Виктор Валерьевич Бумагин
Исторические миниатюры
Критский лабиринт: восьмое чудо света
Лабиринт представляет собой настоящий Миф. Ведь это рассказ о героях и событиях, которые историческая наука не признаёт реальными, но склонна рассматривать как символы. Между тем, в основе любого мифа, любого образа, любого символического повествования лежит некая реальность, порой весьма необычная.
Возможно, величайшим архитектором и изобретателем древности был Дедал. Древние греки приписывали ему множество необыкновенных изобретений: топор, бурав, клей, роботы, планеры и много чего прочего. Дедал высекал из белого мрамора столь дивные статуи, что создавалось впечатление, будто они смотрят и двигаются. У него был племянник и ученик по имени Тал, с ранней юности поражавший всех своими талантами и изобретательностью. Гениальный Дедал узрел в нём опасного соперника и однажды столкнул юношу со скалы. За это преступление ареопаг приговорил Дедала к смерти, но он сумел бежать на остров Крит к царю Миносу. Там Дедал построил царю дворец и Лабиринт, но Минос не разрешил изобретателю покидать остров, чтобы тот нигде в другом месте не построил подобного чуда. Тогда Дедал сделал себе и своему сыну Икару крылья из птичьих перьев и воска, и они улетели. Икар не послушался отца, поднялся слишком близко к солнцу, и под его лучами воск растаял, а дерзновенный юноша упал в море. Сам Дедал смог благополучно приземлиться в Сицилии.
Миф повествует, что в Лабиринте царь Минос скрывал невероятную тайну своей неверной жены Пасифаи, которая, воспылав страстью к священному белому быку, родила от того чудовищного Минотавра – получеловека-полубыка. Построенный Дедалом Лабиринт имел столь запутанные ходы, что никто не мог найти из него выхода. Каждые семь лет афиняне обязаны были присылать на Крит в жертву Минотавру семь юношей и семь девушек. Так было сделано дважды, но на третий раз Тесей, сын Эгея, вызвался добровольно отправиться в Лабиринт, чтобы убить чудовище. И он действительно одолел Минотавра, а обратный путь из Лабиринта нашёл благодаря прикреплённой у входа нити, которую тайно дала ему Ариадна, дочь Миноса.
Таков миф, но существовал ли лабиринт на самом деле? Многие исследователи считают его восьмым чудом света, хотя в те времена, когда древние греки начали описывать свою историю, Лабиринт давно уже не существовал. Но что же он мог собой представлять? Средневековые учёные считали Критский лабиринт самым сложным из всех когда-либо существовавших. Математические шансы выбраться из него были ничтожно малы. Дедал столь остроумно использовал психологические факторы поведения человека, что вероятность побега из Лабиринта практически равнялась нулю. То ли в Средние века, то ли в Новое время кто-то ухитрился подсчитать, что если проходы Критского лабиринта были в метр шириной, а стены – по 30 см толщиной, то единственный ведущий из него путь имел бы в длину более километра. Наиболее вероятно, что любой человек скорее бы умер от голода или жажды, прежде чем смог бы отыскать выход. Современные же учёные зачастую сомневаются в том, что подземный Лабиринт существовал в реальности, полагая, что это некая гипертрофированная аллегория реально существовавшего надземного строения – Кносского дворца царя Миноса, подлинной жемчужины крито-минойской цивилизации.
Крито-минойскую цивилизацию (2700 – 1420 гг. до н. э.) учёные считают одной из самых таинственных в мировой истории. Вплоть до тридцатых годов прошлого века о ней практически ничего не было известно, пока английский археолог Артур Эванс не сделал открытие, ставшее подлинной сенсацией. На след древней цивилизации, которая была распространена на всём восточном побережье Греции и на островах Эгеиды с центром на острове Крит, вышел ещё Генрих Шлиман, первооткрыватель легендарной Трои. Однако к раскопкам её он так и не приступил. Зато Эвансу удалось найти нечто совершенно фантастическое, чего и Шлиман предположить не мог: свидетельства существования народа и государства, которые были на тысячу лет старше Древней Греции. Впервые вонзив заступ в землю Крита, Эванс встретился с настоящим островом загадок.
