bannerbannerbanner
Владимир Высоцкий. Жизнь после смерти

Виктор Бакин
Владимир Высоцкий. Жизнь после смерти

Полная версия

Ю. Любимов – «Владимир Высоцкий»

Человек, который оказал на меня наибольшее влияние, – Любимов. Мне повезло, что я попал к Любимову, когда разочаровался в театре. Я встретил обаятельного человека с понимающими глазами. Это человек твердой позиции. Как старший брат, учитель, друг, он помог мне. Я бы, возможно, перестал писать стихи. Но он к моим стихам отнесся не как к творческому хобби, а как к поэзии. И стал их включать в спектакли…

Юрий Петрович – один из самых гениальных режиссеров нашей страны и стоит в ряду великих имен, начиная, если хотите, от Мейерхольда, Вахтангова, Таирова, Охлопкова, Ефремова.

Леонид Ярмольник

Чувства и отношения между этими двумя людьми были очень сложными. Высоцкий был фирменным знаком «Таганки». Актер и режиссер были нужны друг другу… Их отношения походили на отношения отца и блудного, непослушного сына. Сколько раз Любимову приходилось отменять спектакли только из-за того, что отказывался играть или просто-напросто исчезал Высоцкий! Через некоторое время следовало объяснение, режиссер грозился уволить актера или передать его роли другим. Но вечером Высоцкий выходил на сцену, и… ни о каком увольнении речи уже не было: отработав спектакль, он заставлял публику, приходившую, кстати, часто только «на него», аплодировать стоя… После смерти Высоцкого Любимов ни разу не высказался как-то отрицательно или грубо о своем ученике, хотя при жизни много натерпелся от его неуемного характера.

Любимов посвятил Высоцкому стихотворение, которое написал сразу после смерти. В интервью А. Минкину накануне похорон он сказал:

– Ночью я написал стихи. Это плохие стихи, их не надо печатать, сейчас я вам их прочту…

 
Духота, жара…
Двадцать пятого
В четыре утра
Умер Владимир,
Покинул мир.
Он жил безоглядно.
То падал на дно,
То вновь поднимался.
Предсмертно метался,
Рвал струны и сердце
Усердно, усердно!
Крещендо! Крещендо!
Все форте и форте,
Сломалась аорта.
И скорбно у рта
Тихо складка легла.
И люди пришли,
Положили цветы,
Раскрыли зонты —
От жары берегли цветы.
И долго стояли,
Как будто бы ждали его.
…и девять дней все шли и шли…
 

Сколько боли было в голосе Ю. Любимова…

Свою последнюю роль на сцене «Таганки» Высоцкий сыграл уже после смерти. Мысль о спектакле по стихам Высоцкого возникла сразу после похорон. 1 августа 1980 года Ю. Любимов собрал в своем кабинете ведущих актеров и говорил о спектакле как о чем-то уже определенном… Вот несколько фрагментов из того, что Любимов тогда втолковывал актерам: «В театре есть спектакли о Пушкине, о Маяковском, о Есенине, о военных поэтах, о современных поэтах, и поэтому считаем своей обязанностью сделать спектакль о Высоцком… Нужно сделать спектакль о поэте, который жил среди нас и который не был оценен при жизни. Надо, чтобы все поняли, что он был отличным поэтом, а совсем не в том дело, что он сам пел. Нужно, чтобы в спектакле было очень много конкретных вещей, которые связаны именно с его работой, с его песнями, с его размышлениями… Нельзя быть заунывными. Его характер должен быть сохранен. Текст не надо интонировать – не о нас это. О нем… Натура Высоцкого настолько неординарная, что нужен острый ход. Весь спектакль должен выражать его характер. Художник должен иметь право петь свое. Происходит культурное оскудение нации, когда отнимают это право… Он хотел – сам ведь хотел – спеть спектакль песен… Он спел про все. Нужно брать энергию от него… Петь зло, как сквозь зубы… Вот все его недоговоренности – нужно, чтоб они были ясны… Нужно избежать читки. Все привыкли, что мы читаем стихи с гитарой. И он читал так. Вытащить смысл – он совпадает и с судьбой театра. «Нам сиянья пока наблюдать не пришлось…» Полное общение. Все – ответ на его песни. «Он был чистого слога слуга». Ему – поклон… Читать как реквием – этого не надо. Надо читать, как он читал финал «Гамлета»… Конкретный вопрос – что делать? как жить?»

