Виктор Глумов
Хранитель Зоны
Реальность. Артюхов
Игнату тогда было десять лет. Друг Пашка рассказал, что если сбросить кота с пятого этажа, с ним ничего не случится, Игнат не поверил, и Пашка решил доказать свою правоту опытным путем. Для этого требовался кот, одна штука.
Подопытным экземпляром выбрали сизую кошку Кашку, которая жила во дворе и перебивалась объедками уже второй год. Зимовала она, забившись между трубами с горячей водой, и доверяла всем, от кого могла перепасть корка хлеба.
Чтобы привлечь Кашку, Павел спер из дома сосиску, раскрошил возле сирени, за которой трубы, и принялся звать. Игнат и Олежка, местный дебиловатый отморозок, топтались поодаль, дурачок ковырял в носу.
Кошка ответила радостным мявом и выскочила из кустов пушистой серой молнией, бросилась жадно поглощать лакомство. Пашка спикировал на нее, сграбастал и усадил за пазуху. Кошка замурчала.
Олежку Игнат опасался, но он был нужен, потому что жил на пятом этаже. Озираясь, поднялись по ступенькам. Олег отпер дверь, и в лицо будто дохнул бродяга – воняло кислятиной, перегаром и куревом.
Кашка за пазухой Павла урчала маленьким трактором. Игнат втянул голову в плечи, ему казалось, что он не в квартире, а на стойбище первобытных людей. Звякнув, покатилась по полу опрокинутая Пашкой бутылка.
Олег уже орудовал шпингалетами на балконе, хрипло матерясь. Когда Пашка с Игнатом пришли, окно уже было открыто, Олег свешивался вниз.
– П
ец ей, – он припечатал к подоконнику сигаретную пачку. – Ставлю три рубаса, что сдохнет.
Пашка мотнул головой, почесал веснушчатый нос:
– Не-а. Три рубля, что не сдохнет.
Кашка спрыгнула на пол – лохматый дымчатый шар – чихнула. Пашка взял ее на руки и протянул Игнату, отошел от окна:
– Бросать будешь ты.
– А почему я? – возмутился он.
Олежка ринулся на него, сжимая кулаки:
– Давай, сука, а то я тебя сброшу. Баба!
Игнат, держа кошку на вытянутых руках, выглянул из окна: внизу была клумба – красные головки тюльпанов и желтые – одуванчиков утопали в высокой траве, чуть поодаль пылился бежевый «запорожец» со спущенными колесами. По идее, трава должна смягчить удар…
– Не думал, что ты такой трус, – проговорил Пашка, отряхивая от шерсти куртку и пионерский галстук. – Весь испачкался… Ааа, и брюки тоже. Мамка прибьет.
Олег наступал, грудью уперся Игнату в лицо, схватил его под ребра и усадил на подоконник, счастливо улыбаясь. Толкнул его, придержал и сказал ласково:
– Бросай, ссыкунишко.
Сердце Игната ушло в пятки. Жалеть, что связался с дрянными пацанами, было поздно. Они все равно сбросят кошку, да еще и его отметелят. Пашка говорит, Кашка выживет, значит, выживет. Главное, чтоб никто не видел, что он над животным издевается, а то расскажут маме, потом стыда не оберешься.
Но руки разжиматься отказывались. Висящая над пропастью Кашка возмущенно возопила, царапнула когтями по запястью. Игнат зажмурился и отпустил ее. Она придушенно квакнула, донесся приглушенный хлопок.
Не открывая глаз, он спрыгнул с подоконника, отошел в комнату с черным прокуренным потолком и только там разлепил веки.
Пашка и Олег свесились с балкона, было видно только два зада – упитанный, обтянутый новыми школьными брюками, Пашкин, и тощий, с кривыми латками на выцветших трениках. Приятели молчали, кошка орала благим матом, будто с нее живьем сдирали кожу. Смотреть, что с ней, у Игната не хватило смелости.
– Сдохнет! – радостно заявил Олег. – Зырь, как ее корячит. Гони бабки.
– Нечестно! Она беременная, а надо здорового кота! – возмутился Пашка.
– А если в рыло? Ваще страх потерял?
– Ладно, давай подождем.
