Вероника Петровна Якжина
Пробуди меня
Глава 2
– Грейс. Грейс, проснись.
– Мел, в чем дело?
– Прости, что бужу. У нас проблема. Картер тебя зовет.
Вскакиваю. Не проходит и минуты, как мы уже идем по коридорам в общий зал.
– Что случилось?
– Вода исчезла. Люди паникуют.
– Давно? Я только что принимала душ. Который час?
– Ты была у меня часа три назад. Воды нет около полутора. Но люди уже напуганы. Картер ругается на чем свет стоит.
– Я ведь говорила ему, что на базе нужен запас питьевой воды. Река-рекой, но мы на чертовой скале.
В общем зале гудит муравейник. Около пятидесяти гражданских, что нашли здесь свой дом, и около десяти военных, что стали новым государством, взяв на себя ответственность за жизни людей. То тут, то там раздаются недовольные возгласы.
– Нам нужна вода!
– Мой ребенок хочет пить!
– Кухня встала, как мы будем готовить?
– Почему вы стоите, сложа руки?
– Тихо! – зычный крик Картера разом восстанавливает тишину.
Я встаю рядом с ним и смотрю на перепуганные лица.
– Грейс, наконец-то. Слушайте все! Один из наших солдат уже проверяет водопровод внизу, у реки. Если там все в порядке, значит проблема внутри шахты, вырубленной в скале. Тогда Грейс, вы ее знаете, – он указывает на меня, – пойдет в шахту и все исправит. – Картер пресекает новую волну гула. – В любом случае, подача воды будет восстановлена в ближайшее время. Наберитесь терпения, не мешайте нам работать. И экономьте воду.
Понурый народ начинает разбредаться, перешептываясь.
– Да ты просто оратор, – поддеваю я. – Почему Грейс?
– Потому что шахта узкая, как козлиный зад. Из моих ребят только ты туда пролезешь.
Скрещиваю руки на груди.
– Не знаю, что меня восхищает больше. То, что ты так отлично разбираешься в анатомии козлов. Или то, что я способна на такое невероятное действие.
– Грейс, катись к чертям, сейчас не время.
– Сразу после того, как вернусь из… ну ты понял, – мило улыбаюсь в ответ на укор во взгляде родственника. – Кто внизу?
–Ник и Нэвилл.
Наблюдаю, как Картер мечется из угла в угол.
– Уймись, мы все наладим.
– Эти люди надеются на меня. Они доверили мне свои жизни.
– И не зря. Ты вытащил их из Апокалипсиса. Это просто проблема с трубой. Мы разберемся.
К нам подбегает Джейкоб, водолей базы.
– Картер, ребята вернулись. Они говорят, что от реки и до скалы трубы целые.
Я выпрямляюсь и отдаю честь.
– Сэр! Разрешите отправиться в козлиную задницу для решения проблемы!
– Джейкоб, отведи эту шутницу к люку и объясни, что нужно делать.
Смеясь, ухожу выполнять задание.
Возле люка уже ждет Ник со страховочным тросом.
– Надеюсь, ты не слишком плотно пообедала сегодня.
– Грейс, шахта очень узкая.
– Это Картер мне объяснил очень доходчиво.
– Трубы крепятся скобами. Думаю, тебе должно хватить места, чтобы использовать их в качестве опоры. Спускайся до тех пор, пока не увидишь течь или дыру. Возьми это, – он протягивает мне сантехническую замазку и моток клейкой ленты.
– Скотч? Серьезно?
– Это все, что у меня есть. Как временное решение сойдет, а к следующей вылазке я подготовлю список того, что вам нужно будет привезти. Сообщи по рации, каков масштаб повреждений.
Пока слушаю инструкции, Ник закрепляет трос и надевает на меня каску с фонарем. Едва спустив одну ногу в люк, я вдруг спрашиваю:
– А что, если трубы целы?
Джейкоб бледнеет.
– Тогда мы в заднице.
Оказавшись в шахте, понимаю, что метафора, использованная Картером, более чем удачна. Кое-как спустившись метров на пятнадцать, я уже ободрала все локти и спину. Неужели нельзя было прорубить лаз чуть шире?
Еще метров через пять слышу тихое журчание воды. Нажимаю кнопку на рации.
– Джейкоб, радуйся, трубы повреждены.