3 августа Ю. Любимов собрал большой худсовет, где были Б. Можаев, Н. Крымова, Б. Ахмадулина, Д. Боровский…

Была предложена и конструктивная форма спектакля: стихи самого Высоцкого, посвящения ему, сцены из «Гамлета» с преобразованием текста Шекспира к стилизации спектакля. Ю. Любимов задумал показать образ артиста, поэта, певца, создать зримый портрет без изображений, звуковым путем, чтобы о Высоцком и его времени зрителям рассказал его голос и голоса актеров театра, исполняющих его произведения. К подготовке сценария спектакля Любимов привлек Игоря Шевцова.

С самых первых шагов создатели спектакля столкнулись с многообразием явления Высоцкого. Знали одни песни, не знали или забыли другие, но почти никто не подозревал, что он еще и большой поэт. Для многих, в том числе и для актеров театра, и для самого Любимова, было большим потрясением узнавание Высоцкого в этом качестве. Пришло осознание истинного масштаба его дарования и значения его искусства для духовной жизни народа.

В. Золотухин: «Обнаружилось, что я его совсем не знал. Летом, когда пленки его слушал, все открылось в первый раз… Прочитал воспоминания Карякина. Они потрясли меня. Мы устраиваем конкуренцию у гроба слишком торопливо… Людям со стороны покажется, что мы знаем что-то такое… вместе работали, кутили, выпивали…»

Началом работы над спектаклем можно считать 14 мая 1981 года, когда в верхнем фойе старого здания театра собралась вся труппа, и Любимов предварил начало словами: «Нам всем будет очень тяжело делать спектакль о Володе. Очень трудно удержаться от сентиментальности, слезливости. Очень трудно будет найти себя актерам.

В спектакле надо найти огромный такт. О НЕМ делать, а не о НАС. Тут нужно хорошее актерское и режиссерское отстранение. Надо быть ненавязчивыми, деликатными. Но и быть такими же неукротимыми, как он. Это должно выражаться в позиции театра… Тут требуются духовные усилия…

Десятки часов мы сидели и слушали песни Высоцкого. И поняли, что его можно прекрасно читать как поэта. Многие уважаемые люди считают, что это невозможно. Что без его исполнения – нельзя. Аргумент веский… Но мы постараемся доказать, что Высоцкий был замечательный поэт.

Я призываю вас всех, чтоб в работе не было обид. Этот спектакль – наше общее дело, долг перед Володей».

Позиция Любимова подтверждалась на репетициях:

– А что вы так сюсюкаете? Он был иногда очень жесткий человек. С ним было трудно до предела. Он бывал несносен, и некоторые были шокированы. Он казался многим странным. Потом мы поймем, что это гениальный парень. «Его похоронили с самим Столяровым!» Отец даже не понимает, какой у него сын. Отец родной не понимает… Чего ж вы хотите? Вот трагедия. На ваших глазах человек, который прожил с вами столько лет, а его, оказывается, отец родной не понимал и говорил, что Володю ценил сам Кобзон. «Сам Кобзон ценил Володю!»

(Владимир Высоцкий всегда страдал от непонимания, недооценки отцом его поэтических способностей. 3 августа 1986 года Семен Высоцкий в интервью корреспонденту «Московского комсомольца» Л. Колодному признался: «Был он, как я теперь понимаю, поэт…»)