Игнат попятился в прихожую и выскользнул на лестничную клетку. Майка прилипла к спине, сердце колотилось молотом о наковальню. Чтобы попасть домой, Игнату надо было пройти мимо Кашки, которая если не мертва, то сильно покалечена. Наверное, котята в ее животе полопались, как шарики, и она точно сдохнет. Он пошел в обход. Дома попытался изгнать из головы ранящие мысли, но они возвращались снова и снова. Он – убил живое существо. Он – убийца.
К вечеру у него поднялась температура, и начался насморк – то ли совпадение, и он просто простыл, то ли от нервов. Всю неделю, пока он болел, ему снилась Кашка. Она приползала на сломанных лапах, с раздробленным черепом, с переломанным позвоночником, приходила, путаясь в кишках, приносила разложившихся котят.
С замирающим сердцем Игнат пришел на место преступления, но труп Кашки не нашел – то ли дворник его убрал, то ли все-таки она выжила. Но на трубах, что за кустом сирени, она больше не появлялась. С Пашкой он после этого больше не разговаривал, даже смотреть на него не мог.
За свою жизнь Артюхов делал много страшных вещей, но воспоминания детства все равно были самыми пугающими.
Теперь, сидя на больничной кушетке, он заново все это переживал. Игарт, побывавший в его сознании, будто отпечатался там, будто содрал с совести броню, которую Артюхов наращивал год за годом. Сейчас ему предстояло заглянуть в глаза жене Маузера, и он готов был под землю провалиться. Ведь он подставил ее мужа, отчасти по его вине Ольгу взяли в заложники. Другого выхода не было, но оголодавшая совесть, проснувшаяся после многих лет летаргии, плотоядно клацала зубами.
Вокруг больницы кружили журналисты, хотели узнать, где же пропадал олигарх все это время. В офис «Сигмы» и «Парадиза» со дня на день заявятся менты, Котов наверняка попытается переложить ответственность на генерального директора, и надо срочно заметать следы, но он не в силах об этом думать. В мыслях – Ольга и больше ничего.
Ольгу накачали успокоительным, и она спала в палате, а он дежурил под дверью, спрятавшись ото всех и в первую очередь – от самого себя.
Мимо пробежала постовая сестра с капельницей, посмотрела с интересом, прошествовала в конец коридора, юркнула за дверь, откуда доносились стоны. Стоны усилились, потом стихли. Возвращалась сестра уже без штатива, задержалась напротив Артюхова, открыла рот, но он сказал:
– Мне надо быть здесь. Домой я не поеду.
– Как знаете, – пожала плечами она и зашагала к столу, что в середине коридора, обернулась: – Она проспит до обеда, и вам не помешало бы.
– Помешало бы, – его тон заставил девушку замолчать и больше не настаивать.
Видимо, покинуть пост и при свидетелях заночевать в ординаторской ей не позволяла совесть, вот она и пыталась его спровадить. Артюхов спать не хотел, его тело дрыхло пять дней, пока разум метался в виртуальной Зоне. Интересно, она отпочковалась как отдельная реальность или погибла? О втором думать не хотелось.
Над головой тикали огромные больничные часы. Медсестра клевала носом над глянцевым журналом, ее лицо, подсвеченное синеватой настольной лампой, казалось потусторонним.
И вдруг скрипнула, приоткрываясь, дверь в палату. Ольга высунула голову и с трудом сфокусировала взгляд на Артюхове. Держась за стеночку, кое-как вышла и рухнула на кушетку рядом с ним. Медсестра тотчас проснулась, вскочила, прибежала и нависла над ней:
– Девушка, вернитесь, пожалуйста, в палату.
– Со мной все хорошо, – проговорила Ольга пьяным голосом и мотнула головой.
От мощного снотворного она все еще «плыла».
Медсестра уперла руки в боки:
– Сейчас я позову врача…
– Да хоть санитаров! – Артюхов встал, возвысился над ней. – Хоть расстрельную команду! Девушке надо знать правду, так что оставьте нас, пожалуйста. Все будет хорошо, ее здоровью ничего не угрожает.
Медсестра всплеснула руками и удалилась на пост.
– Спасибо. – Оля спрятала лицо в ладонях, закрывшись русыми волосами, словно ширмой. Большой палец левой руки был в лонгете, ладонь плотно забинтована.
Врач говорил, что верхняя часть фаланги болталась на связках, Котову так и не удалось до конца ее отрезать, вернуть ее на место получится, но палец вряд ли будет сгибаться. Бьющуюся в истерике женщину накачали снотворным и отвезли в травматологию.
