Виктор Далёкий
Рассказы проходимца
Володя
Все это началось достаточно давно, а получило продолжения недавно, собственно говоря, перед самым юбилеем жены. И, хотя короткое и лаконичное название предлагаемого повествования «Рассказы проходимца» получилось из более длинного и точного «Рассказы задушевного проходимца и вездехода», содержание написанного посвящено человеку, который не является проходимцем по сути, но являлся таковым по характеру, предприимчивости и везению. Его авантюрность, оригинальность, задушевность и азартность располагала к нему людей, которые часто становились его друзьями или, по крайней мере, хорошими знакомыми. Он никого не обманывал, не жульничал, не мошенничал и никогда не искал выгоды для себя. И даже, наоборот, норовил друзьям и знакомым отдать последнее, последнюю рубашку или деньги. В лучшие времена, когда он зарабатывал много, достаточно много и очень много, деньги проходили через его руки, как вода сквозь сито, и легко уходили к другим людям, которые его окружали. Он жил с душою нараспашку, без загашников, сбережений, мыслей о будущем, как соловей, который живет прекрасными мгновениями в своей песне. Те события, ситуации и приключения, в которые он постоянно попадал, делали его жизнь насыщенной, привлекательной, интересной, эпатажной, вызывая восхищение, недоумение, переживания и в конце концов, как правило, все тот же восторг от того, как он из сложившихся не в его пользу обстоятельств забавно или находчиво выходил. Приключения любят тех беспокойных людей, которые богаты на выдумку и постоянно находятся в движении. Эти люди целенаправленно, нарочито или не сознавая, невольно ищут приключения, тогда как приключения сами легко находят их. Герой никогда не выдумывал то, что с ним происходило, потому что любая выдумка была бы менее ярка, интересна и не такой впечатляющей, как то, что происходило с ним на самом деле и что исходило в рассказах из его уст. Этот человек не только носил на себе незримую печать «Человек – праздник» но и предпосылки того, что те, кто с ним находился, наверняка попадут в любопытное приключения или будут присутствовать при чем-то неординарном . Когда он начинал ненароком рассказывать о своих похождениях, приключениях, перипетиях можно было заслушаться, настолько это было ярко, эмоционально увлекательно. Нельзя было оторваться, чтобы со смехом или с новыми захватившими чувствами, оставаясь под впечатлением, уйти от него по делам, сказав: «Ну, ладно, хватит болтовни. Я пошел». Это был не тот человек, от которого хочется уйти под предлогом и от которого хотелось бы просто уйти. Скорее наоборот, хотелось пойти за ним туда, где он продолжит свой рассказ. Он примагничивал людей, вовсе не желая того, втягивал в свою жизнь, в орбиту своих интересов, в калейдоскоп своих устремлений и делал это легко, естественно, затейливо и незаметно для себя и всех стальных.