При работе над спектаклем о Высоцком кризис, уже наметившийся в театре, был как будто преодолен. Ощущение не только утраты, но и вины, работа над спектаклем-покаянием сплотили всех вновь. В театр вернулся Н. Губенко, он чувствовал, что коллективу нужна его помощь: “Я вернулся в театр после смерти Владимира Высоцкого, чтоб причаститься к его делу, оставив самостоятельное дело на «Мосфильме»”. Все опять сблизились, артисты перестали ссориться, подобрел режиссер, все забыли старые счеты. В театр вернулась прежняя атмосфера, когда каждый не по службе, а по личному долгу вовлечен в дело. Как никакой другой спектакль, «Высоцкий» сочинялся всем театром. Теперь можно с уверенностью сказать, что этот спектакль стал не только данью памяти актеру и поэту, но и итогом лучших творческих дней Театра на Таганке. Идея «Гамлета» без Гамлета, легшая в основу спектакля, поведав о лучшей роли Высоцкого, его человеческой судьбе, вобрала в себя и рассказ о самом театре, об актерском братстве, о целой эпохе в жизни «Таганки». Театр сыграл самого себя – перед тем как вступить в иное измерение. Гамлет-Высоцкий стал символом и мерой.

15 июля в театре проводится репетиция спектакля, на которую Любимов пригласил зарубежных дипломатов, представителей иностранной прессы, радио и телевидения. Любимов не уверен, что премьеру не запретят в самый последний момент, и хочет подстраховаться. Когда в горкоме партии узнали об этом, то с возмущением попытались воззвать к партийной совести режиссера. Но напрасно, поскольку на самом деле Любимов хоть и числился в партии с 1953 года, однако настоящим коммунистом никогда не был.

Узнав, что городские власти собираются прислать в театр очередную приемную комиссию, Любимов предпринимает еще один шаг в попытке добиться премьеры спектакля: «17 июля я позвонил Председателю Комитета госбезопасности Ю. Андропову. Шеф КГБ сразу спросил: «Почему вы обращаетесь ко мне, а не к министру культуры?» Я ответил: «К нему обращаться бесполезно. К тому же этот вопрос все равно перейдет в ваше ведомство». В конце разговора Андропов пообещал мне поддержку: “Я с вами разговариваю как товарищ. Называю вас «товарищ Любимов». Я думаю, ваши аргументы убедительны. Но я прошу вас сделать все возможное, чтобы избежать скандала. Потому что сочетание трех факторов: «Таганки», Высоцкого и вас – чрезвычайно опасное сочетание. Это в том смысле, чтоб не было Ходынки, чтоб это все не обернулось против вас…”»

В итоге, благодаря вмешательству Андропова, городские власти были поставлены перед фактом, что спектакль «Владимир Высоцкий» должен быть сыгран.

Спектакль поставили, но дальнейшая его судьба была очень похожа на судьбу почти всех спектаклей «Таганки», и особенно напоминала ситуацию со спектаклем по произведениям В. Маяковского «Послушайте!».

 

Именно то, что Любимов и его актеры посмели увидеть в своем погибшем товарище большого поэта и поставить его, личность, с официальной точки зрения, одиозную, в один ряд с Пушкиным, Маяковским, Есениным, и явилось «трагической виной» театра перед официозом.

Спектаклем занялись не только театр – его главный режиссер, художник и актеры… Свою параллельную игру вели КГБ, МГК, ЦК КПСС и Министерство культуры. Цель игры была одна: не допустить спектакль на сцену. «Мудрые и всезнающие» чиновники определяли, что можно читать, смотреть и слушать, а что – нельзя, потому что это «чуждо» советскому человеку. Это называлось «управлять культурой». Под запретом были те самые стихи и песни, которые через пять лет будут звучать по радио и телевидению, будут изданы и переизданы в книгах, газетах и журналах. С запретов на этот спектакль начнутся многие драматические ситуации, сыгравшие свою роковую роль в судьбе отдельных личностей и вообще Театра на Таганке.

Но спектакль все-таки был сыгран в первую годовщину смерти Высоцкого. Для того чтобы показывать спектакль в дни рождения и памяти поэта – в январе и в июле – узкому кругу родных и близких, требовались величайшие усилия Любимова. Обсуждение спектакля – в присутствии чиновников от культуры и без них – проводилось много раз.

Здесь приведены фрагменты стенограммы обсуждения спектакля на заседаниях худсовета театра сразу после его создания в 1981 году. Сегодня эти обсуждения не менее интересны, чем предмет разговора – спектакль «Владимир Высоцкий».