Пока не потеряла сознание, она постоянно спрашивала, где ее муж. Не об отрезанном пальце думала, не о том, что могла умереть, – о Маузере. Что она в нем нашла? Хорошенькая ведь женщина, даже, скорее, девушка: тонкая, но фигуристая, длинноногая, в лице есть что-то эльфийское – то ли ярко-синие раскосые глаза, то ли тонкий, будто выточенный из мрамора, нос и кукольный подбородок с едва заметной ямочкой. Она не красилась, и в русых волосах виднелась едва заметная седина.
– Что с ним? Где он… Игорь? Ты знаешь? – она подняла голову и посмотрела на Артюхова ошалелыми глазами. – Ты знаешь, – кивнула она и схватила его за руку.
И что делать? Рассказать ей правду или тешить надеждой? Если рассказывать, то с чего начинать? Да и поверит ли она?
– Меня зовут Игнат Артюхов, – начал он, но Ольга его прервала:
– Знаю. Игоря наняла ваша жена, чтоб он вас нашел… Нашел, как вижу. Но где… он сам? И почему у меня провалы в памяти?
Игнат помассировал виски, запрокинул голову. «А вы знаете, Ольга, что ваш муж, скорее всего, умер в этом мире. Зато в параллельном, созданном мной и навсегда запечатанном, он жив. Мало того, он там бессмертен, так что не расстраивайтесь».
– Что же вы молчите? – Ольга притянула его руку к себе. – Он… жив?
– В некотором смысле, – пробурчал Артюхов, освобождаясь. – Но, может, и нет.
Ольга отшатнулась. И тут Артюхова осенило. Не обязательно рассказывать фантастическую составляющую правды.
– Успокойтесь, пожалуйста, – проговорил он мягко. – Этого нельзя сказать наверняка. Маузер вытащил меня из очень нехорошего места, так что теперь я его должник, и потому здесь. Не перебивайте, дослушайте. В моей клинике втайне от меня проводились эксперименты над людьми, я сам стал жертвой такого эксперимента. Маузер все это разузнал, и он теперь… Не исключено, что он просто спит, жизнедеятельность организма поддерживают приборы, а его разум заперт в другом месте.
Ольга вскочила, пошатнулась и села, обессилев.
– Тише, пожалуйста, – продолжил Артюхов, на ходу и импровизируя и разрабатывая план действий. – Надо поговорить с садистом, который пытался отрезать вам палец, с глазу на глаз. Мне он поведает то, во что менты просто не поверят, и расскажет, где находится тело вашего мужа. А потом мы вместе поедем к нему. К тому времени вы придете в себя, сейчас вы на ногах еле стоите.
Ольга села, сведя колени и разведя стопы в стороны, как мертвецки пьяная. Переварить услышанное ей было сложно. Игнат повторил:
– Я поговорю с бандитом, потом приеду к вам, и мы вместе заберем Маузера.
Оля улыбнулась, и на щеках залегли трогательные ямочки:
– Спасибо. А то спать не могу – галлю…цинации.
– Давайте я вас провожу.
Артюхов помог Ольге подняться и повел ее в палату, придерживая за плечи. Вторая и последняя кровать скрипнула, огромный холм, накрытый одеялом, про-басил:
– Я устала. Сколько можно шляться? То вопит, то шляется…
– Молчать! – рявкнул Артюхов.
На нем был белый халат – пациентка приняла его за врача и заткнулась. Ольга легла, счастливо улыбаясь, и попросила:
– Только сдержите обещание… Пожалуйста.
Артюхов кивнул, положил старенький телефон с сим-картой:
– Позвонишь мне. Мой номер в телефонной книге.
Дождавшись, пока девушка ляжет, он удалился. Ведь правда, Маузера можно попытаться достать из Зоны, если его тело живо, а это пятьдесят на пятьдесят. В случае благоприятного исхода, если Фрайб не умертвил тело, велика вероятность, что оно останется в состоянии овоща. Еще никто не проводил обрыв связей, в теории тело должно погибнуть, но так ли это на практике?
Сколько разных «если» – если Зона существует как самостоятельный мир, если тело Маузера живо… Короче говоря, только двадцать процентов, что удастся вернуть Игоря Коваля. Но сознание вцепилось в надежду хваткой умирающего бультерьера.
