Вероника Ткачёва
Пыльца с крыльев бабочек. Сказки для выросших детей
Редактор Любовь Бросалина
© Вероника Ткачёва, 2018
ISBN 978-5-4493-1236-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Пыльца с крыльев бабочек
Сказки для выросших детей
К читателю
Если вас привлекло название этой книги, то, похоже, мы с вами одной крови: вы, как и я, до сих пор любите сказки. Помните, в «Книге джунглей» Киплинга было такое обращение-приветствие: «Мы с тобой одной крови – ты и я»… Мы с вами тоже в некотором роде жители джунглей – только других, человеческих. И я, как прилежная ученица медведя Балу и пантеры Багиры, обращаюсь с приветствием к тебе, мой читатель: мы с тобой одной крови…
И в наших человеческих джунглях не всегда просто выжить. Мы вечно куда-то бежим, стараясь успеть всё-всё. И нам постоянно кажется, что ничего не успеваем. Мы страдаем неврозами, бессонницей, хронической усталостью… Но самое главное – мы забываем о своём внутреннем ребёнке. А ведь именно дети лучше всех умеют радоваться жизни.
Вот эта книжка написана для нашего внутреннего ребёнка. Она поэтому так и называется. Наверное, каждый в детстве ловил бабочек и стрекоз или хотя бы пытался. И вот возьмёшь пойманную бабочку в руки – нежно, стараясь не сломать эту трепетную красоту, подержишь в руках и выпустишь обратно в небо. А на руках остаются частички пыльцы с её крыльев – разноцветные, перламутровые…
Сказки и притчи, собранные под этой обложкой, очень разные по своей тональности, окраске и манере написания, иногда они смешные, а порой и немного грустные. Надеюсь, они подарят вам приятные минуты отдыха, размышлений и светлого настроения. Возможно, прочитав какие-то из них, вы снова почувствуете на пальцах пыльцу с крыльев бабочек. Как в детстве.
Хорошего чтения, дорогие мои!
Искренне ваша,
Вероника Ткачёва
Три правдивые сказки
Правдивый рассказ о Красной Шапочке
Вот какая-то неубедительная сказка про Красную Шапочку. Совершенно. А всё потому, что явная сказка. Вот кто поверит, что Волк сожрал бабушку и Красную Шапочку за один присест? Ведь их двое. Да даже если за два присеста. Он их глотал не жуя, что ли?! Потому как потом-то они целые и невредимые из его живота выскочили. Да и вообще – всё неубедительно в этой сказке, если вдуматься, всё. Например, какая нормальная мать пошлёт свою дочку малолетнюю одну, с тяжёлой корзиной, пусть и к больной бабушке? А в корзине, видите ли, горшочек с маслом и пирожки. Только вот сдаётся мне, что не горшочек это был, а бутылочка. И даже не бутылочка, а бутыль. С маслом. Ага, ну конечно, с чем же ещё. Подумайте сами: зачем больной бабушке масло? Подсолнечное, или какое там во Франции делают. Вот зачем? Ясно, какая болезнь была у бабушки, если ей посылали бутылку на опохмел, да с закуской.
В общем, концы у них с концами как-то совсем не сходятся в этой сказке.
А очень хочется знать, как на самом-то деле было.
На самом деле Красную шапочку звали Малышка Мими. Была она не малолетняя, а совсем даже наоборот. Не пенсионерка, конечно, а просто взрослая, совершеннолетняя. И работала Мими в местном цирке. Наездницей. Скакала по арене, как сумасшедшая, и сальто всё крутила. Прямо на скаку. Костюм у неё был очень красивый: юбочка пышненькая, короткая, красная, передничек белый, блуза тоже белая, на голове шапочка милая такая, красная, в цвет юбке. В общем, костюмчик что надо. Вот от этого и прозвали её Красной Шапочкой. Тут со сказкой всё сходится как раз. Если честно, только в этом и сходится.
И вот докрутилась Малышка Мими со своими сальто. На одном представлении вечернем случилось вот что.