– Слава богу! Что там?
– Секунду. – Добираюсь до нужной мне точки и присвистываю, – шов треснул, и верхняя труба сдвинулась почти наполовину. Как такое возможно?
– Помнишь, мы чувствовали толчки? Может, они со временем деформировали конструкцию. Мы не знаем, в каком состоянии водопровод был до нас. Можешь поставить трубу на место?
– Постараюсь. Ник, держи меня как можно крепче. Уронишь – тебе не поздоровится.
– Не бойся, напарник. Держу.
Перенеся весь упор ног на скобы, задом упираюсь в скалу, а руками обхватываю трубу и тяну на себя изо всех сил.
– Ну же, мать твою! Джейкоб, она не поддается.
– Тяни сильнее!
– Залезь сюда сам и попробуй, – злобно ворчу я, и эта злость помогает мне поставить жестянку на место. – Есть!
Добротно обмазываю стык водоотталкивающим пластилином, обматываю скотчем так щедро, что в руках остается пустая бобина.
– Так-то, детки. Сантехническая компания «Грейс и сыновья». Исправим любую хрень. С вас сто баксов.
– Что-то лозунг хромает, – посмеивается напарник.
– Придумай лучше.
– Набросаю варианты на досуге.
Выпрямляюсь и тянусь к скобке. Внезапно крепление под ногами вылетает из стены, и я с криком падаю вниз.
***
Вспышка.
Около двух месяцев сержант Митчелл старался за мной ухаживать. Посылал цветы, приглашал на свидания в городе. Я охотно виделась с ним, с удовольствием разговаривала, с трепетом принимала знаки внимания, но старалась сохранять дистанцию. Я убеждала себя в том, что изучаю его, стараюсь понять, что на уме у этого симпатичного офицера. Но на деле я изучала себя. То, как душа отзывалась на его присутствие, на его «случайные» прикосновения, на звук его голоса – это было что-то новое для меня. До этого я из принципа никогда не встречалась с военными или вообще мужчинами в форме. Меня не привлекало быть на втором месте после спасения мира. Но Брюс был особенным.
В разговорах с ним я находила себя, находила до убаюкивания умиротворяющий уют. С каждой нашей встречей мне все сильнее хотелось засыпать и просыпать в его объятиях, хотя мы даже не целовались после того, первого свидания. Я старалась думать о долге, уставе, но Брюс все увереннее заполонял мое сердце. Он не был мужланом, помешанным на войне. Наоборот, он был очень галантным, внимательным и заботливым мужчиной.
Одним теплым весенним вечером я поздно возвращалась домой. Намеренно задержалась на работе, не хотелось быть одной в пустом доме. Отец был в очередном отъезде, а мама на пару недель улетела в гости к сестре.
Были поздние сумерки. Увидев тень на своем крыльце, я сначала испугалась, но быстро успокоилась, поняв, что это сержант. Он сидел на ступеньках и смотрел себе под ноги.
– Караулишь меня?
В полумраке радостно сверкнули его глаза.
– Хотел тебя увидеть. Ты поздно.
– Новобранцы. Гора работы для всех.
Он усмехнулся.
– Это да. Есть симпатичные?
– Один краше другого. Но все не в твоем вкусе.
Он невесело хохотнул.
– Ладно, извини, это глупая шутка. – Я села рядом с ним на ступени. – Ты сам не свой. Что-то случилось?
– Я пришел попрощаться.
Мое сердце рухнуло вниз.
– Попрощаться?
– Завтра в полдень самолет. Пора работать. Мы и так уже засиделись на базе.
Я с трудом сглотнула. Я знала, что рано или поздно ему придется уехать, но не думала, что отпустить его будет так трудно.
– Надолго?
– Минимум четыре месяца. Хотел спросить тебя кое о чем. – Он сделал паузу. – Знаешь, когда мы там, и предстоит наиболее опасное задание, нам разрешают сделать один звонок домой.
Я кивнула.
– Мама всегда радуется, когда отец не звонит. Это не значит, что он в безопасности. Но после этих звонков время тянется чудовищно. И следующего звонка боишься стократно.
– Ребята всегда кому-то звонят, а я никогда. И я хотел спросить тебя. Если ты не против, можно я позвоню тебе?