Из следующих ниже документов станет ясно, какое содружество поддерживало высочайший уровень театра, в каком кругу взрастал талант актера и поэта Владимира Высоцкого и как борьба за существование этого спектакля повлияла на дальнейшую судьбу режиссера и его театра.

Из стенограммы обсуждения спектакля после просмотра 21 июля 1981 года.

Ю. Любимов: Наши сегодняшние зрители – наши коллеги, товарищи из Управления – посмотрели работу театра, и я предоставляю им слово.

Самойленко В. М. (зам. нач. Отдела театров Главного управления культуры Мосгорисполкома): Мы считаем, что основная идея поэтического представления остается прежней: конфликт поэта с обществом, отсутствие гражданской позиции у поэта и данного вечера. Об этом мы говорили неоднократно, заявляем об этом и сейчас. Естественно, мы не рекомендуем его для показа.

Поскольку Юрий Петрович говорил о том, что показ представления 25 июля – внутреннее дело театра, и поручился за то, что этот вечер пройдет нормально, – в соответствующих инстанциях вами, Юрий Петрович, было об этом заявлено. Поскольку это внутренний вечер, вы должны поступать так, как вам подсказывает ваша партийная совесть, ваша должность главного режиссера театра, художническое ваше назначение. Поэтому, если вы считаете возможным продолжать работу, продолжайте. Мы рассматриваем это с позиций, которые были высказаны вам в субботу, 18 июля, в Министерстве культуры. Наше мнение не изменилось. Театром была проведена доработка, что-то ушло, что-то нет, общее ощущение осталось прежним. Поэтому дальше работать так, как вы считаете нужным, мы не рекомендуем. Мы считаем, что на данном вечере поэт выступает однобоко, что основной сюжет строится на конфликте поэта с обществом. Мы считаем, что нет гражданской позиции поэта. Вот то, что можно было сказать кратко.

Ю. Любимов: Очень кратко! Короче и не скажешь. Всем присутствующим все ясно – это дело моей совести…

Посильно сокращены 10 страниц текста. Я выполнил все, что товарищи требовали. Но хочу, чтобы вы все знали: когда тов. Шкодин говорит, что он не воевал, но ему неприятно, когда поется песня инвалида, в ней он увидел, что это мерзкие пьяницы, ходившие после войны по вагонам, – это его оскорбляет. После этого мне говорить с тов. Шкодиным сложно. И с другими товарищами мне тоже сложно говорить. Они, наверное, и от Пушкина оставили бы маленький томик, а Гоголя вообще запретили бы. (Обращается к Самойленко.) У вас превратное представление о мире художника, вы люди некомпетентные, чтобы решать вопрос о крупном русском поэте. Говорить поэтому я буду на другом уровне. Более того, я напишу письмо и пошлю его в Политбюро…

Я обращаюсь к вам как член партии с товарищеским предложением – выслушать то, что скажут присутствующие здесь товарищи. А там дело ваше…

Л. Делюсин (доктор исторических наук): Я могу сказать как фронтовик. Я считаю, что никакой односторонности в изображении военной тематики в поэтическом представлении нет. Как фронтовику мне странно слышать такое. Нужно быть бесчувственным идиотом, чтобы так понять то, что пропел Высоцкий. Если сказать о своем индивидуальном мнении, то я бы сказал, что спектакль очень гражданственен. Он показывает Высоцкого как мыслителя, философа, глубоко и остро обнажившего те теневые стороны нашей жизни, бороться с которыми призывает нас наша партия.

Мне дорого, что Высоцкий показан театром не просто певцом-гитаристом, а поэтом, размышляющим о своем обществе своеобразно, остро, с душевной болью. Этот спектакль адресован нашему советскому обществу, которое строит коммунизм и должно бороться с еще существующими недостатками. Этот спектакль имеет большое гражданское значение. Он не только память о Высоцком, но и дань уважения нашему обществу.

