Виктор Старицын
Боевой 41 год. Блицкриг – капут
Выскочив к блиндажу, он с облегчением увидел в сборе весь комсостав, кроме командира второго отделения Власенко.
– Где Власенко? – сразу обратился он к Дементьеву.
– Правый пулеметный блиндаж разбит. Прямое попадание в амбразуру. Власенко и четверо бойцов погибли.
– Артиллеристы и Сидоров погибли тоже, – сообщил Василий. Затем продолжил: – Горевать будем потом! Сейчас немцы атакуют! На правом фланге их прижал «максим». На фронте ДШК и ручной пулемет из левого блиндажа пока справятся. Сейчас главное – удержать тыл и левый фланг! Дубинин, тебе левый фланг, Дементьев, тебе тыл. Конюков, собери остатки отделения Власенко и прикрой правый фланг. Автоматчиков держите в резерве. Огонь из автоматов, только когда немцы подойдут к ближней «колючке». Если полезут через ближнюю «колючку» – тогда гранатами! Действуйте!
Сам Василий пошел к минометчикам. По дороге конфисковал у Дубинина двух бойцов.
– Вот тебе усиление, – сказал он Петрову. – Пусть хоть мины из блиндажа подносят. А Сидоров погиб со всем расчетом.
– Я видел, – ответил Петров, – их накрыло в самом конце артподготовки. Но погибли они не зря! Под конец немцы давали в залпе только шесть снарядов, а не восемь. Две пушки мы все-таки накрыли.
– Ну, тогда вы вообще молодцы! И артиллеристы тоже!
Завесу гари тем временем отнесло дальше, и стали видны две густые цепи немцев, подходящие со стороны леса к внешней «колючке». По ним уже молотили ручные пулеметы отделения Дементьева.
– А вот и тебе цели! Главные силы немцев идут с тыла, давай, лупи по ним, хватит им гулять, как на параде.
Затем Василий побежал на левый фланг к Дубинину. Пока добежал, открылась и цепь немцев на левом фланге. Бойцы Дубинина уже обрабатывали ее. «Дегтярь» и два трофейных «ручника» стрекотали, как швейные машинки.
Немцы залегли и здесь. Но тем не менее они и не думали останавливаться. Залегшие с трех сторон немцы вели плотный огонь по позициям взвода и продолжали упорно переползать вперед. Над головами густо свистели пули, звучно шлепая в брустверы. Василий видел, как падали на дно окопа его бойцы.
«Ну, гады, – подумал он, – своим перекрестным огнем вы больше своих положите, чем наших».
Словно услышав его мысли, немецкая пехота на флангах прекратила продвижение вперед и начала окапываться перед внешним кольцом «колючки».
«Понятно, – сделал вывод Иванов, – с флангов будут держать нас под перекрестным огнем, а атаковать с тыла».
И правда, с тыла немцы уже проползали за внешнюю «колючку». На минное поле надежды уже не было. Часть мин наверняка сдетонировала при артобстреле, другие засыпало слоем выброшенной разрывами земли, и они уже не сработают.
В довершение бед на позициях взвода встали столбы минных разрывов. Глянув на опушку леса, Василий увидел, что немцы, как и в прошлый раз, в открытую выставили минометы на опушке. Он насчитал восемь штук. С четырехсот метров немецкие минометы били убийственно точно.
Иванов сразу понял замысел немецкого командира. Перекрестным огнем с флангов прижать его бойцов в окопах, чтобы не могли высунуться, и перебить в окопах минами. Затем смять остатки взвода одновременной атакой пехоты с трех сторон. В первый раз с начала боя лейтенант испугался. Испугался не за себя, а за исход боя. До сих пор он не сомневался, что взвод снова отобьет немцев.
