Вероника Сергеевна Меньшикова
Пленник Бахтияр
Я ждала, когда и он спросит меня о чём-то личном, чего он, видимо, делать не планировал. Тогда я продолжила:
– Но, если тебя не делают счастливыми убийства, зачем ты убиваешь?
Он ответил без тени сомнения:
– Я убиваю только тех, кто этого заслуживает. Я делаю это по справедливости и никогда не обижаю слабых и невинных.
Меня это, не скрою, порадовало, но я не могла избежать следующего вопроса:
– Но как простой человек может решать, кто заслуживает смерти, а кто нет? В смысле, даже король, наверное, не вправе делать это, а уж наследный принц…
– Если я вижу, как мужчина насилует женщину или бьёт старика… ты думаешь, это неочевидно?
Я замялась и признала его правоту:
– Да, в мире есть вещи за гранью зла, – Согласилась я, – Но солдаты Эльроунта… они были невинными мальчишками, в основном. Они не насиловали и только оборонялись. Почему было справедливо убивать их?
Бахтияр покачал головой:
– Мне не жаль их. Великие свершения во имя Бога-отца справедливы.
Я просто рассвирепела:
– Послушай, Бог-отец, как и Богиня-мать должны быть за добро! Бог-отец строже нашей Богини, конечно, но… это не даёт во имя него права резать людей. Ни в каком виде!
– То есть, во имя величия своей страны и своего рода я не имею права жертвовать жизнями?
– Ты не имеешь никакого права на это! – Вскричала я, – У меня сердце кровью обливалось, когда я думала о том, сколько людей, недостигших даже двадцати лет, погибнет, а ты просто обрекал их всех на гибель во имя того, кто, по идее, должен нести добро!!!
– Женщина, – Устало произнёс он, – Ты глупа.
У меня аж челюсть отвисла. Я чинно произнесла:
– Большое спасибо за беседу, Ваше Высочество, я достаточно поговорила с Вами и больше не вижу смысла держать Вас в тюрьме. Скоро будет подписан документ о Вашей казни. Счастливого воссоединения с Богом-отцом.
К моему удивлению, Бахтияр рассмеялся мне вслед:
– Бог-отец сохранит мне жизнь, – Произнёс он, когда я уходила, – Вот увидишь.
Глава 10.
– Итак, я выношу на рассмотрение казнь его Высочества принца Бахтияра, – Отчеканила я.
Советники посмотрели на меня с нескрываемым удивлением. Первым нашёлся сэр Бэрримор и, конечно, он возразил:
– Ваше Величество, не думаете ли Вы, что живым принц будет куда полезнее, чем мёртвым?
Я отрицательно покачала головой, конечно, готовая к подобному доводу:
– Я считаю, что принц крайне опасен, и, более того, он может представлять куда большую опасность, чем его отец, если сядет на трон.
Слово взял самый молодой советник, лет тридцати, от которого я поддержки никак не ожидала:
– Естественно, он может быть опасен, и, более того, слухи о его жестокости и авторитарности ходят уже давно. Тем более, он умён, как полководец: в свои двадцать шесть лет принц руководил многими сражениями, и руководил ими успешно. Он действительно может быть полезен живым, но перевешивает ли это угрозу, которую он собой представляет?
– Я считаю, что нет, – Ответила я, – Я имела несчастье вести с ним политические беседы, и заявляю, что он действительно религиозный фанатик, думающий о том, что он вершитель судеб. Поскольку Бахтияр – старший сын короля, очень велики шансы, что он займёт престол. Я считаю этот риск неразумным.
Начались жаркие дебаты. Многие советники считали, что Бахтияра можно использовать для шантажа, в принципе, никогда больше не выпуская его из камеры. Другая часть считала, что стоит проявить милосердие Богини-матери, сыграв в честную игру с королём Манучером, и выиграть настоящий мир, основанный на благородном решении. Но, к слову, постепенно брала верх ещё одна часть советников: именно те, кто придерживались моего мнения и считали, что цену за войну Вайолину стоит заплатить, а мёртвый Бахтияр безопаснее, чем живой. Поскольку мнения разделились, решение зависело только от меня, но, уже подумав о просьбе подготовить указ о казни, я… не смогла этого сделать:
– Я изменила своё мнение, – Твёрдо произнесла я, – Пока принц будет более полезен, оставаясь живым, но, конечно, из камеры он выйти не должен ни при каких обстоятельствах. О том, чтобы отпустить его не может быть и речи, но принять решение о казни мы всегда успеем. Пока я сохраню ему жизнь. Вы можете быть свободны.
