Виктор Тюрин
Странник
Глава 2
Я старался идти, не привлекая к себе излишнего внимания. Если меня ведут агенты службы безопасности, то пусть думают, что я гуляю. Зашел в бар, принял рюмочку-другую, перекинулся парой слов со знакомыми и пошел дальше. Что еще делать молодому и здоровому парню, у которого впереди два выходных дня?
«Выходные дни». Смешно звучит. Как все изменилось за десять минут. Моя судьба, жизнь, даже само понятие «выходной день».
Чувство тревоги, пока я шел в шумной, суетливой толпе, постепенно притупилось. Страх не исчез, но, перестав туманить мозг, придал мыслям живость, а сознанию – остроту мышления.
«Сразу хватать и допрашивать не будут. Сначала они должны прощупать окружение подозреваемого, его связи. Понять, насколько он опасен как личность. А вдруг это все-таки стандартная проверка? Выборочная? Может, я просто перегибаю палку? Ведь в корпорации я не так давно. Хм. Да, я согласился бы с этим, если бы не мое прошлое… Надо исходить из худшего варианта».
Я оглянулся в поисках бара или кафе. Для начала все обдумать и взвесить, а потом решать. Без суеты.
Бар оказался в двадцати метрах. Заглянул в него, увидел почти пустой зал, зашел. Сделав заказ, сел за свободный столик, в самом дальнем углу зала. Быстро обежал глазами помещение. Одинокая женщина лет сорока со стаканом коктейля, парочка воркующих влюбленных и шумная, не совсем трезвая компания из трех человек. Последние громко, даже с каким-то болезненным надрывом спорили о недавних Королевских гонках. Такое претенциозное название имели ежегодные гонки космических яхт, представленных корпорациями и отдельными богачами. Дождавшись заказа, я вернулся к своим мыслям.
Было о чем подумать и что вспомнить. Ведь то, что случилось, не было основной причиной моего страха, а скорее всего очередным звеном в цепи непонятных, а иногда даже неправдоподобных событий, происшедших в моей жизни. Если говорить прямо, я был не тот человек, за кого себя выдавал и которого привыкли видеть окружающие меня люди: ровный в общении, готовый прийти на помощь, в меру веселый – нормальный парень, такой же, как тысячи других молодых людей на Фальстафе.
В нашем мире, где львиная доля реальной власти была в руках корпораций, люди, работавшие в государственных учреждениях, на фабриках и фермах, считались людьми второго сорта. Так уж сложилось, что на перспективных планетах-колониях у власти стояли марионеточные правительства, ставленники концернов. Естественно, что для придания видимости законности в состав таких правительств обязательно входили комиссары Центрального Правительства, имеющие группу консультантов на все случаи жизни, а для уважения – подразделение звездной пехоты. Формально власть принадлежала ЦП, а реально находилась в руках корпораций. Ничего странного или противоестественного в этом никто не видел, ведь планеты в своем большинстве колонизировались и осваивались на деньги корпораций. Подобное положение вещей можно характеризовать старой земной поговоркой: «У кого деньги – тот и заказывает музыку». К тому же Центральное Правительство такой подход в деле освоения планет также устраивал, а кого он не устраивал, так это колонистов, но их мнение никого и никогда не интересовало. Те, кому изначально повезло работать на ту или иную корпорацию, получали все блага, а те, кому не повезло, получали крохи.
Таким невезучим человеком оказался и я, родившись в семье государственных служащих. Я должен был пойти по стопам своих родителей, работавших на комбинате по переработке океанских водорослей. Проблема с продуктами питания в нашем мире всегда стояла остро, так как большинство местной флоры и фауны оказалось непригодной для человеческого желудка. Со временем к этой проблеме прибавилась еще одна: земным животным и злакам требовалось намного больше времени для адаптации в этом мире, к тому же фермерам приходилось вести самую настоящую войну с местным зверьем, которому очень даже понравились земные сельскохозяйственные культуры. Все это замедляло и затрудняло работу фермерских хозяйств, а доставка колониям продуктов и полуфабрикатов космическими кораблями всегда была дорогой. Центральное Правительство могло позволить себе подобную роскошь только в том случае, если освоенный мир являлся ценным приобретением, как это, к счастью, оказалось в нашем случае. Залежи минерала женича, найденные на Фальстафе и столь нужные Земле, давали надежду, что Центральные Миры не дадут колонистам умереть с голоду ни при каких обстоятельствах. Но и до бесконечности так продолжаться тоже не могло. Ученые искали выход из создавшегося положения где только могли, пока не наткнулись на океанские растительные массы, оказавшиеся сходными по своему составу с морскими водорослями Земли. Посредством специальных добавок и применения ряда микроэлементов из них научились получать полуфабрикат, который со временем стал основным продуктом питания колонистов. Ученые пошли дальше в своих изысканиях и разработали рецепты нескольких соусов, с помощью которых полуфабрикат превращался в блюда под названиями «жареная курица», «рагу из говядины» и тому подобное. Теперь их подают в самых дальних уголках нашего мира, где только есть дешевая сервис-столовая. После этих открытий перерабатывающие фабрики стали расти как на дрожжах, выдавая продукцию двадцать четыре часа в сутки, и спустя три года карточная система на продукты, продержавшаяся более полувека, была наконец отменена.