Я нервно поправила волосы.
– Конечно. Но надеюсь, что не позвонишь.
– Я буду писать. Это уже не вопрос, это предупреждение.
Я взяла его за руку.
– Буду очень ждать твоих писем.
Он поцеловал мои пальцы и встал.
– Я пойду. Спокойной ночи, Грейс.
«Да уж. Вряд ли», – с грустью подумала я. Руками обхватила его торс и положила голову на плечо. Он крепко обнял меня в ответ, уткнулся носом в мою макушку и замер. Мы стояли долго. Я не хотела его отпускать. Наконец он отстранился, коротко коснулся моих губ своими и развернулся, чтобы уйти.
Я с тяжелым сердцем поднялась на крыльцо и замерла с ключом в руке. Повернувшись к сержанту, вдруг окликнула его:
– Брюс?
Он обернулся.
– Может, хочешь зайти? Поужинаем вместе.
Его лицо озарилось улыбкой.
– С радостью.
Мама перед отъездом наготовила словно на целый взвод. Но мы без удивления обнаружили, что совсем не хотим есть. Поковырявшись недолго в тарелках, уставились друг на друга. Ведомая каким-то его внутренним магнитом, я встала из-за стола и подошла к мужчине. Он отодвинулся от стола, будто поняв мои намерения. Я села к нему на колени и гладила по жестким русым волосам. Он прикрыл глаза.
– Впервые мне так тяжело уезжать, Грейс.
– Почему? – Я знала ответ, но мне хотелось услышать это от него.
Он молчал какое-то время, затем глухо произнес:
– Потому что ты мне очень нравишься. Я без ума от тебя. – Он провел рукой по моим волосам. – Знаю, ты дочь военного, и я понимаю, почему ты не хотела бы связываться с кем-то из подобных.
Я улыбнулась уголками губ.
– Давай мы поговорим об этом, когда ты вернешься. Решать что-либо сейчас было бы нечестно.
– Разумеется. Не хочу на тебя давить.
Повисло неловкое молчание.
– Сделаю нам кофе. Вряд ли смогу сегодня уснуть.
– Прости, что потревожил на ночь глядя. Не мог уехать, не попрощавшись.
– Вот этого я тебе точно не простила бы. Устраивайся в гостиной. Я сейчас.
Зайдя в комнату с кофе и печеньем, застала Брюса у фортепиано. Он водил пальцами вдоль клавиш, едва касаясь их.
– Ты играешь? – спросил он, глянув на меня.
– В школе часто играла. Потом все реже. Маме нравится возить с собой эту громадину с места на место. Где бы ни жили, мы оставляли в старом доме почти всю мебель, но непременно забирали пианино, даже когда в нем отпала необходимость.
– Можно?
– Конечно.
Он сел за инструмент и начал играть. Я замерла от восторга. Из-под грубых и сильных пальцев лилась невероятно нежная и бесконечно грустная мелодия. Казалось, в этой музыке он изливает свою душу, пытается донести, как ему сейчас больно. Местами он путал ноты, изредка сбивался, но я стояла за его спиной и была уверена, что не слышала в жизни ничего прекраснее и искреннее. По моей щеке скатилась слеза. В порыве чувств я обняла Брюса за плечи, сжав руки на его крепкой груди. Он замер, пальцы застыли над клавишами.
– Я буду очень скучать, – прошептала я, роняя слезы на воротник военной формы.
– Грейс…
Он медленно встал и долго смотрел мне в глаза. Коснулся моего лица, запустил пальцы в волосы на затылке.
– Можно поцеловать тебя?
– Думала, ты уже и не спросишь.
Мы слились в поцелуе, таком жадном, что не хватало воздуха. Я толкнула сержанта на диван и уселась на него сверху, не прекращая целовать. Расстегнула пуговицы на форме, нетерпеливо стянула с него куртку и футболку, восхищенно выдохнув от вида рельефного торса.