Но, конечно, в этот момент я думала совсем не о политике…
Пока я не успела опомниться, ко мне подошёл самый пожилой и, возможно, самый рассудительный представитель палаты лордов:
– Ваше Величество… гм… – Собирался с мыслями мужчина. Я терпеливо слушала, – Я хотел бы обсудить с Вами один щепетильный вопрос наедине, если Вы позволите.
– Позволяю, лорд Густав, – Произнесла я, – Присаживайтесь в кресло и обсуждайте.
Он поклонился и присел в кресло. Мужчина барабанил пальцами по столу, ожидая, когда другие советники покинут кабинет. Он явно нервничал, озираясь по сторонам и почти не глядя мне в глаза. Что, чёрт возьми, он хочет обсудить?!
– Ваше Величество… – Почти прошептал он, – До меня дошли слухи… довольно… любопытные.
Я буквально похолодела:
– Слухи какого рода? – Как можно твёрже спросила я.
Бог мой, неужели дело в Эрике?..
– Один человек сказал мне… словом… Что его Высочество прямо предложил Вам союз.
– Что Вы, Ваш источник ненадёжен! – Опровергла я, – Он говорил в камере обо всяких глупостях, уж никак не о делах государства.
– Но я не говорил о том, что он предлагал Вам политический союз.
До меня не сразу дошло, что он имеет в виду, но, когда дошло, я испытала такой шок и оторопь…
Да я всех этих стражников на кол посажу!
– Я слушаю Вас, лорд Густав, – Угрюмо произнесла я.
– Эти слухи правдивы? – Ещё мягче спросил он.
– К сожалению, да, – Призналась я, – Его Высочество действительно сделал мне непристойное предложение.
– Я думаю о том, что… Вы могли бы принять его.
Пару секунд я сидела, молча таращась на советника, а потом закричала будто не своим голосом:
– Да как Вы смеете?!
– Посудите сами, – Нисколько не смущаясь произнёс он, – Бахтияр не безродный дикарь, он наследный принц. Он не сделал Вам непристойного предложения, он сделал предложение вполне конкретное. Вайолин – богатейшее государство. Дело даже не столько в прекращении пятилетней войны: дело в том, насколько помощь Вайолина будет полезна нам на мировой арене.
Несколько секунд я справлялась с оторопью. Нет, первыми на кол я посажу не стражников…
– Вы понимаете, насколько грязно хотя бы прикосновение к вайолинцу? – Холодно спросила я, – Вы думаете, это не настроит подданных против меня?
– Конечно, недовольные будут, – Аргументировал он, – Но их будет ещё больше, если война повторится. Королева, способная на подобный поступок ради народа, определённо, только укрепит свою власть.
– То есть, я укреплю свою власть, по уши вымазавшись в грязи?! Я укреплю свою власть тем, что выйду замуж за человека, с которым порядочной девушке и поговорить стыдно?! Вы в своём уме, лорд Густав?!
– Ваше Величество… – Пробормотал он.
Но меня уже было не остановить:
– Вы понимаете, что желающие сместить меня найдутся, и они обставят эту связь не как политический ход, а как нечто грязное и противоестественное?! И Вы понимаете, что мне придётся спать с наследным принцем Вайолина?!
– Ваше Величество, это конечно, неприятно, но… – Замялся он, – Но почему тогда, в таком случае, Вы сохранили принцу жизнь?
– Потому что живым он будет ценнее, чем мёртвым, – Отчеканила я, – Я не питаю к нему чувств.
– Но… мои люди говорят обратное.
