Виктория Балашова
Мастер нового времени
Глава 6. 11 апреля, понедельник
В воскресенье Виктор Поляна перебрал со спиртным. Его позвали на поэтическое биеннале, а, как ни назови, все заканчивается банальной пьянкой. В кафе «Подвальчик» сначала, понятное дело, читали стихи. Биеннале посвящалось великому страдальцу земли русской, малоизвестному, но тем не менее гениальному поэту, бежавшему после Революции в Париж и там написавшему самые известные строки. Среди Витькиных любимых стихотворений было то, которое он читал на биеннале:
Зачем ты умер, белый офицер,
Ты мог бы жить, стихи слагать и петь.
Но опустел давно уже партер.
Галерка шумная нам расставляет сеть.
Зачем уплыл последний пароход,
Увез твою жену в заплаканной вуали.
Она в Москве давно уж не живет,
Забыв России снежные печали.
И не вини галерку в этом зле.
Она галеркой, к сожаленью, и осталась.
Ну а в партере, как в кошмарном сне,
Сидят лишь новые тупые генералы.
Давай, поручик, бей по струнам, бей,
И заглуши шампанским память злую.
Да, было хорошо в России, пей!
За славу, за любовь свою былую!
Окончательно растрогавшись, вскоре публика начала пить, вспоминая обитателей кладбища Cент-Женевьев-де-Буа. Привидение за привидением присаживалось на барную стойку – так, по крайней мере, казалось Витьке после третьей бутылки водки. Бунин беседовал с Тарковским, Нуреев на пуантах в розовой пачке проскакал по кафе и скрылся в районе туалета, за ним, крутя фуэте, последовала Матильда Кшесинская. Гиппиус встала возле выступавшего на сцене и начала читать своё, несколько военных в белогвардейской форме прошествовали в направлении кухни…
Закусок на столы поставили мало, а за свой счет Поляна на мероприятиях не закусывал принципиально. Одно дело – с товарищами посидеть, совсем другое – презентация какая или биеннале. Хотите, чтобы поэт у вас выступил – извольте угостить поэта. Примерно так рассуждал Витёк, а потому, скушав несколько бутербродов, оказался возле пустых тарелок, так как остальные поэты тоже бутербродами не погнушались. Как домой доехал, Витёк не помнил совершенно, но, не досчитавшись четырёхсот пятидесяти рублей, понял, что, видимо, ехал на такси. Мог, конечно, поступившись принципами, потратить эту сумму на закуску, однако, вряд ли.
Наутро понедельника голова трещала неимоверно. Во рту витал противный привкус, будто в него коты справили нужду (почему коты не спрашивайте – так это увидел поэт), страшно хотелось пить, а лучше выпить. Желудок, в который накануне вечером попали в основном калории, содержавшиеся в спиртном, неприятно урчал. Витёк спустил ноги с дивана на пол, вследствие чего потолок качнулся, а стены поплыли в сторону окна. Попытавшись сконцентрироваться, Поляна потряс головой, а зря: теперь перед его взором раздвоилась мебель. Более того, в проёме двери появилось две поэтессы Агаты Агафоновы, практически в неглиже, точнее, в Поляновой рубашке и полотенце, намотанном на голову.
– Агата? – просипел Витёк, умом осознавая, что поэтесса одна. – Ты чего тут?
Он понимал, что ничего такого между ними не случилось, хотя бы по причине полной неспособности Витька в сильно пьяном виде к соитию. Так-то Агата выглядела весьма неплохо, можно сказать, даже привлекательно. Ей недавно исполнилось двадцать пять (праздновали, помнил Витёк, в Доме писателей), длинные, прямые, иссиня-черные, как у ведьмы, волосы ниспадали до пояса, контрастируя с голубыми глазами. Витёк был уверен – волосы крашенные: природа явно изначально запланировала для поэтессы более подходящий к глазам цвет. Сопровождение Агатой его домой не удивило, ведь жила она в однокомнатной квартире с двумя подругами. В бытность учёбы в писательском институте ей выделили комнату в общаге, но после пришлось снимать на свои, поэтому они втроем и теснились в однушке. А дабы пореже сталкиваться с соседками Агата не чуралась ночевать у знакомых.