За прошедшие годы мы встречались с ним в разных местах и по разным поводам. Встречались у них дома, когда приезжали в Германию, встречались у нас дома в Москве, встречались на отдыхе, когда брали путевки в одну страну, на один курорт и в одно время, но в разные отели, потому что туристические фирмы в разных странах часто работают с разными отелями. В Турции мы с женой приезжали к нему с женой в отель за десять километров на прокатных велосипедах, чтобы пообщаться и провести целый день. Ходили купаться на пляж, кушали в их ресторане, пряча голубые ремешки на руках, как отельные знаки «все включено», чтобы нас не уличили в том, что делать нельзя. И мы не хотели этого делать, но он внушал нам иное: «Да что вы на самом деле. В этом нет ничего такого особенного. Идемте, идемте…» И мы поддавались на его обаяние и подчинялись колоссальной энергетике. Они приезжали к нам в отель на автобусе и тоже проводили время с нами в нашем отеле, в нашем ресторане, чего делать тоже было нельзя. Они гуляли по парку нашего отеля, сидели в баре и кушали в ресторане, пряча свои желтые ремешки со статусом их отеля «все включено» от официантов и распорядителей залов. И этот авантюризм, на который нас подвигал герой этого повествования давал нам новое ощущение вседозволенности на отдыхе, чего иногда не хватает. Словчить, достать дефицитные билеты или пройти бесплатно для него было естественным, потому что он делал это по простоте душевной, его вхожести в самые разные и малодоступные места, из-за узнаваемой внешности, возвышенного артистизма, естественного обаяния и ощущения вольности жизни. Однажды они компанией приехали отдыхать в Париж. Билетов в Мулен Руж было не достать ни за какие деньги. И тогда он перед началом представления пристроился к дипломатической делегации, заговорив с кем-то из дипломатов и с иностранной делегацией, пристроив пятерых друзей отправился на представление. Они прошли в зал, сели за столики и, когда должно было начаться представление, обнаружилось, что за столами не всем хватает места из тех, кто купил билеты на представление. Их вычислили быстро. И что? Выгнать никто не посмел – скандалы никому не нужны. Им пришлось заплатить за билеты и все. Места нашлись и тем, кто прошел бесплатно и тем, кто пришел позже по билетам.
И даже, когда его лучшие времена прошли и он стал бессребреником, то не жаловался многочисленным друзьям, которым помог разбогатеть, пристроил на хорошие места и свел с нужными, деловыми, оборотистыми людьми, на скудную жизнь. Но, если бы каждый из них прислал бы ему немного денег он бы уже тогда смог стать состоятельным человеком. Он действительно многих друзей и знакомых свел в бизнесе с нужными людьми и обеспечил процветание, не желая и не рассчитывая на свой процент и выгоду.
Последний раз мы отдыхали с ним на Кипре. Вова прилетел отдыхать на высланные ему деньги. Он только-только приходил в себя после операции. Галя очень хотела повидать брата. Он прилетел на день позже нас, и мы по телефону договорились, что будем ждать его на пляже утром на следующий день после его вечернего прилета. Мы загорали и смотрели как к остановке подходят автобусы, как из них выходят люди. Вова все не появлялся. Спустя примерно час после условленного времени он появился на пригорке и начал спускаться к нам на пляж по тропе. Галя узнала его первой. «Худой», – сказала она со слезами на глазах. Походка его была такой же легкой. Он был в голубой майке с узкими бретельками и белых бриджах. Галя помахала ему руками. И он, увидев нас, тоже помахал. При встрече мы обнялись. Гуляли по пляжу, купались, сидели на песке и обменивались новостями. На следующий день Вова освоился и притащил на пляж два баллона пива и копченую рыбу, которую тут же начал чистить на газету. Нас с Галей это немного смутило, потому что на пляж все приходили с фруктами. К тому же, по пляжу сновал официант в белой курточке и ему можно было, пощелкав пальцами, заказать из прибрежного ресторана еды и какой хочешь выпивки. Рядом с нами лежали некрасивые немки, выставив обнаженные груди так, словно это были ракеты разных размеров, которые давно приготовились к старту, но никогда не взлетят. Тут же играли мамаши с детьми. Они бегали по берегу и забавлялись