Об этой когда-то цветущей стране было известно лишь то, что относится к области мифологии. Согласно мифам, здесь родился сам Зевс-громовержец, после которого на Крите владычествовал его сын Минос, один из самых могущественных царей древнего мира. Артур Эванс начал с раскопок столичного Кносса. Буквально через несколько часов можно было говорить о первых результатах, а через пару недель изумлённый археолог стоял перед остатками строений, которые занимали площадь 2,5 гектара. На этом огромном прямоугольнике было расположено сооружение со стенами из полых кирпичей и поддерживаемыми колоннами плоскими крышами. Покои, залы и коридоры Кносского дворца размещались в столь причудливом порядке, что посетители и впрямь рисковали заблудиться среди многочисленных поворотов и хаотически расположенных комнат. Это действительно напоминало лабиринт, что дало Эвансу повод заявить, что он нашёл дворец Миноса, отца Ариадны и хозяина ужасного Минотавра.
Эвансу и правда, удалось открыть нечто достойное удивления. Оказывается, народ, о котором до этого ничего не было известно, утопал в роскоши и сладострастии. На вершине своего развития он, вероятно, дошёл до такого сибаритствующего «декаданса», который уже таил в себе зародыши упадка и регресса. Если окинуть взором план Кносского дворца, то можно убедиться, что это было грандиозное здание, превосходившее своими масштабами и Ватикан, и Эскориал, и Версаль. Этот «лабиринт» состоял из центрального дворца, окружённого большим количеством строений, внутренних двориков, театра и летней виллы царя. Сооружение стояло на прочном фундаменте и образовывало сложную систему храмов, залов, комнат, коридоров, проходов и складов, находящихся на разных уровнях. Их соединяли бесчисленные лестницы и переходы.
Всё это отнюдь не было беспорядочным нагромождением зданий, весь комплекс объединял единый замысел. Это был один огромный дворец-город, здание-государство, не имеющее аналогов в истории зодчества. Богато разукрашенный вход во дворец представлял собой величественный портик с колоннадой, нижняя часть стены которого была покрыта росписью, фресками и композициями. Через главный портик посетитель попадал в парадный зал, затем в тронный зал и зал для выходов. По полу коридора, ведущего в эту часть дворца, была проложена дорожка из известняковых плит, окаймлённая полосками из синего аспида. Отдельный ход вёл прямиком из покоев царя в театр, в царскую ложу, куда Минос проходил, избегая любопытные взгляды зевак. Далее находились покои царицы, царской семьи, вельмож и приближённых правителя.
Вещи, найденные в «лабиринте», свидетельствуют о богатстве его обстановки. До нашего времени уцелели предметы и обломки великолепной мебели, статуи и статуэтки богов с изображениями священных символов, распространённых у эгейцев. В многочисленных кладовых были найдены и другие сокровища, как например, мечи с изящной инкрустацией, мужские пояса с драгоценными камнями, запасы золота. Особенно много там хранилось женских украшений: ожерелья, диадемы, браслеты, перстни, серьги, флаконы для духов, ящики для помад.
Только в наши дни после очередных раскопок всплыли новые факты, которые в очередной раз заставили задуматься: чем же на самом деле был Кносский дворец? Выяснилось, что некоторые детали и общая конфигурация архитектурного ансамбля позволяют предполагать о совершенно ином, отнюдь не парадно-развлекательном предназначении изрядной его части. Не дворцом, а своеобразным колумбарием, то есть священным захоронением умерших людей во многом мог быть Кносский «лабиринт». Ведь люди на украшающих его стены фресках изображены не в повседневной одежде и не в бытовой обстановке. Видно, что всем им не совсем весело. Ни на одной из фресок ни один человек не улыбается – их лица подчёркнуто суровы и сдержаны. Утончённые и изысканные женщины с обнажённой грудью облачены в голубоватые платья и переднички с вышитыми на них горными цветками. Учёные приходят к выводу, что это не придворные артистки, а плакальщицы. Следует отметить, что древнеегипетские жрицы тоже обнажали грудь во время панихиды, а Геродот упоминал о сходном знаке траура у греков.
Жители Крита оставили после себя и немало письменных памятников. Историки задаются вопросами: каково происхождение крито-минойской цивилизации, к какой семье народов относились критяне? Пока удалось прочитать только вторую, более молодую письменность – линейное письмо Б. Это произошло в 1952 году, и самое удивительное, что после напрасных трудов многих дипломированных учёных открытие это сделал 30-летний английский архитектор Майкл Вентрис, который занимался дешифровкой критского письма как любитель. Однако до сих пор не удаётся прочитать ни единого знака из более раннего критского письма – линейного письма А. Не поддаются расшифровке и ещё более древние критские иероглифы, с которыми не справляются даже компьютеры. Учёные ничего определённого не могут сказать и о том, на какой основе выросла культура древнего Крита, его искусство и изумительная архитектура, его политическое устройство и религия.
