Виктория Чуйкова
Закономерность круга. Роман

Глава 4

Валери, для семьи просто Вел, мама Леры, внешне никак не проявляла тревогу на редкие звонки приемной дочери. Нет, она, конечно же, волновалась, но у нее есть замечательный муж, Эдгар, который прекрасно, сам решает многие проблемы, в частности все, что касается старшей дочери. В данный момент, Вел посвящала себя младшим детям, которым была нужней.

Сегодня с утра, она забрала детей у няни, уселась на скамейке возле фонтана, во внутреннем дворике имения, наблюдая за ними, ожидая сестру. Зимы в этом году практически не было, а март, просто радовал солнечными днями и теплом. Солнце играло в окнах дома и те не оставались в долгу, отбрасывали на землю тысячи солнечных зайчиков. Один из них заиграл на ее лице. Вел прикрыла глаза рукой и попыталась найти источник отблеска, это было окно, под самой крышей. Часть дома, куда даже у мужчин еще не дошли ноги, не говоря уже о руках. Подниматься по крутым, шатким, кованым лестницам, женщин ни привлекло ни разу. Да и что там могло привлечь, на чердаке? Разве что скопление паутины.

Вел посмотрела на детей, глянула не идет ли сестра и заметила, боковым зрением, тени в том самом окне, откуда только что падал назойливый луч. Отвернулась на зов дочери, но любопытство вернуло ее к окну. На нее смотрело совершенно бледное, изможденное лицо. Моргнула, в тот же миг все исчезло.

– Интересно, кто из прислуги туда забрался и зачем? – прищурила Вел глаза, присматриваясь. – Нет, правда интересно, что и кто там забыл? – не отводя глаз, нащупала телефон. – Ев! Ну, ты где запропастилась?

«Неужели без меня никак?»

– Совершенно точно заметила. Слушай, а ты не знаешь, кто может сновать у нас на чердаке? Во, как я его обозвала!

«Не знаю, а что?»

– Да видела я, как за мной наблюдают из окна, но не успела рассмотреть.

«Ник идет в мою сторону, хочешь, узнаю?»

– Спроси. – поговорив, Вел потеряла всякий интерес к этой теме. Взяла книгу и, поглядывая на детей, пыталась почитать. Девочки так шумно резвились, что она, поневоле, обращала на них свое внимание чаще обычного. Наклоняла голову к книге, поднимала на их заразительный смех и опять возвращалась к странице. В конце концов, поняла, что толку от этого никакого и захлопнула книгу. Глаз опять уловил тени на окне. Стала присматриваться.

– Все рассматриваешь? – шепот сестры на ухо так испугал Вел, что та подскочив на скамье, чуть не выбила ей челюсть. – Осторожней, так и убить можно!

– А ты не пугай меня. Вот что за привычка, что у тебя, что у Дэна, подойти сзади и орать в ухо?!

– Я не орала, а прошептала, ласково так, тихо-тихо!

– Да?! А у меня чуть барабанка не лопнула!

– Может перепонка?

– И она тоже.

– Все, моя хорошая, успокойся, это я, сестра твоя! Так что ты там высматриваешь? – Ев уселась рядом, закрыла глаза рукой и, приоткрыв рот, стала глазеть на окна, медленно переходя от одного к другому.

– Я не только там, а еще и здесь… – бурчала ей в ответ Вел, – высматриваю. Видишь, как разбушевались. – кивнула на детей, пригрозила им пальцем, от чего доставила еще больше веселья и вернула внимание дому: – А наверху опять кто-то ходит.

– Ник уже поднялся. – махнула Ев, так ничего и не заметив, и повернулась к детям. – Пшено! Кто из вас послушный, стройся! Поедем к лошадкам.

Ник не откладывая просьбу, пошел наверх. Пройдя жилые этажи, повернул в совсем узкий проход, с такой же лестницей. На чердаке действительно кто-то был. Николай слышал легкие шаги и тихое, но такое приятное пение. Слов он не понимал, но голос лился чисто и звучно. Взбежал и остановился у запертой двери, удивленно смотря на нее. Навесной, старый, значительно ржавый замок висел не тронутым. Потер лоб и улыбнулся. Поднял руку к верху двери и взял ключ. Дверь с таким скрипом открылась, что он понял – если бы туда кто зашел, домочадцы бы все знали, ну, по меньшей мере, он-то уж точно.

