаешь, где тебя ждёт беда, правильно говорят «от тюрьмы и от сумы не зарекайся»…
Я улыбнулась, прогоняя грустные воспоминания.
– Давай сюда вкусняшки, огромное спасибо тебе и вот возьми, – протянула я ей банкноту, явно превышающую стоимость пирожных в разы. – И не смей возвращать остаток, Стёпке от меня гостиниц купишь.
Оксана на удивление молча согласилась, грустно улыбнувшись. Я проглотила корзинки в один присест и только успела дожевать, как над нашими головами раздался грозный голос нашей «королевы»:
– И что сидим? Обед уже как десять минут закончился, вам особое приглашение нужно?
Мы сразу отреагировали, одновременно подняли свои головы вверх и тут же наткнулись на ехидный взгляд Марины, которая, как грозная туча, нависла над нами.
– Немедленно пошли работать, читатели сами себя будут обслуживать что ли или мне к заведующей сходить? – с угрозой в голосе трещала она.
Мы удивились, что она ещё этого не сделала и не сходила с жалобами. Обычно она даже к нам не подходит, а сразу бежит по любому поводу к Галине Михайловне лично.
– Ты сходишь, не сомневаюсь! – не осталась в долгу Оксана. – И приврёшь ещё с три короба!
В библиотеке был полностью женский коллектив, такое как обычно говорят «змеиное гнездо». Оксана была боевая девчонка и никому никогда спуску не давала, даже Марине. Язвила в ответ, да так, что отбивала всякую охоту с ней вообще связываться. Марину особенно она брила во все места, ставила её на место с особой регулярностью, потому что она всегда лезла не в своё дело: подслушивала, следила за нами и доносила потом начальству.
Я не могла так, как Оксана, шуметь и отвечать грубостью на грубость, поэтому молча встала и поплелась работать. Энергии не было, быстрее бы конец рабочего дня. История Оксаны потрясла меня до глубины души, и я до самого вечера забыла о том, что случилось утром и днём. Но я даже представить себе не могла, что меня ждёт в ближайшем будущем, а о том к лучшему или к худшему произошли эти события, рассудит время…
Глава 4.
Мы работали с восьми до восьми в две смены, естественно до позднего вечера желающих оставаться не было, у всех дом, семья, дети , личная жизнь и их вполне можно было понять. Решалось в своё время это легко и просто – по очереди, что стало самым верным и справедливым решением. Студенты посещали царство книг и журналов все время: и очники, и заочники, и вечерники, ведь библиотека – это самое главное и незаменимое место, куда приходят пополнять свои знания. Рядом с абонементом был и читальный зал, где можно было взять под читательский билет ту или иную книгу и посидеть с ней поработать, а если надо сделать ксерокопии нужных страниц, естественно, за деньги.
Часто не по графику я брала вторые смены, в какой-то мере они были моим спасением от одиночества. В свои двадцать шесть у меня не было ни семьи, ни детей, а в пустой комнате общежития меня никто особо не ждал, даже тараканы, иногда забегавшие от соседей сверху, убегают сразу при моём появлении… Я чувствую себя одинокой и никому ненужной старой девой…
Несмотря на то что я печалилась по поводу своего одиночества, я его любила, и меня оно вовсе не тяготило, я свыклась с ним и научилась им наслаждаться… Как же я обожала и впитывала в себя безмолвие библиотеки. Этот момент мой самый любимый, когда последние сотрудники покидали свои рабочие места, вокруг смолкали посторонние звуки, я оставалась одна и… наступала полная тишина… Она не давила, не напрягала, а наоборот ласкала слух своим умиротворением, наполняя душу только ей присущей теплом и своеобразной красотой… Тишина тоже звучит, и её надо уметь слушать, а главное уметь наслаждаться этой благодатью… Я смаковала её и чувствовала себя счастливой в эти моменты. Тишина работы и тишина комнаты в общаге были несоразмерны для меня. В то время как тишина дома давила и напрягла, тишина здесь дарила покой и свободу. Я жила своей работой, потому что любила её и занималась делом, которое было мне по душе и другой мне не надо. Платили, конечно, мало, но я была не притязательна в своих запросах и желаниях. Всё, чего я хотела в жизни, чтобы мама была здорова, а в остальном много без чего можно обойтись, и я вполне успешно с этим справлялась.
В этом почти беззвучном царстве я могла полностью отдаться своим мыслям, не отвлекаясь от рутины. И сегодня меня переполняли новые, незнакомые мне раньше чувства. В моей внешности, как я всегда считала, не было ничего необычного или особенного, но я всегда привлекала внимание противоположного пола, которые, как реки, стекались ко мне, хотя я никогда не проявляла в этом инициативу, а наоборот сторонилась и избегала. Нет, я не набивала себе цену и не была недотрогой, но считаю, что лучше быть одной чем с тем, с кем не хочу или с кем мне некомфортно, а ради только секса, тем более не собираюсь, считаю, это неприемлемым лично для себя. Мне необходимо чувство или сильная симпатия к мужчине, с которым я буду вступать в отношения. Но тот парень в столовой вызывал во мне такие эмоции, что я была готова с ним уединиться прям сразу. И что на меня тогда нашло, сама себя не узнаю? Судя по тем чувствам, которые он у меня вызвал, я бы не сопротивлялась и пошла с ним, куда бы он меня не повёл… Наваждение какое-то!
