Виктор Павлович Романов
Где деньги, или Волшебная сила улыбки
Я как-то читал нашумевшую книжку прежнего президента Украины Леонида Кучмы, где он оправдывал их с Кравчуком инициативу по развалу Союза. Он написал там, что больше всего ему не нравилось в Союзе, что все было одинаково, что все три сорта колбасы по всему Советскому Союзу стоили везде одинаково. Представляешь, вот из-за этого развалить Союз?
Надежда Михайловна. Ну и чего добились? Колбаса дешевле стала, чем в России?
Марк Петрович. Как бы не так, все наоборот подорожало. Но им эти разговоры про колбасу и про сало были нужны только для агитации за отделение. А сейчас не каждый пенсионер на Украине может позволить себе купить колбасу даже к праздничному столу.
Выходит, что украинцы ели российскую колбасу и сало, а как только отделились, так свое им не по карману стало.
Сейчас всем навязывают украинский язык, которого ни один президент Украины не знает. Они постоянно спрашивают у своих помощников, как правильно сказать. Одна надежда только на таких вот девочек из Киева, как Алина.
Надежда Михайловна. Так она же уехала из Киева?
Марк Петрович. Все-то не уедут, я надеюсь. Те, которые останутся, захотят навести порядок у себя дома на Украине! Не все ж такие, как моя родная сестра в Мариуполе, которой так задурили пропагандой голову, что готова всех москвичей передушить своими руками, а меня в первую очередь.
Надежда Михайловна. Да уж! Приезжает и живет тут у нас, когда и сколько ей надо пока не отоварится по полной программе тут в Москве.
Марк Петрович. Да, и не прогонишь – родня. Когда-то ведь мы у нее на море отдыхали. (Разводит руками.) Что поделаешь – долг платежом красен.
Но мне верится, что рано или поздно появится новый Богдан Хмельницкий, который заключит с Россией нерушимый союз. Может это будет кто-то из нынешних политиков, например, Виктор Медведчук, который давно понял, что Европа Украине ничего не даст, кроме развала экономики, а может это будет совершенно новый политик и на этот раз он будет в юбке.
Надежда Михайловна. Дай-то Бог.
Свет медленно гаснет. Звучит музыка.
Антракт
Действие третье
Картина тринадцатая
Зажигается свет. Звучит музыка. На сцене комната в квартире Николая Петровича и Людмилы Павловны. Николай Петрович сидит за столом и что-то печатает на компьютере. В комнату входит его жена.
Людмила Павловна. Я смотрю, ты с этой пьесой вообще сутками не встаешь из-за стола?
Николай Петрович. (Прерывая печатанье.) Да, мать, ты права. Я так спешу им помочь, что иногда про себя забываю. Но ты же видела последние телесъемки с Григоряном? Обратила внимание, как он сдал? Я чувствую, без любимой женщины с ним может случиться та же история, что с нашим другом Иваном Михайловичем, который тоже рассорился тогда со всеми своими женщинами.
Кстати, пьесу-то я уже закончил, даже текст ее уже отослал на телеканал, может они передадут ее Армену каким-нибудь образом.
А это я письмо писал телеведущему программы «Все говорят», чтобы он перестал Демину уговаривать позвонить Григоряну. Она ни за что не будет ему звонить. Ты же видела, как она против него настроена?
Людмила Павловна. Ну, на этот твой вопрос я могу ответить только словами известной песни: «Это бабам попросту обидно, что они свое отцеловались».
Николай Петрович. Ты права, но тут еще дело вот в чем. У нее свой муж долго болел, а она ухаживала за ним, правда ничего не помогло, поэтому она никогда не простит Армена. Телеведущему надо самому договориться с ним о встрече, так как Армен к нему относится с наибольшим доверием, и показать ему эту пьесу. Ну, ладно, закончу с этим письмом уже после больницы.
Людмила Павловна. После какой больницы?
Николай Петрович. Ты извини, я не успел тебе сказать. Меня срочно кладут в больницу из-за правой руки.
Людмила Павловна. А что с ней?
Николай Петрович. Немеет так, что ни авторучку держать не могу, ни текст печатать на компьютере. Кое-как вот мучаюсь, пишу двумя руками по очереди: то правой, то левой.
Людмила Павловна. Господи, предупреждала же, чтоб перерывы чаще делал.
Николай Петрович. Ну-у, …. Ты только не переживай, тебе вредно…. Кстати, вот и будет нормальный перерыв!
Людмила Павловна. Надо ж вещи тебе собрать?
Николай Петрович. (Кивает на стоящую у двери сумку.) Я уже все собрал и такси заказал. Уже ждет.
Людмила Павловна. Ты позвони сразу как поселишься. Господи, хоть бы ни у окна, как прошлый раз, а то опять продует.