Аншлаг, публика, можно сказать, на головах друг у друга. Духота страшенная. Но все сидят, смотрят, никто не уходит. И у Мими нашей то ли голова закружилась от духоты, то ли просто день был не её, но свалилась она с лошади. Да так неудачно, что ногу сломала. Хорошо, что не шею! Поклонники охали, ахали. Всю больницу цветами завалили. Конфетами там шоколадными. Дорогущими. И лечили наездницу как надо. Но Малышка Мими не смогла больше сальто свои крутить и скакать на спине коня, как ненормальная. Нога-то срослась, даже хромоты не осталось. Но для сальто уже не годилась.
Поплакала Малышка Мими, а из цирка уходить не хочет. Да и какой циркач захочет?! Они ж там все как зазомбированные, кроме цирка нигде себя и не видят. Уже подумывала наша бедняжка Мими в билетёрши идти. Или в «принеси-подай» в номере другого артиста. Или к фокуснику, чтобы пилил там или в коробку прятал, а оттуда потом голуби. Но не хотелось как-то на вторых ролях быть нашей Малышке Мими. После такой-то славы! Ведь на её выступлениях все сборы и делались! Ибо в наше время уже никого карликами да бородатыми женщинами не удивишь. И силачи уже публике не силачи. Нужно что-то новенькое, эффектное! А Мими не в строю. Хоть закрывай цирк! Или опять в шапито превращайся…
А ведь директор только-только здание выбил, циркачи обжились в нём, ремонт на свои средства сделали. У артистов нормальные гримёрные появились, душ опять же, туалет, все удобства… Кое-кто и квартирами в городе обзавёлся. И что же теперь, всё прахом?!
Ну и вызывает директор Мими к себе. Все свои соображения изложил. И говорит: ты, мол, всё равно как наездница профнепригодна теперь. Иди-ка в дрессировщицы. Это как раз то, чего нам не хватает: номеров с животными. Но бюджета на закупку редких зверей у нас нет, слонов там всяких или тигров мы себе позволить не можем, да и прокормить их не так просто. Нам нужно что-нибудь помельче. Но всё равно чтобы с изюминой было!
Мими совсем растерялась: вот что этому директору надо? Сам не знает, чего хочет. Но ошиблась Мими: директор как раз знал. «Иди, – говорит, – и излови Волка в местном лесу. Слышал я, что он совсем обнаглел, серая морда. Пастухов пугает, собак местных совсем за людей не считает, задирает их, обидно даже. А однажды вообще средь бела дня по главной улице города ходил. По слухам, пьяный. Такое демонстративное поведение, что боже ты мой! А что афишу с твоим портретом он тогда сорвал, ты знаешь? Где ты на коне, красотка такая. Явное неравнодушие!»
Мими удивилась, даже рот раскрыла: да как же, мол, я с Волком совладаю?
Директор не стал кругами ходить, знал, как ответить: «Ты, Мими, глаза мне тут не выпучивай, не хлопай ресницами своими накладными, сквозняк не устраивай, иди и приведи. Уж как объясняться с ним будешь – твоя забота. А номер отменный выйдет, ни у кого ещё в цирке волка никогда не было. Как известно, сколько волка ни корми, он всё в лес смотрит. А у нас один уникум выискался – всё в город глядит, наоборот. Да ещё на одну красотку заглядывается. Мы ж не дураки, чтобы таким обстоятельством не воспользоваться и представление для нашей дорогой публики из этого не сделать».
Ну и вот. Надела наша Мими свою самую красную шапочку, самую короткую юбочку и самую прозрачную блузочку, взяла бутылку вина и пирожки с мясом на закуску, положила всё это в корзинку и пледом прикрыла. В крупную такую клетку, красно-бело-чёрную, чтобы всё в тон было. И опять же – видно издалека, не затеряется в лесу такое яркое пятно.
Но недолго искала Мими Волка, он сам на опушке леса ошивался, не знал, куда себя деть. Афиша с Мими в кармане лежит, шуршит. Волк вытащит, посмотрит, повздыхает, уберёт и опять кругами ходит между берёзами, мается, бедолага. А тут, глядь, сама мечта его идёт.
Мими тоже увидела Волка, но подходить к нему не стала. Плед расстелила невдалеке, под берёзой, корзинку поставила. Вино достала, пирожки, книжку. И села. Типа, на пикник пришла. И, типа, задумалась. Ромашку сорвала. И лепестки так в задумчивости отрывает. И вздыхает тоже. Вино не пьёт, пирожки не ест, книжку и подавно не читает.