С детства привыкший к резкому запаху перерабатываемых водорослей, я не кривился, как приезжие, а просто тихо ненавидел его. Так раб ненавидит свое клеймо. Согласно статус-системе, введенной вместе с продовольственными карточками, каждый человек был заключен в жесткие социальные рамки, из которых мог вырваться только в исключительных обстоятельствах. По мере того как условия жизни становились лучше, рамки расширялись, но все же не настолько, чтобы простой человек сам вершил свою судьбу. Мне статус предписывал жить и работать в определенных местах и на предназначенных рабочих должностях. Только при выполнении этих навязанных обязательств я мог рассчитывать на бесплатную учебу, обучение рабочей специальности, получение работы и квартиры. Да, я был волен бросить здесь все и уехать в город. Но что меня там ждало? Такая же жесткая статус-система. Еще оставался фермерский труд, но о нем даже думать не хотелось, настолько он мне казался тяжелым и грязным.
«Дети окраин» – так называли нас в больших городах. Несмотря на предопределенность, мы продолжали мечтать о жизни в мегаполисах, о больших деньгах, о престижной работе в концерне. Да и кто не мечтал в детстве?! Повзрослев, пытались бунтовать против системы. Закачивались пивом, а потом шли на улицы, горланя дурацкие лозунги типа «Я свободный человек! Не желаю жить в дерьме!». Так прошла моя юность. Дискотеки, девочки, пиво. Стандартный набор подростка из небольшого городка. В общем, жил и учился как все, ничем не выделяясь, пока в нашем колледже, дававшем не только среднее, но и профессиональное образование, не появился новый преподаватель. Джерри Степлтон. Выпускник университета, молодой, энергичный, он пытался по молодости лет хоть что-то исправить в этом мире. Еще полный свежих университетских знаний, он предлагал всем желающим расширить свое образование, читая курсы лекций по одному-двум дополнительным предметам два раза в неделю. Над ним втихомолку смеялись коллеги-преподаватели и открыто – ученики. Я рассуждал так же, как и большинство: кому нужна космография или нанотехнология, если все равно будешь оператором машин по переработке водорослей? Но когда несколько парней и девчонок записались, я оказался в их числе. Сделал я это из духа противоречия, думал, что таким образом бросаю вызов стандартам социальной системы. Выглядело это по-детски, но понимание таких вещей обычно приходит с возрастом. Сначала ходил на лекции неохотно, через силу, но неожиданно для себя увлекся высокими технологиями, а в частности нанотехнологией. И если раньше моя комната была завалена инфокристаллами с записями музыкальных групп и кассовых фильмов, то теперь они уступили место кристаллам со специальными учебниками. Впрочем, и это не могло изменить предначертанного мне пути, если бы мои родители не совершили чудо.
Отец в свое время, окончив специальную школу администрации среднего звена, получил назначение на нашу фабрику, где стал начальником цеха. Мама, уроженка нашего городка, техник-технолог на этой же фабрике. Около года тому назад, никому ничего не говоря, они начали проводить эксперименты по повышению производительности линии насыщения микроэлементами, сумев в конце концов создать формулу смеси, ускорявшую процесс переработки почти на двадцать процентов. Но отцу и этого показалось мало. На свой страх и риск он переделал одну из линий, добавив парочку нововведений. Запустил. Проверил. Потом пригласил специальную комиссию. Вскоре после ее отбытия отца вызвали в Федеральный Совет округа. После окончательной проверки и утверждения его изобретения его статус административного работника был поднят сразу на два чина, а еще через неделю родители получили денежные премии в размере трехмесячных окладов. Я думал, что наша жизнь хоть на какое-то время изменится к лучшему, раз у нас появилась такая куча денег, но, к моему удивлению, все осталось по-старому. На свои вопросы я получал туманные ответы, смысл которых сводился к одному: пусть деньги пока полежат, мало ли что может случиться.