Остановившись у входной двери, он мысленно составил план: позвонить Рукастому, допросить Котова, калеными клещами вырвать, где тело Маузера и что с ним. Обернувшись и кивнув медсестре, он вышел из отделения. Отвернулся от сонного парня с фотоаппаратом, сидящего на стуле, направился к лифту. Журналист не узнал Артюхова в белом халате.
В холле, возле ресепшена с заснувшим прямо в кресле охранником, он набрал номер Рукастого, вслушался в длинные гудки. Наконец мент ответил усталым голосом, в котором сквозила обреченность:
– Ну, чего тебе опять нужно? В полчетвертого-то ночи?
– Допросить задержанного Котова. С глазу на глаз.
Долгоруков смолк – видимо, пытался спросонья вспомнить, что за Котов такой. Артюхов помог ему:
– С тем, что резал палец жене Коваля.
– А-а-а… Бесполезно. Он псих, несет околесицу. Завтра его в дурку переведут.
– Нет, к сожалению, он не псих, и мне нужно с ним побеседовать в интимной обстановке. Слышишь? Очень нужно. В долгу не останусь.
– Прямо сейчас? – вздохнул Рукастый.
– Если сейчас, денег будет больше.
– Ладно. Жди звонка.
Рукастый отключился, и только теперь Артюхов вспомнил об Ангелине, скривился, будто надкусил лимон, и набрал ее по памяти, не надеясь, что она ответит. Но жена сняла трубку:
– Игнат, дорогой, это ты? – прохрипела она.
– Я. Буду поздно, домой не жди, – отшутился он.
– Милый, ну где ты так долго пропадал? Я извелась, честное слово! Почему сразу не позвонил? По новостям передают, что ты жив, показывают тебя с какой-то кобылой…
– Эта кобыла – жена человека, благодаря которому я с тобой разговариваю, – он повысил голос, и жена застрекотала тише:
– Понимаю, я для тебя ничего не значу, но мог хотя бы предупредить? Неужели я не заслужила?
– Дорогая, – проговорил он почти ласково. – Скажи, не наблюдались ли у тебя провалы в памяти? Только честно.
Жена молчала, шумно дыша. Он представил, как она, бледная, с блестящими глазами, теребит прядь платиновых волос, потирает тонкий нос с горбинкой, думая, что бы соврать. Наконец жена ответила:
– Я не употребляла кокс, честное слово!
– Помнишь, я просил тебя никогда не пользоваться линзами дополненной реальности? – наслушавшись тишины, он продолжил: – Выброси их, дура! Иначе я сам приеду и выковыряю их тебе из глаз. Ты – дура, раз не прислушиваешься к мудрым советам. И да, не заслужила…
– Я тоже тебя люблю, – зло сказала жена и бросила трубку.
Артюхов сплюнул на асфальт, позвонил Антохе – водителю и телохрану. Встал на бордюр под фонарем и уставился на свою покачивающуюся тень. Мимо проносились машины, в основном с шашечками, и отражались в черных витринах. Бабочки плясали под плафоном, ожегшись, падали и ползали по асфальту, волоча белые крылья. Почему-то бабочки напоминали Ольгу.
Не дождавшись ответа, Артюхов сбросил, матюгнулся, пообещав устроить Тохе взбучку. Телефон в кармане завибрировал. Звонил Рукастый.
– Игнат? Ты где сейчас находишься?
Артюхов глянул на соседнее здание и продиктовал адрес. Рукастый сказал:
– Отлично. Оставайся на месте, высылаю за тобой машину.
Глава 2
Вторая попытка
Игарт
Как только пересекли границу Македонска, путешествие стало напоминать блуждание по минному полю. Все время останавливались, Игарт посылал ворона на разведку, и лишь после этого продолжали путь. Казалось, что тут скопились не только все местные мутанты, но и чудища из пограничной области, уступившие территорию охранным боевым машинам.
Сейчас ворон реял над заболоченной равниной. Игарт научился использовать его зрение на все сто и вглядывался в подозрительно колышущиеся камыши, как будто смотрел в бинокль. Он не ошибся – там прятался упырь, сливающийся со мхом. А чуть дальше, у границы с лесопосадкой, различил вытянутые тела полуразложившихся умертвий, их было пять штук.