Я схватила со стола стеклянный стакан и зашвырнула в стену позади советника:
– Вон отсюда! Ещё одно слово, и я казню не его, а Вас!
Советник торопливо поклонился и покинул помещение, а я, кажется, с потрохами выдала свою реакцию…
Боже, ну, как после этого читать лекции Эрике, когда сама так опозорилась?..
– Я… я поняла, чего я хочу, – Пробормотала я, сидя напротив Марии.
На дворе стоял чудесный весенний денёк, когда солнце было в самом зените. Девушка сидела напротив меня, внимательно слушая:
– Прекрасно, Айрис, – Кивнула она, – Чего же Вы хотите?
– Сейчас я больше всего хочу… прикоснуться к нему, – Пробормотала я и затараторила, – Нет, я хочу ещё многих вещей: укрепить славу своего рода, стать достойной наследницей имения… Да, всё так. Но на чувственном уровне… я не знаю, что могло бы сравниться с его прикосновением.
Несколько минут она озадаченно смотрела на меня, а потом произнесла:
– Тогда что именно Вас останавливает?
Я оторопела:
– Меня воспитывали так, будто прикосновение к вайолинцу – это грязь…
– Вы всегда следуете тому, что говорят другие? – Спросила она.
Я не знала, что ответить. Девушка продолжила:
– Когда Вы были ребёнком, Вы хотели побегать по лужам?
– Что?.. – Пробормотала я, удивлённая сменой темы, а потом ответила:
– Да, конечно, и бегала. Но… причём здесь?..
– Когда Вы были счастливее: когда бегали по лужам, зная, что испортите туфельки и заболеете или, когда слушались родителей, но в итоге ничего с Вами не случалось?
– Ну… скорее, первое, – Смущённо пробормотала я.
– Айрис, позвольте и себе побыть ребёнком, вымазавшемся в грязи: подумайте, что Вы теряете? Вас не посадят в тюрьму, у Вас не отберут имение… Максимум – кто-то посудачит о Вас, но Вы можете сделать и так, чтобы никто не узнал вообще. Это раньше связь с вайолинцем была редким позором, но сейчас, после войны, связи с ними становятся всё более частыми, девушки из низших сословий даже иногда заключают с ними брак. По сути, чем страшно прикосновение к другому человеку, если он не болен?
– Они… они же могут быть опасны, – Пробормотала я, цепляясь за последний аргумент.
– Но почему тогда многие из них прикасаются к нашим женщинам свободно, никакого вреда им не причиняя?
Я замялась, не зная, что и возразить:
– Может, стоит перешагнуть через себя, но хотя бы раз в жизни сделать то, чего Вы искренне хотите? – Улыбнулась она.
Глава 11.
Скача обратно, я много думала о её словах.
По сути, что я потеряю, повиновавшись порыву? Разве что такую «мелочь», как самоуважение, только и всего…
А что, если Бахтияр и вправду опасен? Что, если он ударит меня или сделает что… похуже? В конце концов, разве мне не к кому прикоснуться, кроме него? Ведь совсем недавно я держала руку Джереми, и это прикосновение не было таким уж волнующим. Что, если прикоснувшись к Бахтияру я запятнаю себя, но это породит только разочарование и ни капли удовольствия?
Но, вспоминая сейчас его руки, губы и глаза… да, я, определённо, хотела этого, несмотря ни на что. Стоило ли решиться? Стоило ли запятнать себя ради этого порыва?
Стоило ли вообще хоть раз входить к нему в камеру?
Однако я не успела как следует обдумать эти мысли, потому что у ворот меня настиг Джереми:
– Ваше Величество, это правда? – Взволнованно произнёс он, – Вы вынесли на рассмотрение казнь Бахтияра, но сами отказались от этой идеи?
Я не успела даже слезть с лошади и поэтому чувствовала себя неловко. Почему принца так взволновала эта тема?
– Джереми, давайте продолжим разговор чуть позже? Вы позволите мне хотя бы спешиться?
– Конечно, Ваше Величество, извините. Я подойду к конюшне и буду ждать Вас там.
