Виктор Павлович Романов
Разговор с писателем Захаром Прилепиным, или Как вернуть на Украину мир и колбасу по 2.20
Лидия. А сколько она стоит и на что мы ее купим?
Никита. Стоит она 700 долларов. Это как раз столько, сколько папа мне обещал из Запорожского договора на покупку компьютера.
Лидия. А как же с компьютером?
Никита. Пап. Мам. Чем покупать компьютер за 700 долларов, лучше никакой не покупать.
Юрий Павлович. Ох ты наш максималист. А других денег у нас нету и в ближайшее время не предвидится. Как же ты компьютерщик и без компьютера?
Никита. Ничего страшного, я устроюсь куда-нибудь, где есть приличные компьютеры и буду работать на них там.
Юрий Павлович. Да, пожалуй правильнее будет купить эту сладкую машину, в крайнем случае она нас прокормит, а то инфляция быстро сожрет наши рубли и их вообще ни на что не хватит. Где, ты говоришь, их продают?
Никита. На Украине, в Черновцах. Вот телефон этого малого предприятия.
Юрий Павлович. Так, мать. Чует мое сердце, снова мне ехать на Украину, но на этот раз видимо вместе с тобой. (К Никите.) Дай-ка сынок газету, пойду позвоню прямо сейчас, не откладывая в долгий ящик.
Юрий Павлович берет газету и уходит в кабинет звонить.
В комнате гаснет свет.
Действие первое
КАРТИНА ПЯТАЯ
Зажигается свет. На сцене комната в квартире Юрия Павловича. На задней стенке над креслом висит портрет писателя Захара Прилепина. Вдоль левой стены стоят шкафы с книгами. Вдоль правой платяной шкаф и односпальная кровать. Юрий Павлович сидит в центре комнаты за столом в кресле левым боком к зрителям с электронной книгой в руках. Напротив него телевизор, стоящий между книжными шкафами под углом 45 градусов к зрителям. Напротив телевизора еще одно кресло. В нем сидит Лидия.
Юрий Павлович. Ты помнишь нашу поездку на Западную Украину за машиной по производству сахарной ваты?
Лидия. Помню. А почему ты заговорил о ней?
Юрий Павлович. Ты знаешь, мне об этой поездке, как ни странно, напомнила сейчас вот эта видеозапись событий в Одесском Доме профсоюзов 2 мая 2014 года.
Лидия. А какая связь?
Юрий Павлович. Какая связь? Просто мне показалось, что
звучащие за кадром голоса националистов и фашистов Украины, обшаривающих карманы тех, одежда которых уцелела и сравнивающих обгорелые трупы с неграми и негритянками, очень похожи на тот такой же тупой и самоуверенный голос нашего попутчика в поезде Черновцы-Москва в те «лихие девяностые».
Лидия. Да, ты прав, действительно похожи.
Свет гаснет.
Действие первое
КАРТИНА ШЕСТАЯ
Зажигается свет. На сцене купе в купейном вагоне поезда Черновцы – Москва. В купе напротив друг друга сидят Юрий Павлович и Лидия, справа он, слева она. Справа на верхней полке над ним лежит какая-то вещь в заводской упаковке, похожая на старую советскую круглую стиральную машину «Рига».
Лидия. У меня такое ощущение, что мы не в деловой поездке по покупке «сладкой машины», а были в гостях у близких родственников.
Юрий Павлович. У меня тоже. И руководитель малого предприятия и его жена на редкость обаятельные люди.
Лидия. И обаятельные, и, в то же время, простые. А в доме как у них все хорошо и уютно. Мне все у них понравилось.
Юрий Павлович. И проводили как замечательно. И даже предусмотрели отдельный билет для машины, чтобы не было нам никаких с ней хлопот. Вот тебе ярчайший пример новых деловых отношений, которые родил Горбачев с Рыжковым.
Лидия. Ну, ладно, ладно с Горбачевым и Рыжковым, убедил.
В купе входит с вещами новый пассажир.
Попутчик. Где тут девьятое место?
Лидия. (встает, пересаживается на правую полку рядом с мужем, показывает на освободившееся место.) А вот, пожалуйста.
Попутчик. (поднимает полку, укладывает под нее сумки, закрывает, садится). Фу, чуть не опоздал.
Лидия. Да нет. Только что объявили, что до отхода еще пять минут.
Попутчик. От то-то, шо пьять минут.
Лидия. Далеко едете?
Попутчик. У Москву.
Лидия. В гости или живете там?
Попутчик. Не, живэм мы тут. За шмотками йдэмо. Бизнес.
Лидия.. А что, работы не стало?
Попутчик. Не, работа е, на хверме. Навоз вбираем, чи шо. А то побочно, купыв-продал, гроши маэмо.
Лидия. А кто ж покупает?