«При угрозе захвата противником взорвать мост», – молнией вспыхнула в мозгу строка из приказа. Где пригнувшись, где на четвереньках, где ползком Василий изо всех сил заспешил к дзоту. Густо свистевшие над брустверами пули и осколки не позволяли даже высунуться. По дороге завернул к минометчикам. В дворике первого миномета увидел Петрова, бесстрашно корректировавшего огонь расчета. Выглянув за бруствер, Василий увидел, что Петров правильно оценил обстановку и сам перенес огонь на немецкие минометы. Два из восьми уже были разбиты. Решив не отвлекать Петрова, он поспешил дальше. Влетев в дзот, кубарем скатился в нижний отсек, достал из-под стола радиста подрывную машинку и трижды резко крутанул рукоятку. Даже в дзоте взрывная волна больно ударила по ушам.
– Связь есть? – вопрос радисту.
– Есть!
– Передай в батальон: после массированного артобстрела противник атаковал с тыла и флангов силами до батальона при поддержке минометов. Мост взорвали. Имеем большие потери. Да смотри, передавай кодом!
Поднявшись наверх, огляделся. Расчет «максима» менял воду в закипевшем пулемете. Расчет ДШК бездействовал.
– Что немцы? – спросил у Васильева, командира расчета ДШК.
– Вытаскивают раненых с поля в овес. Атаковать не пытаются. По санитарам не стреляем.
– Правильно! У нас наверху большие потери. Забираю у тебя третьего номера. Ты остаешься в дзоте за старшего. Если потребуется, используй радиста как третьего номера. – Отдав необходимые распоряжения, Иванов выскочил в окоп.
Первым делом поглядел на мост. Тучу дыма и пыли уже отнесло ветром. На месте береговых опор и посредине насыпи виднелись глубокие воронки. Саперы потрудились на славу. Глубоко закопанные три заряда по десять килограммов тола разнесли мост вдребезги.
В этот момент Василий обратил внимание, что стрельба значительно ослабела. Посмотрев на немцев, он увидел, что пехота отползает от «колючки», минометчики оттаскивают уцелевшие минометы в лес. Ответная стрельба взвода тоже затихла. Ну, это было как раз понятно. У пулеметчиков кончался запас снаряженных дисков и лент. Лейтенант понял, что немецкий комбат, потеряв возможность захватить мост целым, решил поберечь людей. Гарнизон огрызался слишком больно.
Обессиленный, Василий опустился на дно окопа и некоторое время сидел неподвижно. Затем приказал глядевшему на него с ожиданием третьему номеру ДШК, фамилию которого запамятовал:
– Давай бегом по окопам, собери всех командиров к дзоту. Пусть доложат о потерях.
Поглядел на часы. Было 15 часов 44 минуты. Казалось, с рассвета прошла уже вечность, а день едва перевалил за полдень.
«Хорошо хоть часы не остановились от сотрясений», – подумал младший лейтенант.
Начали собираться командиры отделений. Вместо Петрова пришел командир расчета старший сержант Онищенко.
– Что с Петровым? – предчувствуя недоброе, спросил Иванов.
– Погиб наш лейтенант. Вместе со всем расчетом. Прямое попадание мины в дворик. Немцы стреляли очень точно. Наверное, у них корректировщики сидели на деревьях и видели наши позиции. Но и мы четыре миномета у них разбили!
Сердце Василия сжалось.
«Вот и остался я один из трех друзей – младших лейтенантов, – с горечью подумал он. – Жалко Костю. Жалко Ивана».
Командир гарнизона оглядел остальных. У замкомвзвода Конюкова левое предплечье забинтовано, рука висит на перевязи. У обычно щеголеватого сержанта гимнастерка и галифе порваны во многих местах, залеплены землей. Лицо бурое и закопченное, только голубые глаза блестят. Другие выглядят не лучше. У Власенко забинтована голова под каской.
– Доложите о потерях. Начнем с Онищенко.
– Быстрее доложить, кто в строю. Кроме меня, один легко раненный минометчик и один присланный боец. Один минометчик тяжело ранен.
– В первом отделении в строю четверо бойцов, из них двое легкораненых, двое тяжелых, остальные убиты, – доложил Конюков.