– Витенька, не помнишь ничегошеньки? – ответила одна из Агат. – Впрочем, кто бы сомневался, – она расхохоталась. – Ты упился вдрызг! Звал меня продолжать банкет, но я решила увезти тебя домой. Ты ж на ногах не стоял. Как самочувствие? – спросила она без паузы.
– Плохо, – не стал кривить душой Витёк, – хочется есть, выпить и снова прилечь… Ох, ты ж! – хлопнул он себя по лбу. – Я же обещал Кучерявого навестить!
– Арни? А что с ним? Где навестить: в тюрьме или больничке?
– Типун тебе на язык! – Витёк потряс головой, пытаясь создать из двух Агат и двойного комплекта мебели по одному экземпляру. – Арни в санатории. Роман пишет. Заодно лечится от алкоголизма.
– Роман? Он же поэт! – не поняла поэтесса, чутко относившаяся к творческому процессу. Сама она неплохо зарабатывала на выступлениях, умудряясь продавать на них билеты, а в процессе мероприятия продавать свои книжки. На отдельную московскую квартиру дохода категорически не хватало, но на житьё-бытьё вполне. Писала Агафонова в стиле нуар, надевая на выступления темные одеяния в тон волосам. Во время чтения стихотворений играла нагоняющая тоску музыка; Агата читала, чуть завывая, слегка постанывая и раскачиваясь из стороны в сторону. Любители всякой вампирщины к ней валом валили. Правда, Поляна не исключал, что Агата вполне могла тайком, под псевдонимом, писать какие-нибудь иронические детективы, а то и, как он, ромфант…
– Там еда какая есть? Глянь, пожалуйста, на кухне. И выпить. И таблетку от головы. Я тебе всё расскажу, – пообещал страдающий похмельем Витёк.
Агата пошла на кухню и прокричала оттуда:
– Пусто тут у тебя, я заказала доставку! Из бутылок есть ром! То есть, я надаюсь, что там ром, а не отрава какая-нибудь!
Витёк собрал волю в кулак и пошаркал на кухню. Ром манил, помогая передвигаться чуть быстрее. В отличие от Агаты, поэт помнил, что подарил ром редактор отдела фантастики издательства Мосэк, вернувшись с Кубы на прошлой неделе, поэтому в бутылке никакой отравы быть не могло.
– Чем запивать будем? – прямо с порога спросил Витёк Агафонову.
– Сок заказала. Можем даже наболтать коктейль. Вот тут есть рецепт. – Агата крутила в руках бутылку, изучая этикетки.
От слова «наболтать» отчего-то стало Витьку хреновато, но он взял себя в руки и уселся на стул. В дверь забарабанили, так как звонка Витёк не имел с незапамятных времен. Трёхкомнатная квартира досталась поэту от бабушки с дедушкой. Старый звонок давно сломался, а чинить его было недосуг, да и незачем.
Агата вернулась на кухню с двумя мешками снеди, расставила продукты на столе, благо ничего из заказанного готовки не требовало.
– Глаш, а ты готовить умеешь? – не без ехидцы поинтересовался Поляна, распечатывая упаковку с колбасной нарезкой.
Поэтесса махнула рукой.
– Я не Глаша, во-первых! С ума сошёл? Зачем? Во-вторых.
Ответа на прямой вопрос у Витька не было, и он потянулся за ромом. После стакана с благородным напитком (половина стакана – ром, половина – яблочный сок; добавлять спрайт, лёд и соблюдать указанные в рецепте на этикетке пропорции не стали) Агата снова спросила, чего там стряслось с Кучерявым.