Николай Петрович. (Берет в руки сумку.) Позвоню, конечно. Не переживай, я чувствую, что все будет нормально. А к тебе у меня просьба посмотреть финальную сцену пьесы. (Показывает пальцем в сторону рукописи, лежащей на столе.) У меня такое ощущение, что там чего-то не хватает. Мне важно знать твое мнение.
Людмила Павловна. Хорошо, сейчас посмотрю.
Николай Петрович уходит. Людмила Павловна садится за стол, открывает рукопись и начинает читать. Свет гаснет. Звучит музыка.
Действие третье
Картина четырнадцатая
Зажигается свет. На сцене комната для ток-шоу в телепрограмме «Все говорят». На сцене телеведущий, Алина и участники ток-шоу. Тихо звучит музыка.
Телеведущий. Алина, Вы так ничего и не смогли предпринять, чтобы найти какие-то пути к примирению с Арменом Ильичем, я правильно понимаю?
Алина. Ну, я просто не знаю, что я реально могу сделать, если его от меня прячут и не дают с ним связаться.
Телеведущий. По этой причине мы сами предприняли кое-какие шаги и сейчас в этой студии Вы увидите главного героя этой пьесы, Армена Ильича Григоряна. Встречайте.
На сцену под общие аплодисменты выходит Армен Ильич Григорян. Он подходит прямо к Алине, которая поднимается с дивана ему навстречу.
Армен Ильич. Прости меня, Алиночка, старого и глупого человека за все те неприятности, которые я доставил тебе.
Алина. (Вместо ответа крепко обнимает его вся в слезах.) Никакой ты не старый. И уж тем более не глупый.
Армен Ильич. Нет, нет, я стал старый и глупый и нисколько не стыжусь об этом говорить. У меня стали случаться провалы в памяти. Я действительно совершенно забыл, что пристроил свои деньги на одно мероприятие и возвел на тебя, на мою любимую Алиночку такую напраслину.
Спасибо, что нашелся один добрый человек, который дал мне возможность на все это посмотреть со стороны, другими глазами. Он наверное знает секреты человеческой памяти. Он написал специально для меня и подарил мне пьесу, которую я прочитал с огромным удовольствием. Он нашел очень хороший прием дать мне понять, что есть другие варианты развития событий с исчезновением моих денег, а не только тот первый, единственный и самый дурацкий, который пришел мне в голову и который я поторопился озвучить публично. И я стал вспоминать. Я все вспомнил.
Я хочу вам представить этого драматурга и моего друга, пополнившего круг моих близких друзей, который помог мне вспомнить все.
На сцену под общие аплодисменты выходит Николай Петрович. Он подходит к Алине, которая протягивает ему навстречу руку для рукопожатия. Он целует ее руку и здоровается с Арменом Ильичем.
Николай Петрович. Дорогой Армен, спасибо, что ты назвал меня своим другом и предложил перейти на «ты». Я знал еще одного известного армянина, который всех своих знакомых просил тоже называть его на «ты», просто Арменом. Но у того Армена было сложное отчество «Артаваздович» и он не хотел, чтобы его называли ненароком «Артазадовичем», как он говорил. Но у тебя с отчеством все в порядке, как и со всем остальным теперь тоже.
Разреши поздравить тебя с тем, что мечта многих зрителей и телезрителей наконец осуществилась, все Ваши недоразумения с Алиной закончились и Вы помирились, чему мы все очень рады.
На сцене звучат общие аплодисменты.
Армен Ильич. (Кланяется во все стороны.) Спасибо, спасибо, спасибо.
Николай Петрович. Дорогой Армен, хочу сразу открыть секрет моей доброты, я просто недавно потерял своего старого друга и понял, как коротка человеческая жизнь. Поэтому надо спешить делать добро, особенно в нашем с Вами возрасте. Вот я и спешил, как мог. Приходится об этом говорить, т.к. не все это еще понимают.
До скорой встречи, дорогой Армен!
Армен Ильич. (Пожимает руку Николаю Петровичу.) До скорой встречи, дорогой друг! Хочу тебя порадовать, что мы уже готовим к постановке эту пьесу и собираемся ставить вторую твою пьесу. Поэтому желаю тебе дальнейших творческих успехов. С интересом буду ждать новых твоих пьес. До скорой встречи.
Николай Петрович. До скорой встречи, Армен! До скорой встречи, Алиночка! (Поворачивается в сторону зала.) До скорой встречи в театре дорогие зрители и телезрители!
Телеведущий. Дорогие зрители и участники передачи, наша программа поздравляет Вас со счастливым завершением этой истории и на такой вот оптимистичной ноте заканчивает нашу передачу! Здоровья Вам и Вашим близким!
Звучит музыка. Свет гаснет.
Действие третье
Картина пятнадцатая
Зажигается свет. На сцене больничная палата. Входит Николай Петрович, окидывает взглядом палату, на трех кроватях которой лежат пациенты, оставляет пакет с вещами возле застеленной и накрытой покрывалом свободной кровати, стоящей справа у двери, проходит на середину палаты, куда сходятся три его соседа и знакомится по очереди с каждым из них.