Огромная комната была захламлена настолько, что Николя, проходя мимо предметов, вытягивался, стараясь не собрать паутину. Присутствие же человека не чувствовалось ни как. Он пробрался немного вперед, следуя к окну, и тут уловил тонкий аромат духов. Настолько не знакомый, что он сначала даже не обратил на это внимание. Помахал девушкам из окна, но они его, кажется, не заметили. Проверил рамы и замки, развернулся уходить. Тонкая вуаль, прикрывающая узкое, невысокое зеркало в крутящейся раме, колыхалось. Он даже не задумался над этим, просто снял ее, сложив, положил в корзину, где были разные вещички. Десяток мотыльков взметнулись вверх, закружила над ним. И опять ему почудился поющий женский голосок, но удаляясь вслед мотылькам.

– Послышалось! Ни как иначе… – не придав значение чистоте зеркала, открыл ящик комода, стоявшего рядом, перебрал женские украшения, дивясь разнообразию и предполагая, что это все натуральные камни. Вспомнил о Сороках, оглянулся, взял ту самую вуаль, переложил все в нее. У самой двери стояли сундуки, один из них был открыт. Атласные, расшитые бисером, золотой ниткой и пайетками платья, были аккуратно развешаны на крышке, поверх них лежали шарфы, вуали и шали, со вкусом подобраны к нарядам.

– Не помню, что бы Ольга такое носила…. Хотя…., возможно и ее вещи, сшитые до замужества. Сохранились-то как. Вот девочки натешатся! – слабый женский вздох раздался за его спиной. Он даже вздрогнул от неожиданности и развернулся. Опять мотыльки метнулись от него в сторону. Поежился от свежести их многочисленных крыльев. – Сквозняки! Надо сделать тут хорошую уборку и заменить окна. – Вышел, запер дверь и положил ключ на место.

****

«Тонкие, прохладные пальцы гладили его по скулам. И опять во мрак его снов ворвались глаза Ангела. Они так умоляюще смотрели на него и манили к свету, что он поддался и потянулся к ним. Он собирал себя по частичкам, склеивал по швам и заштопывал. Он вытаскивал из руин все, что мог достать: боль, тоску и жалость к себе. И это были уже чувства, за коими потянулось желание жить. Первым пришло зрение. Он стал различать день и ночь. Лицо, которому принадлежали эти глаза. Как же оно было красиво и правильно. Такого лица не могло быть у человека! Черные, длинные ресницы обрамляли светло-карие глаза в лепестки незабудок вокруг зрачка. Живые брови, то сужались, то отдалялись друг от друга, когда она задумывалась или находила решение. Нос – как он был хорош. А эти алые губы! Да, нет, они были не алые – они были подобны спелой вишне. «Как же она хороша!» – думал он и прикрывал глаза, опускаясь в сою боль и утрату. Забываясь в бездумье…. И снова врывались в его забытье глаза Ангела. Цепляли за разорванную душу, сшивали ее, разворачивали его сознание и толкали к свету. Прошло время, помимо глаз и уже знакомого лица, он различил ее плечи, запрятанные под строгими одеждами. Он начал восторгаться ее стану, тонкой талии, тому, как она плавно и бесшумно двигается. Она была прекрасна! Только в ней не было той, кого он так смертельно любил…

Он опять затащил себя в пустоту, надеясь, что на ее дне он сможет обнаружить островок, где притаилась его юношеская любовь. Погружался, не барахтаясь, не сопротивляясь притяжению. И пустота его принимала, обволакивала…. Как приняла бы что угодно другое. Ниже и ниже, глубже опускался он, забывая дышать. Пока тонкие пальцы, слегка прохладные, такие утонченные, но неожиданно сильные не хватали его за плечи, вытаскивая назад…»

****

Николай ходил по комнате, опустив голову и смотря на носки собственных туфель. Такие давние воспоминания нахлынули на него и он, словно это было вчера. Защемила душа, в памяти четко образовался образ той юной девушки, любовь к которой он нес, сквозь все испытания, до этих дней. Да! Первая любовь не забывается в любом завершении. Он вдруг подумал, что наверху пахло вовсе не духами, а прошлым. Возможно, это его юность именно так пахнет. Две женщины были в его жизни – одна недосягаемая, но теплая и памятная. Вторая – реальная, многоцветная, разнообразная, властная и сдержанно холодная. Ольга – женщина, которую он любил, уважал, преклонялся и немного боялся. С которой прожил всю, неимоверно долгую, жизнь. И Анна – кротость, самоотверженность и непознанная страсть…. Ах, если бы можно было соединить лед и пламя – то это была бы она, его Мечта! Ольга сдержанна, но он-то знает, что до сих пор его ревнует к прошлому. Тому самому прошлому, которого он так стыдился, но так хотел бы вернуть!