А. Бовин (политический обозреватель газеты «Известия»): Я не могу говорить так эмоционально, как Лев Петрович, – я не занимаюсь искусством, я занимаюсь политикой. С этой точки зрения, мне кажется, нельзя соглашаться с тем, что главная тема спектакля – это конфликт поэта с обществом. Мне как раз кажется, что его главная тема – соединенность судеб. Потому что судьба нашего общества драматична. Здесь были лагеря, война, культ личности, послевоенные сложности и т. д. И приблатненные песни – это тоже судьба нашего общества, пережившего все эти трагические повороты. Песни Высоцкого, его стихи отразили все эти этапы. Конечно, не все у него было благополучно, все мы это знаем прекрасно, и все это неплохо отражено в спектакле. В этом смысле спектакль очень точен, потому что не пытается сделать поэта розовым, изобразить его просто на манер шансонье, а показывает его сложную, противоречивую судьбу, отражающую сложность и противоречивость нашей истории. Так мне показалось из того, что я увидел. Мне кажется, что именно с партийной точки зрения это очень важно.

Б. Можаев (писатель): Я уже выступал по поводу спектакля, но, очевидно, надо делать это еще и еще…

Обращаюсь к вам (Самойленко). Вы говорите, что со всем знакомы, читали материалы… Но я должен вам возразить, так как только что услышал несколько неожиданное для меня суждение – и не просто суждение человека, посмотревшего спектакль, но суждение целого Управления, многие представители которого не были на просмотре. Прежде всего, меня удивило ваше главное заявление, ваш основной довод, будто здесь показан конфликт поэта с обществом.

Хочу выразить свою уверенность в том, что спектакль будет существовать, как существуют ваши прекрасные поэтические представления по Вознесенскому, о Пушкине, о Маяковском…

Н. Губенко (артист театра): Я родился в августе 41-го, отец ушел на фронт и погиб в 42-м году под Луганском. Мать мою повесили фашистско-румынские захватчики. Большая часть актеров театра – это мое поколение, у которого не только в крови, но и в земле лежит то, что делает нас – хотите вы этого или нет – патриотами своей Родины. Извините, что прибегаю к высоким словам. Если вы хотите, чтобы спектакль воспитывал лучшим образом, чтобы творчество Высоцкого получило, наконец, официальное признание, – что заставило меня вернуться в театр, – а не такое, какое сейчас существует в народе: самодеятельное, стихийное, буйное, на пленках магнитофонов, то не делайте, ради бога, той глупости, которую совершали в свое время по отношению к другим писателям. (Реплика с места: «С Есениным!»)

Представители «от культуры» действовали не от своего имени. Указкой поведения служили документы, полученные от «оперативных источников» накануне обсуждения. Гриф «секретно» с этих документов, хранящихся в текущем архиве Общего отдела ЦК КПСС (ныне Центр хранения современной документации) на Старой площади, был снят через десять лет. Они рассказывают о том, каких трудов, нервов и унижений стоило представление спектакля «Владимир Высоцкий»…

«СЕКРЕТНО»

ЦК КПСС

О ВОЗМОЖНЫХ АНТИОБЩЕСТВЕННЫХ ПРОЯВЛЕНИЯХ В СВЯЗИ С ГОДОВЩИНОЙ СМЕРТИ АКТЕРА ВЫСОЦКОГО
13 ИЮЛЯ 1981 Г.

По полученным от оперативных источников данным, главный режиссер Московского театра драмы и комедии на Таганке Ю. Любимов при подготовке нового спектакля об умершем в 1980 году актере этого театра В. Высоцком пытается с тенденциозных позиций показать творческий путь Высоцкого, его взаимоотношения с органами культуры, представить актера как большого художника-«борца», якобы «незаслуженно и нарочито забытого властями».

Премьера спектакля планируется 25 июля с. г., в день годовщины смерти Высоцкого. В этот же день неофициально возникший «Комитет по творческому наследию Высоцкого» при театре на Таганке (Ю. Любимов, администратор В. Янклович, художник Д. Боровский, актер МХАТа В. Абдулов и другие) намеревается провести мероприятия, посвященные памяти актера, в месте его захоронения на Ваганьковском кладбище в г. Москве и в помещении театра по окончании спектакля, которые могут вызвать нездоровый ажиотаж со стороны почитателей Высоцкого из околотеатральной среды и создать условия для возможных проявлений антиобщественного характера.

Сообщается в порядке информации.