У меня были светло-русые волосы, так и не потемневшие с годами, почти натуральная блондинка. Мне всегда говорили окружающие, что «я прекрасна», сравнивая моё лицо с кукольным: идеально ровная белая кожа, огромные зелёные глаза в обрамлении длинных пушистых ресниц, которые я даже никогда не красила и слегка пухлые нежно-розовые чувственные губы. «Высокая, стройная и изящная», произносили они, с какой-то немного то ли завистью, то ли восхищением. Я же только пожимала плечами в ответ, совсем не разделяя их мнение, считая себя слишком высокой, слишком несуразной и худой. Чтобы я не ела и в каких количествах, поправляться мне вряд ли когда-нибудь удастся, такая конституция. Но главной своей бедой я считала пышную грудь, которая на фоне моей чрезмерной худобы сильно выделялась, сразу привлекая ко мне липкие взгляды самых мерзких представителей сильного пола, которые сразу на ней залипали, выбешивая меня этим до предела. Меня это не только оскорбляло, но и унижало, как будто я не человек вовсе, а какая-то легкодоступная секс-бомба. Хотелось сразу им дать по роже или треснуть сумкой по башке. Лицо мои находится выше, придурки, хотелось кричать мне во всё горло, пока они хищно облизывались на мои сиськи. Но, конечно, я так не говорила, а старалась просто побыстрее избавиться от их общества и желательно навсегда. Хотя от Данила никак не удаётся, не угомонится он никак…
Я не гнались за модой, отдавая предпочтение платьям, юбкам и блузкам в которых чувствовала себя уютно. Сочетала и комбинировала их друг с другом по переменке, обожая деловой стиль в одежде. Так как я была и сама высокая, обувь позволяла себе только на низком каблуке или вообще сплошной подошве, чтобы не казаться цаплей на ходулях или каланчой.
А ещё я была мечтательницей. Да, да я любила побыть в «облаках», то ли в детстве сказок перечитала о прекрасных принцах и любви чистой и непорочной, не оскверненной низкими мыслями? Я не привереда, но я ничего не могла с собой поделать и измениться не в моей власти, душа моя жаждала кого-то особенного, а рядом были одни похотливые животные …. С каждым днём вера, что я встречу такого мужчину угасала, а сомнение, что такой вообще существует, только укоренялось в моём сознании и мне кажется, если хоть один когда-нибудь посмотрит мне сперва в лицо, то это и будет он – «мой принц». От этих мыслей я становилась всё больше замкнутой, а печальный опыт отношений, только добавлял горечи и желания быть одинокой и независимой.
От отчаяния меня спасал добродушный и совсем несклочный характер, я и обижаться на кого-то долго не могла, а тем более затаить злобу и обиду – это не про меня. Старалась никогда не унывать и бодрить улыбкой окружающих, даже если у самой не все ладно и впору реветь где-нибудь в уголке, жалея себя такую невезучую неудачницу.
Вот мой вечерний рай и наступил – все ушли по домам, оставив меня в спасительной тишине. Я стояла у окна и любовалась видом. До закрытия оставалось минут пятнадцать не больше. Посетители понемногу сдавали литературу и уходили. Мне внезапно стало грустно, когда я посмотрела через окно на улицу освещенного проспекта. Все спешат домой: кого-то ждёт жена, кого-то мама, кого-то дети, а меня… никто…
– Можно сдать книгу? – услышала я за своей спиной необыкновенно приятный мужской голос.
Он обволакивал бархатным, ласкающим баритоном всё моё тело так, что я покрылась мелкими мурашками с головы до ног. У меня закружилась голова, и я немного покачнулась, слегка держась за подоконник. Если меня так прошибло от одного его тембра, что же будет, когда я повернусь? Но я не спешила это сделать, так и стояла к нему спиной, разглядывая его не совсем чёткое отражение в оконном стекле. Это был ОН, тот самый парень из столовой, я поняла это сразу. Меня бросило в жар, я не могла сдвинуться с места, меня заново всю сковало невидимыми путами. Тело стало деревянным и совсем не слушалось меня. Я стояла, как статуя, не шевелилась, не двигалась и даже не дышала….
– Вероника, – позвал он своим таинственно-обаятельным, чарующим голосом, вызвав снова дрожь.
Боже… я еле держу себя в руках… Пульс учащается, мысли бегут хороводом: как он узнал моё имя, если бейдж у меня на груди, а я стою к нему спиной? Кто он такой и что ему от меня нужно? Так дыши, Вероника, дыши… Вот я вдыхаю глубже, моргаю часто и резко поворачиваюсь к нему лицом, окинув дерзким, оценивающим взглядом с явным намёком на гнев.