Ольга! Только она могла так просто исчезнуть из его жизни, не подавать о себе никаких знаков и, в один момент, взяв трубочку телефона, потребовать явиться, указав время и место. Он же собрался и поехал, как ездил всегда, как будет делать это и потом, по первому зову. Он ее любит, он не может забыть, что она для него сделала. Он просто не может быть не благодарным! Анна – ее он помнит, ее он…

Спустившись с чердака, Николай поставил находку в гостиной своих покоев, прошел в спальню, посмотрел на портрет жены, изображенный рукой внука. Достал небольшой альбом и просмотрел совсем немногочисленные фотографии. Жена крайне не любила фотографироваться. Ему казалось, что она и жизнь не любит. Просто принимает ее как имеющийся факт. Затем вытащил маленькую, потертую тетрадку, подаренную ему Виен в день их знакомства, припал к ней губами, в который раз поблагодарил Судьбу за соединение его с родственниками Анны, открыл и положил рядом с альбомом жены.

– Ну, почему все в жизни так?! Господи, прости, что сетую! Только хочу понять. Анна – жизнелюбка и такая короткая жизнь. Она так обожала людей, таких наследников после себя оставила…. Ольга хорошая, но холодная. Нет, она тоже достойна твоей милости. Но как понять сам отбор? В чем заключается превосходство?! Господи, прости меня не благодарного. Я верен жене и буду оставаться верным до конца, точно так же, как верен тебе, не только душой, но и телом. А мысли, что мысли – они как те мотыльки, вспорхнули, помахали крыльями и испарились! Прости жена, я твой до кончика волос. Только она моя отдушина! – прилег, начал перечитывать, в сотый раз, а может и больше, дневник Анны, девушки, первая любовь к которой поселилась в его сердце. Совсем недавно, этот дневник ему даровала Виен, обнаружив неслучайную закономерность круга, в непростых отношениях двух семей. И тут его осенило:

– Господи! Спасибо! Твои подсказки доходчивы. Ну, конечно же, она живет в них, она в Ев и Агнии. Я их обожаю! И они вернули мне вкус к жизни, как когда-то это сделала Оленька, которой я буду предан. Я человек и у меня всегда будут недопонимания, вопросы и неудовлетворенность. Не ведаю, почему так, но поделать ничего с этим не могу. Девочки! Мои милые девочки…

Он встал, вернулся к окну и не нашел их. Опять повеяло тем самым ароматом, пробежался ветерок по его плечам и короткий вздох задел его слух. Ник прикрыл глаза, от ударившего в них луча солнца, а когда открыл – мотыльки ударились в стекло и полетели прочь. – Наваждение! Бабочка памяти. Да, нет! Пробуждение весны! Весна навевает вздохи, воспоминания, пробуждение чувств. А где это мои девчонки? – он открыл окно, не найдя их, вздохнул полной грудью и закрыл. Пошел искать их дальше. Совершенно забыв, что есть, чудо техники, с которой молодежь не расстается, сотовый телефон. Припевая старую песенку: «Любовь нечаянно нагрянет….»

Глава 5

Вот уже несколько дней, как Лера не пересекается с Пауло, и ей это было по душе. Он очень хорош собой, как некий чертик из шкатулки. Не высок, как мужчины из ее семьи, но обладал прекрасными пропорциями тела, упругими мышцами, легкой поступью и невообразимой ловкостью. Искрящиеся веселостью глаза, не пропадающая улыбка, приподнятый подбородок, уверенный взгляд. Прекрасно поставленный голос, совершенное знание ее родного языка, а для нее это было очень важно, в этих краях. А тот крохотный акцент, придавал даже пикантности. Милые, вечно вставляемые им фразочки на итальянском, просто украшали речь и откладывались в ее светлой головке, неназойливо обучая. Идеальный костюм, выхоленные руки, не смотря на то, что он практикующий художник. У нее, да и всех подруг, и то, под маникюром микрочастички краски, а у него – нет. Твердый шаг, гордо поднятая голова…. Сейчас она понимала, что он не был блудлив. Он смотрел изучающее, да, но скорее как художник, оценивающий чужое творение.