Волк кругами походил-походил, повздыхал-повздыхал тоже… Да и подошёл к Малышке Мими.
Ну и начал всё как обычно: «А что это такая молодая и красивая, да одна?», «А можно вам составить компанию?» – ничего оригинального.
Мими, конечно же, ресницами своими сначала помахала, как опахалами какими. Аж ветер поднялся. Для порядку поскромничала, тоже всё как обычно: я не такая, я жду трамвая… А потом слово за слово… А потом и рюмашку одну-другую с Волком опрокинули, пирожками закусили… На душе у обоих и захорошело. И давай, как водится в таком градусе находясь, за жисть разговаривать. Волк о своих трудностях: мол, волка ноги кормят, надоело всё, хочется тепла и заботы. А Мими о своём: номер накрылся, нога к дождю ноет… Денег нет. Партнёра для нового номера нет. Всё плохо. А потом как бы в прозрении глядит на Волка – и в глазах словно надежда загорается. В кино на этом месте пошёл бы крупный план, и музыка романтичная потихоньку заиграла бы.
Но Волк и так всё понял, без музыки и планов. Он аж дышать боялся, так ему в цирк вместе с Малышкой Мими захотелось.
Сговорились они.
И репетировали недолго. А номер был – правильно догадываетесь: Волк глотал Красную Шапочку, а потом она из его живота живая вылезала. И Волк живой оставался.
И таким успехом стал этот номер пользоваться, что народ даже из других городов приезжал. Кассовые сборы невероятные были.
А вот никакой бабушки в цирковом номере не было. Враки всё это, сказки. Приплетут же!
Сказка о современной репке
В одной деревне жили-были дед да баба.
Не дружно, надо сказать, жили. Дед попивал. Эм… Ну, пил. Н-да… Если честно, квасил по-чёрному. И как напьётся, давай бабку гонять. Матюгами. На всю деревню. Так, что у жителей просто уши вяли. А уж они-то, казалось бы, ко всякому такому привычные.
Ну а когда дед не пил, то бабка гоняла его. Не менее трехэтажными матюгами.
В общем, скандальная была семейка.
И вот однажды бабка на ярмарку за каким-то лядом поехала. На ВДНХ та, что ли, проходила. Сезонная такая. Приспичило бабке, понимаешь. Накупила там всяких семян. В рекламе было написано: суперурожайные, сверхустойчивые к огородным паразитам, с улучшенными вкусовыми свойствами. На каждом пакетике так было написано. Огурцов там всяких накупила, редиски. И репы. Осенью всё это было.
И вот наступила весна. Посевная. Сеет дед в огороде на грядки чудо-семена. Дошёл до пакетика с репой. Открыл. Смотрит, а там одна огромная семенища. Всем семенищам семенища.
«Ну, – думает, – хоть одна, а какая репища из этой семенищи вырастет!»
Посадил. И даже не напился в этот день. И так радостно было на душе. Даже с бабкой матюгами как-то особенно ласково разговаривал.
И вот, время идёт, всё всходит. Кроме репы. Ну нет ничего, хоть плачь.
Дед уже и поливает, и рыхлит, и плюёт на грядку с репой. А ей хоть бы хны.
Дед к бабке. Мол, что ж ты, старая вешалка, купила. Хрен какой-то, а не репу.
А бабке и самой обидно: денег за семена отвалила, всего одно семечко было, так ещё и не растёт оно. Поехала на ВДНХ снова. А ярмарки уже и след простыл. Бабка туда, сюда сунулась. Отыскала какой-то ларёк, где пластырь для похудения, машинка для счёта денег и какие-то чудесные удобрения продавались. Купила она эти удобрения и, довольная, двинула до дома, до хаты.
Дед на следующий день опрыскал грядку с невсходящей репой. Всё по инструкции сделал. Вонь на всю деревню с неделю стояла. Однодеревенцы на улицу выйти не могли. В клубе было два противогаза, так их по очереди вся деревня носила. К концу недели, слава богу, выветрилось. И не поверите – репа взошла-таки. И как взошла, так и давай переть. И ботва прёт. И грядка как-то опасно набухает. Не по-детски так набухает, вернее, не по-репьи.