Он осторожно спустил с моего плеча блузку, я скинула ее до конца. Брюс гладил мое тело и увлеченно вдыхал мой запах. Он встал, удерживая меня на руках, уложил на диван и навалился сверху. От его тяжести и небывалой близости я издала тихий стон, изнемогая от нежности к нему, от желания быть с ним. Его поцелуи становились все настойчивее, все ненасытнее. Наши пальцы переплелись. В момент слияния наших тел Брюс шумно выдохнул, наконец получив нечто долгожданное, и крепче сжал объятие. Он двигался чарующе, словно дикая кошка на охоте. Его глаза горели огнем, он прикусывал верхнюю губу, но это не помогало ему сдерживать стоны. С каждым движением он открывал передо мной новые свои грани. Конечно, я и до этого понимала, что военный не может быть просто нежным и спокойным. Но те сила и страсть, что мне удалось пробудить в нем, просто покорили меня. Я чувствовала себя особенной в его руках, ему в свою очередь удалось поднять с самого дна моей души всю женственность, которую тяжелый отцовский характер старался потопить. Брюс, с которым я была знакома несколько месяцев, сейчас казался мне самым родным.
Чуть позже, потягиваясь на его плече от сладкой истомы, я поняла, что это мой человек. Тот самый мужчина. И я была уверена, что не ошибаюсь.
– Кажется, наш кофе остыл, сержант.
Он рассмеялся и поцеловал меня.
– Хочу, чтобы ты знала. Пришел я не за этим. Я действительно просто хотел попрощаться.
– Знаю, Брюс.
Он сел и серьезно посмотрел мне в глаза.
– Ты веришь мне?
Было видно, что для него крайне важно услышать ответ. И он сразу распознал бы неправду.
– Верю.
– Грейс, когда ты рядом, у меня странное чувство. Я будто знаю тебя очень давно и очень хорошо.
– Это взаимно.
– Правда?
– Конечно.
Я тоже села и поцеловала его красивое рельефное плечо. Заметила, что кожа над бицепсом покрыта россыпью небольших родинок. Подушечками пальцев я стала обводить их и повторять этот путь поцелуями. Вдруг моргнула, заметив знакомый рисунок в их хаотичном на первый взгляд расположении. Моргнула снова, решив, что мне показалось.
– Ничего себе! – я подпрыгнула на месте и развернула его плечо ближе к свету, что лился от настольной лампы.
– Что? – он удивленно посмотрел на меня.
– Твои родинки. Ты знаешь, что это за рисунок?
– Просто родинки. Они у меня повсюду.
– Это, – я ткнула пальцем в его плечо, – не просто родинки. Это – созвездие Скорпиона. Один в один.
– Серьезно? – он округлил глаза. – Ты увлекаешься астрологией или типа того?
– Нет. Но я из тех, что читает гороскопы, любит изучать совместимость знаков, благоприятные дни и все в таком духе, – я закатила глаза в знак насмешки над своими нелепыми интересами. – Я – скорпион. Поэтому знаю, как выглядит созвездие.
– Ты шутишь, – с легкой улыбкой он смотрел на меня и не верил.
– Смотри! – я вскочила и подбежала к книжной полке. – Где она, где-где-где. Ага!
Достав небольшую потрепанную книженцию в мягкой обложке, я сразу нашла страницу, где описывался мой знак Зодиака.
– Я купила эту ерунду классе в пятом и зачитала до дыр. В шестнадцать лет я даже хотела сделать себе такую татуировку.
Брюс смотрел то на изображение в книге, то на свое плечо. Через пару минут взял меня за руку.
– Думаешь, это знак?
Я опустила взгляд.
– Если честно… хочу так думать.
Мы не сомкнули глаз всю ночь. Просто болтали. Он полулежал на диване, а я, опершись спиной на мужчину, нежилась в его руках.
Под утро Брюс нехотя встал и стал одеваться. В дверях неуверенно попросил:
– Подари мне свое фото?
Я представила себя придворной дамой, которую рыцарь во время турнира попросил повязать ленточку на копье, чтобы сражаться в ее честь. Военные крепят фото любимых с внутренней стороны каски, чтобы в любой момент заручиться капелькой тепла родного дома и вовремя вспомнить, ради кого им стоит выжить.
Без слов я метнулась в гостиную и выудила из маминого альбома одно из своих последних фото. На нем я смеялась, глядя куда-то мимо объектива и придерживая растрепанные ветром волосы. Очень яркий кадр, живой, искренний.
– Пойдет?
– Идеально. Я буду скучать.
Мамочка, открой глаза.
Вспышка.