Я понимала, что у меня есть не больше десяти минут для того, чтобы найти подходящую причину, оправдывающую нелогичное поведение. Я могла и дальше гнуть линию, говоря о том, что живой принц полезнее, чем мёртвый. Но, по сути… чем уж он мог быть так полезен? У его отца есть другие сыновья и, кажется, монарха Вайолина не слишком-то волнует судьба старшего. По крайней мере, король Манучер никак не связался со мной или кем-то близким ко мне с предложением обменять сына на что-то выгодное. В Вайолине попадание в плен считается страшным позором и, возможно, король уже отрёкся от Бахтияра. Зная об этом… ох, как я могу красиво соврать о том, что жизнь принца попросту выгодна моей стране? Но как я могу иначе прикрыть правду?..
Решив выкручиваться по ходу дела, я встретилась с принцем Онтариона у ворот конюшни:
– Ваше Величество, так это правда? – Спросил Джереми.
– Это правда, Джереми, – Ответила я, – Но почему Вас так взволновал этот вопрос?
– Потому что однажды принц приезжал к нам с визитом, и мы провели немного времени вместе, – Шатен заправил прядь волос за ухо и немного смутился, – Я ни в коем случае не хочу лезть в дела Вашего королевства и влиять на Ваше решение, но…
– Не томите, – Попросила я.
– Но это же просто неразумно оставлять его в живых! – Вдруг вскричал он, – Это небезопасно ни для кого! Принц – сорвиголова, он бредит тем, чтобы захватить весь мир и заставить всех поклоняться Богу-отцу! Скажите, неужели Вы сами не поняли этого?
Я закусила губу и начала теребить собственный рукав. Да это понятно с первых же мгновений… Надо было выкрутиться.
Бог-отец, Бог-отец… Вздохнув, я произнесла первое, что пришло в голову:
– Джереми, я понимаю Ваши опасения и ценю заботу, я, по правде говоря, сама пришла к тем же выводам. Только, – Я выпалила свой главный аргумент, – Я поклоняюсь не Богу-отцу, а Богине-матери, призывающей ценить и беречь жизнь каждого. Принц потенциально опасен, но пока он не совершил никаких преступлений, просто слушал своего отца. Казнить невиновного – не в моих правилах.
Зелёные глаза собеседника ошалело уставились на меня:
– Даже король Манучер в возрасте Бахтияра не был так опасен! Вы не знаете, насколько жесток этот человек! Поймите, сейчас Вы спасаете жизнь своего врага, рискуя миллионами собственных подданных! Разве такой риск оправдан?
– Ну, вот что! – Разозлилась я, – Джереми, я понимаю, Вы мечтаете примерить на себя корону и сейчас пытаетесь воздействовать на меня, но, уверяю Вас, Вы не имеете никакого отношения к трону Эльроунта!
Принц явно смутился, и я поняла, насколько грубо повела себя. Я пробормотала:
– Извините, если ответила Вам слишком резко, просто…
– Не извиняйтесь, Изабелла, – Произнёс он и тут же опомнился, – То есть, Ваше Величество. Я прекрасно понимаю, что Вы – королева, и никто не имеет права Вам указывать. Просто прислушайтесь к совету доброго друга, который на Вашей стороне: я сам ценю жизни людей и сам хотел бы уменьшить кровопролитие, насколько это вообще возможно. Но Бахтияр объективно опасен. Вы избавите себя от многих проблем, поменяв сейчас своё решение.
Я кивнула и перевела разговор на нейтральную тему, но сама осталась в непонятках: искренне ли Джереми хочет позаботиться о моём королевстве или просто воплощает в жизнь свои амбиции чужими руками?..
– Бахтияр… – Позвала я, – Бахтияр…
Принц спал на скамейке в своей камере, и я подумала, что уже стоит уйти. Я вообще каждый раз жалела о том, что пришла, после разговоров с ним. Но уже, когда я развернулась, чтобы пойти прочь, он позвал:
– Изабелла, – Произнёс он, – Я слушаю.
С момента разговора с Джереми прошло несколько часов, но затронутые темы всё ещё тревожили мне душу. Я не могла удержаться от вопроса:
– Почему все говорят о том, что ты настолько опасен, будто ты дикарь или хищное животное, или неукротимая стихия? – Ответила я, повернувшись к нему.