Николай Петрович. (Пожимая руку соседу из левого ближнего к двери угла.) Николай Петрович, можно просто Николай, так как я вижу, я тут самый молодой.
Иван Иванович. Иван Иванович, меня проще всего запомнить, имя самое простое.
Николай Петрович. Действительно, легко запоминающееся имя. (Поворачивается и протягивает руку к соседу, подошедшему из дальнего левого угла на середину палаты).
Николай Иванович. А меня зовут дед Коля, Мне уж девяносто третий пошел. Я две войны отвоевал.
Николай Петрович. (Поворачивается и смотрит на файл, висящий на стене в изголовье кровати деда Коли, где крупно написано его имя и отчество). Николай Иванович, какой же Вы дед, когда так молодо выглядите? А какие две войны?
Николай Иванович. (Хитро улыбаясь). Сначала с немцами. Ранен был под Ригой в обе ноги. Потом подлечили, обучили на шофера и с японцем послали воевать в Манчжюрию.
Николай Петрович. (Пожимая руку). Вона как. Рад познакомиться. Очень приятно. (Поворачиваясь и пожимая руку подошедшему соседу справа). Николай Петрович.
Федор Алексеевич. Федор Алексеевич. Мне тоже уже девяносто три. Тоже воевал. До Берлина дошел. Только что-то нас тут плохо кормят. Хлеб по одному кусочку выдают. На войне лучше кормили.
Николай Иванович. А сколько тебе хлеба надо, буханку целую?
Федор Алексеевич. Ну, не буханку, а хоть кусочка три-четыре. Мне одного кусочка для тарелки щей мало.
Николай Иванович. А ты подходи к нашему столику, я тебе целую тарелку с хлебом буду отдавать.
Федор Алексеевич. Зачем мне твоя тарелка. (Надулся, пошел и сел на свою кровать).
В это время в коридоре звенит звонок и крики: «Обед». Все берут свои ложки и кружки и отправляются на обед. Свет на сцене гаснет.
Действие третье
Картина шестнадцатая
Зажигается свет. На сцене больничная палата. Входит Николай Петрович, окидывает взглядом палату, на трех кроватях которой сидят полулежа остальные пациенты, подходит к своей кровати, ставит кружку и ложку на тумбочку, берет свой мобильный телефон.
Николай Петрович. (Набирает номер на телефоне.) Привет! Ну, все у меня, как и обещал, в норме.
Да, поселился.
Да, кровать у двери.
Да, обедом уже покормили. Правда, какой-то неприятный осадок остался после него …
Да ты понимаешь, сказал после обеда буфетчице: «Спасибо, все было так вкусно, особенно курица».
А она мне в ответ: «Вы что, только сегодня поступили?»
Я говорю: «Да. А что?»
А она мне: «Черт возьми, Вам курица не положена.»
Да я знаю, что у них до сих пор везде эти совковые порядки. Но неприятно же, согласись. Я ж не сам брал. Она сама выдала.
Да я и не переживаю, просто к слову пришлось.
Ну, ладно, короче, я тебе все рассказал. Давай, до вечера.
Николай Петрович выключает телефон и кладет его на тумбочку.
Иван Иванович. (Сидя на своей кровати и обращаясь в сторону Федора Алексеевича.) У тебя интим есть?
Федор Алексеевич. Чего? Какой интим?
Иван Иванович. Ну, секс?
Федор Алексеевич. Да ты что? Это ты молодой, тебе восемьдесят, а мне девяносто три. У меня уже инструмент перестал работать.
Иван Иванович. (В сторону Федора Алексеевича). Мне не восемьдесят, а восемьдесят восемь. Моя баба четыре года, как умерла. А вот он (показывает в сторону Николая Ивановича) только об этом и думает.
Николай Иванович. (Сидя на своей кровати хитро улыбается). Не-е-е. Я с этим завязал в восемьдесят лет, как жены не стало.
Иван Иванович. (В сторону Николая Ивановича). А зачем тебе жена, если ты всю жизнь таксистом работал? Ты же каждый день проституток возил. Неужели не попользовался?
Николай Иванович. (Продолжая хитро улыбаться, копирует.) Не-е-е. Были такие, которые откровенно себя предлагали…. Пороется для вида в сумочке: «Ой, денег ни копейки не осталось, все прогуляла. Честно. Ну, правда. Хоть, что хочешь со мной делай».
Иван Иванович. (В сторону Николая Ивановича). А ты что?
Николай Иванович. А я тогда показывал на сережки и говорил: «Снимай и заворачивай в бумажку. И колечки туда тоже клади. Пиши телефон и когда позвонить». Потом звонил, привозил ее украшения и забирал деньги. Только так. Больше ничего. Зачем мне лишние приключения?