Председатель Комитета госбезопасности Ю. Андропов

Резолюция: тов. Зимянину, Шауро, Дементьевой. Прошу ознакомиться.

М. Суслов. М. Зимянин

Справка. С содержанием документа секретарь МГК КПСС т. Дементьева Р. Ф. ознакомлена. Организовано выполнение поручения.

Зам. заведующего Общим отделом МГК КПСС Н. Бровкин.

Однако, несмотря на угрозу «возможных проявлений антиобщественного характера», Председатель КГБ Ю. Андропов разрешает проведение вечера памяти, а присутствующая на вечере секретарь МГК КПСС Р. Дементьева написала отчет о выполнении «поручения» следующего содержания:

ЦК КПСС

ЗАПИСКА
О ВЕЧЕРЕ ПАМЯТИ ВЫСОЦКОГО В МОСКОВСКОМ ТЕАТРЕ ДРАМЫ И КОМЕДИИ НА ТАГАНКЕ
29 ИЮЛЯ 1981 Г.

В соответствии с поручением МГК КПСС информируем о проделанной Московским городским комитетом партии, Ждановским РК КПСС, Главным управлением культуры Мосгорисполкома работе, в связи с организацией главным режиссером Московского театра драмы и комедии на Таганке т. Любимовым Ю. П. вечера памяти В. Высоцкого.

…По мнению главка культуры, общая композиция представляла идейно порочную направленность материала и искажала жизнь и творчество В. Высоцкого.

РК КПСС, Главным управлением культуры проводились неоднократные встречи и беседы с руководством Театра драмы и комедии на Таганке, его главным режиссером, коммунистом Ю. Любимовым, на которых обращалось внимание на необходимость совершенствования литературного материала, предполагаемого к показу на вечере.

В беседах высказывались рекомендации по уточнению идейно-художественной направленности и смыслового звучания ряда стихов и песен поэта, представленных в композиции, указывалось на тенденциозное и одностороннее отображение творчества В. Высоцкого, его нравственных и духовных исканий, искусственное «выявление» конфликта поэта с существующей действительностью.

Руководству театра предлагалось заменить отдельные стихи и песни В. Высоцкого, изменить произвольную трактовку и неточное сценическое решение ряда его произведений, усилить гражданское звучание композиции. Из 24 стихов, по которым сделаны замечания, т. Любимовым было заменено лишь 6. Кроме того, им было добавлено еще 23 новых стихотворения. При этом концепция спектакля не претерпела изменения, идейно-художественная ее направленность осталась прежней.

На обсуждении композиции после ее репетиции ответственные работники Министерства культуры РСФСР, Главного управления культуры еще раз обратили внимание т. Любимова на невозможность показа спектакля в предложенной сценической редакции. В то же время присутствовавшие на беседе «друзья театра» – политический обозреватель газеты «Известия» А. Бовин, писатели Б. Можаев и Б. Окуджава, критики Р. Кречетова, Р. Беньяш и другие – дали высокую оценку композиции. А. Бовин, например, сказал: «Я не театровед и не критик, занимаюсь вопросами международной проблематики. Мне кажется, что здесь нет конфликта поэта с обществом. Здесь очень точно отражена сложность и противоречивость нашей истории». Б. Можаев: «Это конфликт начальства с поэтом, но не с обществом… В обществе сложилось определенное мнение о поэте, и театр пытается восстановить его настоящее лицо».

 

Режиссер Ю. Любимов выражал несогласие с существующими порядками приема спектаклей. К мнению вышестоящих организаций не прислушался.

Вечер состоялся 25 июля т. г., в 19 часов в помещении Московского театра драмы и комедии на Таганке. На нем присутствовало около 600 приглашенных зрителей.

В этот же день могилу В. Высоцкого на Ваганьковском кладбище посетило 14–15 тыс. человек, в основном молодежь, а также около ста человек работников Театра на Таганке.

Принятыми МГК КПСС, РК КПСС, Управлением КГБ по г. Москве и Московской области, Главным управлением внутренних дел Мосгорисполкома мерами на кладбище, в театре и его окружении был обеспечен надлежащий общественный порядок.

Сообщается в порядке информации.