Принц встал со скамейки и подошёл ближе к прутьям решётки. Я отпрянула:
– А разве не таким, по-твоему, должен быть мужчина? – Бахтияр строго посмотрел мне в глаза, – Как ты сама думаешь, насколько я опасен?
Я сглотнула, не решаясь ответить:
– По-моему, ты очень и очень опасен, – Честно ответила я, – Ты опаснее любого дикого зверя.
– Тогда почему я не причинил вреда тебе?
Вот теперь я по-настоящему опешила:
– Тебе бы это всё равно не удалось. Не в этих обстоятельствах.
– Ошибаешься, – Он резко просунул руку через прутья, таким молниеносным движением, что я не успела отреагировать. Рука оказалась в нескольких сантиметрах от моей щеки и замерла, – Я мог бы прикоснуться к тебе против твоей воли, но, зная, как ты к этому отнесёшься, я не делаю этого.
– Почему? – Спросила я, даже не отстраняясь. Я могла чувствовать тепло его кожи, но прикосновения, как такового, всё ещё не было, – Как я к этому отнесусь?
– Как к чему-то грязному, – Произнёс он, всё ещё не убирая руку, – Я же знаю, какие слухи ходят о вайолинцах. Мы – грязь, мы – чернь для вас. Но неужели и я для тебя такой?
Пальцы ещё на несколько миллиметров приблизились к моему лицу:
– Может, не разделяй нас решётка, ты бы вообще меня изнасиловал? – Спросила я, пытаясь казаться уверенной.
Мужчина тут же уронил руку и с горькой усмешкой произнёс:
– Ах, да. Мы же ещё и насильники, – Он опустил взгляд и с грустью добавил, – Но кто большая грязь? Те, кто родились в другой стране, или те, кто ставят себя выше другого человека лишь по праву рождения? – Я никогда не ставила вопрос таким образом, и мне было неприятно думать об этом, а, между тем, Бахтияр продолжал, – Но я не буду смущать тебя ещё больше, чем уже это сделал. Ты сама прикоснёшься ко мне. Когда ты этого захочешь.
– С чего ты взял, что я вообще захочу этого? – Спросила я.
– Ты уже хочешь, – Ответил он, – Ты же не отпрянула, когда я потянулся к тебе. Так как, Изабелла? Так ли уж я опасен? Опасен ли я для тебя?
– Может, со мной ты просто притворяешься безопасным? – Спросила я.
– А, может, с тобой я самый настоящий, а притворяюсь я с другими?
– Джереми, – Тут же выпалила я, – Принц государства Онтарион. Что ты сделал лично ему?
– Я побил его, – С хитрой улыбкой произнёс Бахтияр.
Я опешила:
– Когда? За что?!
– Когда мне было восемнадцать, а ему около пятнадцати, – Произнёс парень, – Мы проводили время с его старшими братьями, а этот Джереми пристал, как банный лист. Вот я его и проучил.
– Но… зачем? – Произнесла я, – Тебе потом не влетело?
– Влетело от отца на людях, конечно, но наедине он даже похвалил меня. Отец сказал, что наследный принц не должен быть мямлей.
– Но бить человека за то, что он хотел провести время с братьями… это же… – У меня волосы на голове дыбом встали!
– Это то, чего он заслуживал, – Отчеканил принц, – Но давай не о нём?
Он опять просунул руку сквозь прутья решётки, но уже не пытаясь прикоснуться к моему лицу, просто тыльной стороной ладони вверх. Я поняла, что это приглашающий жест.
– Возьмёшь меня за руку, Изабелла? – Мягко спросил Бахтияр.
Я смотрела на эти длинные, сильные пальцы, смотрела в его прекрасное лицо… Но сейчас даже его смуглая кожа казалась мне какой-то грязной, хоть и манящей:
– Я… я не могу, – Пробормотала я и, неожиданно для самой себя, добавила, – Прости меня.
Не оборачиваясь, я вышла из тюрьмы.
Глава 12.