Время шло. Мое увлечение нанотехнологией постепенно превратилось в страсть. Мне нравилось испытывать сладкое чувство прикосновения к очередной тайне вселенной, раскрытой человеком. Все больше времени я проводил с Джерри Степлтоном, который для меня уже был не столько преподавателем, сколько старшим товарищем, направляя и корректируя мое самостоятельное плавание в мире науки.
После шумных рождественских праздников я вступил в новый год, значимый не только для меня, но и для всех моих одноклассников. Весной мы должны были сдать наш первый в жизни экзамен и получить диплом специалиста низшего ранга. Вместе с дипломом вручалась статус-карта, после чего мы становились полноправными гражданами нашего мира. Год действительно оказался значительным, став своеобразной отправной точкой в моей судьбе. Все началось со скоропостижной смерти управляющего перерабатывающей фабрикой. Согласно законам, на фабрику должны были прислать человека от Федерального Совета округа, а вместо этого неожиданно должность управляющего получил мой отец. Еще через полгода мама возглавила отдел в химико-биологическом центре фабрики. Этому назначению никто не удивился. Приближать своих – нормальная человеческая черта в мире, где социальные и человеческие отношения хорошо отражены в одном прочитанном мною выражении: «Не хочешь быть добычей – стань хищником». Теперь я мог рассчитывать на тепленькое местечко в здании администрации, а со временем претендовать на отдельный кабинет начальника отдела. Родители, однако, решили по-другому, считая, что получили шанс изменить судьбу сына к лучшему. Не поставив меня в известность, они переговорили со Степлтоном, а тот – со своим хорошим приятелем, работавшим на кафедре высоких технологий университета Каска. Как университет, так и сам город Джорджия, в пригороде которого он расположен, далеко не самые крупные в списке учебных заведений и мегаполисов на Фальстафе, но мне было наплевать на подобные тонкости, когда я узнал о своем зачислении на первый курс. Восторгу и радости не было предела, но сюрпризы на этом не закончились. Когда я немного успокоился, отец заявил мне, что они уже оплатили авансом два года учебы, а кроме того, меня ждет работа техника-лаборанта на кафедре сверхвысоких технологий. Мне, наверное, на всю жизнь запомнилась последующая бессонная ночь, наполненная радужными мечтами.
Учеба и работа, новые впечатления и новые знакомые – четыре года пролетели незаметно. Вместе с дипломом (шестнадцатое место в списке выпускников года) я получил предложение остаться работать на университетской кафедре высоких технологий, а когда через месяц мне вручили ключ от служебной квартиры в университетском городке, я посчитал, что моя жизнь состоялась на все сто. Прошло полгода тихой, вдумчивой работы на кафедре, слегка разбавленной чтением лекций студентам и легкими пирушками по субботним вечерам в облюбованном мною баре «Дубовый листок», пока судьба не решила, что «белая» полоса моей жизни несколько затянулась.
Наша кафедра, как и другие, получала государственное субсидирование в таком малом объеме, что денег хватало только на закупку простейшего оборудования для практических работ со студентами. О серьезной научно-исследовательской работе можно было бы забыть, если бы не заказы, получаемые нами со стороны. В основном заказчиками были частные фирмы, для которых мы исследовали, разрабатывали, которым давали практические рекомендации. Конечно, наши лаборатории и в подметки не годились научно-исследовательским центрам корпораций, но мелких заказчиков мы вполне устраивали как расценками, так и качеством работы. И вот в один из дней к нам поступило сразу три заказа. Работа закипела. Мы из кожи лезли вон, только бы выполнить их в срок и качественно. И тут я допустил ошибку. Отложил одну работу ради другой, решив, что дописать выводы и оформить ее я всегда успею, но, погрузившись с головой в новую тему, забыл обо всем на свете и, главное, забыл о трех золотых правилах моего непосредственного начальства: «заказчик – это деньги», «заказчик всегда прав» и «деньги лишними не бывают».