Взмахнув крыльями, он тотчас нащупал восходящий поток и, описывая спираль, устремился вверх. Лесопосадка отдалилась, и вот уже видны поля, поросшие бурьяном, со свечками тополей вдоль нитей дорог, серые крыши небольшой брошенной деревеньки.
Игарт сфокусировал взгляд: на площади возле центрального здания, свернувшись калачиками, спали собаки. Он насчитал семь, наверняка где-то прятались остальные.
Голос Маузера вернул его в тело:
– Что там?
Игарт вздрогнул, еле устоял на ногах – он все еще покачивался в воздушных потоках. Черты лица Маузера заострились, как у тяжелобольного, отвратная татуировка на скуле, маскирующая шрамы, проступила четче. Химера скалилась и зыркала злобно, словно передавая все, что творится в его душе.
– Хреново. Упырь, умертвия, псы.
Маузер криво усмехнулся и сказал:
– Не лучше, чем стая кенгов и обитель колоссов. Это мир не для жизни – для выживания. Надо же такое придумать.
– Сразу видно темного человека. – Игарт смотрел вперед, но идти не решался. – Игрушка такая была в пору твоей юности, не помнишь разве? С точками? Культовая игра. Каждый уважающий себя пацан в нее резался, кучу книг тогдашние писаки наштамповали. Потом все заглохло, а Фрайб с Артюховым вытащили ее из забвения, немного изменили и вдохнули жизнь.
– Что-то припоминаю, – кивнул Маузер. – Но мне не до того было.
– Чё, трудное детство, деревянные игрушки?
– Спортивный интернат. Ты лучше этот мир знаешь, вот и подумай, что нам дальше делать. Мы ж реально не дойдем до завода без оружия.
– Неподалеку македонская деревенька «Ежи», у меня там знакомые. Попробуем что-нибудь намутить, тогда попроще будет. Или группу сопровождения наймем, на заводе расплатимся.
Маузер вскинул брови, представляя македонцев, его перекосило, но он взял себя в руки.
– Ладно. Веди. Если что – отобьемся.
– Не боись, они мирные.
– Мирные тут не выживают. Будем надеяться, что на заводе нас все еще ждут.
* * *
На подходе к перевалочным базам и обитаемым поселкам мутантов всегда было меньше, страшнее псов и кабанов никого не попадалось. Так специально задумывалось, чтобы нубы могли относительно безболезненно прокачиваться, выполняя простенькие квесты. Сейчас все изменилось, нубы больше не появлялись, а места, где бродяги могли передохнуть после трудных походов, никуда не делись.
Когда до «Ежей» осталось с полкилометра, ворон заметил тянущийся к небу густой черный дым. Потянуло гарью. Пет замахал крыльями, устремился к деревне и вскоре увидел ее. Точнее, все, что от нее осталось. Насколько он помнил, она утопала в лесу, окруженная зарослями сирени. Сейчас на ее месте чернело пожарище. Дома пожрал огонь, остались лишь закопченные куски шифера да печи, тянущие к небу трубы. Пожар отгорел, лишь коптили обугленные головешки.
Жестокий мир Зоны жил по правилам, не похожим на законы реальности. Если во время разборок напасть на поселение и перебить жителей, за это даже будут мстить. Агрессоры истребляли врагов, но никогда не уничтожали постройки. Исключение – настоящая война, как между группировками «Ветер» и «Зона».
Но кому помешали македонцы? Они всегда жили обособленно и старались не встревать в конфликты. По пепелищу неприкаянными духами бродили жители поселка. Хозяйка бара, заламывая руки, голосила над развалинами. Из лесу выбрались еще двое – лысый и темноволосый. У этих были автоматы и гранаты на поясе.
Лысый принялся орать, жестикулировать, и вокруг него постепенно собралась толпа. Ворон замахал крыльями интенсивнее, спикировал на коричневые опаленные кусты сирени, уселся и приготовился внимать.
– Зачем им это нужно? – владелица бара скрестила руки на груди. – Как раз таки черным выгодно, чтобы мы мочили друг друга.