Секретарь МГК КПСС Р. Дементьева.
Ознакомились: М. Суслов. М. Зимянин.
 
«Проезжайте!» – в начальственном раже,
возражений не терпящим и
возражений не мыслящим даже,
мне вещает сотрудник ГАИ.
Не до спора мне и перебранки…
Я паркуюсь, проехав квартал,
где Высоцкий под небом Таганки
и хрипел, и кричал, и шептал,
и держал, как пристало Атланту,
это небо, чтоб теплился свет…
Так низы благодарны таланту,
что верхи отменили запрет.
Ну а после спектакля… Едва ли
в день другой бы запомнилось мне:
черных «Волг» вереницы стояли
и на этой, и той стороне,
и работали тихо моторы,
и дежурил милиции взвод,
и дремали в машинах шоферы,
ожидая, как слуги, господ.
И подумалось вдруг, что Таганка
стадо этих машин собрала,
как запретная прежде приманка…
Вот, Володя, какие дела.
Те, что гнали тебя, словно волка,
нынче в первых сидели рядах,
и прогретые черные «Волги»
верной стражей толклись на часах.
 

Ю. Любимов продолжает бороться за спектакль. Он делает правки в сценарии, пытается воздействовать на инстанции… и продолжает репетировать с показом репетиций людям компетентным, разбирающимся в настоящей поэзии.

13 октября 1981 года. Разбор проведенной репетиции.

Ю. Любимов: «Ситуация вам ясна. Кому не ясна, могу рассказать. Ситуация очень плохая. Плохой она была и летом, в годовщину смерти Высоцкого. Делалось все это в непозволительных тонах, и вчера было продолжено. Подход ко всем нашим предложениям посмотреть проделанную работу был чисто формальным, за которым стояло нежелание вступать в какие-либо контакты, посещать репетиции или серьезно разговаривать…

Как же так можно обращаться с поэтом, с театром? Театр состоит из живых людей. Это ведь не мой театр. Мне можно объявлять выговоры, со мной можно разговаривать так безобразно, что я вынужден был заявить, что работать больше не буду. Я сделал это продуманно, серьезно, спокойно – не в состоянии аффектации. В таких условиях я работать больше не могу и не буду – так я заявил вчера. Начальству я заявил это официально. И не только им. Это люди маленькие, невоспитанные и бестактные, абсолютно некомпетентные. Я довел это до сведения высоких чинов, и теперь мы ждем решения.

Но, независимо от этого, сегодня я на свой страх и риск провел репетицию. Было уже очень много глубоких выступлений с оценками этого явления духовной культуры, но мне хотелось бы, чтобы и сегодня тоже были высказаны соображения об этой нашей попытке исследований удивительного феномена, которого ряд людей сознательно не замечает, хотя Высоцкий – любимый народный поэт и народ его понимает. Это – явление русской культуры, и никому не позволено плевать на такие вещи. Можно плюнуть на меня, можно меня выгнать, но вопрос этот все равно придется решать. Прятать голову под крыло, как страус, – позиция бессмысленная. Прошу присутствующих высказаться».

И. Смоктуновский (народный артист СССР): «Этот спектакль о правде нашего времени, о том, что мы жили, чем живем, чем будем жить. И я не понимаю, где причина, чтобы не прийти, не посмотреть спектакль.

Высоцкий составляет определенный, только ему свойственный пласт сегодняшней, да и завтрашней, будущей культуры…»

А. Шнитке (композитор): «Я… смотрел спектакль четвертый раз. Каждый раз он оставляет эмоциональный ожог. Я не знаю другого, равного по силе воздействия спектакля. В том, что здесь происходит, видно, прежде всего, некое обобщение творчества Высоцкого. Полностью это, быть может, и невозможно, но в спектакле Высоцкий предстает перед нами цельной личностью и, как это ни парадоксально звучит, человеком, для которого главным в его творчестве была нравственная проповедь – не ханжеская, не сентиментальная, а мужественная, суровая, принимавшая порой даже кощунственные формы, не только в силу вынужденности – из-за его ненависти ко всякой лжи, к стремлению сглаживать углы, скрывать правду, если правда неприятна. В этом смысле, если говорить о воспитательном значении искусства, в спектакле о Высоцком оно присутствует в высшей степени. Его слова достигают души каждого человека, заставляют взглянуть на себя. Обращаясь к алкоголику, демагогу, шалопуту, чиновнику, он не клеймит его, не унижает, не уничтожает, а показывает ему его душу, показывает то, что в нем происходит, что может произойти в дальнейшем. Стремление показать человеку на ростки зла в нем – важнее всего. Часто ведь зло происходит от неосознанности творимого человеком, это зло беспечности, равнодушия…