– Во втором отделении в строю двое, один тяжелораненый, – сообщил принявший второе отделение Дементьев.
– В третьем отделении в строю трое бойцов, из них двое легкораненых, трое тяжелых, – доложил Власенко.
– Итого в строю пятнадцать штыков, включая легкораненых, плюс шестеро в дзоте и я сам. Всего значит двадцать один штык. Санинструктор цел?
– Здесь я, товарищ лейтенант, – отозвался младший сержант Воронин из-за спин командиров.
– И я цел, – послышался голос завхоза Прохорова.
– Ну, если завхоз цел, значит, не пропадем, – пошутил Василий. – Прохоров, пока передышка, раздай бойцам сухой паек и воду. Действуй.
Воронин, не сиди здесь. Всех тяжелораненых перенеси в блиндаж артиллеристов. Он целый. Я видел. И ближе других к дзоту. После тяжелораненых займись легкоранеными. Быстро.
Товарищи командиры! – официально обратился Иванов к оставшимся. – Мы выдержали уже второй тяжелый бой. Первую задачу командования мы выполнили. Мост врагу не отдали. Теперь мы можем отходить к своим. Но сейчас отходить нельзя. В тылу за нами – потрепанный батальон немцев. Немцы на нас сильно злые за потери и за мост. Если выйдем из окопов, нас сразу же обнаружат и перебьют в поле. Значит, надо продержаться до темноты, а потом по-тихому уходить. Так и приказывает нам командование. Думаю, немцы нас в покое не оставят. Им нужно восстанавливать мост. Скорее всего, они повторят артподготовку, затем снова атакуют. Для артподготовки им нужно подвезти снаряды к пушкам.
Сколько у нас времени? Не знаю. Может час, может полтора. Сейчас, как бойцы поедят, готовимся к отражению атаки. Секторы обороны отделений те же. Собрать все оружие, почистить. Снарядить диски, ленты, магазины. У каждого стрелка должно быть по винтовке и по автомату, по десятку гранат. Потом, если будет время, восстановить стрелковые ячейки для каждого бойца.
План обороны такой. На время артобстрела рассредоточиться по всем блиндажам. Я буду в дзоте. Из тяжелого оружия у нас остались ДШК, миномет и ПТР. Оставшиеся мины рассредоточить в два блиндажа. В левом пулеметном блиндаже «дегтярь» и ПТР. После артобстрела отражаем атаку. Огонь из автоматов открываем, только когда немцы будут в двадцати метрах от внутренней «колючки». Когда будут переползать под «колючкой», закидываем их гранатами. Гранат не жалеть! У нас их много. Если, несмотря ни на что, немцы подойдут совсем близко и начнут забрасывать внешний окоп гранатами, сразу отходим во внутренний кольцевой окоп. В нем тоже подготовить стрелковые ячейки и в них запас гранат. Тут будем биться до последнего.
Онищенко, огонь из миномета по обстановке. Главные цели – минометы и пулеметы.
В дзоте главный – Васильев. Как начнется бой – дверь на засов. И держитесь. Несмотря ни на что. Помни, главное – не давать немцам восстанавливать мост.
Конюков, на тебе по-прежнему правый фланг. Бронебойщику скажи, чтобы стрелял из левого блиндажа по пулеметам и грузовикам, если появятся. Если не появятся, пусть работает на «дегтяре».
Ну, с богом, парни. Если надо, умрем за Родину. Но я очень надеюсь, продержимся дотемна. Сейчас 16:10. Осталось продержаться семь часов.
Командиры разошлись по местам.
На самом деле Василий понимал, что шансов мало. Если бы у немцев не было артиллерии, то против пехоты, возможно, и продержались бы. А так – еще одна артподготовка, и в строю почти не останется бойцов.
«Наверх вы, товарищи, все по местам! Последний парад наступает…» – всплыла сама собой в памяти строка из бессмертной песни.