– К нему обратилась редакция Мосэка, – начал говорить Витёк. – Попросили написать роман…
– Он же поэт, – встряла Агата.
– Поэт, – кивнул, не возражая Поляна. – Но Арни сказали, что он талант, и посулили огромный гонорар. – Заметив попытку Агаты снова открыть рот и задать вопрос, Витёк пошёл на опережение, хотя это давалось замутненному мозгу с трудом, но ром и анальгин начали делать свое благое дело, и Витёк справился с задачей: – Не спрашивай, откуда они о нём узнали. Я не в курсе. Откуда-то. Мало ли, может, кто рекомендовал. Короче, заказали и подписали с ним договор. Я лично его видел. Договор. Видел. – Силы снова покинули Витька, и он яростно начал жевать квашенную капусту. Запил ромом, затем продолжил: – Как друг, я не мог бросить Арни в сложной ситуации. Понимаешь, условием для этой договорённости было помещение Кучерявого в элитный санаторий. На время написания романа. И чтоб – ни-ни! – Витёк помотал пальцем возле Агатового носа.
– В смысле не пить? – уточнила поэтесса, округлив глаза.
– В нём самом, в этом самом смысле.
– Это как поэта Хорошего упекли?
– Надеюсь, Арни минует чаша сия! Вот почему я хотел его сегодня проведать. Но, представь, визитка, которую мне дала администраторша санатория, куда-то запропастилась. Выпала, наверное, когда домой возвращался. Теперь придется искать этот самый санаторий в Интернете.
Агата отхлебнула рома и ушла в комнату. Через минуту она вернулась уже с ноутом.
– Как называется санаторий твой? – поэтесса защелкала клавишами.
– Не знаю, – понуро ответил Витёк. – Ни на въезде не заметил названия, ни на визитке. Знаешь, было не до того. Переживал я за Арни очень.
– Надо в редакцию позвонить, – предложила Агата. – Как зовут редактора? Что за редакция?
Вздохнув, Поляна нахмурил лоб.
– Теодор Фаланд. Остальных не помню. Название редакции… тоже не помню. Ох, я же взял с собой договор Кучерявого, на всякий случай. – И Витёк отправился в комнату на поиски. Вернулся он с пустыми руками. – Я идиот. Договора нет.
За это время Агата успела поискать в Мосэке Фаланда.
– Не нашла я такого. Но в сети его может и не быть – ничего странного. А на запрос «элитные санатории Подмосковья» вылезает слишком много вариантов. Где находится он, даже не спрашиваю.
– Не спрашивай, – опять вздохнул Витёк. – Помню, высадили меня возле метро Новопеределкино. Но до него мы ехали прилично. Сколько «прилично» не спрашивай.
На кухне установилась тишина, нарушаемая лишь звоном вилок, шуршанием упаковок, звуком наливающейся в стаканы жидкости. Витёк чувствовал глубокий стыд за то, что так глупо потерял друга, и не представлял, как поступать дальше. Наверное, следовало попросить своего редактора разузнать координаты Фаланда, хотя станет ли он бегать по огромному издательству, вопрошая, не знает ли кто какого-то редактора из не пойми какого отдела. Не в кадры же идти.
– О! – воскликнула Агата. Витёк вздрогнул и уронил обратно в тарелку огурец. – Смотри, есть такая редакция. Вот сейчас в поиске вылезло: «Редакция Теодора Фаланда».
Агата взяла мобильный и набила номер редакции, поставив телефон на громкую связь.
– Издательство Мосэк, здравствуйте, – поприветствовал их женский голос.
– Доброго дня. Соедините, пожалуйста, с редакцией Теодора Фаланда, – сладко проворковала Агата.
– С редакциями не соединяем. Пишите им на электронную почту, – отрезала женщина.
– Но я с ними подписала договор, – несчастным голосом, натурально всхлипывая, простенала опытная в таких делах поэтесса, – потеряла визитку, договор потеряла, – всхлипнула она, – па-а-жа-а-а-луста-а-а!