И вот наступил день, когда порог кабинета декана нашего факультета переступил разъяренный представитель заказчика. К несчастью, научно-производственная фирма «Пегас» была самой богатой из всех наших заказчиков, а я – самым молодым и неименитым из всех наших сотрудников, поэтому результат подобного противостояния был предопределен. На экстренном собрании сотрудников кафедры, куда меня пригласили для объяснений, я надеялся отделаться нагоняем от декана, но не тут-то было. Взявший слово представитель заказчика неожиданно предъявил жесткий ультиматум: или вы увольняете нерадивого работника, или лишаетесь постоянного клиента. Вопрос был тут же поставлен на голосование деканом. К моему глубокому ужасу, большинство коллег, не раздумывая, согласилось с этим наглым и непомерным требованием. Я чувствовал себя так, словно земля разверзлась под моими ногами и я лечу в бездонную пропасть. Отчаяние. Уныние. Страх. Все эти чувства переполняли меня, забивая истерическими импульсами мозг, не давая пробиться здравому смыслу, с помощью которого я мог бы попробовать отстоять себя. Уже в шоковом состоянии я выслушал следующее «пожелание» заказчика. Тот захотел, чтобы мое увольнение стало назиданием для остальных, и потребовал занесения меня как специалиста в «черный список». Легкие возражения типа, дескать, не стоит калечить жизнь молодому человеку, сочувственные взгляды – все это было своего рода извинениями моего бывшего коллектива за уже практически принятое решение. Только после собрания, когда народ уже разошелся, я понял, что весь этот кошмар был наяву. Кинулся к декану, но тот лишь развел руками. Выйдя из центрального корпуса, я сел на ближайшую скамейку, и тут до меня наконец дошло, что я оказался без работы и квартиры, с дипломом, где теперь сделана запись о том, что его обладатель «уволен по профессиональной непригодности». Эта запись ломала все, чего я добился, всю мою жизнь. Хаос в голове и в душе достиг предела. Смесь страха перед будущим, ненависти и обиды на весь мир требовала выхода. И я взорвался! Значит, весь мир против меня? Нет! Не так! Это я против всех! Пустота в груди требовала заполнения. И я не придумал ничего лучшего, как пуститься в загул. Меня не смутило даже то, что у меня на счету было только четыреста кредитов. Полумрак баров сменялся ярким светом ресторанов, тихие душевные излияния – громкими пьяными речами, но выплеснуть из души ядовитую горечь я так и не сумел. Хмель дарил мне лишь временное забытье.
Глава 3
– И здесь деньги закончились, – сказал я, с грустью глядя на свои вещи, выставленные за дверь съемной квартиры. – А я спать хочу!
Пустое пространство коридора никак не отреагировало на мое высказывание. Бессонная ночь и хмель путали мысли, но не настолько, чтобы не сообразить: здесь мне больше делать нечего. Куда идти, я тоже знал. Самые дешевые квартиры находились на окраинах города. Забрав вещи, я отправился на окраину, в ближайший район под названием Серая Пустошь.
Выйдя на остановке, некоторое время я просто стоял и осматривался. Помойка для человеческих отбросов. Это впечатление не смогло сгладить даже мое полупьяное состояние. Первым желанием было уехать обратно. Куда угодно, только бы никогда не видеть всего этого. Но долго колебаться мне не дали взгляды исподлобья обитателей здешних мест. Нехорошо так стали они ко мне присматриваться, подобно собакам, изучающим забежавшего на их территорию чужого пса, перед тем как броситься на него всей стаей. Пришедшая в голову аналогия буквально сорвала меня с места. Некоторое время я шел как бы в прострации, не замечая ни облупившихся стен домов, ни жалких газонов с чахлой травой, пока усталость, жара и жажда не взяли свое. Остановившись в тени деревьев, я огляделся по сторонам с недоумевающе-тоскливым взором. Неожиданно взгляд натолкнулся на автомат-информатор, стоявший рядом с витриной магазина, прикрытой силовым щитом. Он-то и стал отправной точкой в осуществлении моего плана, который, как я надеялся, вернет меня к прежнему образу жизни. Ведь мое нынешнее состояние не являлось для меня характерным, просто до этого момента я никогда не попадал под столь сильный пресс жизненных невзгод.
«Все! Хватит страдать! Сейчас найдем квартиру, а затем и работу! Жизнь продолжается!»