особенно у того места, где в море впадала крохотная речушка, устраивая водопад с высокого берега и смешивая пресную воду с соленой. В этом месте образовывались бочажки с пресной водой, которые переполнялись и выливались в сторону набегающих волн. Кто-то ел фрукты, кто-то заказывал себе еду и пиво из ресторана. Мы отказались от пива и рыбы, предложенных Вовой. «Как хотите», – сказал тот, почистил на газетку рыбу и принялся уплетать ее, попивая пиво. Вова всегда жил по своим правилам, которые не сильно расходились с общепринятыми, но предполагали некую вольность, свою трактовку. Он чувствовал грань неприличия и редко переступал за нее. Вова приезжал к нам с женой из своего отеля почти каждый день, чтобы повидаться, погулять, покупаться и с нами покушать. В этот раз мы с женой оплачивали ему в нашем отеле обед, вино и пиво, чтобы чувствовать себя комфортно. Когда Вова попытался просто с нами сесть за стол, администратор очень приличный высокий предельно субтильный лысоватый мужчина, просто нам сделал лицо сдержанного недовольства, и этого оказалось достаточным, чтобы нам не поддаться Володиной непосредственности и поступить правильно. На Вову это не подействовало, но мы засовестились и оплатили ему обед. Вова приезжал к нам, мы оплачивали ему обед и сидели в ресторане с пивом и вином, предаваясь разговорам на разные темы. Вечерами мы ходили погулять и провожали Вову в его отель. Как-то вечером мы выходили из кафе, стоявшем по соседству на той же улочке и увидели в сумерках пламя. Это было красиво и тревожно, потому что пламя разгоралось сильней с каждой секундой. Горело дерево кустарник или дом на холмистой темной горе. В темноте было трудно разглядеть, что горит и где. И Вова первым из всех кинулся в кафе, из которого мы вышли и стал просить, чтобы администратор срочно позвонил в пожарную охрану или туда, куда нужно. Остальные все стояли и смотрели на завораживающий танец пламени, которое что-то безжалостно пожирало сладострастно и непомерно жадно. Администратор выбежал из кафе, чтобы посмотреть на зарево и тут же бросился обратно к телефону на стойке. И я уверен, если бы загорелось где-то совсем рядом, Вова первым бы кинулся тушить пожар и кого-то спасать.
В тот приезд наш отель располагался поблизости от пляжа «Корал-Бэй», возможно самого красивого места на побережье Кипра с песочком и виллами по сторонам на возвышенностях. Но он упорно тащил нас в свой отель, куда мне ехать не хотелось. После его уговоров мы сели в автобус и поехали к нему в отель. На остановке, где мы вышли из автобуса, Вова увидел дерево с плодами и тут же сообщил: «Это съедобные плоды. У нас такие в магазине продают…» После чего начал их собирать под деревом, где они лежали в пыли» Мы его стали уговаривать не брать фрукты и идти дальше. «Они вкусные, я вам точно говорю», – говорил он, продолжая их собирать. В доказательство своих слов он тут же обтер один неприглядный фрукт носовым платком и принялся есть. Мы подождали, пока он наберет достаточно плодов. Ему это скоро надоело, и он повел нас дальше. Его отель действительно оказался красивым и номер просторным и светлым. Он положил собранные плоды на стол, тут же о них забыл и предложил погулять по парку. Мы вышли на пальмовую аллею и мимо кафешек прошли к берегу довольно уродливому на вид. Берегом оказалась страшная заводь, выложенная самой природой из огромных валунов, словно это была купальня для мамонтов. Пока он отлучился от нас в отель, где что-то забыл, мы с женой решили в ней искупаться. К этому располагала жара и после обеденное время купания на море. Валуны оказались слишком округлые, слишком большие и скользкие. Всем своим видом они не внушали доверие и не располагали к купанию. Кое-как мы спустились по ним в воду, также как и другие отдыхающие, в основном итальянцы и русские. И через десять минут стали выходить из воды. Я нашел самое безопасное место и попросил жену выкарабкаться именно в этом месте на берег. Но жена увидела, как ловко выбралась по валунам спортивная женщина и ей захотелось повторить ее маневр по скользким валунам. Новый аттракцион с камнями ее слишком увлек. Я поддался на ее авантюру, выбрался на валуны и подал ей руку, чтобы она забралась по ним с моей помощью. Понимая, что