Троя: возвращение легенды
В первый же день, когда греки только начали высаживаться на побережье, произошёл целый ряд их ожесточённых столкновений с троянцами, которые длились до вечера. Ахейцам всё-таки удалось закрепиться и ночью построить укреплённый лагерь. Уже на следующий день состоялось большое сражение. 32 тысячи троянцев и их союзников вышли против огромного 100-тысячного греческого войска, пусть и утомлённого ночными бдениями. Гектор, стоявший во главе троянцев, сражался столь яростно и умело, что греки в панике разбегались от него. С обеих сторон погибло много предводителей и простых солдат, но троянцы всё-таки заставили противника отступить. После этого стороны заключили перемирие на два месяца, во время которого собрали тела погибших и одних погребли, а других сожгли на кострах. Так началась легендарная война, продлившаяся десять лет, шесть месяцев и двенадцать дней…
О ходе этой войны оставили пространные воспоминания два её непосредственных участника – Дарес и Диктис, но обессмертил её слепой поэт Гомер. В древнем мире чтили память героев той войны, почитали троянских богов. Персидский царь Ксеркс посетил Новый Илион, построенный на пепелищах Трои, осмотрел руины Пергама и принёс в жертву троянской Минерве тысячу быков. Александр Македонский проделал такое же жертвоприношение, и, помимо того, забрал из Илиона памятное оружие, приказав личной охране носить его перед собой во время сражений как талисман.
Произведения о Троянской войне были популярны и в средневековой Европе, и на Руси. Русские летописи XV-XVIII веков, содержащие различные версии сказаний о тех давних событиях, представляли собой обработанные переводы западноевропейских авторов Иоанна Малалы и Гвидо де Колумна, перевод главы «О золотом руне и о войне троянской с греки» в составе хроники Мартина Бельского, а также сербской версии «Притчи о кралех».
Неизвестно как относились к троянским историям средневековые авторы и писатели: как к подёрнутой дымкой времени правде или как к оригинальной выдумке древних. В просвещённом же XIX веке к гомеровской «Илиаде» было принято относиться как к прекрасному вымыслу. Но вот в 1829 году семилетнему Генриху Шлиману на Рождество отец подарил «Всемирную историю для детей». В книге была картинка: Эней, держа сына за руку и посадив старика отца на спину, покидает охваченный пламенем город. Семилетний Генрих смотрел на изображение, на крепкие городские стены и огромные Скайские ворота, а потом спросил: «Так выглядела Троя?» Отец утвердительно кивнул. «И всё это разрушено, совершенно разрушено, и никто не знает, где стоял этот город?» «Разумеется», – ответил отец. «Я не верю этому, – сказал Генрих, – Когда я вырасту большой, я найду Трою и сокровища царя». Отец только рассмеялся.
В зрелые годы Генрих Шлиман стал удачливым бизнесменом. К концу 1863 года он увидел себя владельцем такого состояния, о котором не отваживался мечтать в самых честолюбивых планах. И тогда он решил отойти от торговли и целиком посвятить себя научным занятиям. Полностью доверившись гомеровской «Илиаде», он приступил к поискам легендарного города. В то время целый ряд учёных считал весьма перспективной в этом отношении местность под названием Бунарбаши. Осмотрев её, Шлиман пришёл к выводу, что если бы Троя действительно находилась на месте Бунарбаши, то греки в день первого сражения должны были проделать путь в 84 километра, как минимум, что совершенно нереалистично. Тогда немецкий энтузиаст перенёс поиски в район Гиссарлык, что в двух часах езды на север от Бунарбаши и всего в часе езды от моря. Там он осмотрел вершину одного из холмов, представлявшую собой плоское четырёхугольное плато, каждая сторона которого имела протяжённость 233 метра, и пришёл к убеждению: под этим холмом лежит Троя.