Тем же вечером я стояла у зеркала полностью нагая.
Что он во мне нашёл? Почему этот красивый мужчина, которого хотели заполучить, наверное, сотни женщин, разглядел что-то во мне?
Я провела рукой по собственной щеке. Что-что, а кожа у меня была хорошей: куда в лучшем состоянии, чем у моих сверстниц, которые много времени проводят на солнце. Белая, чистая, гладкая… я прикоснулась к ней и ощутила шёлк под пальцами.
Потом я дотронулась до волос. Чёрные кудри, густые, тяжёлые и длинные, почти до середины спины. Я часто заплетала их в довольно скучные причёски, но в тот роковой день нашего знакомства они спокойно лежали на плечах, привлекая к себе внимание.
А потом я перевела внимание на глаза. Соболиные брови, подобные которым многие девушки пытались себе рисовать, шли к моему лицу. Чёткие, прекрасной формы чёрные брови выгодно подчёркивали мои карие глаза, а длинные ресницы красиво обрамляли их.
Заметив всё это я, будто бы даже против воли, улыбнулась зеркалу. Всё-таки, что-то во мне есть…
На следующий день я нагнала Эрику в дворцовом саду. Девушка ходила меж деревьев и была чернее тучи:
– Привет, – Улыбнулась я, – Как дела с Нейтаном?
– С Нейтаном, да… нормально, – Пробормотала она и тут же перевела тему, – Как с Бахтияром? Кажется, ты хотела его казнить, но не стала. Почему?
Я хмыкнула. Пусть хранит свои секреты хоть до глубокой старости! А моим секретам недолго быть секретами…
– Я просто не смогла этого сделать, и, ох, Эрика, не спрашивай, почему! – Уж с ней-то я могла быть честной, – Разве это и так не очевидно?
– Моя сестра-королева влюбилась, – Улыбнулась она, – Влюбилась бессмысленно и безнадёжно.
– Ну, должно же это было случиться когда-то, всё же, я не камень бесчувственный, – Не стала отрицать я, – Вопрос в том – что теперь-то делать?
– Ты можешь просто отпустить его и забыть, – Посоветовала Эрика, – Никакой надежды на продолжение ведь нет?
– Дело в том, что… Лорд Густав посоветовал мне принять предложение принца.
Эрика ахнула, веер застыл в её руке:
– Врёшь! – По-детски отреагировала она, – Как ему это в голову пришло? Кто знает, насколько этот вайолинец опасен?! Изабелла… не вздумай!
Я только качала головой, но Эрика уже разошлась:
– Да он в жизни не даст тебе управлять страной, если станет твоим мужем! Изабелла… против тебя ополчится весь народ! Вся страна будет против тебя… и всё из-за какого-то мужчины!
– Эрика, успокойся… – Бормотала я,
– Нет, ты только подумай! – Неслась дальше она, – Ты столько сделала ради трона, ради уважения подданных… И сейчас перечеркнёшь это… и ради кого?!
– А, может, наплевать на всё и согласиться? – Вдруг выдала я, запустив руку в волосы и глядя вдаль. Эрика посмотрела на меня, как на умалишённую, но я продолжала, – Передать власть кому-то и просто быть счастливой с тем, кому я понравилась? Нет, правда, Эрика: я устала. Я очень, смертельно устала. Может, лучше быть счастливой королевой Вайолина, чем той, на ком висит вся политика в родной стране?
– А ты думаешь, ты станешь счастливой королевой Вайолина? – Вдруг задала вопрос собеседница, – Ты заскучаешь от сытой и спокойной жизни спустя неделю. Хорошо это или нет, но ты привыкла быть той, на ком висит вся политика, и на меньшее ты уже не согласишься, как пить дать.
– А ведь ты права… – Пробормотала я, – Но так хочется иногда просто побыть слабой женщиной!
– Всё дело в том, что ты далеко не слабая, – Ответила Эрика, – Иногда я так хочу быть хоть капельку похожей на тебя…
Я остановилась и с подозрением посмотрела ей в лицо:
– Ты во всём лучше меня, – Ответила я, – Ты красивая, нежная, добрая, у тебя будет прекрасный муж, семья и…
– И в историю я не войду никак и не под каким видом, – Хмыкнула она, – А ты уже вошла, как королева, победившая Вайолин.