сама она не сможет выкарабкался на берег, она подала мне руку. Я взял ее за протянутую руку и потянул ее на себя и в этот момент все и произошло. Я поскользнулся так, что ноги моментально ушли из-под меня вверх и, падая навзничь, ударился головой о валун. При этом я ощутил свою голову кокосовым орехом, который, как мне показалось, треснул от удара о камень. Тут же вскочив, я снова браво стал на ноги, снова схватил жену за руку и вытянул на камень. Когда уже стояла на камне, я соскочил с камня на землю и обернулся. И в этот момент я увидел ее лицо, которое обезобразила страшная гримаса. «Кровь… – сказала она. – У тебя по спине течет кровь!..» Я понял, что со мной что-то не так. Жена увидела, что по моей спине течет кровь и на нее это так сильно подействовало, что она готова была уже потерять сознание. Голова у меня болела, и я чувствовал, что с ней что-то не так. Ее дикий испуг подействовал на меня отрезвляюще и бравада мгновенно ушла, хотя я и не подал вида. Жена намочила какую-то тряпку и начала ею обмывать мне спину и голову. Кровь из головы продолжала течь довольно обильно. Она обмывала мне голову на затылке и причитала, что рана очень большая. И тут появился Вова, который принял участие в моем спасении. Он повел на к администратору и попросил дать бинты или что-нибудь для обработки раны. Та не совсем его понимала и сказала, что у нее ничего нет. Надо вызывать врача или скорую помощь. На вопрос, где можно что-нибудь раздобыть, администраторша сказала, что это все можно найти в аптеке. И рассказала, где находится аптека. Мы пошли в аптеку. В аптеке он объяснился с аптекарем. Тот развел руками и что-то сказал. Вова объяснил нам, что тот не врач и поэтому не имеет право оказывать помощь пострадавшему. Мы купили у растерявшего аптекаря йод, бинты и перекись. Обильно поливая голову перекисью и смазывая рану по краям йодом, мы добились того, что кровь потекла слабее. Мне забинтовали голову и повели на автобусную остановку. Кровь по-прежнему текла из моей головы по шее и утекала за воротник на спину, где от нее происходил холодок. Кровь текла до самого вечера и еще сочилась утром. И вот тогда, проснувшись на кровати в номере и увидев на полотенце, которое я предусмотрительно постелил на подушку, сукровицу, я на него осердился. Не на жену, ни на себя, а именно на Вову, потому что он затащил нас к себе в отель и вообще сделал все, чтобы наш отдых изменился, превратившись из спокойного и ленивого в отдых с приключениями. Он постоянно находился под градусом, попивая пиво, вино и что-то еще, что-то придумывая и предпринимая. Однажды он пришел к нам в отель с сумкой полной продуктами, в которых пряталась бутылка вина. Он принялся нам рассказывать, что нашел недалеко от нас замечательный дешевый магазин. «Вот вы здесь сидите и ничего не знаете. А у вас под боком есть замечательный магазин», – говорил он и при этом доставал из сумки и ставил на стол консервы, свежие овощи, фрукты. Мы ему говорили, что этого ничего не нужно, что у нас все включено: и еда и спиртное. Самое главное, что и в его отеле все было так же включено. И ему ничего этого по существу не было нужно. В нем таился и просился все время наружу первооткрыватель окружающего его мира. И этот мир просил от него открытий, которые меня, например, не особо волновали. Открывать магазины не входило в мои планы, и я надеялся прожить без этого. Поэтому я с головной болью от полученного сотрясения все думал: «Зачем он все это притащил нам? Зачем потащил нас к себе в отель на этот дурацкий пляж. Зачем мне вообще нужны лишние хлопоты и неожиданные приключения». И тогда я сказал себе, что до отъезда в Москву, что буду держаться подальше от него и его затей во избежание новых приключений. И когда он что-то такое норовил предпринять, я уходит играть в пинг-понг или слушал его с безучастным видом. И уже по прилету в Москву понял, что выбрал правильную линию поведения и нашел подтверждение своим намерениям. Из Кипра Володя улетал домой в Германию на следующий день после нас. Он заметно перебрал со спиртным до отлета и поэтому его не пустили в самолет. Денег у него на новый обратный билет не оставалось. Положение было безвыходным. Но он и тут нашел выход из непростой ситуации.