– Девушка, я вас пониманию, – более мягко отозвались на том конце трубки, – что ж вы так. Но у нас большое издательство. Могу дать только добавочный. Только боюсь, там не ответят. Не представляете, как достают авторы! Если не ответят, перезвоните, скажите ваши имя, отчество, фамилию – я запрошу в договорном отделе для вас копию договора.
Согласившись на добавочный, Агата дала отбой и начала заново набирать номер. Как и предсказывала секретарь, по нему никто не взял трубку.
– Вить, а сказать данные Арни я не смогу! Надо было тебе звонить.
– Почему? – не понял Поляна.
– Потому что ты мужик, а я – баба. Как я ей буду диктовать «свои» имя и фамилию? В любом случае, пока она запросит договор, пока мне отдадут копию… Это у них растянется на несколько недель.
Будучи знаком с Мосэком не понаслышке, Витёк согласно кивнул.
– Чего делать? Жесть какая-то.
– Вить, а Кучерявому мы позвонить никак не можем? – спросила Агата. – Наверное, он знает, где находится. Или спросит там кого.
Витёк хлопнул себя по лбу. Потом налил в стакан чистого рому и выпил залпом. Агата смотрела на поэта, мягко говоря, удивлённо, однако, зная по себе буйную поэтову натуру, не вмешивалась и ждала, пока пройдёт приступ. И, действительно, после выпитого Поляне явно полегчало.
– Пить надо меньше, – философски произнёс он, – или выпросить у редакции творческий отпуск в элитный санаторий. Видишь, что творится?! – Агата не видела, но кивнула, не желая вызвать у Витька негативной реакции. – В субботу я разговаривал с другом по телефону, выслал ему свой роман…
– Роман? Вить, тебе точно бросать пить надо. Ты же поэт! – воскликнула Агата, не на шутку испугавшись за коллегу по перу.
Витёк спохватился: о его романтическо-фэнтезийных романах никто не знал. В субботу первому он открыл тайну Кучерявому и вот – проговорился.
– Прости! Чего-то несёт меня, – пробурчал он. – Это всё Арни со своим заказом на роман. Короче, он мне звонил. С ним порядок. Советовался по поводу романа. Ему выделили определенное время для его написания, потому что санаторий – режимное предприятие, а поэты – не режимные, сама понимаешь. Вот, спрашивал Арни, как писать по графику. Короче, сейчас я ему наберу и спрошу, как до него добраться.
Через минуту Кучерявый ответил:
– Привет, Витёк! Спасибо тебе за советы!
Чтобы не спалиться, громкую связь Поляна выключил и на всякий случай сразу перебил друга:
– Арни, я тебя забыл спросить про посещения. Хотел бы тебя навестить.
– И я, и я хотела бы, – закричала Агата, которой стало страсть как любопытно поглазеть на элитный санаторий и трезвого Кучерявого.
– Вот и Агата хочет навестить. Ты же помнишь Агату Агафонову? – спросил Витёк, прекрасно понимая, что не помнить Агату нельзя: сколько вместе биеннале посетили, сколько водки выпили. В подтверждение нелепости вопроса Агата злобно шикнула на Поляну и пребольно пнула его по ноге.
– Надо уточнить, как тут у них с посещениями, – ответил Кучерявый, соскучившийся по друзьям. – Я спрошу и перезвоню.
– Стой! Стой, Арни! – завопил Витёк. – Я же потерял визитку с адресом, а дорогу и вовсе не запомнил. Ты заодно адресок санатория уточни и как добираться к вам. Мы ж на машине ехали, а я на тебя больше смотрел чем по сторонам. А и какие стороны, Арни! Мы ж в скорой ехали – там и смотреть некуда. Короче, ты уточни адресок!
Кучерявый пообещал узнать всю информацию и сразу перезвонить.