Нужно было доложиться комбату. Для доклада следовало определить потери противника. С опушки леса постреливали пулеметы. Лейтенант уже не обращал на них внимания. Выглянув через бруствер, он примерно подсчитал тела немцев напротив правого фланга. Многие из них были ранены, стонали, что-то кричали и пытались отползти к своим. Их не добивали. Получилось 53 тела. Затем он сменил позицию и подсчитал их на левом фланге и в тылу. Получилось 42 и 102. Всего 197. Плюс побитые минометчики на опушке.
Василий направился к радисту и приказал соединить с батальоном. Доложил комбату потери, свои и противника. Комбат очень хвалил и пообещал представить весь личный состав гарнизона к наградам. Приказал держаться дотемна, ночью прорываться к батальону. Сообщил, что все опорные пункты второй линии пока держатся. До Юрбаркаса противник еще не добрался. Отбой связи.
Бойцы в дзоте обедали. Пожевав вместе с ними тушенки с хлебом и запив холодной водой, Василий решил обойти позиции. Весь личный состав был при деле. Бойцы снаряжали магазины, углубляли ячейки. Порадовало, что никто не паниковал и не предавался отчаянию. В настроениях преобладали злость и сосредоточенность.
Трудно пришлось только в блиндаже с тяжелоранеными. Лейтенант твердо пообещал бойцам, что ночью, когда пойдут на прорыв, вынесут всех. Иванов был уверен, что до ночи вряд ли доживет, потому дал обещание без всяких угрызений совести. Раненых надо было подбодрить. Кроме того, он очень надеялся, что немцы не будут добивать раненых. Они сами ведь не добивали раненых немцев перед «колючкой».
Василий не мог знать, что отведенная им судьбой передышка заканчивается. К 14:30 саперы 122-й дивизии построили через Шешупе западнее Славикая помимо легкого понтонного моста, наведенного утром, еще и грузоподъемный деревянный мост, по которому уже переправили дивизионную артиллерию. Три батареи 105-мм гаубиц уже заняли позиции за лесом в четырех километрах южнее. Батарейные корректировщики разворачивали свои радиостанции на опушке леса за полем.
В 16:53 – Василий автоматически засек время – над головами басовито провыл снаряд и разорвался с перелетом на 150 м и отклонением по азимуту влево на 120 м. Разрыв был значительно сильнее, чем от полковой трехдюймовки. Василий послал по окопам связного с командой:
– Приготовиться к артобстрелу!
В отличие от полковых, немецкие дивизионные артиллеристы стрелять с закрытых позиций умели. Уже третий снаряд дал накрытие. Пристрелка заняла две минуты. Вторая и последующие пушки накрывали опорный пункт уже вторым снарядом. Василий подсчитал, что всего провели пристрелку 12 орудий – три батареи.
«Ну сейчас они нам и врежут!» – успел подумать он, ныряя в дзот. Сразу приказал радисту передать в батальон:
– Противник начал артподготовку тремя батареями дивизионной артиллерии.
Затем грохот разрывов первого залпа ударил по ушам и встряхнул дзот. За гарнизон дзота он не беспокоился. Прямое попадание в амбразуру – дело слишком маловероятное, чтобы повториться еще раз. А попадание в перекрытие дзот, по уверению полкового инженера, должен был надежно выдержать. Волновался Василий за блиндажи. Их-то четырехдюймовый снаряд мог пробить. Немцы давали пять залпов в минуту.
На пятой минуте снаряд врезал-таки в перекрытие. Дзот сильно тряхнуло, с потолка и со стен между бревнами посыпался песок. Все на минуту оглохли. На десятой минуте снаряд взорвался рядом с левой стеной дзота. Верхние венцы бревен ощутимо сдвинулись вправо. Снова посыпался песок. Но дзот выдержал.
Артобстрел продолжался 15 минут.