Когда мы поехали покупать жене шубу, за ней нас из Пафоса повез на машине хозяин магазина, находившегося в Ларнака, Володя поехал с нами. Он сказал, что мы не умеем торговаться и покупать шубы, а он это делает хорошо. И на самом деле по приезде в магазин он, пока Галя мерила шубы, торговался с греком и веселил его прибаутками. И после каждой прибаутки ли шутки он все время сворачивал на то, что грек должен нам сбросить цену. Грек действительно сделал нам скидку, но на дальнейшие уступки не пошел и только посмеивался в черные усы, наслаждаясь подходами Володи на снижение цены с разных и неожиданных сторон. Греку явно нравилось, что с ним торговались. И после покупки шубы он дал Володе визитку и сказал, что, если появится необходимость, ему можно позвонить. Что Володя, когда попал в сложное положение в аэропорту, и сделал. Грек помог ему улететь. Он позвонил в аэропорт и, зная местные законы, смог договориться, чтобы авиационная компания дала Володе возможность улететь. Может быть, он за него поручился, дал рекомендации и представил как добросовестного клиента. Во всяком случае Володя с его помощью улетел домой в Германию.
Узнав это, я порадовался за брата жены, но все равно решил держаться от него подальше для своего спокойствия.
Но праздник не может обойти человека стороной, если он имеет к нему самое прямое отношение. Праздник обязательно приходит и заставляет человека радоваться. А если при этом появляется еще человек, который носит клеймо «Человек-праздник», то от этого никуда нельзя деться.
Надо сказать, что все последующее произошло несколько лет спустя. К этому времени голова у меня прошла, последствия от сотрясения не проявились, на шрам на затылке затянулся, а впечатления от приключения на Кипре поблекли.
На Белорусском вокзале мы с женой встречали ее брата Володю, который прилетел из Германии на день рождение сестры, чтобы не только помочь с подготовкой, но и принять непосредственное участие во всем, в чем только можно. Бесконечные междугородные звонки по международным каналам связи с предвкушением встречи, согласованием сроков, места и порядка проведения юбилея закончились тем, что Вова сказал: «Музыкантов со стороны звать не нужно. Я приглашу своих друзей, и мы сами поиграем, попоем». После этого нам с женой стало казаться, что наша проблема «пригласить артистов или нет, и если пригласить, то каких», изменилась настолько, что незнакомые артисты, как будто сами выстроились к нам на кастинг, чтобы можно было выбрать желаемых. Потому что нам стали звонить друзья Володи и узнавать, когда он прилетает и другие подробности.
Мы ходили перед платформой, куда приезжает аэроэкспресс в ожидании брата жены. Жена посылала меня обойти вокзал и посмотреть – не ждет ли приехавший раньше Володя нас где-то в другом места на вокзале. Я обошел вокзал, заглядывая в кафе и рестораны. Жена прогуливалась у платформы, куда должен был подойти аэроэкспресс. Мы сходили и расходились вновь, как часовые. Наконец, к платформе подошел второй поезд из тех, которых нам удалось встретить, и среди пассажиров мы встретили Володю. Он как всегда элегантный стройный и модно одетый шел от перрона прямо к нам, с порывистостью приятного ветра, катя за собой небольшой чемодан на колесиках. Поправившись после тяжелой болезни, он выглядел лучше, чем сразу после химии и хуже, чем до болезни. Его пшеничные густые волосы, зачесанные назад и составляюшие всегда свежий ореол непринужденной элегантности поблекли, потеряли цвет, лоск, поредели, но все равно заметно отросли и украшали его худобу. Глаза, которые во время болезни потухли блекли в бледном сером цвете снова заискрились и словно вспомнили былую незабудковую голубизну.
