Les Misérables – Виктор Мари Гюго

«Исцелить душу можно, изменить судьбу – никогда».

Ай да, Гюго, ай да, молодец! Это же каким писательским талантом надо обладать, чтобы повесть о жизни низов парижского общества превратить в трехтомный роман-эпопею?! Ведь даже самая малая деталь в книге получает свое пространное объяснение. Миллионы мельчайших обстоятельств, словно камешки в калейдоскопе, под умелым пером Гюго складываются в причудливой формы игры Провидения. И, главное, насколько органично в общую канву повествования вплетены философские зарисовки!В «Отверженных» в полной мере раскрывается многогранный талант автора. Здесь можно встретить Гюго-философа и Гюго-историка, Гюго-филолога и Гюго-политолога… Скупые исторические факты перемежаются с собственной философией автора, и в такие моменты повествование становится все больше похоже на «крик души», оно несет в себе частичку его самого. Гюго, стараясь быть максимально правдивым, не гнушается ни описаний парижской клоаки, ни употребления языка нищеты – арго. Он докапывается до самой сути вещей, не обращая внимания на то, где приходится копать. И в этом его смелость и его оригинальность.Все повествование пронизано чувством щемящей любви к Парижу того времени, Парижу его детства. Для автора Париж – это целая страна, целая цивилизация, целая Вселенная. Благоговейным трепетом преисполнены страницы, на которых Гюго говорит о родном городе. Вот это настоящая любовь, настоящий патриотизм и преданность!Причем Гюго признается в своей любви к Парижу не только в этом своем труде, он делает это при каждой возможности – и вот уже сладостные серенады городу звучат со страниц его произведений. Как имя возлюбленной Анжольраса была Родина, так у Гюго – Париж.О чем же сама история «Отверженных»? Вряд ли можно об этом сказать лучше самого автора. Это история о «преступнике, коленопреклоненном на высотах добродетели». О беглом каторжнике Жане Вальжане, преисполненном некоего «внутреннего света», который обретает человек, опустившийся на самое дно жизни. Человек чистый душой наполнится этим светом, человек потерянный – скатится еще ниже. Хотя можно ли вообще Жана Вальжана считать преступником? По-моему, единственный преступник в романе – само общество, порождающее неравенство, нищету, пороки, со своими несправедливыми законами и жестокой карой…Тема просветления в романе в некоторой степени перекликается с таковой в «Воскресении» Толстого. Но, да простит меня Лев Николаевич, Гюго и его Жану Вальжану я верю больше.Бедность, порой граничащая с нищетой; нужда, разрушающая до основания; унижение, тянущее на дно подобно камню на шее; и озлобленность на весь мир, перерастающая в дикую, нечеловеческую жестокость… Можно ли при этом оставаться человеком? Да, можно! Но только с одним условием. И это условие – наличие путеводной звезды, лучика, освещающего дорогу во мраке. Она может принимать любые формы – епископа, подкупающего своей верой в человечество, маленького ребенка, преданного тебе всем своим крохотным сердечком или прекрасного, почти невесомого ангела в белой шляпке. Но имя ей всегда одно – ЛЮБОВЬ. Только она имеет такую целительную силу, способную превращать жестокость в нежность, отчаяние в надежду и размягчать даже самые зачерствевшие сердца…Любовью дышит каждая страница «Отверженных». Это слово трепетно звучит из уст молодого студента и громогласным эхом раздается на баррикаде. В этом и проявляется романтизм произведения.Этот роман – ода духовному исцелению и ода любви. Причем у Гюго невозможно одно без другого. Любовь – движущая сила.Примечательно противостояние Жавера и Жана Вальжана на протяжении всего романа. Эти два героя будто связаны невидимой кармической нитью и призваны, слегка отдаляясь, затем снова с еще большей силой сталкиваться друг с другом. Это столкновение долга духовного, перед совестью, и долга земного, перед законом. Сцена размышлений Жавера на мосту лишь доказывает, что земные законы оказываются ничтожными перед законами высшими, но их гордость настолько велика, что предпочитает гибель коленопреклонению.«Отверженные» – один из моих самых любимых романов, и я испытала ни с чем не сравнимое наслаждение, вновь перечитав его. Большое спасибо за это автору.