Я не знала, что возразить и как поддержать её, а сестра продолжала:
– Я довольна своим местом в жизни и ничего не хотела бы изменить, но, Изабелла, посмотри правде в глаза: из-за этого романа ты можешь слишком многое потерять. Ты можешь потерять всё, чего уже добилась, а добилась ты многого. Стоит ли рисковать репутацией королевы из-за какого-то вайолинца?
Я не нашлась, что ответить: сестра была абсолютно права.
Попрощавшись с ней, я направилась к своему любимому прудику, конечно, размышляя о многих вещах.
Меня воспитывали так, будто моих чувств – любви, тревог, печали, нежности – не существует, а есть только долг и дела королевства. Будто в жизни нет ни мира мужчин, ни продолжения рода, только обязанности. Я успешно следовала подобным установкам до двадцати пяти лет, но сейчас, впервые испытав подлинную страсть, задумалась: неужели ради королевства и собственной репутации я должна буду от всего этого отказаться?..
– Ваше Величество?
Подняв голову, я вымученно улыбнулась:
– Доброе утро, Джереми.
– Наслаждаетесь погодой? – Тут же спросил он.
Я подумала о том, что надо бы улыбнуться и ответить нечто нейтральное, но, как всегда, решила быть честной:
– Наслаждаться не особенно получается, слишком много мыслей в голове.
– Мысли о судьбе королевства? – Спросил принц, – Не могу себе даже представить, какая это ответственность, но не позволите ли отвлечь Вас от этих тягостных дум?
Подумав, я кивнула. Джереми взял меня за руку.
– Прогуляемся? – Улыбнулся он.
Глава 13.
– Какая музыка Вам нравится, Ваше Величество? – Спрашивал собеседник. Мы прогуливались по безукоризненно вычищенным дорожкам меж цветущих вишен и черёмух. Было тепло и солнечно, а ветерок ерошил наши волосы.
– Боевая и торжественная, – Произнесла я, – Такая, которая пробуждает яркие эмоции. А Вам, Джереми?
– Мне нравятся эмоции другого рода, – Улыбнулся он, – Мне нравится музыка плавная и нежная, та, которая заставляет мечтать.
– И о чём же Вы мечтаете? – Не без подлинного интереса спросила я.
– О том, чтобы сделать нечто великое, чтобы сделать жизнь людей лучше, – Задумчиво произнёс принц, – И, конечно, о чистой и взаимной любви. А Вы?
– Я не мечтательница, – Честно ответила я, – Грёзам я предпочту действие.
– А всё же, Изабелла? – Довольно нахально спросил он, отбрасывая обращение «Величество», но не поправляя себя при этом, – Если подумать… о чём бы Вы могли помечтать?
Проклятье… сначала Мария с этими дурацкими, личными расспросами, теперь ещё он… Ну, и что ответить? Правду о том, что я мечтаю свободно касаться Бахтияра или почти ложь насчёт того, что главная моя мечта – проявить себя в политике?..
– Наверное, я мечтаю о том же, о чём и Вы, – Спустя несколько секунд удачный ответ пришёл в голову, – Сделать многое для страны и подданных, победить голод, добиться процветания королевства… Но лично для себя я бы хотела крепкой и любящей семьи.
– А какой должна быть семья по-Вашему? – Спросил он снова.
– Настоящей, – Ответила я первое, что пришло в голову, – В ней должно быть место любви, уважению, доверию и честности. А по-Вашему, Джереми?
– Я должен быть уверен в ней, – Подумав, произнёс он, – В верности своей женщины, в преданности собственных детей. Иначе это не имеет никакого смысла.
– Вы рассуждаете очень зрело, – Похвалила я, – Кстати, сколько Вам лет?
– Почти двадцать четыре, – Ответил он, не задавая встречного вопроса.
– И Вы уже… любили?
– Было дело, – Не пошёл на откровенность принц.