***
– Грейс, Грейс! Грейс, очнись, прошу. Скажи, что ты жива, – Ник без конца кричит мне в наушник рации.
Морщусь от нестерпимо громкого звука, в голове звенит колокол.
– А если не скажу, то что? Спустишься и добьешь меня?
– Слава Богу! Я думал, ты разбилась насмерть!
– Так вот каков был твой план? – скриплю я. – Как только выберусь отсюда, тебе конец. Ты написал завещание?
– Конечно, все оставлю тебе.
– И зачем мне сдались твои стоптанные ботинки?
– А как же кольт?
– Кольт? Знаешь, желание убить тебя возросло до небывалых высот.
Ник нервно посмеивается.
– Ты в порядке?
– Как сказать… Что произошло?
– Веревка перетерлась. Джейкоб пошел за другой.
Вздыхаю. Понимаю, что сижу на самом дне шахты, благо до него оставалось совсем немного. Зад намок, спину саднит, лодыжка противно ноет, должно быть, вывих. Пытаюсь встать, но не получается.
– Ник, кажется, у меня тут проблема.
– Серьезно? А я и не заметил.
– Я застряла. Меня тут плотно утрамбовало на корточках.
– Вот и подкрепление. Сейчас вытащим тебя.
– Грейс? Грейс? Как она? – в эфир врывается нервный крик Картера.
– Я стукнулась головой об скалу, поэтому твои вопли причиняют мне дискомфорт.
– Раз ты шутишь свои шутки, значит, не все так плохо?
– Все отлично! Останусь здесь вашим водяным. Буду отгонять крыс от водопровода.
– Может, оставим ее там? Она меня достала.
Я усмехаюсь.
– Лови трос.
Они спускают веревку, тяжелый карабин бьет меня по макушке.
– Ай! Черт, эта ситуация самая неловкая в моей жизни.
– Что, даже более неловкая, чем, когда ты хотела встретить Брюса в эротическом белье, а приперся я?
Краснею и радуюсь, что не вижу сейчас физиономии ребят.
– Картер, ты такой урод. Как только выберусь, в эту трубу полетит твой толстый зад.
– Можешь обмотаться веревкой?
– Нет. Могу лишь ухватиться покрепче.
– Так и поступим. На счет три тянем. Раз. Два. Три.
Я кричу от того, что трос режет ладони, а каменная твердь впивается в спину и ноги все глубже, не желая меня отпускать. Стараюсь поджаться насколько это возможно, чтобы хоть немного уменьшиться в объеме. Я должна выбраться. Пережив конец света, я больше полугода руководила боевым отрядом во время вылазок в город. Я просто не могу погибнуть, застряв в идиотской узкой шахте. У меня нет права погибнуть. Аманда ждет меня.
Мысли о дочери придают сил. Добив вывихнутую лодыжку, резко ставлю ноги в третью позицию, тем самым освободив немного места для того, чтобы пролезли бедра.
– Есть! Стой, не тяни. Зацеплю трос.
Через пару минут меня извлекают на поверхность.
– С рождением, крошка! – пытается шутить Картер, хотя у самого испарина на лбу.
– Сейчас буду орать, ведь первое, что я вижу, явившись на этот свет – твоя рожа.
Все с облегчением смеются.
– Отнесу тебя к Мелиссе.
– Сама дойду.
Пресекая любые возражения, брат моего мужа перекидывает меня через плечо.
Мелисса приходит в ужас, когда видит нас. Около получаса она обрабатывает мою спину и локти, заставляет прижимать лед к голове.
– Так, а теперь гвоздь программы. Тебе когда-нибудь вправляли вывих?
– Нет. Брюсу как-то вправляли. Он сказал, лучше бы родил троих за раз.
Мелисса смеется.
– Могу согласиться.
Когда раздается щелчок, сообщающий, что сустав встал на место, ору, как ненормальная и, одурев от боли, отключаюсь. Последнее, что чувствую – Мелисса ставит мне какой-то укол.
***
Вспышка.
– Согласен ли ты, Брюс Митчелл, взять Грейс Саммерс в законные жены?
– Да. – Глаза сержанта светились ярче летнего солнца Флориды.
– Согласна ли ты, Грейс Саммерс, взять Брюса Митчелла в законные мужья?
Я медлила. Жених нетерпеливо смотрел на меня. Я широко улыбнулась.