По дороге домой он рассказал нам, как сам выразился «новый прикол». При прохождении таможни одна сотрудница сказала, что можно подойти к другому свободному таможенному посту. И Вова первым оказался около него. И тут за его спиной появилась дама, которая сказала, что это место для дипломатических работников и посторонним здесь делать нечего. Вова прочитал надпись над таможенным постом «Для дипломатов» и тут же выдал женщине артистически веско и с апломбом: «А ты документы мои видела? Ну, что мне Лаврову позвонить?» После чего женщина отступила назад и притихла. Вмешивать в это дело министра иностранных дел Лаврова она явно не хотела. А Вова протянул свои обычные документы таможеннику, который растерянный взял их и тут же оформил. В этом коротком правдивом анекдоте Володя проявился весь с его мгновенной реакцией, юмором и находчивостью. Без отступлений Вова рассказал нам, как его соседка по самолету оставила в соседнем кресле сумочку, и ему пришлось ее догонять. И когда он ее таки догнал и вернул сумочку, та запричитала: «У меня же там все деньги, карточки, документы…» Девушка в тот же миг предложила довести Володю на такси, но он отказался. «Да вы что? Меня ждут в другом месте…» Хотя мог доехать на Белорусский вокзал не на аэроэкспрессе, не на такси, а на машине с приятной женщиной, которая чувствовала себя крайне обязанной. Ему всегда нравились свободные полеты, иллюзия независимости и экспромт. Таковыми являлись настоящие и никому не известные герои нашего времени. Они не называют и не выкрикивают своих имен, не дают интервью, не лезут в газеты, на телевидение, не заводят блогов, что бы ими все любовались и восхищались, не пользуются благоприятными обстоятельствами, чтобы облегчить себе жизнь или сделать ее комфортной и привлекательной. Они просто совершают достойные поступки, отходят в сторону и живут дальше своей обычной жизнью. Мы еще сидели на кухне за столом, а международные, междугородные сотовые и проводные телефоны звонили к нам на стационарные и мобильные телефоны. Все родственники, знакомые, близкие и друзья желали узнать, как долетел Вова. Его все любили и, зная его способности попадать в приключения, желали знать, как он долетел и все ли у него в порядке. Надо сказать, что в прошлый его приезд, точнее прилет, он появился у нас дома без чемодана, который пришлось еще несколько дней разыскивать по соответствующим комнатам и кабинетам после его прилета. В этот раз все обошлось. И Вова едва вошел в нашу квартиру отдал паспорт моей жене. «На, возьми», – сказал он. И жена сначала хотела узнать, зачем, но не стала этого делать. Я же понял сразу – почему. Паспорта он терял чаще всего, как нечто не нужное в этой жизни, но без чего обойтись нельзя. У него было несколько повторяющихся неприятностей, когда он куда-то уезжал или выезжал. Это документы, которые всегда терялись, вещи, которые имели свойства теряться и билеты, которые куда-то пропадали также, как и средства передвижения, к которым они имели отношения, такие как самолеты, автобусы и поезда. Последние имели обыкновения улетать, уезжать и отправляться без человека, который в последний момент таки нашел билет, но не смог вовремя приехать на вокзал. В прошлый приезд в день отъезда Вовы с его подругой Ольгой в Харьков я приехал домой с работы в полной уверенности, что они готовы к отъезду на Павелецкий вокзал, где их согласно расписанию поджидал пассажирский поезд. Велико же было мое удивление, когда я застал Вову, Ольгу и Галю сидящими за столом, выпивающими вино и болтающими на вольные темы. До отхода поезда оставалось полтора часа и с учетом московских пробок мы едва могли успеть на поезд, если бы выехали в то время, когда я пришел. Они же после ночных проводов Володи друзьями в ресторане еще только приходили в себя после сна. Я занервничал и принялся их торопить. Вова спокойно