Раскопки начались в апреле 1870 года. Шлиман посвятил им два месяца, а в последующие за этим два года – по четыре с половиной месяца. В его распоряжении была приблизительно сотня рабочих. Он трудился, не зная ни сна, ни отдыха, и ничто не могло задержать его в работе – ни коварная и опасная малярия, ни острая нехватка хорошей питьевой воды, ни несговорчивость рабочих, ни медлительность врачей, ни скептицизм учёных всего мира, которые считали его чуть ли не дураком, ни многое другое. Разрыв вершину холма, Шлиман обнаружил стену. Там он нашёл оружие и домашнюю утварь, украшения и вазы – неоспоримое доказательство того, что на этом месте был богатый город. Но он нашёл и кое-что другое, и тогда имя Генриха Шлимана прогремело по всему миру: под развалинами Нового Илиона он обнаружил другие развалины, под ними – ещё одни; холм походил на какую-то чудовищную луковицу, с которой нужно было снимать слой за слоем. Как можно было предположить, каждый из слоёв относился к определённой эпохе. Жили и умирали целые народы, расцветали и гибли города, неистовствовал меч и бушевал огонь, одна цивилизация сменяла другую – и каждый раз на месте города мёртвых возникал город живых.
Шлиман продолжал раскопки вплоть до 1890 года, когда его постигла смерть. За это время через руки рабочих прошли многие тысячи тонн земли и камней, были сделано множество находок. Дело Шлимана продолжил его коллега и преемник профессор Вильгельм Дёрпфельд. Он проводил работы на холме Гиссарлык до 1894 года, после чего последовал длительный перерыв. Археологи вернулись туда лишь в 1932 году. Это была снаряжённая университетом американского города Цинциннати экспедиция под руководством профессора Семпла. Американцы работали на холме в течение семи сезонов, по три-четыре месяца каждый, вплоть до 1938 года. Результатом двух бурных археологических эпопей стало то, что большая часть холма была попросту срыта. Нетронутыми оказались лишь один-два небольших островка земли, где по-прежнему сохраняется та исторически сложившаяся последовательность культурных слоёв, которая существовала до начала раскопок.
Что же показали археологические раскопки? Первое поселение на месте будущего холма Гиссарлык появилось приблизительно в 3000 г. до н. э. Первые обитатели этих мест построили жилища прямо на скале естественного происхождения. Обитатели Трои I жили простой, но осёдлой жизнью в сравнительно комфортабельных, добротно построенных домах. Во многих из них стены были оштукатурены, а полы застланы ткаными коврами. Стационарные очаги, вероятно, давали тепло в холодную погоду и использовались для приготовления пищи. Питание людей было достаточно разнообразным: баранина, козлятина, свинина, реже – крольчатина и оленина. Часто в пищу употреблялись и различные дары моря: разнообразные моллюски, дельфины, тунец и другая рыба. Прочное место в рационе занимала пшеница. Без сомнения, при изготовлении одежды широко использовались меха и кожа. Хорошо известны троянцам были и прядение с ткачеством. В этом древнейшем археологическом слое также были найдены фрагменты керамической литейной формы для отливки лезвий ножа из бронзы.
Гомеровской Троей, судя по всему, была так называемая Троя VIIа, существовавшая в период 1300-1260 гг. до н. э. Этот город был обнесён мощными крепостными стенами, а почти в каждом доме и комнате под полом находились бесчисленные вместительные сосуды для хранения съестных припасов и воды. Археологические находки убедительно свидетельствуют о том, что город осадили и захватили враги, а затем всё погибло в огне пожара – слой пепла, свидетельствующий о гибели города, достигает толщины 0,5 – 1,0 метра. Причём город был сожжён после того, как захватчики его полностью разграбили, – всё было именно так, как отражено в поэзии и сказаниях эллинов о гибели Трои царя Приама.
Данные археологии убедительно свидетельствуют, что Троя изначально была неотъемлемой частью эгейского мира и поддерживала широкие торговые связи с Балканским полуостровом, островами Эгейского моря и современной Болгарией. В то же время свидетельств торговых связей с Древним Египтом и Восточной Анатолией практически не выявлено. Что же касается этнической принадлежности жителей Трои, то единое мнение среди историков отсутствует. Как правило, их считают либо пеласгами, либо хетто-лувийцами. Известный лингвист Л. А. Гиндин в своей изданной в 1993 году работе «Население гомеровской Трои», исходя из данных этимологического анализа, утверждает, что среди населения легендарного города почти с самого начала преобладали предшественники фракийцев. Более того, Северо-Западная Анатолия, то есть гомеровская Троада, являла собой своего рода продолжение юго-восточной территории исторической Фракии уже на азиатских берегах. В силу того, что фракийцы были предками современных болгар, мы имеем в таком случае, полное право считать троянцев праславянами.