И вот выросла репа. Просто чудовищных размеров. Вся деревня бегала смотреть на эту монстрическую репу. Из Москвы даже журналюги приезжали, репу снимали. Вместе с дедом и бабкой. Дед ради такого случая даже не напился с утра. Потом-то конечно, в дым набуздыкался, а перед журналюгами – ни-ни. И почти без матюгов интервью давал. И бабка такая красивая была: новый передник надела, платочек повязала на голову, губки куриной гузкой сложила, ну ангел, а не бабка.
Но вот осень пришла. Пора репу собирать.
Дед хлопнул боевые сто грамм для храбрости, взял лопату – и к репе. А она стоит, зараза, аж выше дома. Одним боком стену подпёрла, того и гляди дом снесёт. Ботва – точно лес густой колосится. Жуть просто. Дед на руки поплевал и давай лопатой рядом с репой ковырять. А лопата – точно зубочистка, рядом с таким овощем пестицидным.
Дед трухнул окончательно и давай бабку звать. Матюгами, конечно. Бабка вылетела из избы, словно ракета с Байконура. И в ответ: тра-та-та-та-та! Тоже непечатно. Но дело знает. Уцепилась за дедку, а дедка за репку. Сказку все знают: не смогли они. А у них внучка гостила. Чемпионка России по метанию диска. Кровь с молоком девка. Дед с бабкой заискивающими голосами давай её звать. Внучка вышла, выдохнула так, что ботва репкина зашелестела где-то там в небесах, и взялась за бабку (чуть хребет ей не переломила, силища-то немереная). И опять: дедка за репку, бабка за дедку, внучка за бабку, а репке хоть бы хны. Стоит как вкопанная. Зараза такая!
Внучка Жучку зовёт. И тоже матерно. У них это семейный язык, наверное, такой, они на другом разговаривать не умеют, скорее всего. Жучка собака умная и учёная была. Чем она только учёная ни была – и поленом, и веревкой, и сапогом. Поэтому быстренько взяла свою будку под мышку и, звеня цепью, примчалась с языком на плече к месту сбора всей семейки. Мол, тута я. И опять по-сказочному: дедка за репку, бабка… ну что я всё пересказываю, сами с детства знаете.
А репища стоит себе. Тоже как в сказке. Не шелохнулась даже. Не дрогнула.
Жучка кошку позвала. А та мышь от нечего делать гоняла по углам избы. Так они обе сразу и прибежали.
И вот – мышка за кошку, кошка за Жучку, ну и так далее, заканчивая дедом в обнимку с репищей. Напряглись. Потянули. И вытянули-таки этого монстра овощного.
Сели. Пот вытирают. А бабка с внучкой на кошку с мышкой накинулись. Нецензурно, конечно. А Жучка подтявкивает. На своём, собачьем, и тоже нецензурно. Если перевести эту их хоровую матерщину, то смысл был такой:
«Ты, такая-сякая морда кошачья, и ты, мышь, чего сразу не пришли-то?! Какого нас от дел отвлекали. Так бы вы втроём, считая деда, с этой грёбаной репой справились. А так мы тут ещё тянули, время теряли. Да и всё равно никто эту репу жрать не будет, потому как она по самую ботву пестицидами напичкана. Вот теперь сами её и ешьте!»
Кошка с мышью пищат дуэтом, что репы не едят. Да кто их послушал. Так и ели всю зиму эту репу кошка с мышью. Не померли. Организмы здоровые, на свежем воздухе взращенные, справились с пестицидами.
Вот такая сказка про современную репку.
А дед больше бабку ни под каким видом на ВДНХ не пускает. Орёт так, что у соседей крыши сносит с домов, как только она про ярмарку с семенами заговаривает. И теперь растёт у них на огороде только обычная репа, самых стандартных размеров.
Вся правда о Золушке, которую не рассказывают детям
Мы все привыкли: мол, Золушка – ангел, а мачеха с дочками своими – просто дьявольское отродье. Это всё сказки. А вот как на самом-то деле было?
Сегодня одна маленькая птичка начирикала мне всю правду о Золушке. Наверное, знала, что я писатель и обязательно расскажу вам эту историю.