«Двенадцать умножить на пять и на пятнадцать – это будет девятьсот, – с трудом ворочая мозгами после легких контузий от попаданий в дзот, подсчитал Иванов. – Девятьсот здоровенных четырехдюймовых снарядов на один маленький взвод. Однако дорого мы обходимся немцам», – про себя усмехнулся Василий, пытаясь открыть дверь. Дверь не поддавалась.
«Завалило», – сообразил Иванов и, приказав расчету откатить «максим», нырнул в амбразуру. Связной вылетел следом за ним. Плотная завеса дыма и пыли закрывала все вокруг. По ходу сообщения они выскочили на правый фланг. Василий послал связного налево по окопу с приказом собрать командиров у блиндажа опорного отделения. Сам пополз по линии окопа вправо. Это была именно что линия. Наверное, половина длины окопа была перекрыта воронками и засыпана выбросами грунта. Плотность воронок была значительно выше, чем после первого артобстрела. Дивизионная артиллерия немцев стреляла намного кучнее, чем полковая.
Застучал «максим».
Ага, значит, снова атакуют с правого фланга, сообразил Иванов, переползая очередную воронку. Блиндаж третьего отделения оказался разбит. В нем должны были быть Конюков с двумя бойцами.
«Светлая им память», – подумал Василий. Затем завернул к минометчикам. Онищенко с двумя бойцами тащили из блиндажа миномет.
– Поставим в дворике для ДШК, – прокричал Онищенко, – все минометные дворики разбиты! Один блиндаж с минами уцелел!
Иванов пополз дальше. На тыловой стороне встретил Дементьева и трех бойцов, готовившихся открыть огонь из своего и трофейного ручных пулеметов.
«Слава богу, эти живы», – мелькнула мысль. У блиндажа опорного отделения встретил связного.
– Дубинин и четверо бойцов с ним на левом фланге живы, – доложил боец.
– А где Прохоров и Воронин? – спросил Василий.
– Они были в арсенальном блиндаже. Блиндаж разбит. Видимо, погибли.
– Все ясно. Пошли на правый фланг, там никого нет. Будем вдвоем держать оборону.
У бойца была СВТ, у Василия – ППД. По дороге Василий подобрал чью-то СВТ и подсумок с патронами.
Выйдя на правый фланг, нашли две целые стрелковые ячейки с запасом гранат и заняли оборону. Василий посмотрел за бруствер. «Максим» держал немцев за «колючкой». В тылу и на левом фланге застучали «дегтяри». Иванов отличал их по звуку. Захлопал миномет.
Взвод принимал свой последний бой.
Приглядевшись, Василий понял, что на этот раз немцы подошли вплотную к внешней «колючке» во время артобстрела, пользуясь тем, что почти все снаряды ложились внутри ближнего круга «колючки», и успели подготовить индивидуальные ячейки для стрельбы лежа. Теперь, прикрываясь брустверами ячеек, они вели плотный прицельный огонь, не пытаясь продвигаться вперед. Подстрелить их в ячейках значительно труднее.
Иванов прицелился из СВТ, дважды выстрелил, затем нырнул в окоп, прячась от густо хлестнувших по брустверу пуль. Переждал, затем снова высунулся и выстрелил. И едва не расстался с жизнью. Одна из пуль ударила по каске, слегка оглушив лейтенанта. Подняв слетевшую каску, увидел справа повыше виска длинную горизонтальную борозду, прочерченную пулей.
«Повезло, – подумал Василий, – на два сантиметра левее – и каюк!»
Посмотрев на связного, увидел, что тот лежит на боку. Подполз к нему, перевернул и увидел дырку в каске на лбу.
– А Пахомову не повезло, – ему наконец вспомнилась фамилия третьего номера ДШК.
Грохнули четыре минометных разрыва. Младлей глянул за бруствер на опушку леса, но ничего не увидел. На этот раз немцы, видимо, установили свои минометы за кустами. Поскольку немцы на правом фланге не переползали, Василий сделал вывод, что они будут атаковать с тыла. При поддержке минометов и пулеметного огня с флангов. Значит, нужно было перемещаться на тыловую сторону к Власенко. Закинув за спину автомат, Василий засунул две гранаты в карманы галифе, две лимонки взял в руки и пополз.