Тот факт, что троянцы контролировали проливы из Чёрного в Средиземное моря, а греки стремились вести торговлю с лежащими на берегах Чёрного моря странами и народами, явно свидетельствует в пользу того, что между греками и троянцами, по крайней мере время от времени должна была возникать напряжённость, а то и войны. Действительно, древнегреческие эпосы свидетельствуют, как минимум о двух разорениях Трои греками. Первое относится ко временам плавания аргонавтов за золотым руном. По пути в Колхиду они пристали к берегам Троады, но гонец от троянского царя Лаомедонта велел им убираться восвояси. Уже вернувшись домой, Язон и Геркулес рассказали греческим базилевсам о нанесённой им обиде. Те сочли необходимым отомстить, собрали войска в Фессалии, а оттуда морем отправились к берегам Троянского царства. В ходе ожесточённого сражения Геркулес отсёк голову царю Лаомедонту. Победителями вошли ахейцы в город и предали его разграблению. Затем победители до основания разрушили высокие городские стены, обратили в руины дворцы и храмы, убили многих горожан, а красивейших женщин и девушек забрали на корабли, в рабство.
Прошли годы. В Трое сменилось несколько царей: Ассаракус, Дардан, Троил и, наконец, Приам. Город был вновь отстроен и окружён мощными стенами, украшенными разноцветным мрамором. Вдоль длинных и прямых улиц стояли дома ремесленников. В театре ставились комедии и трагедии, жители любили шахматы и азартную игру в кости. Посреди города, на возвышенности, царь Приам поставил огромный и чудный дворец – Илион.
Приам лелеял мечту об отмщении грекам за разрушение родного города и увода в плен красавицы Ексионии. Весьма кстати Парису – одному из сыновей Приама – приснился вещий сон: боги обещали ему, что если он будет послан отцом в Грецию, то непременно добудет там себе жену. Парис, вопреки неблагоприятным пророчествам, набрал отряд из 3000 храбрых воинов и отправился к греческому острову Ситария. Именно там он похитил прекрасную Елену, заодно учинив на острове изрядный погром.
Сам Агамемнон, правитель могущественных Микен, бросил клич об отмщении. Ахейцы собрали стотысячное войско, для перевозки которого потребовалось 1200 боевых кораблей и приблизительно столько же грузовых транспортов. На стороне греков выступили фракийцы с европейского побережья, оказавшиеся во враждебном своим малоазийским соплеменникам лагере. Среди союзников троянцев, согласно Гомеру, на разных этапах войны фигурировали хетты, амазонки и даже эфиопы. Современные же историки склонны считать основным союзником троянцев подвластную хеттам конфедерацию Ассува.
Беспрецедентная для древнего мира по размаху война с переменным успехом продлилась свыше десяти лет. В конце концов, троянцы пошли на переговоры и согласились на выплату контрибуции. Они выплатили грекам 20 000 гривен золота, столько же серебра и передали им 100 000 мешков пшеницы. Ахейцы погрузили всё это на корабли и перед отплытием попросили ввести в город на счастье в предстоящем плавании огромного коня, сделанного то ли из дерева, то ли из меди, воска и стекла, укрыв при этом внутри него отряд отлично обученных воинов. Что за этим последовало – общеизвестно. Греки уплыли, троянцы принялись пировать, но ночью диверсанты выбрались из «троянского коня», захватили городские ворота, и вернувшиеся без предупреждения назад ахейцы неожиданно захватили Трою. Город был разграблен и предан огню.
Куда меньше известно, что античные авторы приводили подозрительно точные данные о потерях сторон. Утверждалось, что греки в ходе войны потеряли 870 000 человек, а троянцы до взятия города противником – 676 000 человек, во время разорения города и после того – ещё 276 000. Историки склонны считать эти данные сильно завышенными, но фактом остаётся то, что через 30 – 40 лет после Троянской войны обессилившие ахейские города-государства были разрушены нашествием с севера греков-дорийцев, и Греция на несколько столетий погрузилась в «тёмные века». Цивилизованные ахейцы бежали на острова Эгейского моря и в Малую Азию, но «нордические» скотоводы дорийцы ухитрились добраться даже до Крита. А когда в Грецию стала возвращаться цивилизация, то выяснилось, что с блистательными Афинами с преобладающим ахейским населением теперь соседствуют такие странные образования, как дорийская Спарта; население которой, словно при апартеиде, разделено на несколько сортов, где строительство крепостных стен считается признаком трусости, где у господствующих дорийцев даже женщины заняты выполнением вспомогательных воинских обязанностей, и где физически слабых и увечных детей принято сбрасывать с почти священной скалы.