Попутчик. Та свои ж, силяне.
Лидия. А кто ж работает в это время?
Попутчик. Так брат подменяе.
Лидия. Бедствуете?
Попутчик. Не. У нас усе свое. Жить можно.
Юрий Павлович. (с досадой). Жадные до власти политики раздербанили такую большую страну, в один миг сделали миллионы русских иностранцами на своей земле, а народ теперь крутись, как хочешь. Ведь не каждый может вот так ездить и перепродажами подрабатывать.
Попутчик. Не. Той трижды перефабованный лис Кравчук усе правильно зробыв.
Юрий Павлович. А что это значит?
Попутчик. Трижды перекрашенный лис.
Юрий Павлович. Это как?
Попутчик. Он же был ярым коммунистом – заместителем секретаря компартии Украины по идеологии. А теперь также яростно борется против коммунистов.
Юрий Павлович. Ну и что ж в этом хорошего?
Попутчик. Не, то шо он делает – это хорошо. Должна быть своя страна, свой язык, своя валюта, своя армия.
Юрий Павлович. Ну, валюта ладно, может и нужна. А армия-то вам зачем?
Попутчик. А как, а если воевать придется?
Юрий Павлович. Да с кем вам воевать-то?
Попутчик. Да мало ли … Может с вами.
Юрий Павлович. И что, ты пошел бы воевать с русскими?
Попутчик. А шо? И пошел бы, если скажут, если надо будет. А как же?
Юрий Павлович. (потягиваясь и зевая). Ой, что-то я приморился сегодня. Да и поздно уже. Лид, может нам выйти, а товарищ постелится, а потом мы?
Лидия. (Вставая.) Пожалуйста, стелитесь.
Юрий Павлович и Лидия выходят из купе, закрывают за собой дверь, подходят к окну.
Юрий Павлович. Как тебе это чудо?
Лидия. Ты обратил внимание, он даже не поздоровался, когда вошел?
Юрий Павлович. Да. А ты слышала, сколько уверенности было в этом его «А как же?»? Мне после этого больше не захотелось продолжать с ним разговор.
Лидия. Да, слышала. Даже страшно стало. Вспомнила, какие милые люди поставщики «сладкой машины» и вдруг этот тип. Прямо земля и небо. А ведь один народ.
Юрий Павлович. Есть народ, а есть биороботы, у которых мозгов хватает только чистить навоз и продать подороже землякам то, что купил в Москве по дешевке. Он в Москве кроме большого рынка ничего и не знает. Таким людям трудно подобрать другое название, кроме биороботов. Зато манипулировать ими очень легко.
Не дай Бог, чтобы вот эти семена пропаганды ярого национализма, которые посеял Кравчук, раздербанивший с Ельцыным большую и сильную страну только ради того, чтобы дорваться на волне этой пропаганды до власти, не дай Бог, чтобы когда-нибудь эти семена дали всходы.
Свет гаснет.
Действие первое
КАРТИНА СЕДЬМАЯ
Зажигается свет. На сцене комната в квартире Юрия Павловича. На задней стенке над креслом висит портрет писателя Захара Прилепина. Вдоль левой стены стоят шкафы с книгами. Вдоль правой платяной шкаф и односпальная кровать. Юрий Павлович сидит в центре комнаты за столом в кресле левым боком к зрителям с электронной книгой в руках. Напротив него телевизор, стоящий между книжными шкафами под углом 45 градусов к зрителям. Напротив телевизора еще одно кресло. в котором сидит Лидия.
Лидия. Да-а. Так думали мы тогда в те далекие девяностые, когда развалился Союз. Сколько всего переменилось. Как Бог позволил такому случиться?
Юрий Павлович. И, к сожалению, мы оказались правы. Пропаганды украинского национализма и всяких претензий на Украине, разжигающих ненависть к России становилось все больше.
То Кравчук не хотел переходить вместе с Москвой на летнее время и поезда ползли на границе со скоростью пешехода, чтобы на территорию Украины войти по Киевскому времени. То Кучма не хотел платить России за газ, заявляя, что «все это наше». Тот же Кучма несколько лет делил с Россией Черноморский флот, а потом в своих «Воспоминаниях президента» признался, что он Украине совершенно не нужен, «его содержать себе дороже».
Лидия. Да-а. Я помню, как мы в жару ползли в плацкартном вагоне поезда без кондиционера из Москвы в Анапу через Украину. С тех пор зареклась ездить тем маршрутом.
Юрий Павлович. Да, в итоге за прошедшие двадцать с лишним лет националисты во власти независимой Украины прошли путь от сравнительно тихих Кравчука и Кучмы до оголтелых и кровавых русофобов Турчинова и Порошенко, развязавших по указке США гражданскую войну с жителями Украины, которые на своей родной земле хотят разговаривать на своем родном русском языке.