Переступив порог съемной квартиры, я невольно вздрогнул. То, что предстало моим глазам, пахло даже не бедностью, а неприкрытой нищетой. В воздухе стоял стойкий запах дезинфекции… и безнадежности. Бывший когда-то белым, а теперь посеревший, с желтыми разводами пластик, облицовывавший стены, придавал квартире грязный, неряшливый вид. Таким же пластиком была покрыта крышка стола, только еще более грязным. Два стула. Кровать-полуавтомат в стенном шкафу. Стандартный набор одноразовой пластиковой посуды в стерильной упаковке. За тонкой стенкой-ширмой, судя по капающей воде, – туалет с душем. Мысль, что вот это будет моим домом на неопределенно долгое время, оказалась слишком сильным ударом для моих иллюзий, которыми время от времени я все еще тешил себя. На деревянных, негнущихся ногах дошел до стула. Сел. Некоторое время тупо смотрел по сторонам. Мысли шли черные и тяжелые, как грозовые тучи. Потом сон поглотил их вместе со мной.
Проснулся поздним утром и почувствовал себя не в пример лучше, чем прошлым вечером. Отчаяние ушло, я снова верил в свою звезду. Молодой, здоровый, умный, так неужели я не найду свое место под солнцем?! Проверил банковскую карточку – тридцать семь кредитов, и это при том, что вчера я уплатил за квартиру на неделю вперед. Это были плюсы, пусть жалкие, но они были. Неделю я мог просуществовать на эти деньги.
«А теперь хватит хандрить – и вперед, на поиски работы!»
Четыре дня подряд, по пять-шесть часов в день я обивал пороги маленьких фирм как в своем, так и в соседних районах, пытаясь наняться на работу техником, намекая, а потом и прямо давая понять, что могу и согласен выполнять намного более сложную работу за те же деньги. Это и был мой план. Но со мной вели разговор только до того момента, когда на сканере возникала запись «уволен с работы в связи с профессиональной непригодностью». Каждый раз, выходя на улицу после подобной беседы, я почти физически чувствовал, как истончается, уходит надежда на лучший исход. И каждый раз мне хотелось напиться до бесчувствия, но даже этого я не мог себе позволить. Моих денег едва-едва хватало на еду. Если дни были еще как-то заполнены поисками работы, разговорами с людьми, то вечера стали для меня проклятием. Их пустота оставляла слишком много свободного времени, которое ничем нельзя было заполнить, кроме как мыслями и воспоминаниями, что для меня было хуже пытки. Таким же обещал быть вечер пятницы. Я уже был готов к очередному самоистязанию, как неожиданно прозвенел дверной звонок. Подскочив к двери, с немалым удивлением увидел на пороге одного из своих многочисленных соседей. С этим грязным, обрюзгшим, вечно пьяным человечком я уже несколько раз сталкивался в коридоре нашего квартирного блока. Бросив на меня мутный взгляд, он, ни слова не говоря, шагнул через порог. Захлопнув дверь, я развернулся, следя за его дальнейшими действиями. А он, уже поставив на стол бутылку, устроился за столом. В другой ситуации я спустил бы его с лестницы, но сейчас был согласен на любое общество, лишь бы не оставаться наедине со своими мыслями. Достав стаканчики, я сел напротив незваного гостя. Тот не стал терять времени на церемонии. Разлив водку, он тут же кинул свою порцию в рот. Я последовал его примеру. Он снова разлил. Снова выпили. Только я собрался спросить, что привело его ко мне, как он опередил меня, заговорив сам. Первые несколько минут я пытался выяснить, что ему нужно, но понял, что гость пьян настолько, что просто продолжает ранее начатый рассказ о своей бывшей жизни. Речь его была невнятной, порой переходила в сплошной мат, но я слушал, не перебивая, пока он вдруг не замолк на полуслове. Словно завод кончился. Окинув меня несколько раз мутным взглядом, он неожиданно спросил, кто я такой. Размякнув под воздействием спиртного, я в свою очередь принялся выплескивать ему свою душу. Он тоже слушал, не перебивая, но когда мой рассказ стал подходить к концу, неожиданно стукнул кулаком по столу. И когда я удивленно замолчал, он ткнул в мою сторону заскорузлым пальцем и заявил:
– Ты кого из себя строишь, малыш?! Боишься замараться?! Вот же придурок! Сидит по уши в дерьме и при этом старается казаться чистеньким!