Когда он добрался до внутреннего окопа, с тыла донеслись частые разрывы гранат. Бойцы Дементьева вступили в ближний бой. В дворике ДШК обнаружил разбитый миномет и посеченный осколками расчет. Прямое попадание. Разрывы немецких мин между тем прекратились.
Выглянув за бруствер, Иванов увидел в дыму набегающих с тыла немцев. Они уже перепрыгивали внешний окоп. Дав длинную очередь во весь рожок, он бросил в них все свои четыре гранаты. И быстро пополз к дзоту. На левом фланге застучал «дегтярев». Это бронебойщик, поняв, что дело плохо, вылез из блиндажа и встретил немцев огнем. Отстреляв диск, «дегтярев» смолк.
«Неужели все погибли?» – мелькнула мысль. Гранатных взрывов больше не было слышно. Только автоматы трещали. Проскочив одну за другой три воронки, Василий подполз справа к продолжавшей плеваться огнем амбразуре «максима».
– Васильев! Это я, Иванов, – прокричал он в амбразуру. – Уберите «максим», я влезу в дзот!
Очереди прекратились. Выждав пару секунд, Василий нырнул в амбразуру. Прислушался. Стрельба наверху стихла.
– Плохо дело, парни. Фашисты захватили опорный пункт. Весь взвод погиб, – сообщил младлей смотревшим на него с ожиданием бойцам. – Не ссыте! Мы еще повоюем! – прокричал Василий, увидев побледневшие лица бойцов. – Васильев! Что с патронами?
– Для ДШК патронов еще полно, для «максима» меньше, но тоже пока есть.
– Гранаты есть?
– Гранат пять ящиков «лимонок», два ящика РГ и два противотанковых, – доложил сержант.
– Живем! Что со связью?
– Связи нет. Наверное, опять антенну перебило.
– «Максим» на место, – скомандовал лейтенант, – гранаты поднимите снизу наверх. – Боец Заикин! Боец Дудко! – обратился он ко вторым номерам пулеметных расчетов. – Глядите за мной!
Взяв в руки гранату «Ф-1», Иванов громко отсчитал до пяти, затем выдернул чеку, отпустил рычаг запала, отсчитал до трех и выбросил ее в правую амбразуру. Граната почти сразу грохнула. Взял вторую, досчитал до десяти, выдернул чеку, отпустил рычаг, досчитал до трех и бросил в лобовую амбразуру.
– Вот так и действуйте. Отсчитывайте любое число от десяти до двадцати. Выдергиваете чеку и отпускайте рычаг. Затем считайте до трех и бросайте. Только не бросайте в обе амбразуры одновременно.
Снаружи послышались недовольные крики немцев. Затем перед амбразурами разорвались сразу несколько гранат, потом еще и еще. О щиток ДШК ударился осколок. Коверкая слова, какой-то фашист прокричал:
– Рус! Сдавайся! Плен. Карошо! Граната, амбразура, тебя убивать!
В ответ из дзота вылетела еще одна граната. От немцев – еще с десяток. Поскольку немцы кидали гранаты с большого расстояния и из «мертвых зон», попасть гранатой в амбразуру они никак не могли, а осколки попадали в щитки пулеметов. Какой-то немец попытался подползти по окопу и бросить гранату прямо в амбразуру, но его срезал из «максима» бывший начеку первый номер. Настроение у бойцов поднялось. Такая «игра» продолжалась минут десять.
– Товарищ лейтенант! Посмотрите! – позвал сержант Васильев.
Иванов посмотрел в лобовую амбразуру и очень удивился. Из дальнего леса выдвинулась колонна автомашин. Взяв у Васильева бинокль, Иванов насчитал 12 грузовиков. На шести передних ехали солдаты, шесть последних везли штабеля бревен.