– Да. Согласна.
Когда Брюс поцеловал меня с разрешения священника, я почувствовала себя совершенно иначе. С этого момента я больше не была его девушкой, подружкой, знакомой, даже невестой. Я его жена. А он мой муж. Непередаваемое ощущение счастья, гордости, важности.
– Теперь ты лишь мой, – прошептала я ему на ухо.
– С тех самых пор, как впервые вошел в твой кабинет.
После нескольких месяцев ухаживаний, он смог наконец добиться моего расположения, смог развеять мои сомнения в чистоте его помыслов. Почти год мы встречались тайно от всего военного городка. Даже мама знала лишь то, что у меня есть мужчина, но не знала, кто именно.
Когда он сделал мне предложение, я не сомневалась и секунды, хотя отчетливо представляла все «за» и «против». Вместе мы одно целое.
Впервые в жизни, даже находясь на территории военной части со всеми ее ограничениями, серьезностью, постоянно нависшей тревогой, я почувствовала, что нахожусь в своей тарелке. Я готова была вариться в этом всем рядом с ним. Он – эталон надежности, силы и заботы. Порой мне казалось, что он слишком добр и нежен для военного, но, видя его в деле, я понимала, что он каким-то удивительным образом сочетает в себе и способность быть истинным профессионалом и способность быть отличным семьянином.
Предвкушая реакцию наших отцов, мы решили пожениться тайно. Вернее, это я так захотела, а он согласился, желая, чтобы я чувствовала себя комфортно. Дождавшись его отпуска, мы уехали во Флориду и стали мужем и женой.
Первую брачную ночь провели в номере отеля в обнимку и строили планы на будущее. Я лежала у него на груди и вдыхала аромат спокойствия и уверенности в завтрашнем дне.
– Брюс, я люблю тебя.
Новоиспеченный муж замер. Я всем телом ощутила его трепет.
– Это первый раз, когда ты призналась.
– Не могу больше молчать.
– Знала бы ты, как я тебя люблю. Хочешь, уйду из армии?
– Давай перестанем поднимать эту тему? Я уже говорила – не хочу. Если ты хочешь уйти – это другой разговор. Но если хочешь продолжать карьеру, я с радостью буду рядом. Я знала, кто ты. И не собираюсь тебя переделывать. С тобой мне не страшно.
Он посмотрел мне в глаза.
– Картер любит говорить, что твоя гетерохромия – признак двуличия.
– Твой брат вообще любит болтать всякую ерунду. Не важно, по какому поводу.
Брюс рассмеялся.
– Это точно. Тем не менее, ты действительно очень разная. Голубой глаз – светлая сторона, карий – темная. Вместе они смотрятся так красиво, что я готов умереть.
– Эй, не вздумай умирать, – я подпрыгнула от боли, что причинили эти слова. Слезы сами вырвались наружу. – Я только нашла тебя. И вовсе не для того, чтобы потерять.
Брюс сел рядом и крепко прижал меня к себе.
– Ну что ты, Грейси. Я всегда буду рядом. У нас будут чудесные дети, к старости я уйду на пенсию, мы купим небольшой домик в лесу и будем наслаждаться тишиной. И мы всегда будем вместе. Обещаю.
Мамочка, просыпайся.
Вспышка.
***
Открываю глаза и пытаюсь понять, где нахожусь. В помещении полумрак, пахнет лекарствами. Понемногу восстанавливаю в голове, что произошло. Я в медпункте. Судя по всему, на кушетке в процедурной.
Прикрыв глаза, слушаю организм. Спину противно щиплет, перевязанная нога ноет. Из соседней комнаты доносится детский голосок. Резко сажусь, затаив дыхание. Устало тру затылок, поняв, что это Мария. Почему я каждый раз надеюсь, что Аманда вдруг просто появится на базе?
Подпрыгивая на одной ноге, выхожу в основную комнату. Девочка тихонько играет с каким-то игрушками за маминым столом.
– Что, мышка, заменяешь маму?
Она поднимает голову и хихикает, зажимая рот ладошками.
– Нет, просто играю. Мама сейчас придет. Пошла за супом для тебя.
– Что бы я без вас делала? – искренне спрашиваю я и усаживаюсь на диван.
– Как твоя нога? Очень болит?