Я не знаю в нашей литературе явления, подобного Высоцкому, когда поэт, обнаруживая в людях зло, в такой неоскорбительной форме заставлял их задумываться о себе, воздействовал на них.

Этот спектакль должен жить. Недопустимо, чтобы тысячи людей лишились возможности увидеть это, слышать и пережить. Творчество Высоцкого, как всякое духовное явление, не может быть ни уничтожено, ни ограничено, поскольку явления духовной жизни живут самостоятельно, но люди, которые и сейчас знают его песни, придя на этот спектакль, взглянут на поэта новыми глазами и, может быть, поймут его еще лучше.

Я просто не понимаю, как люди, которые предъявляют театру требования быть театром-воспитателем, школой гражданства, способствовать воспитанию зрителя, не хотят видеть, что именно этим и силен спектакль, не хотят видеть, насколько он необходим всем нам».

Н. Губенко (актер театра): «Ситуация действительно странная. Но не будем говорить о спектакле. Я хочу сказать о потрясающей неискренности, выразившейся в том, что на похоронах Володи Ануров (начальник Главного управления культуры Мосгорисполкома) произнес над гробом речь о том, какой это был прекрасный артист, а сейчас он отказывается общаться с театром. Я хотел бы уточнить здесь, что речь идет не о личных отношениях Юрия Петровича с Ануровым, что в этом проявляется отношение ко всем работникам театра, начиная от электрика и кончая ведущими актерами и директором труппы, директором театра».

Из протокола расширенного заседания Художественного совета Театра на Таганке 31 октября 1981 г.

Ю. Любимов: «Прошу начать обсуждение. Ситуация вокруг спектакля сложная, а времени сегодня немного…»

А. мыльников (народный художник РСФСР): «Нет человека, который бы не любил Владимира Высоцкого, артиста, певца, поэта, – это не вызывает сомнений. Но мне хотелось бы сказать как художнику о постановке. Театром найден очень интересный прием, который создал тот накал, ту нить, которая протягивается от поэта к зрителю. Театром создан очень интересный сценический образ поэта. Это большая победа художника Любимова».

Ф. Искандер (писатель): «Это самый яркий спектакль, который я когда-либо видел. Все мы любим Высоцкого – так мы говорим теперь. Но в действительности не все его любили. Я знаю эстетов и бюрократов, некоторые его недолюбливали или делали вид, что его не любят, а сами «втихаря» слушали его. Эстеты считали, что только им принадлежит право думать. Но не умеют думать ни те ни другие. Высоцкий умел думать и умел выразить народу то, о чем он думает. Сегодняшний спектакль продемонстрировал мастерство режиссера и всех артистов. Показана вдохновенная, прекрасная работа. Высоцкий встал, как во весь рост. Я надеюсь, что этот спектакль будет жить долго-долго».

Я. Зельдович (физик, академик): «Принято противопоставлять физиков и лириков. Но есть нечто общечеловеческое, стирающее грань между ними. Творчество Высоцкого понятно и тем и другим. Общечеловечность творчества Высоцкого сделала его Настоящим артистом. В спектакле прекрасно переданы мужественность, смелость, цельность, музыкальность, лиричность. Мы очень благодарны коллективу Театра на Таганке за этот спектакль. Он не должен оставаться представлением для немногих. Его должен видеть весь народ. Высоцкий – большое явление. Его смерть стала огромным потрясением для всех нас. Трудно думать о том, насколько он моложе многих из нас. Эту боль разделяют многие».

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31  32  33  34  35  36  37  38  39  40  41  42  43  44  45  46  47  48  49  50  51  52  53  54  55 
Рейтинг@Mail.ru