Слово взял лысый – давешний знакомый Коротков:
– Знаю, вы мне не доверяете, – он приложил руку к груди. – Тот, кого вы покрывали, так называемый избранный, пришел сюда не для того, чтобы открыть дверь в Большой мир, а чтобы уничтожить Зону, потому что она опасна для их мира, понимаете? Как раз таки черные помешали ему. Точнее, один человек, Лео Фрайб. По правилам Большого мира мы, наши отношения друг с другом – аморальны, нас не должно быть. Мы – опухоль на теле реальности. Они хотят установить свои правила.
Черноволосый его напарник, спокойный, как удав, кивнул:
– Он прав. Эти люди даже начали сооружать себе базу на лакокрасочном заводе, у них такая крепость, что сходу ее не возьмешь. Но ничего, настанет и их время. Мы имеем право быть.
– Да с чего вы взяли, что именно пришельцы на нас напали? Что, им больше нечем заняться? – крикнул молодой македонец из толпы.
Брюнет ответил настолько бесстрастно, что Игарт заподозрил, что он – воин Фрайба, переодетый в камуфляжную форму.
– Доказательства у вас будут. Сейчас Лео ведет переговоры с Борисом, думаю, результаты не заставят себя долго ждать. Не переживайте, в выигрыше будут все.
Маузер, караулящий тело, заждался и принялся тормошить Игарта. Пришлось покидать ворона.
– Чего ты так долго?
Игарт потер веки и ответил:
– Накрылся наш план медным тазом. Деревню сожгли и теперь валят все на нас, агенты Фрайба вербуют македонцев.
Маузера перекосило, он принялся мерить шагами поляну.
– Известная практика: взрываем союзника, переводим стрелки на врага – и дружба навеки. Если надо разбомбить ни в чем не повинную страну, сами у себя устраиваем теракт, сваливаем на неугодных…
– Именно, – кивнул Игарт. – Придется тут задержаться, надо понять, чем дело кончилось.
Пока он разговаривал с Маузером, подул ветер, и тлеющие головешки забора, возле которого сидел ворон, вспыхнули – пернатому чуть хвост не опалило, он каркнул и как раз перелетал поляну, когда Игарт взял его под контроль.
Птица дернулась в полете и чуть не рухнула на голову Короткову, но выровнялась и полетела дальше. Хорошо, что все были сосредоточены на прибывших и не обратили на нее внимания.
Теперь Игарт уселся на трубу печи. Коротков и черноволосый стояли к нему спиной, зато была видна владелица сгоревшего бара со скептической улыбкой на лице.
– То есть каждый сможет воспользоваться Комнатой желаний? – с недоверием проговорил все тот же скептически настроенный македонец. – А если я пожелаю вернуться в Большой мир?
– Желания должны быть разумными, – терпеливо ответил переодетый черный.
Игарт заметил, что поведение Короткова изменилось: если раньше он напоминал шакала из «Маугли», то теперь больше походил на Каа. Это неудивительно: сейчас Коротков – обычный бот, а раньше им управлял Котов.
– Здорово новенькие хвост чернозадым накрутили, – хозяйка бара сложила руки на груди. – Чтобы получить что-то, надо чем-то пожертвовать. У вас есть жертвенный алтарь или Комната берет то, что посчитает нужным?
– Все по вашему согласию, – сказал черноволосый. – Оставайтесь тут и ждите вестей. Нам пора дальше.
Он развернулся и зашагал из поселка, Коротков распрощался с сельчанами и поспешил за ним. Ворон перелетел на другую трубу, поближе к толпе, чтоб слышать, о чем они говорят. Барменша сплюнула в пепел.
– Кто-нибудь помнит, что за люди на нас напали? Вы их видели? Меня заперли в моей каморке и подожгли. Кто на стреме стоял?
– Я, – вперед выступил невысокий коренастый сталкер, похожий на испанца. – Ничего не предвещало беды, я уже рассказывал. Они напали внезапно, взорвали ворота, а дальше вы знаете. Все умерли.
– У меня есть, что сказать, – испанца оттеснил молодой красавчик с длинными золотистыми локонами, прямо Лель.
– Они меня не добили, я притворился мертвым. Они говорили, что пора возвращаться на завод, пока их не засекли, снаряжать отряд для переговоров и валить все на черных.
Игарт захотел выругаться, но получилось приглушенное «Кра-кра». Фрайб все верно рассчитал: не добил парня, подкинул ему дезу и одновременно послал делегацию в столицу, чтоб договариваться о мире и сотрудничестве. Ему ясно, что он тут навеки, потому надо взять под контроль как можно больше людей. Если перевес будет на его стороне, то жизнь Игарта превратится в ад, на них с Маузером начнется настоящая охота.