После Киевского майдана закончившегося государственным переворотом мы все в России заболели хронической болезнью под названием «Украина».
Лидия. Да-а. Это, действительно, прямо как болезнь.
Юрий Павлович. Да. Потом начались обострения этой болезни под названием «Крым», «Одесса», «Донбасс».
Но каждый из нас болел по-своему.
Кто-то, как Захар Прилепин, сразу отправился на Донбасс помогать жителям Украины самым необходимым, а потом и своим личным участием в их защите.
Кто-то стал брызгать слюной в сторону России.
Кто-то, как мы, стал лихорадочно перебирать в памяти всех своих родственников на Украине, выяснять что с ними и думать, как им помочь. Помнишь?
Лидия. Конечно. Я все помню о твоих родственниках на Украине. У тебя там был дядя Илюша, воевавший за Крым в Великую Отечественную. Он жил в Севастополе. И тетя Вера в Запорожье, у которой ты и твои младшие братья и сестры несколько раз гостили в детстве.
Юрий Павлович. Да. Дядю Илюшу его сын забрал к себе в Москву после смерти его жены и мы его еще лет за десять до того киевского майдана тут в Москве схоронили.
Лидия. А с тетей Верой мы долго выясняли. От нее же последнее время не было никаких вестей.
Юрий Павлович. Да, после смерти мужа она совсем замкнулась. Со мной не хотела общаться, говорила, что я напоминаю ей умершего мужа и она расстраивается. Муж умер из-за того, что у них почти половину садового участка сосед отнял, который подкупил председателя садового товарищества. Может это и есть малая часть той самой коррупции на Украине, про которую все говорят?
Моя сестра, которая ездила по просьбе тети Веры помогать ей с похоронами, говорит, что она и с ней совсем не общалась потом после похорон.
Лидия. Да-а, для них этот участок был как райский уголок. Сколько они в него сил и средств вложили.
Юрий Павлович. Ты помнишь, как я тогда совершенно ни на что не надеясь, наугад послал письмо на домашний адрес тети Веры, просто потому, что по ее домашнему телефону никто не отвечал, но в телефонном справочнике города Запорожье ее домашний телефон числится за каким-то неизвестным мне мужчиной?
Лидия. Да, помню, ты говорил, что посылал письмо на домашний адрес тети Веры, но на имя этого неизвестного мужчины и мы даже не рассчитывали на ответ. Но ответ, как я помню, все-таки был.
Юрий Павлович. Да, ответ пришел через несколько месяцев в разорванном конверте. Что он разорван, уведомляла почта России. Видимо на Украине все письма в Россию вскрывали. Они же говорили, что Россия воюет с ними.
Неизвестный мужчина оказался другом семьи тети Веры, которому она завещала квартиру, а садовый участок не успела, его быстро продало садовое товарищество.
Он очень подробно описал все перипетии ее судебной тяжбы за садовый участок и последние дни ее жизни.
Из этого его письма я понял, что ей просто было некогда общаться с нами, ее родственниками. Она никого из нас не хотела загружать своими проблемами, она привыкла их решать сама и по другому не мыслила.
Она все свое время тратила на хождение по различным инстанциям, пытаясь добиться справедливого решения, хотя в последние годы очень плохо слышала. Она изучила огромное количество нормативных документов и законодательных актов.
Она дошла до Киева, до европейского суда по правам человека в Страсбурге, но ничего не добилась.
Раньше в таких ситуациях были случаи, Москва помогала, но после отделения Украины для жалоб в Москву дорога была отрезана.
Он также написал, что хотел сдавать квартиру, чтобы заработать денег на ее ремонт, но дом дал просадку, образовались такие трещины, что с чердака в квартиру через них сыплется пыль, а через стены видно улицу. Там стало опасно жить. Это произошло еще при жизни тети Веры. Она сама и другие жители этого многоквартирного трехэтажного дома неоднократно обращались за помощью в различные органы власти, но никакой помощи от властей так и не получили.
Лидия. Да-а-а…. Что будет теперь с этой Украиной?
Юрий Павлович. Единственное лекарство, спасающее меня от этой затянувшейся болезни под названием «Украина» и дающее надежду, что для России она не заразна, это моя непобедимая уверенность в великой силе русского языка и в непримиримой ненависти подавляющего большинства российской молодежи к фашистам, чему однажды был сам свидетель на митинге еще в 2011 году.
Свет гаснет.
Действие первое
КАРТИНА ВОСЬМАЯ
Зажигается свет. Возле гастронома «Новоарбатский» на улице Новый Арбат в Москве толпа народа, пришедшего на митинг. Из динамиков раздается голос: «У нас украли голоса на выборах. Мы должны восстановить справедливость. Мы здесь власть!».