А затем он снова пустился в длинные и нудные рассуждения, но теперь уже на тему «Как хорошо быть безработным». Этот вариант я уже обдумывал, правда вскользь, не думая всерьез, что когда-нибудь им придется воспользоваться. Статус безработного считался самой низшей социальной ступенью в нашем обществе. Принять его означало поставить крест на своем будущем и на своей личности.
Сосед ушел, а я еще долго сидел за столом и думал, как жить дальше. Я знал, что, если стану в ряды безработных, я буду обеспечен работой, социальной бесплатной кормежкой, скидкой на оплату квартиры, но взамен этих крох у меня просто-напросто заберут… будущее. У безработных его нет. Ведь будущее подразумевает карьеру, уважение, место в обществе, хорошую зарплату, а главное – детей, которым было бы не стыдно за своего отца. А что у безработного? Ничего, кроме его жалкой социальной пайки. Что делать? Уехать к родителям? Да, там у меня будут дом и работа. Но как пережить косые взгляды, ядовитые насмешки за спиной и прямые издевки, хорошо, если подобное коснется только меня… Черта с два! Достанется и моим родителям! По полной программе! А ведь они не просто работяги, а уважаемые люди, входящие в городскую верхушку. Отец – член городского административного Совета. И чтобы за их спинами хихикали и перешептывались… Нет! Они столько сделали для меня, а я… Все что угодно, только не это! Тогда остается… Идея стать безработным становилась все менее противной, я постепенно сживался с ней, так же как привыкал к своему полуголодному состоянию. Загнанный в тупик безденежьем и подобными мыслями, в понедельник я все же сделал еще одну попытку устроиться на работу, но уже в час дня сидел в приемной местного отделения регистрации безработных. На проверку моих данных и регистрацию ушло два часа.
«Жизнь на этом не кончается, я все равно буду бороться», – с этой бодрой мыслью и единовременным пособием в двадцать пять кредитов, зажатым в кулаке, я вышел из отделения регистрации.
Теперь благодаря статусу безработного я мог бесплатно питаться два раза в день в одной из трех специальных сервис-столовых нашего района, раз в полгода отовариваться набором необходимых вещей и иметь пятидесятипроцентную скидку на оплату грязной норы, в которой сейчас жил. За все эти блага мне придется работать шесть дней в неделю на общественных работах. Кроме этого мне раз в неделю будут начислять небольшие суммы в тридцать—сорок кредитов для оплаты квартиры и покупки необходимых в хозяйстве мелочей. Вместе с карточкой безработного я получил рабочий номер бригады, в которой уже с завтрашнего утра мне предстояло начать работать. Также вместе с номером я получил специальный браслет-сигнализатор, который должен носить на руке круглые сутки. Благодаря этому браслету члены бригады могут иметь полную информацию о месте, времени сбора, а также о самой работе. То, чем мы занимались, заключалось в основном в уборке мусора, утилизации отходов, разгрузочно-погрузочных работах, иногда помогали бригадам дезинфекторов. Вонь, физические нагрузки и грубые подначки первое время меня сильно напрягали, но постепенно кулаком и злым сарказмом я завоевал себе место в здешнем обществе. Воспоминания о прежней жизни постепенно тускнели, забиваемые тупой, тяжелой работой. Прошло около шести месяцев, пока со мной не произошло необычное и страшное событие, повлиявшее на мою дальнейшую судьбу.
Как-то вечером после работы по утилизации отходов меня и еще три десятка человек выгрузили возле бюро по найму рабочей силы. Я, как и остальные, прошел специальную санобработку, но даже после этого продолжал чувствовать себя грязным. Одно только легкое напоминание о том липком и вонючем мусоре, в котором мне пришлось барахтаться, заставляло меня мечтать о горячем, обжигающем кожу душе и ароматном геле. Отклонив предложение приятелей опрокинуть по паре стаканчиков, я чуть ли не бегом отправился к себе домой, но не успел подойти к лифту, как почувствовал, что со мной что-то происходит. Сначала неожиданно обдало изнутри теплой пульсирующей волной, но только я начал беспокоиться, как она схлынула. Пожав плечами, вошел в кабину, лифт пошел вверх, и я вдруг почувствовал холодящую пустоту в груди, словно из меня что-то вынули, затем она постепенно стала распространяться по всему телу. Это настолько не соответствовало обычным человеческим ощущениям, что я просто-напросто растерялся. Сумбурные попытки понять, к каким ощущениям это можно отнести, продолжались до остановки лифта, но едва я вышел из кабины, как очередная волна теперь уже слабости заставила меня пошатнуться и прислониться к стене. Коленки заходили ходуном, пальцы задрожали, на лбу выступил пот. Переведя дух, осторожно расстегнул воротник рубашки, стер тыльной стороной ладони пот со лба. Чувство растерянности сменила тревога.