Случись такое в реальности, люди сразу вычислили бы схему: зарежь своих – подставь врага, жители Зоны не так искушены в интригах, и не исключено, что купятся.
– Все равно я не доверяю черным, а уж Короткову – и подавно, – упорствовала женщина. – Я против, если что.
– Да кто тебя спросит? – махнул рукой коренастый рыжий сталкер. – Решат, прикажут, и никуда ты не денешься.
– Это мы еще посмотрим…
– Не согласишься – пойдешь к натуралам, они тебя живо научат уму-разуму…
Не рассчитывая услышать ничего важного, Игарт отправил птицу вслед за Коротковым и его напарником, ворон быстро догнал их. Если они не изменят направления, то пройдут метрах в двадцати от Маузера через восемь минут. Оставив ворона следить за ними, он вернулся в тело.
Привалившись к стволу, Маузер жевал хвоинку. Заметив, что Игарт вернулся, выплюнул ее и подался навстречу. Игарт обнаружил себя сидящим, прислоненным спиной к засохшей сосне. За шею больно щипал муравей, разбитый нос пульсировал.
– К нам идут двое черных, оба с автоматами. Скоро будут там, – он махнул на березовую рощицу. – Главный македонец сейчас беседует с Фрайбом, и, скорее всего, они подружатся. Народу по фигу, есть недовольные, но немного.
Маузер потер ладони и сверкнул глазами:
– Попытаемся взять? Я о тех двоих, с автоматами. Мне кажется, оружие нам нужнее.
– Не стоит. Тогда Фрайб узнает, что мы здесь, это раз. Два, у нас даже ножа нет…
– Не узнает, я рожу замотаю, а ты с носом-картошкой на пол-лица на себя не похож. Кстати, это несложно обыграть. Дескать, помогите, люди добрые, пришли чужие, наших бьют. Я издали изображу чужого, а ты, пока они сосредоточат внимание на мне, перережешь им глотки их же оружием. Справишься?
– Должен. У меня заложен определенный уровень ловкости и удачливости, Артюхов не пошел бы в Зону не прокаченным персонажем.
– Пусть Фрайб думает, что это ограбление. Македонцы из села безоружны, вот и согрешили. Знать бы еще, где они конкретно пройдут…
– По тропке. Идем туда, скоро они уже появятся.
У Игарта вспотели ладони, Маузер же воссиял, сделал стойку, как охотничий пес, завидевший дичь. До нужной тропинки оставалось метров пятнадцать. Спрятались за мшистым пригорком в березовой роще. Едва заметная тропинка отделяла ее от сосняка и терялась в густой крапиве.
Игарт ненадолго взял контроль над вороном, а, вернувшись, заметил силуэты впереди, за белыми стволами. Маузер хлопнул его по спине, Игарт поднял сжатый кулак и рванул наперерез черным. Услышав шум, они остановились и взяли под прицел бегущего человека. Игарт поднял руки, чуть замедляясь, и прокричал срывающимся голосом:
– Помогите! За мной гонятся! – испуганно обернулся.
Маузер затрещал ветками, заорал свирепо:
– Стоять… гомосятина! Гнида… Да я тебя ща ур-р-рою!
– Помогите! – снова обратился он к Короткову, шмыгнул разбитым носом, указал на мшистый пригорок, где мелькнул Маузер. – Стреляйте по нему, что же вы!
Короткими перебежками Игарт приближался к черным. Коротков держал его под прицелом, а его напарник заинтересовался Маузером, шагнул к нему, пригнувшись, и выстрелил наугад.
– Все забрал, – пожаловался Игарт, сокращая расстояние. – Избил, и все ему мало, садист проклятый.
Видимо, сизый нос в пол-лица убедил Короткова, он ослабил бдительность и навел ствол на холм, где скрывался Маузер. Игарт шел к предателю, разведя руки в стороны, затравленно озирался. На поясе врага – те-сак, граната, автомат в руках. Ближе. Еще ближе. Зайти справа…
Дальше тело действовало само: два молниеносных выпада – выхватить тесак, ударить по горлу. Коротков защитился рукой и получил рассечение предплечья. Игарт ухватился за ствол автомата левой рукой, опустил его вниз, правую с тесаком занес для удара – Коротков выпустил оружие и снова поднял залитое кровью плечо. Игарт вырвал автомат, резанул по плечу и одновременно ткнул прикладом в солнечное сплетение.