Я испытующе смотрела на него. Помедлив, Джереми добавил:
– Она досталась моему старшему брату.
– Ох, Джереми… – Ответила я, – Мне очень жаль…
– Не стоит, – Он мотнул головой, – Это была безответная детская влюблённость, которая не могла перерасти во что-то большее. Но давайте не обо мне. Вы любили?
– Нет, – Сказала я, подумав о том, был ли мой ответ честным.
То, что я испытываю к Бахтияру – можно ли это назвать любовью или просто инстинктом? В любом случае, Джереми об этом знать не стоило.
– Как так вышло? – Спросил он, – Разве не было даже какого-то увлечения? Даже безответного?
– Увы, но нет, – Пробормотала я, – Не всем дано испытывать подобные чувства.
Он сочувственно посмотрел на меня. Не знаю, почему, но я затараторила, пытаясь оправдаться:
– Отсутствие подобного опыта не делает меня какой-то ущербной. Просто не всегда мы встречаем нужного человека в юности. Так бывает.
– Да, безусловно, – Кивнул он, – Но я могу сказать, что даже безответная любовь – это огромный опыт. Я три года был влюблён и не жалею об этом ни на секунду. Любовь делает жизнь ярче и насыщеннее, она заставляет взрослеть.
– Не думаю, что без любви моя жизнь была какой-то неполной, – Искренне произнесла я, – Образование и опыт управления королевством дали мне больше опыта, чем любые прогулки под луной.
– Вопрос в том, сделал ли Вас этот опыт счастливой?
Я посмотрела в его нефритовые глаза и не нашлась, что ответить. Его взгляд был немного сочувственным, а немного даже испытывающим. Я подумала о том, что мало кого в моей жизни волновал этот вопрос – и даже меня саму он не особенно волновал. Услышать его из уст малознакомого мне мужчины было почти дерзостью.
– Вы затрагиваете очень личные темы, Джереми, – Ответила я.
– Вам было бы приятнее, если бы разговор шёл об искусстве или погоде? – В лоб спросил он.
– А если я спрошу Вас о том же? – Проявила наглость я, – Вы счастливы?
Принц отвёл взгляд и, задумавшись, ответил:
– Это прозвучит глупо, ведь я наследный принц, и у меня есть сколько угодно денег, – Пробормотал он, – Большинство людей о таком и мечтать не могут. Но делает ли меня это счастливым? Скорее, нет, чем да. Когда я был влюблён, моя жизнь была полна смысла: пусть не всегда это было связано с радостными эмоциями, но меня посещало вдохновение, у меня была надежда. Утрата этого чувства, может, и делает жизнь легче, но не делает её наполненной. Я не могу назвать себя счастливым человеком. Нет. Не в данный момент времени.
Я не ответила и задумалась о самой себе. Может, интерес к Бахтияру и добавил проблем в мою жизнь, но стали ли краски казаться более яркими, а мир многогранным? Наполнилась ли моя жизнь новым смыслом?
Хватит бегать от самой себя. Да. Да, несмотря на все проблемы, я стала гораздо счастливее.
Я спустилась в дворцовую тюрьму, не надевая перчаток.
– Приказываю Вам ждать меня с другой стороны двери, – Бросила я стражнику.
Он поклонился и вышел. Я подошла к камере.
Принц безмятежно спал на жёсткой скамье. Его волосы отросли, а жёсткая щетина превратилась в короткую бороду. Бехтияр, как всегда, был обнажён по пояс. Подумав, я решила не будить его.
Открыв дверь, я прошла в камеру и присела на корточки. Лицо пленника было похудевшим и измождённым, но таким невыразимо-прекрасным! Смуглая кожа была гладкой и очень, очень манила меня… Не справившись с собой, я коснулась его мягкой щеки. Принц даже не проснулся, а я уже, как завороженная, проводила пальцами по его лицу. В этом было столько тепла, столько нежности… Кожа была тёплой, а его волосы были мягкими и густыми…
Почему считается грязью прикосновение к вайолинцу? Наверное, потому что прикоснувшись один раз, ты обязательно прикоснёшься снова…