Я это сделала! Я дочитала «Отверженных». Почти побив свой личный рекорд. Дольше я читала только Франсуа Рабле – Гаргантюа и Пантагрюэль в шестом классе. За три славных месяца своей жизни изучить Францию вдоль и поперек не удалось и все же Гюго успел рассказать мне очень многое. Причем, максимально подробно. Достижения и изъяны девятнадцатого века (вернее, периода с 1815 до 1832 года ) глазами очевидца разворачивались перед моим мысленным взором неторопливым и бескрайним полотном, доставляя неизъяснимое удовольствие. Хорошо, что я не испугалась объема и не пожалела времени. Трибун революции снова восхитил меня и удивил. В основном, глубиной и обширностью своих знаний. И даже немного сюжетом. Конечно, благодаря персонажам.Приз моих читательских симпатий уходит семье Тенардье за поддержание интереса к перипетиям романа. Ни разу не подвели – самые интересные для меня персонажи. Папенька – ну просто подарок! Беспринципный, изворотливый, жадный, равнодушный ко всему кроме наживы, готовый на любую подлость ради денег (кроме честного труда), абсолютно чуждый милосердию и состраданию. Его жена – тоже колоритнейшая личность, великанша на службе у карлика. А уж детки у них – один другого самобытнее. Интересно было наблюдать за старшей дочерью – Эпониной. Но мой любимец – Гаврош. Не только из семейства Тенардье, но и из всего многочисленного списка персонажей романа. Отважный до безрассудства. Добрый, но без занудства. Справедливый плут, смышленый, озорной и неунывающий.Запомнилась Фантина, олицетворяющая жертвенности матери. Понравилась история борьбы благоразумия с совестью при участии Жана Вальжана. Время, когда он размышлял о том, вправе ли пожертвовать судьбой одного человека ради благополучия многих, стало его звездным часом в романе. Стоящий на страже закона Жавер, воплощающий «скверну добра», спустя годы преследования все таки понимает, что есть нечто большее, чем выполнение долга. Еще один любимец – дед Мариуса. Ворчливый, упрямый, горячо любящий внука. Старик оказался милосерднее юноши. Он смог переступить через свою гордость, осознавая, что на нее уже нет времени. Сам Мариус, хоть и является одним из главных действующих лиц романа, теряется в тени своего титанического деда и вновь обретает четкие контуры только рядом с Козеттой. Студенты и бандиты тоже оживляли повествование.Порадовал Гюго и манерой объяснять мотивы поступков своих персонажей. Почему госпожа Тенардье обожала двух своих дочек, но терпеть не могла сыновей? Потому. Влюбленные встречаются вечерами в саду в тайне ото всех. Что же происходило во время этих встреч? Правильно. Ничего. И дальше глав пять-шесть подробнейшим образом описывается это «ничего». Я в восторге от нашего с автором общения. «Читатель, конечно, догадался о том-то или о том-то?» – время от времени спрашивает Гюго. «Конечно, догадался!» – отвечает читатель в моем лице -"еще пятнадцать глав назад". А эти постоянные возвраты в прошлое?! Встретился новый персонаж, давайте расскажем его историю с младенчества. А еще лучше начнем с его дедушек и бабушек. Вернулся в повествование старый персонаж, которого давно не было. Надо рассказать что он делал все то время, что его не было видно. Читатель же только за. Ведь услышать второй раз про уже известные события, но со стороны другого персонажа – это то, чего не хватало для полного счастья. И чтобы совместить приятное с полезным, не будем праздно проводить время. Зашел герой в монастырь, расскажем со всеми деталями о монастырской жизни. Попал в канализацию – извольте прослушать лекцию про клоаку