– Похоже, фашисты едут мост ремонтировать, – с искренним изумлением проговорил Василий. – То ли они думают, что у ДШК патроны кончились, раз мы по санитарам не стреляли, то ли немецкий комбат доложил в штаб, что опорный пункт полностью захвачен? – вслух размышлял младлей. – Васильев! Давай коробки с зажигательными! По грузовикам будет в самый раз!
Последнее предположение младшего лейтенанта было правильным. Штаб немецкой дивизии, получив ретранслированный из полка доклад командира батальона о взятии опорного пункта, не обратил внимания на уточнение: кроме одного полуразбитого дзота. Командир дивизии очень хотел как можно быстрее приступить к ремонту моста и дал команду выдвигать полроты саперов, уже подготовивших все необходимое для ремонта.
Колонна грузовиков двигалась вперед, не обращая внимания на доносившиеся со стороны опорного пункта разрывы гранат. Метров за шестьсот грузовики остановились. Видимо, командовавший саперами офицер решил все-таки выяснить причины гранатной канонады.
Дистанция для крупнокалиберного пулемета была убойной, а остановившиеся грузовики – превосходной мишенью. Упускать такой момент было грешно.
– Огонь! – скомандовал Иванов.
ДШК затрясся на станке, заглатывая ленту. Длинная трассирующая очередь хлестнула по передним грузовикам, выметая саперов из кузовов. Те, как зайцы, выпрыгивали через борта и разбегались по кюветам. Когда все уцелевшие немцы залегли, Васильев стал поливать, как из шланга, грузовики. Одну за другой отстрелял три ленты. Через несколько минут все грузовики весело полыхали.
Все это время пехота забрасывала дзот гранатами, по-прежнему без всякого вреда для бойцов Иванова. В ответ из амбразур вылетали гранаты, удерживая немцев на дистанции.
После расправы над саперами возобновилась вялая переброска гранатами. Сдаваться в плен немцы больше не предлагали. Василий спустился вниз, продиктовал радисту донесение и приказал передать сообщение морзянкой в надежде, что в батальоне услышат передачу через огрызок антенны. Затем занялся уничтожением документов.
Мощный взрыв потряс дзот до основания. Немецкие саперы заложили 15 килограммов тротила у левого заднего угла дзота, где земляную обсыпку сруба снесло близким разрывом четырехдюймового снаряда. Бетонную плиту взрывом сдвинуло на полметра вперед и вправо. Угол наружного сруба и глиняно-каменную засыпку между срубами разметало в стороны. Весь внутренний сруб перекосился вперед и вправо. Толстые доски обшивки обеих амбразур треснули и провисли. Все находившиеся в боевом отсеке получили тяжелую контузию.
Входную дверь сорвало с петель и бросило на люк, ведущий в нижний отсек. Иванова и радиста в нижнем отсеке тоже контузило. Подойдя с опаской к дзоту, немцы забросили в амбразуры четыре ручные гранаты и две противотанковые. Осколки убили наповал четырех контуженых бойцов. В нижний отсек гранаты и осколки не попали. Спасла толстая и тяжелая дверь. Лезть в дзот немцы не рискнули, потому что треснувшие доски обшивки амбразур могли обвалиться в любой момент.
В 17 часов 50 минут командир 2-го батальона майор Граас доложил в штаб 215-го полка, что «проснувшийся» русский дзот окончательно подавлен. В 18:30 два саперных взвода приступили к восстановлению моста и насыпи.
Примерно в 20:40 радист Петр Лукашенко очнулся в нижнем отсеке дзота. Еще через полчаса ему удалось привести в чувство младшего лейтенанта Иванова, у которого это была уже третья контузия за день. Около 22 часов им удалось общими усилиями отодвинуть упавшую дверь с люка и выбраться в боевой отсек. Оба пулемета были неисправимо повреждены осколками. Иванов принял решение не ввязываться в бой, а ждать темноты и уходить к своим.