Коротков сложился пополам. Игарт с автоматом пригнулся, прячась за него, – пули, выпущенные вторым черным, прошли над головой – и скосил врага очередью из-за поверженного Короткова. Убедившись, что черный бьется в агонии, прицелился в лысого коротышку:
– Извини, брат, мне просто нужно твое оружие. Ничего личного.
Глядя на празднично-белые березы, он нажал спусковой крючок. Перевернул дергающееся тело на живот, снял патронташ, отцепил гранату, ощупал карманы и радостно присвистнул, обнаружив в подсумке датчик аномалий. Собрался уже идти к Маузеру, но вернулся за ножнами и заодно вытер тесак о куртку трупа.
Тем временем Маузер, сложив награбленное в сторонке, примерял бронежилет.
– Советую сделать так же, – сказал он. – Неизвестно, с чем мы столкнемся.
Но на Короткове броника не оказалось, только окровавленная разгрузка с тремя пулевыми отверстиями: на животе, в районе солнечного сплетения и напротив сердца. Снимать ее Игарт побрезговал, еще раз обыскал карманы трупа и в одном из них нащупал пачку сигарет. Вот Маузер обрадуется, а то у него, наверное, уже ломка, скоро распухшими ушами за ветви цепляться будет.
– Сработано блестяще, – оценил Маузер, собирая трофеи.
Автомат он осмотрел, вынул магазин, пересчитал патроны, кивнул удовлетворенно.
– Маузер, – проговорил Игарт вкрадчиво. – Готов ли ты продать душу за пачку сигарет?
– Это вопрос или предложение?
– Какая разница. – Игарт сунул руку в карман и сжал пачку.
– Если вопрос, то нет, если предложение, давай обсудим подробнее.
– Лови!
Пачка «Кэмела» описала в воздухе дугу. Маузер поймал ее, открыл, зубами вытащил сигарету, прикурил и мечтательно зажмурился:
– Черт, а жизнь-то налаживается. И ты, как выяснилось, боец ничего себе. С двух рук стреляешь мухе в глаз?
– Ага, и шмеля на лету кастрирую. Давай топать на базу, а то про нас там забудут и выберут новых командиров.
* * *
Сразу на завод не пошли. Притаились в лесу, где когда-то сидели в засаде сталкеры группировки «Ветер». Маузер смотрел в трофейный бинокль и кривил губы. Игарт только что вернулся в тело. Пораженный увиденным, он некоторое время молчал.
Подступы к развалинам защитной стены завалили трупы мутантов, во дворе и возле пирамиды вообще не было видно земли – мутанты вперемешку с людьми лежали в два слоя. Кровь уже успела застыть и потемнеть.
Защитники все-таки устояли и сейчас, ругаясь на все лады, оттаскивали трупы подальше от пирамиды. Пять сталкеров стояли по пояс в яме и синхронно, будто черные, вскидывали лопаты, выбрасывая землю. Одной ямы не хватило бы, чтоб закопать все трупы, потому еще десять человек рыли небольшой котлован ближе к лесу.
«Сюда бы бульдозер», – подумал Игарт и вспомнил охранный механизм, который доставил их в логово Фрайба.
– Отличный у нас все-таки ДОТ, – нарушил молчание Маузер. – Но час от часу не легче… И еще я вижу ветровцев, они нашим помогают, это радует.
– Даже если они нас поддержат, когда Фрайб предложит бесплатные плюшки, нас будет слишком мало, и пирамида спасет нас ненадолго…
– Не помнишь площадь Зоны? Так, навскидку?
– Километров сто. Затеряться будет трудно. Чтобы отбиться от Фрайба, нам нужно какое-нибудь мощное оружие…
Маузер помотал головой и вздохнул:
– Знаешь, почему немцы брали штурмом наши неприступные батареи во время войны? Не потому, что стены тонкие, все укрепления остались почти целыми. Боеприпасы заканчивались, и враги пускали газ. Надо искать другой путь: дипломатия, ложь и интриги. Увы, в этом у меня опыт небольшой, не умею с людьми договариваться.