«Черт! А может, я заболел? Подхватил вирус на этой чертовой помойке?!»
От этой мысли меня снова бросило в дрожь.
«Может, обратно в лифт? И в больницу».
Однако слабость, от которой подкашивались ноги, да и обычное человеческое, что все обойдется, заставили меня добрести по стене до двери моей комнаты. Но как только она закрылась за моей спиной, я понял: еще один шаг, и я рухну. Тогда я решил сесть, но едва успел коснуться пола, как провалился в беспамятство.
Открыв глаза, некоторое время не мог понять, почему моя комната выглядит в таком необычном для глаза ракурсе, пока не сообразил, что сижу на полу, подпирая спиной входную дверь. Попробовал подняться на ноги, но получилось не сразу. Мышцы затекли и слушались неохотно. К этому можно было прибавить легкую слабость, но в целом я чувствовал себя довольно сносно. Бросил взгляд на коммуникатор. Почти четыре часа утра.
«Около пяти я был дома. Одиннадцать часов провалялся под дверью. Ого! Расскажи кому-нибудь, не поверят. Да и кому говорить?»
Контрастный душ и легкий завтрак с кружкой крепкого чая помогли окончательно прийти в себя. Начав одеваться, я вернулся мыслями к своему вчерашнему недомоганию, но, кроме невнятных определений «нечто странное» и «возможно, вирус», дальше не продвинулся. На работе, которая к тому же не располагала к логическому анализу, я вовсе выкинул все это из головы. А после работы ко мне заявился сосед, окончательно заставивший меня забыть об этом происшествии. Последнее время он стал для меня настоящим кошмаром. Приходя ко мне, он то требовал от меня, чтобы я часами слушал его пьяный бред, то просил денег на водку. Первое время я принимал его, а потом просто перестал пускать за порог. Он уходил обиженный, ругался, но через несколько дней появлялся вновь. И вот сегодня я опять увидел его на пороге, и мое настроение, и без того не самое лучшее, тут же резко пошло к минусовой отметке. Не успел он открыть рот, как я откровенно послал его по матери, после чего собрался закрыть дверь. Неожиданно он попытался меня ударить. Ответный удар в челюсть бросил его на грязный пол коридора. Пару минут я со злорадством наблюдал, как тот пытается встать на разъезжающиеся ноги, и только после этого захлопнул дверь. Ситуация стандартная для нашего «дна», где драки и поножовщина – обыденное дело, поэтому уже через десять минут я забыл об этом случае.
Прошла еще одна рабочая неделя. В предвкушении хорошего субботнего ужина с бутылочкой вина я вышел из лифта, одной рукой держа пакет с продуктами, а второй нащупывая карточку-ключ, и тут мне навстречу метнулась тень. Отшатнувшись, я поспешил принять оборонительную стойку, но не преуспел в этом, получив сильный, рубящий удар сзади, по шее. Перед глазами поплыло. Открыл рот, чтобы позвать на помощь, – тут последовал новый удар, в солнечное сплетение. После чего меня, хватающего ртом воздух, затащили в мою же квартиру. Отставив в сторону стол, бандиты бросили меня на освободившееся место у стены, сами сели напротив. Некоторое время я приходил в себя и одновременно рассматривал своих похитителей. Грубые, жестокие лица. По широким, сильным запястьям, высовывающимся из рукавов курток, можно было судить об их мощной мускулатуре, которую скрывала бесформенная одежда. Своим внешним видом они старались походить на жителей трущоб, но их поведение не напоминало повадки местных хищников.
«Обычные грабители уже требовали бы у меня денег, а эти сидят и ждут. Чего ждут? Может, это люди нашего „крестного отца“ Папаши Дугласа? Но наши дорожки никогда не пересекались. Да они бы об этом сразу сказали. Им-то чего бояться? Скорее всего, это ошибка. Меня приняли за кого-то другого. Сейчас придет их босс, и все прояснится. Скорей бы, а то от этих морд…»