Парижа (глав на несколько). А мастер-класс по устройству баррикад нужен? А то у нас есть. И про вред сахара, и про чувство меры при сочинении каламбуров, и про моду, и про политику. Про все на свете. Даже дух захватывает от такой необъятной картины жизни. А какие интересные параллели можно усмотреть. Девушка пристает к опекуну: «Папенька, почему не зажигаешь камин? Почему не ешь белый хлеб?» Ну чем не Красная Шапочка?! Так и хочется продлить список вопросов. «Папенька, почему у тебя такие большие зубы и где ты прячешь свой миллион?» Или возьмем лекцию Жана Вальжана, убеждающего вора взяться за честный труд. Сразу вспоминается Шурик, тунеядец Федя и «космические корабли, бороздящие просторы Вселенной». Помнится, там тоже собор Парижской богоматери мелькал. Может совпадения не случайны? Ну а Мариус, устроивший у себя на комоде «Дом-2» и часами наблюдающий за соседями? Ему не на баррикады, а в цирк надо было идти с такими талантами.Бесконечен, как сама жизнь прочитанный роман в полном варианте. Какие-то главы понравились больше, какие-то меньше. В топ самых любимых уверенно вошли те, что посвящены Парижу – городу, предместьем которого является вся Франция. Приятней всего оказалось бродить по Сите и Латинскому кварталу (там брусчатка пострадала меньше всего от многочисленных мятежей). И с особой нежностью буду вспоминать главы, посвященные битве при Ватерлоо, которая по мнению Гюго и не битва вовсе, а изменение облика всей Вселенной. Поражает и восхищает тщательность, с которой Гюго подошел к реконструкции событий не только самого сражения, но и тому, что случилось до и после. Мотивам, планам, случайностям, изменившим ход истории. Не обошлось и без старинной французской забавы – «потроллить Англию». Например, ставит автор рядом Веллингтона и Наполеона и начинает описывать их как равных по величию полководцев, но противоположных по стилю ведения войны и характерам. «Ну как равных?» – вкрадчиво уточняет Гюго. « Один – посредственность, другой – гений, если присмотреться. Не могу молчать, скажу всю правду.» И вот восхищение Наполеоном подобно цунами обрушивается на голову читателя. И французы уже – «наши» для читателей любых национальностей! Что интересно, но странно. И вообще, Веллингтон – не при чем. Не он разбил французскую армию. Велика Англия, не полководец. (Не вздумайте применить тот же прием к Наполеону и Франции) Хотя, если присмотреться еще раз, велика не Англия, а народ. Ну как велик? Есть у него огромный недостаток – своего короля они раньше французов казнили, но в феодализме все равно застряли. Далеко им до демократичных французов. И все же битву Гюго подал шикарно! Как разложил по полочкам действия всех, от генералов до волынщиков. Как заглянул в души, распознал чаяния и страхи. В таком изложении события гораздо доступнее, чем сухие цифры и схемы сражений в учебниках. Из которых запоминаешь только кто проиграл, а кто выиграл. Даже лучше чем фильм, где баталии подают слишком быстро и не успеваешь изучить детали.Изредка, восхищающие меня экскурсы, прерывались собственно сюжетом и на страницах снова мелькали знакомые имена и фигуры. Рассказывалась история, знакомая по Виктор Гюго – Собор Парижской Богоматери и Виктор Гюго – Человек, который смеется . Про любовь и ненависть, зависть и милосердие, верность и предательство. Хорошая такая история. Наивная. Полная чудесных совпадений и рафинированных чувств. С историей лучше знакомится по экранизациям. А роман «Отверженные» идеально подходит для того, чтобы увидеть Францию такой, какой ее знал Виктор Гюго.