Да, что перечислять – он был хорош! Вот только Лера радовалась, не встречая его. И где-то, в самой глубине души, второе ее «Я» кричало: «Стоп!» и горела красная лампочка. К чему внутренний голос сигналил, она даже не задумывалась. Его не было и его отсутствие радовало.

Она забросила его подарок на полку, вовсе не потому, что он был плох, нет, он был даже очень хорош. Просто не хотела и малейшего напоминания. Зато портрет Николло, учителя, определила на самое почетное место и, время от времени, любовалась.

– Открыто! – крикнула на стук в дверь.

– Валери, зайдите, пожалуйста, к директору.

– К директору школы? – подняла она брови, не понимая, что могло вызвать его интерес к ней.

– Совершенно правильно. Дорогу знаете? – Лера насупила брови, вспоминая, была ли она там, как ей напомнили: – Через проход, направо и вверх. Пройдешь большой холл, а там не заблудишься. Третий этаж.

– Спасибо! Сейчас иду. – взяла сумку, сбросила СМС, которую писала родителям, всунула в ухо наушник и побежала.

Поднявшись на третий этаж, попала в огромный холл, увешанный портретами. Широко открыв глаза, она шла, разглядывая лица. – Ничего себе! А этот тут, каким боком?! – увидела она портрет Пауло, улыбающегося и счастливого. Подошла ближе, на табличке прочла лишь дату – 1820 – 1960 г-г. Остальное прочитать не смогла, скрипнули двери и ее уже подгоняли.

– Добрый день! – вошла, поздоровалась и замерла.

– Добрый! – мужчина, сидевший за массивным столом, поднялся. – Наконец Вы пришли ко мне. Присаживайтесь. И как Вам у нас?

– Хорошо! Я так рада, что приехала к вам учиться.

– Рад слышать. Учителя тебя хвалят…. – и у них потекла приятная беседа. Временами Лера переспрашивала, упустив суть, но по глазам было видно, что ей приятно говорить с этим человеком. – Твой стиль письма мне очень напоминает Денни.

– Это лестно. Только он в последние годы пишет, исключительно портреты. – ответила Лера, подумав что речь идет о Дэне.

– Портреты? – мужчина очень удивился. – Хотел бы посмотреть, не видел ни одного. Ну, а язык, освоила?

– Не дается.

– Как?! Валери, ты же в совершенстве владеешь двумя.

– Тремя. Немецкий, разговорный. А этот…. Понимать начала, остальное не дается.

– Тебе нужна практика! – замолчал, что-то соображая, но переключился на другую тему: – Вопросы есть?

– Да! – обрадовалась. – В холле портреты…

– Это все, кто обосновал нашу школу. А кто тебя заинтересовал?

– Тут такое дело…. Я познакомилась, с неким Пауло.

– Понятно. Это его дед. Пауло довольно талантливый парень. Часто живет в России. Тебе было бы не плохо с ним пообщаться. Практика, так сказать, в освоении языка. У него, как и у тебя, свободное посещение. Как бы образование есть, но дань семейной традиции. – Лера взглянула на часы, у нее начинался урок. Решилась перебить:

– Простите, я могу идти? Занятия. Мы же все обговорили?

– Счастливо. – проводил ее к двери. – Забегайте в любое время.

К сожалению, ее провели другим ходом, и рассмотреть остальные портреты, а главное, глянуть, есть ли тут Дэн, она не смогла.

– Все еще дичишься? – Пауло, как всегда, возник ниоткуда.

– Я не дикая. Послушай, Пауло! Неужели, если девушка не хочет общаться, то это ненормально? Посмотри вокруг, тысячи красавиц. И каждая хочет твоего общения. Иди к ним, а?

– Давай мириться. – протянул он руку, словно не слышал ее слов.