– Вероника Сергеевна, пожалуйста. Только так и никак иначе! – жёстко отрезала я и села за компьютер, чтобы принять книги, которые он выложил из своего рюкзака на стол.
На каждой был индивидуальный штрихкод, который мы просто считывали сканером. Взяв его читательский билет в руки, которые ещё слегка подрагивали, я быстро пробежалась по строчками. Итак, Васнецов Михаил Германович, студент факультета физической культуры и спорта, спортфаковец значит. Так дальше, фото на месте, на фотографии он же, снова бросила на него быстрый взгляд, о и даже читательский продлен и не просрочен. Странные дела, всё в норме и книги вовремя сдаёт и они даже целые! Это реально чудо, мне раньше ни одного спортача нормального видеть не приходилось, вечно приходили особи только слезшие с пальмы. С ними и поговорить не о чем, кроме как о спорте, ах да, ещё шуточки пошлые отмачивать горазды в одном ключе, сугубо горизонтальном. Ну вот, а он мне уже начинал нравиться и главное на мою грудь ни разу не посмотрел. Книг на его карточке было много, причём не только по его специальности. Ого, а он разносторонне развитый парень оказался. Для меня важна не только внешность, но и внутреннее содержание. Если он тупой спортач и с ним поговорить будет не о чем, то как бы меня к нему не тянуло, нам с ним не по пути….
Оторвавшись от монитора, я подняла на него глаза и наткнулась на его пронзительный взгляд. Он не просто смотрел, а нежно и трепетно исследовал моё лицо, каждую его чёрточку, прикасался к моей коже незримо, я даже ощущала эти волнующие вибрации. Это было так сладко, что я еле сдержалась, чтобы не прикрыть глаза от удовольствия. Я чувствовала эти его прикосновения всем своим существом, не могла ничего сделать с собой, унять вновь бешено бьющееся сердце и сбившееся дыхание. Я часто задышала, отчего моя грудь стала двигаться вверх-вниз под блузкой, непроизвольно привлекая его внимание к себе, но парень как будто не замечал этого, зафиксировав свой взгляд в районе моих глаз, периодически переводя их на мои губы, которые непроизвольно приоткрылись от частого дыхания. Во рту пересохло настолько, что я не могла сказать ни слова, только облизывала губы, чтобы их увлажнить. Мне хотелось избавиться от него, выгнать, накричать, чтобы он не пялился на меня, как на свою собственность, но я не могла и рта раскрыть, вылупив на него и без того огромные свои глаза. Сколько мы так вели наш этот поединок, не знаю, выпали из реальности, потеряли счёт времени…
Что поражало в нём, так это глаза. Если в столовой они были чёрными, как бушующее, штормовое море, то сейчас совсем были другого цвета. Так стоп, они удивительным образом меняли свой цвет, завораживая этим ещё сильнее. Голубой и прозрачный сначала, сменился на тёмно-синий, а тот почти в чёрный, затягивая меня в свой глубокий дьявольский омут с головой. Удивительно, впервые вижу такие метаморфозы… Парень сам уже дрожал и дышал часто-часто, взгляд его не отрывался от моего острого язычка, которым я без конца облизывала губы. Мы оба были на грани…. Между нами было такое напряжение, что поднеси спичку, и будет мощный взрыв неконтролируемой энергии. Сжав челюсти, Михаил еле держался, чтобы не наброситься на меня, с большим трудом сохраняя спокойствие, с огромной силой сдавливая руками деревянную столешницу, за которую он держался. Толстые венки выступили на его висках, шее и руках, вырисовывая их мускулистый рельеф, а по линии виска стекала тонкая струйка пота, поблёскивающая в свете лампы дневного света. Это необъяснимое притяжение между нами пугало и в тоже время будоражило. Никогда ещё в своей жизни я не чувствовала себя более желанной и живой, чем сейчас. Мы растворились в ощущениях и друг в друге… Двое абсолютно чужих, совершенно незнакомых людей, а чувствуем каждый другого так, как будто знакомы всю жизнь. Мы вели себя так, как если бы надолго расстались, а теперь встретились спустя много долгих лет и не можем поверить своему счастью, что это случилось… Но Михаил мне никто, тогда почему кажется всем в этом мире, почему я хочу его так, как никогда и никого…. Мои чувства были сродни его, как будто я знаю его всю свою жизнь…
Михаил…. произнесла его имя в голове, пробуя его на вкус, как мягко и нежно оно звучит и в то же время мужественно и страстно…. Он не смотрит на мою грудь, так ни разу и не опустил взгляд… Это точно судьба…
И когда я сама уже готова была встать, плюнуть на всё и наброситься на его губы, нам внезапно и грубо помешали, разорвав тонкие нити волшебства между нами…