Итак, слушайте, мои дорогие!
Жил-был лесничий. К несчастью, он очень рано овдовел. И осталась у него маленькая дочка… пусть будет Франсуаза.
Лесное хозяйство у отца Франсуазы было преогромное, приходилось во все буераки заглядывать, все болота топкие инспектировать. А как же! К примеру, кикиморы там поскандалят – безобразие! Или леший с русалкой в который раз загулял, а его жена опять узнала и на развод теперь подаёт, тоже в который раз, но непорядок же! Или ещё что, разве мало в лесу можно дров наломать, умеючи-то? Их много, а лесничий на них на всех – один. А чуть что – кто будет виноват? Он сам и будет. Вот и крутись.
Так и приходилось отцу Франсуазы неделями в командировках пропадать. В такие командировочные дни присматривала за девочкой полуслепая соседка; сказать очень преклонного возраста – ничего не сказать. Все уж и забыли, когда ей сто лет справляли. И теперь ждали: вот помрёт – на поминках погуляем. А та всё не мёрла. Слепая, глухая, еле ходит… Конечно, она не могла за Франсуазой уследить. Та была предоставлена сама себе. Педагогически запущенный ребёнок, так сказать. Ходила Франсуаза чумазая, растрёпанная, вечно с грязными руками, будто в золе постоянно ковырялась. Вот её и прозвали Золушкой. А той вообще всё равно, Золушка так Золушка, ужасно лень было уши и руки мыть. Неряха, в общем, такая и лентяйка.
В подростковом возрасте для лесничего вообще кошмар начался, хоть домой не возвращайся. Кикиморы на болоте себя приличнее вели, чем родная дочура. Да и бабка-соседка, которой непонятно сколько лет исполнилось, померла-таки. И вот лесничий решил сестру свою на подмогу вызвать. У той своих две дочки, а муж помер – обратная, можно сказать, ситуация по сравнению с братом. Но жили сестра с дочками неплохо, хорошо жили. С соседями ладили. Особенно с одним соседом сестра так дружила, так дружила, что уже и о свадьбе подумывали, А тут брат с племянницей – вот вам здрасьте! Что поделать, кровь родная всё-таки – не водица, надо ехать помогать.
Ну, приехала сестра к лесничему. С дочками своими. Девочки у неё и рукодельницы, и красавицы, и умницы, и чистюли. Соседи смотрят на них – не нарадуются. И даже удивляются: как такие нежные создания могут быть пусть и двоюродными, но сёстрами такой девицы, как Золушка? Лесничий посмотрел и было совсем воспрял: авось и его неряху воспитает сестра наконец.
Да уж не судьба, видно. Та билась-билась, воспитывала-воспитывала, к порядку и чистоте приучала-приучала – всё без толку. Только ещё хуже стало. Золушка всё поперёк норовила сделать. То чечевицу с горохом перемешает, а тётке с дочерьми потом перебирать, то ленты все перепутает, то платья ножницами им в отместку изрежет. Лесничий с сестрой головы сломали, куда пристроить Золушку. Попробовали в пансион её отдать, так девицу эту оттуда на третий день выгнали. С волчьим билетом, можно сказать. Директриса пансиона всем своим товаркам отписала: мол, такую-разэтакую Золушку ни под каким видом, ни за какие посулы и деньги к себе не берите. Это позор какой-то, а не девушка! Всё честное имя любому пансиону перепачкает своей неряшливостью да грубостью.
А тут уж и возраст подошёл, вроде как и замуж пора Золушку выдавать. Из местных, конечно, никто бы и не взял её в жёны, все ж в курсе её говённого характера. Надо было где-нибудь в дальних королевствах мужа искать. Ни лесничий, ни сестра его не были коварными людьми, они лишь надеялись, что у мужа получится сделать то, что им не удалось, – привести Золушку хоть к какому-то положительному знаменателю в характере.
Прослышали они, что в соседнем королевстве принц жениться намерен. И он ищет самую красивую девушку на земле. Золушка-то, если её отмыть, вполне красивая была, ничего не скажешь. Вот отмыли они её. Это отдельная история: всей семьёй уговаривали, сулили всякое, башмачки хрустальные от известного дизайнера купили ради такого случая. И говорят: «Вот как с грязными ногами да такими ужасными ногтями хрустальные туфельки надевать? Всё ж видно!»