– Что ты за человек?! Мы же не ссорились. – посмотрела в его лукавые глаза и пошла по дорожке.

– Неужели Дэн меня так ненавидит? – Лера остановилась, как будто перед ней выросла стена, развернулась.

– Дэн? А причем здесь Дэн?

– Ой! Только не говори, что он ничего не говорил. Можно подумать, ты сторонишься меня без его участия.

– Фома! И что он мне должен был сказать?

– Ну, мало ли… – он как-то не по-доброму прищурил глаза, смотря в сторону. – Да брось притворяться. Не поверю, что ты обо мне ни разу не слышала.

– Но я, правда, о тебе ничего не слышала! Да и приехать сюда я вообще решила за сутки.

– Здорово! Давай дружить? Давай! Сама подумай, как хорошо иметь родного человека в чужих краях. И поговорить можно, на родном…. Лера! Не сопротивляйся себе. Ведь хочешь же.

– Если ты пообещаешь меня не доставать.

– Да я ближе, чем на вытянутую руку и не подойду!

– Пауло! Только дружба.

– Само собой! Но мороженное, или чашку шоколада, в компании со мной, ведь можно? В знак дружбы.

– Можно. Я пойду, у меня сегодня занятия.

Он сделал шаг назад, пропуская к двери, и как только за ней закрылась дверь, Пауло крикнул:

– А как же мороженное?

– Господи! – Лера вернулась. – Я уже начинаю жалеть. Заходи!

– Un minuto! – Пауло растворился, не успела она пожать плечами, как услышала его шаги. Оглянулась, в его руках было несколько ведрышек, различного мороженного. – Я пока не в курсе твоих пристрастий.

– У меня нет, пока, пристрастий. А у тебя что, подпольная лавка за углом?

– Почему лавка? – Пауло замер на пороге, осматривая комнату.

– Заходи уже.

– Пригласила, как слона. Я ничего крушить не собираюсь! – поставив поклажу на стол, он подошел к полке. – Совсем не меняются. А ты чья? Дэнни или Эдгара?

– Обоих.

– Как это? – он не глянул на нее, стоял и смотрел на фото, поэтому Лера не заметила блеск в его глазах.

– Не важно. – отмахнулась она. – Ты давно их знаешь?

– Достаточно. А это, их жены?

– Да!

– Красотки! – сказал просто, а прозвучало не очень, но Лера списала на итальянский темперамент, но попросила:

– Пауло! Имей уважение к моим родителям.

– Я что, я ничего. Просто, везет же некоторым! И чего я не приехал на свадьбу, может, отбил бы хоть одну. А это кто с Жаном?

– Виен. Его жена. Пауло, я, конечно, понимаю, что земля круглая, но откуда ты так хорошо знаком с нашей семьей? Я о тебе никогда не слышала.

– Давняя история. – наконец оставив фото, он прошелся еще раз по комнате и присел на угол стола.

– Кажется, догадываюсь…. – Лра не знала, как себя с ним вести, от этого все время стояла посреди комнаты. – Основание школы…

– И это тоже. Ты – Эда! Похожа, на его жену.

– Ни капли! Вот они похожи. Славки. – подола фото сестренок, которое он не смотрел. – А это, дочь Дэна – Агния. А я общая.

– Понимаю. – как-то загадочно произнес он, снова прищурив глаз. Смотрел долго, что-то свое обдумывая. Лера прервала затянувшуюся паузу:

– Да ничегосеньки ты не понимаешь! Брось выдумывать.

– О! Маэстро подарил…. – он резко перевел беседу о ее семье.

– Подарил. – кивнула Лера.

– Значит, у тебя есть будущее.

– Не поняла.

– За многие годы, что я его знаю, Маэстро крайне редко делает подарки. – выражение лица сменилось и он снова стал прежним: – А мой, значит, игнорировала. Не понравился? – Лера заметила, как в его глазах пробежала злость, что ее насторожило, но тут же он стал походить на обиженного ребенка, мол – он так старался, а его не оценили!

– Почему же, понравилось ровно столько, сколько в нем есть правды. Я поясню. В твоем, всего лишь 50% меня, все остальное вымысел, фантазии.

– А что плохого в фантазиях?

– Ничего, пока они не касаются меня. Мы же договорились быть друзьями, так зачем раздевать меня, пусть даже таким образом?