При разминировании территории опорного пункта саперы нашли и взяли в плен двух легкораненых и контуженых бойцов взвода, засыпанных землей при разрывах снарядов. Других пленных не было. Во время последнего штурма пехотинцы, обозленные сопротивлением, добили всех раненых. Все уцелевшие блиндажи, включая блиндаж с тяжелоранеными, закидали гранатами. В 22:45 саперы восстановили мост. Подразделения 122-й дивизии начали движение на Юрбаркас.
В 24 часа, когда окончательно стемнело, Иванов с Лукашенко выбрались из дзота через лобовую амбразуру. По дороге через мост непрерывным потоком двигались машины и повозки. Однако на территории опорного пункта охранения не было. Они отползли по дну лога вдоль речки примерно на два километра вверх по течению, затем повернули на север к Неману.
После долгого ожидания им удалось пересечь автодорогу Шакяй – Юрбаркас в небольшом промежутке между непрерывно следовавшими по ней подразделениями немцев. Перед рассветом они вышли к Неману и переплыли его на бревне. В 7 часов утра они благополучно добрались до опорного пункта их собственного полка у поселка Гирджяй в десяти километрах севернее Юрбаркаса.
К концу дня 23 июня Иванов с Лукашенко оказались в медсанбате своей 133-й стрелковой дивизии, где 24 июня, по рекомендации командира дивизии, с ними переговорил заезжий корреспондент центральной армейской газеты «Красная звезда» Кирилл Симонов. 26 июня очерк о боевых действиях гарнизона был опубликован в Красной звезде. В итоге вместо ордена Красного Знамени, к которому Иванова представил командир полка, 28 июня младшему лейтенанту неожиданно присвоили звание Героя Советского Союза. Как говорили, представление подписал лично главнокомандующий западным направлением товарищ Жуков.
Такое же звание посмертно было присвоено Петрову и Сидорову. Лукашенко получил орден Красной Звезды. Все младшие командиры гарнизона посмертно получили ордена Красного Знамени, а рядовые бойцы – медали За отвагу. После войны Кирилл Симонов написал «Повесть о малом гарнизоне», сокращенный вариант которой изложен здесь.
* * *
Упорная оборона опорного пункта усиленным взводом младшего лейтенанта Иванова задержала продвижение передовых отрядов 122-й пехотной дивизии на 5 часов. Подрыв моста через Йотию задержал продвижение главных сил дивизии на 6 часов.
Гарнизон практически полностью погиб. Из 70 человек уцелели только шестеро раненых и четверо ездовых, эвакуированных после первого боя, и младший лейтенант Иванов с радистом Лукашенко, сумевшие пробраться к своим. Двое раненых бойцов попали в плен.
215-я немецкая пехотная дивизия при штурме опорного пункта понесла тяжелейшие потери, несоизмеримые с потерями гарнизона. Из трофейных архивов дивизии, захваченных в конце войны, следовало, что дивизия потеряла 295 человек убитыми, 377 ранеными и 6 пленными.
На преодоление первой и второй линии опорных пунктов батальонного оборонительного района дивизия затратила 20 часов, продвинувшись за сутки всего на 14 км. За первый день боевых действий пехотная дивизия потеряла 2154 человека, из них 780 убитыми, 1360 ранеными и 14 пропавшими без вести.
Гарнизоны опорных пунктов первой и второй линии потеряли убитыми, ранеными и пропавшими без вести 554 человека. Столь высокие, в сравнении с обороняющимися, потери атакующей стороны были вызваны стремлением передовых отрядов пехотной дивизии как можно быстрее захватить мосты, не дожидаясь подхода дивизионной артиллерии.
Ценой тяжелых потерь передовым отрядам 122-й дивизии удалось к исходу дня 22 июня выйти к Неману. Попытка с ходу захватить автомобильный мост провалилась, натолкнувшись на оборону сильного предмостного укрепления.