Звонок раздался к вечеру: Кучерявого водили на процедуры, потом он полдничал, затем тайно пил в палате Ханны Казимировны, ужинал и всё никак не мог поделиться полученной информацией с Витьком. Наконец, после вечерней трапезы, уже чутка в подпитии Кучерявый позвонил Витьку. Тот тоже не пребывал в трезвости, но попытался сосредоточиться, взяв в помощницы Агату, решив, что четыре уха и две головы, пусть и выпившие ром, сбегавшие за водкой, употребившие ее тоже, лучше, чем два уха и одна голова в том же состоянии.
– Витёк! Слушай! – в интонациях друга сквозило что-то безумно знакомое, но Поляна подумал, что это ему мерещится, так как друг пьяным быть не может – он же в элитном санатории пишет роман и не пьёт категорически. – Приезжать можно раз в месяц, в последнее воскресенье. Чаще только передачи передавать. – Кучерявый заржал. – Иначе ты на меня плохо повлияешь и Агатка тоже плохо повлияет. – Витёк аж трезветь начал: Арни явно был пьян, но спрашивать стало неудобно. – Так что теперь в конце апреля приезжай. Я как раз подумаю, не надо ли мне чего.
– Арни, адрес диктуй! – скомандовал Витёк, понимая, что лучше сейчас спросить всё сразу и заранее проложить маршрут. Вряд ли редакция повезёт его в санаторий еще раз. Витёк вообще сомневался, что они будут навещать Кучерявого. Он им не друг, а рабочая сила. Капиталисты, бизнесмены от литературы! Поляна расстроился…
– Понимаешь, у них тут как такового адреса нет, – прервал печальные раздумья друга Кучерявый. – Сайта у них нет, так как здесь лечатся всякие шишки, ну, олигархи, понимаешь. Им нужна анонимность, и абы кого сюда не берут. С улицы, Витёк, людей не берут, – в голосе Кучерявого послышались горделивые нотки. – В общем, едешь до станции Новопеределкино (тут Поляна порадовался за себя – помнит правильно), потом надо доехать до указателя на пансионат «Белые дачи» и свернуть налево. Далее ехать прямо, пока не уткнешься в наш элитный санаторий. Это, если на машине.
Витёк прервал речь друга:
– Арни, с другого конца Москвы, к тому же за город, скорее всего, будет дорого. Говори, как без такси.
– Слушай, а я подумал, ты большие деньги получаешь за свои романы. Там тиражи хорошие…
Опять Поляна постарался быстрее прервать Кучерявого, чтобы Агата не услышала лишнего:
– Давай, короче, как там без машины.
– На маршрутке можно от метро доехать до пансионата «Белые дачи». В пансионате спросить, как дойти до элитного санатория «Заоблачные дали». Идти около километра, не больше. Формально адрес санатория совпадает с адресом пансионата. От указателя идти не советовали – лучше не просить там высаживать. Дорога петляет и пешком добираться гораздо дольше. А от пансионата покажут.
Витёк все инструкции законспектировал на полях лежавшей на подоконнике «Писательской газеты». Так как места категорически не хватало (изначально Витёк думал, ему надо будет записать адрес и название санатория, но оказалось, всё куда витиеватее), Поляна залез в стихотворение собственного сочинения (газета была открыта именно на этой странице – Витёк периодически перечитывал свою подборку) и вписывал информацию между катренами. Агата и так и эдак крутила головой, пытаясь следить за появлявшимися на газете каракулями коллеги по перу. Разобрав название «Заоблачные дали», она забила его в поисковик, но, как и предсказывал Кучерявый, таковой санаторий – ни элитный, ни обычный – не нашелся. Потом она набила «Белые дачи» и тут же выскочила ссылка на сайт. На карте рядом с пансионатом, действительно, обозначили большое здание, но никаких подписей, которые бы указывали на то, что в нем расположено, не наблюдалось.