– Лер, а тебе сколько лет? Или ты, как все девчонки не скажешь?

– Почти семнадцать. А что?

– Нет, ничего. Иногда ты мне кажешься сущим ребенком. А по общению и тому, как ты ведешь разговор – двадцать!

– А я индиго. Правда, не смейся. Я школу закончила в четырнадцать.

– Восемь классов, что тут удивительного.

– Одиннадцать! Ну, да ладно, хватит обо мне.

– Мы еще не начинали. – Пауло уселся, прямо на пол, взял стаканчик мороженного и предложенную ему ложку. Прищурившись, наблюдал за ней и мило улыбался. Он осторожно брал мякоть губами, будто бы боялся холодного, немного держал его во рту и проглатывал. Опускал ложку, доставал новую порцию, задерживал на весу и прежде чем вкусить – смотрел на содержимое. Лера невольно остановила свое внимание на его действиях. – Значит…, – неожиданно бросил ложку в стакан, словно та ему надоела, – ты говоришь, что они тебе не рассказывали ни обо мне, ни о нас. И даже не упомянули, сколько нас таких?

– Каких таких? Что ты все загадками говоришь?

– Уже не важно. И как часто у вас дома сборы происходят?

– Какие сборы?

– Гости-то к вам приезжают?

– Очень редко. Раза три кажется, было очень много гостей, устроили бал. Прикольно было. А потом вообще, как-то все затихло.

– Тебе нравилось?

– Как сказать, я же ребенком была. Ну, красивых женщин много было. Нет, сами балы, или лучше сказать, пышные приемы, мне нравились. А вот все кто приезжал – не очень. Говорили много приятного, а сами – холодные, что ли. Ходили с такими лицами, словно сосульки проглотили. – он хохотал. – Может мне так показалось, я же маленькой была. Да чего ты смеешься? Я правду говорю. Даже в последний приезд, к Агнии на годовщину, явились «замороженными».

– Это как?

– Пауло, что ты все заладил, как, да как. Пытливый какой!

– Ты уезжать домой не собираешься?

– Пока нет. – Пауло поднялся и, подняв свой стаканчик, отнес в холодильник. – Я потом доем. Надеюсь, дружба сегодня не закончится. И так… – Лера заметила, что он снова поменялся, стал намного проще. Рассказал пару прикольных случаев. Легко развел ее на непринужденную беседу, затем сам предложил помощь с языком. Помог сделать задание. И когда она глянула на часы, то до урока остались считанные минуты. – Не переживай, успеешь! Я подожду за дверью, если хочешь переодеться.

В таком темпе у них прошло еще несколько дней.

«А ты соня! – услышала она его голос в трубке. – Так ничего не успеешь».

– Успею! У меня пара только вечером.

«Ага! Значит, я тебе пока не нужен?»

– Провокационный вопрос.

«Вовсе нет. Мне надо уехать до вечера. Или предупреждать не обязательно?»

– Спасибо, что сказал. Но ты свободен в передвижениях.

«Понятно! Я тебе настолько неприятен, что не знаешь, как избавиться!»

– Ты позвонил испортить настроение? Тогда прощай!

«Я позвонил подруге, сообщить, что она с каждым днем становится моей Музой!»

– Ты опять? Пауло! Давай останемся друзьями!

«Ууууу!»

– Ты не гуди, не паровоз! Просто я не Муза. Хотя бы потому, что убить бы не смогла.

«Это как, как это?»

– Ты что, не знаешь? ЕЕ поцелуй забирает душу и человек сходит с ума в своем эгоизме!

«Серьезно! – хихикнул. – А из всего услышанного, я сделал вывод: наш поцелуй не за горами!»

– Прощай! – резко сказала Лера.

«Не дуйся. Вечером увидимся!»

– Я не воздушный шар. До вечера! – Лера отключилась, легла набок и тут поняла, что за эти три дня общения с Пауло, она забыла про Игоря. Не то, что бы забыла о нем вообще, а перестала терзать телефон, проверяя, не пропустила ли от него весточку. Ей стало стыдно и, прикрыв глаза, замотала головой, твердя себе – «Я не изменница!» Тут же написала сообщение: «Ты меня забыл! А я скучаю!» – Ведь я и правда, скучаю.