говорил, что они успеют. Мы выехали через полчаса. Попали в жуткую пробку и опоздали к поезду на двадцать минут. Вова и Ольга купили билеты на следующий день, и мы поехали обратно домой все по той же не рассосавшейся пробке. На этот раз по прилету из Германии после первой же рюмочки за столом Вова поведал, что несколько месяцев назад он возвращался с гастролей из Кельна в Ганновер на автобусе, и у него пропал чемодан со всеми концертными костюмами, модными вещами, модным парфюмом и последними концертными фонограммами. Когда он увидел, что чемодан, который он взял из автобуса, похож на его чемодан, но не является его, он стал хлопотать, чтобы вернуть свои концертные, модные вещи, одеколон, микрофоны и флешки с записями фонограмм. Звонил по разным телефонам в разные инстанции, объяснял ситуацию. Но это оказалось тщетным. В чемодане, который отличался от его чемодана темной вставкой, он обнаружил вещи очень большого размера. До этих размеров ему нужно было расти как ежику до слона. Чужой чемодан он сдал, куда нужно и как положено, тогда как свой не получил обратно. И все сетовал, что немцы обычно в чемодане оставляют визитки или на вшитых карточках внутри чемодана оставляют свои телефоны и адреса. Но ни у Вовы, ни у того, кто взял его чемодан таких карточек не оказалось. И возможно тот большой человек, чемодан которого ему достался, тоже был отнюдь не немцем.
Вова сразу по приезде заявил Гале, что он тоже уже становится немцем. И поэтому после ужина принялся раскладывать вещи из чемодана по местам в комнате, которую ему отвели для проживания. Одни вещи он приготовил для себя, чтобы ходить по дому, другие вещи он приготовил, чтобы ходить по улице, куртки, кепки две пары ботинок, одни осенние, другие теплые. Все это он разложил по стопочкам на полках и по углам. Кроме того, из чемодана он достал привезенные подарки и подарил Гале бусы из жемчуга, которые привез на юбилей, и мне подарил свою очередную белую концертную рубашку. Я не знал, что мне делать с его белыми вычурными концертными рубашками с рюшами и особыми воротниками. Мало того, что они были на размер меньше, надевать я их не мог, потому что на работе ношу исключительно простые рубашки и совсем редко светлые и белые, которые для офиса еще как-то подходили, но для цеха, в который мне приходилось спускаться, никак. Раньше в комнатах, где останавливался Вова, всегда появлялся беспорядок и симпатичный бесшабашный бардак, в котором нужные вещи он доставал из кучи сложенных вещей. Сейчас все было аккуратно разложено и в ванной комнате появились его одеколоны и туалетная сумка с его принадлежностями, которая заняла место на вешалке при входе в ванную комнату. В ней было много карманов, и она могла складываться в дорогу, как книжка.
Но Вова, каким бы немцем он сам себе не казался, все же остался прежним Вовой, и позже я нашел тому ни мало подтверждений. Хотя он давно говорил на русском с мягким акцентом, делая ударения в непривычных местах словах и выделяя интонационно не те слова в предложениях. Иногда он вставлял привычные немецкие словечки, которым не мог быстро подобрать русские аналоги.
С его появлением у нас дома вечера с ужином всегда продолжались посиделками с разговорами и его бесконечными рассказами о случаях из его жизни и заканчивались всегда поздно. Я слушал его рассказы и понимал, что не могу, не имею права оставлять их без внимания, потому что они интересны, самобытны и несут явный отпечаток нашего времени. Эти рассказы не только характеризовали самого Володю, но и проявляли характерные особенности времени, в котором мы жили. Казалось бы, они хронологически не связаны, потому что прослушивались в той последовательности, в какой я их и воспроизвел. К тому же, я побоялся что-либо менять в них, потому что это могло бы разрушить то впечатление, которое они на меня произвели.