– Прикинь, наш Арни – олигарх под прикрытием! – закончив говорить с Кучерявым, с ухмылкой произнес Поляна. – «Туда, Витёк, с улицы не берут», – передразнил он друга, – «наш элитный санаторий», видишь ли. Понимаешь, Глаш…
– Я Агата, – привычно поправила Агафонова.
– Понимаешь, Агата, как людей портят деньги и слава! То есть, ни того ни другого пока нет, но человек уже испортился! Более того, ты не поверишь, но мне показалось, что Арни нетрезв!
– Его же там от этого лечат? – спросила на всякий случай Агата, к вечеру не очень уверенная в своих воспоминаниях о предмете разговора.
– Должны лечить, должны! Но лечат ли? Короче, наш Арни подписывает договор на роман за кругленький гонорарец, его везут в элитный санаторий писать эту нетленку на всём готовеньком, а он еще, сволочь, пьёт!
Зависть – чувство плохое, тем не менее, Поляна никак не мог отделаться от ощущения, что начинает другу завидовать. Вот он, Виктор Поляна, пашет на ниве высокого искусства, и тайком пишет ромфант, чтобы заработать на хлеб насущный. Да, Арни прав, заработок выходит неплохой, так и сколько душевных сил тратится!
– Вот ты скажи мне, – обратился он к Агате, делавшей себе «отвертку» из водки и апельсинового сока, – ты ромфант любишь?
Агата отвлеклась от стакана.
– Что я люблю?
– Романтическое фэнтези. Например, попадает наша простая русская баба в другой мир. Там её любят принцы, эльфы и драконы. Хотя здесь она не была нужна никому, даже сантехнику Васе.
– Поняла. Нет, нет не люблю. Такой тип женщин, как я, не читает подобную литературу. Я всё понимаю, но нет! Кстати, моя подруга, с которой мы живем вместе еще с общаги, читает. Я видела своими глазами! – последнюю фразу Агата произнесла громким шепотом, округлив глаза.
– Кто у неё любимый автор? – не удержался от вопроса Витёк.
– Не автор – авторесса! Я почему запомнила: имечко у мадам больно вычурное. Элеонора Саксен! Подруга сказала, что эта писательница сейчас одна из самых крутых! Куда мы, Вить, катимся!
Несмотря на заключительную реплику, Витьку стало приятно. Однако почивать на лаврах своего альтер эго долго ему не дали: позвонил Арни.
– Витёк, просьба у меня к тебе. Ты, пожалуйста, хоть раз в неделю наведывайся ко мне в квартиру. Тебе ж недалеко. А то я тут надолго. Чтоб присматривать. Мне примерещилось, что Фаланд с помощниками обещали туда приезжать, чуть ни перенести туда редакцию. Но я был… ну, ты помнишь, не очень в состоянии воспринимать действительность. Поэтому ты уж возьми на себя труд, Витёк. Сильно сомневаюсь в том, что Фаланд там появится.
Поляна друга понимал прекрасно и, несмотря на щедроты редакции, тоже не был уверен в их альтруизме.
– Конечно, Арни! Не беспокойся. Буду ездить к тебе регулярно.
В этот момент Агата, поняв, что происходит, затрясла Витька за рукав.
– Скажи ему, я туда перееду! Скажи, Вить! – шипела она. – Цветочки поливать буду…
– Нет у него цветочков, – попытался стряхнуть со своей руки Агатову Поляна.
– Что там у вас? – спросил Кучерявый.
– Арни, давай я у тебя поживу! – закричала в мобильный Витька Агата. – Присмотрю за хозяйством!
– Ладно, поживи. Почему нет, – покладисто согласился Кучерявый. – Ключи запасные у Витька. Съездите в первый раз вместе с ним. Он тебе там всё покажет.
Так как Агата не раз ночевала и у Кучерявого тоже, она «всё» в его квартире знала неплохо, но спорить не стала: с Витьком веселее, заодно о поэзии побазарят. О поэзии поговорить никогда не лишнее.