Уговорили. Педикюр сделали. Заодно маникюр, стрижку. Уши ей наконец оттёрли. В общем, навели блеску. Платье красивое купили. Рюши-банты всякие. Ну, всё как полагается.
Привезли на бал. Конечно, про тыкву, которая каретой стала, и всяких там крыс, которые в кого-то там превратились, – это сказки всё. Лесничий с сестрой ради такого дела (святого, можно сказать!) не поскупились, арендовали нормальную карету, с белыми лошадьми, с кучером в ливрее с золотыми галунами. Чтобы всё как у людей было. Расходы, конечно. Но тут никаких денег не пожалеешь, чтобы такую обузу сбагрить.
На балу, конечно, всё по писаному было: понравились принц и Золушка друг другу. Принц давай ухаживать. А Золушка-то со своим диким характером… что-то ей там принц не то сказал. Или ей так показалось. Факт тот, что она как ломанулась от него! Туфельку и потеряла. А туфельки-то не из обычного магазина, а дизайнерские были, номерные. Так что никто там потом не носился с этой туфлей потерянной. Не примерял всем девушкам королевства. И уж, конечно, сёстры Золушки никаких козней не строили. Наоборот, на следующий день пришёл лесничий с сестрой своей и с туфлей в руках в замок. И Золушку чуть не волоком за собой притащили. И – к королю с королевой. Мол, у нас товар, у вас купец. Мол, был факт ухаживаний. Вот и туфля: доказательство. Вы уж честное имя девушке не портьте.
Те уже, может, и сами не рады, а куда деваться-то?!
Ну, поженили их.
Вся семья Золушки с облегчением вздохнула.
Но ненадолго.
Через год пишет король – а королева ему там приписками поддакивает – вежливое письмо лесничему. Мол, так и так, государство наше в опасности. Ваша Золушка просто бомба какая-то замедленного действия. Скоро всё государство наше рухнет от её склочного характера. Тут намедни соусницей в датского посла запустила, не понравилось ей что-то. А неделю назад кого-то из польской знати собакой обозвала. Невозможно уже! Она нас скоро перессорит со всеми соседями. А война дело дорогое, на неё в казне денег нет, последние на свадьбу сына и вашей Золушки потратили. До сих пор в долгах как в шелках. Просим по-хорошему, заберите Христа ради! У нас ведь и рычаги есть – родить никак не может, а из соображений продолжения династии развод очень даже приветствуется церковью. Заберите так, по-доброму, по-христиански, господом-богом просим. А то гибнет страна.
А народу мы скажем, что померла Золушка родами. И ребёночек мужеского рода тоже помер. Памятник какой-нибудь Золушке изваяем. С ребёночком на руках будет стоять в бронзе. Трогательно же! У нас и площадь одна пустует. Как раз место для памятника есть. А похороны устроим пышные, да такие, что не подкопается никто. У нас фея придворная есть, мастерица на все руки, талантище. Фея сотворит фигуру Золушки из воска, мы с ней уж договорились. И взять обещала недорого. Золушка словно живая будет. То есть словно мёртвая. То есть не отличит никто. А вы у себя в государстве уж сами как-нибудь разберётесь. Под её именем в страну ввезёте, под чужим ли… Мы со своей стороны все дипломатические переговоры с вашим правительством уже провели. Они прикрытие гарантируют. Все согласны, короче. Дело только за вами. Христом вас заклинаем. Поймите нас правильно. А то за себя не ручаемся…
Ну, семья Золушки не изверги же, как никто поняли их. И забрали Золушку обратно, от греха подальше.
И в то же время, на всеобщее счастье, какая-то местная фея престарелая на пенсию собралась. В лесу она жила. В милом таком домике. Пряничном почти. К лесничему обратилась: мол, так и так, срок мой вышел, пора на покой, сдаю госдачу, ищи мне замену. Лесничий, недолго думая, Золушку на её место пристроил. А она там прижилась, как ни странно. Только в лесу теперь вместо доброй феи злая колдунья Франсуазина живёт.
Вот и вся правда о Золушке.
Сказка-то, конечно, лучше. Ну так то сказка, а то быль.