Я готова целовать перо, которое это записывало…

Неизменно называю месье Виктора в ряду своих любимых писателей. Хотя прочитала у него до этого всего две книги (зато какие): «Собор парижской богоматери» и «Человек, который смеется». Я просто – готовилась, к встрече с прекрасным.

Это не просто глыба – глыбища! Я совершенно не представляла, как ее читать – в ограниченное время, когда столько книг. А оказалось… Самую капельку пришлось расчитать – и в районе представления епископа, монсеньора Бьенвеню, я просто в книгу рухнула. С самой первой части стало понятно, что чтение меня ждет – восхитительное. Просто невероятное описание епископа: какой он кроткий, добрый, сердечный. Эта восхитительная сцена:

"-Этот человек украл у вас столовое серебро?

– Дорогой мой – а подсвечники? Я же предоставил вам подсвечники – что ж вы их забыли?".

И это не ирония, это – от души. И на контрасте с ним – Жан Вальжан: измученный и озлобленный, как волк, каторжник. Автор прекрасно описывает волны злобы, накатывающие на него. И на каторгу-то он попал – потому что ему надо было семерых племянников кормить. Но…

Думаю, многие, как и я, слышали эти имена: Жан Вальжан, Фантина, Козетта, Гаврош. Я искала их в книге – дольше всего пришлось ждать Гавроша. История Фантины – невероятно трогательная. А история Козетты – это совершенная история маленькой Золушки. Месье намеренно воспевает своих «отверженных» – бедняков, обездоленных, каторжников. Даже поясняет за целый класс – гаменов, при этом выделение буржуа считая излишним и ненужным. Поясняя, что доброта, сердечность и отвага – не зависят от размера кошелька. Потом это же подтвердил сэр Джон в Джон Стейнбек – Гроздья гнева , заметив, что бедняки скорее помогут и поддержат в нужде.

Я воспринимала книгу – как симфонию. Возможно, даже симфонию большого академического оркестра – и еще с органом. Такое ощущение, что автору для начала каждой части и каждой книги надо немного разогнаться, порассуждать, перо расписать. Может показаться – что некоторые рассуждения порой чересчур обильны и излишне. Месье рассказывает своему (благодарному и восторженному) читателю: о Ватерлоо, о языке гаменов, об устройстве парижской клоаки. Но возможность еще послушать этого умного, нежного, деликатного человека – бесценна. Ведь месье сражался, как лев, за каждое слово со своим издателем – для нас, читателей. И за это ему grand merci. А еще он – романтик. Невероятный романтик, и это так чувствуется – в слоге, в описаниях, в картинах. Будь то фантастически солнечный день или прекрасное, поразившее меня описание садика Козетты. А еще невероятно умилило в конце его почти ворчание – вот, что за манера у молодежи: свадебные путешествия, в тарантасе трястись. И как его раздражает карнавал – когда такое сокровенное таинство, как любовь, так опошляется. Ой, ворчун, ох, романтик. Вот месье Виктор – один из немногих, буквально единичный автор, чьи описания любви меня не раздражают. Это егоОни в обожании бросились друг к другу в объятияНу такие ж они у него милые птенчики…

Не выношу в излишки только рассуждения автора о монархии и Реставрации. Очень ценны его пояснения, как он рассказывает, что народ-то без короля обойдется, а вот король без народа? И сам определяетЭта книга – драма, главное действующее лицо которой – бесконечностьСколько Франция пережила революций: 1817, 1832, 1848, 1851… И баррикады меня поразили не меньше, чем истории героев. И ведь автор не отсиживался за витражным стеклом, уткнувшись в батистовый платочек. Он был на баррикадах, помогал раненым – и это чувствуется. Поразило меня настроение обороняющихся: некая… даже бравада, что ли. Ну а сцена с обстрелом из пушки… Мелькнуло даже описание, очень похожее на «Марианну-Свободу». И я поняла, что эту часть можно проиллюстрировать картиной «Свобода, ведущая народ» Единственное, с чем могу не согласитьсяНе будет королей – не будет войнУвы, месье Виктор, увы…

Для меня каждое слово оказалось – ценным и на своем месте. Какое удовольствие послушать этого замечательного человека, который призывает – к смелости, милосердию, снисходительности. Его герои стали нарицательными, его работа стала – легендой. Существует масса экранизаций: фильмов, сериалов, мюзиклов. Некоторые из них очень даже неплохи. Но как можно их променять на возможность послушать и чуть ли не напрямую пообщаться с автором?! Это определенный книжный Эверест – но я чувствую, словно взлетела на него, как на крыльях. Потому что – месье Виктор был рядом и бережно поддерживал и своих героев, и своих читателей. Поэтому рекомендации здесь излишни: всегда.