– Почти и не болит. Твоя мама настоящая волшебница.
– У тебя тоже есть дочка?
Поджав губы, киваю.
– Расскажи о ней.
– Ее зовут Аманда. Ей шесть лет.
Дочь Мелиссы пересаживается ко мне.
– Такая маленькая?
– Да, совсем крошка, – с улыбкой отвечаю я. – У нее каштановые вьющиеся волосы и светлые глаза.
– Не разные, как у тебя?
– Не совсем. Лишь небольшое карее пятнышко на голубых глазах.
– Она любит играть?
– Конечно. Любит мягкие игрушки, особенно своего плюшевого кота. Ее папа привез ей игрушку из командировки, когда она была еще младенцем, и с тех пор она с ним не расстается.
– Ты скучаешь по ней?
Я тяжело сглатываю и едва нахожу силы, чтобы ответить.
– Просто невероятно сильно скучаю.
– А она приедет сюда?
– Не знаю, Мария. Скорее, я отправлюсь к ней.
Лицо девочки окрашивается удивлением.
– Ты уедешь? Бросишь нас?
– Не брошу, что ты. Но мы должны быть вместе, понимаешь? Как ты и твоя мама.
Мария задумывается. Затем уверенно кивает головой.
– Да. Я бы хотела, чтобы мама приехала за мной, несмотря ни на что.
– Как спалось? – над нами раздается голос Мелиссы.
Я вздрагиваю.
– Бог мой, Мел. Как же ты меня напугала. Мария, ты что, взялась тренировать маму? – щекочу девочку, на что она громко смеется. – Иди поиграй. – Затем обращаюсь к подруге, – долго я спала?
Глянув на время, Мел отвечает:
– Почти пятнадцать часов.
– Ого. Серьезно? Ты поставила мне укол…
– Легкое снотворное. Тебе нужно было хорошенько отдохнуть и расслабиться. Как себя чувствуешь?
– Будто заново родилась. Но в этот раз калекой. Вода появилась?
– Сразу, как ты поставила трубу на место. Ты снова наш герой.
Скромно улыбаюсь.
– Рада, что смогла помочь. Надолго это? – показываю на ногу.
– Нужен абсолютный покой. Недели три, не меньше.
– Ты шутишь, да?
Она качает головой.
– Никаких шуток. Я не могу сделать рентген, поэтому не знаю точно, в каком состоянии сустав. Тебе нужно беречь ногу, иначе останешься хромой.
– Мне завтра в город.
– Несколько раз справятся без тебя.
– Мел, сделай что-нибудь.
– Могу только отмотать время назад, чтобы ты не упала в шахту.
– Мелисса, – от досады начинаю покусывать щеку изнутри.
– Послушай меня, Грейс, – док наклоняется и грозно шепчет, – перестань изображать Рэмбо. Здесь есть мужики, которые в состоянии съездить в город без тебя. А ты должна думать о дочери. С такой травмой не уйти даже от безногого мертвеца. Ты подвергнешь опасности не только себя, но и остальных. Ты хотела бы, чтобы кто-то из-за своего эгоизма подвел твоего мужа?
Ее голос звенит от напряжения и жесткости, несмотря на шепот, синие глаза искрятся ледяными искрами. Стискиваю зубы и чувствую, как слезы рвутся наружу. Шепчу в ответ, умоляя ее, хотя понимаю, что она права и от нее действительно ничего не зависит.
– Я с ума сойду просто сидеть и ничего не делать.
– Отличный стимул поскорее поправиться.
Вяло сползаю по спинке дивана.
– Ты права. Конечно, ты права, Мел, – бесцветным голосом произношу я.
– Позову кого-нибудь, чтобы отнесли тебя в комнату.
– Ладно.
В эту же секунду входит Ник, виновато потупив взгляд.
– Привет, напарник, как ты?
– А вот и подмога. Отнеси Грейс в комнату, ей нужно отдохнуть.
Кивнув, пехотинец берет меня на руки. Он старше меня на пять лет, высокий, каштановые волосы отливают медью, а темные глаза без конца оценивают обстановку. Ник всегда собран, готов к любому повороту событий.
Пока идем по коридору, пытаюсь возражать.
– Можешь меня поставить, я дойду сама. Просто не хотела спорить с Мел.
– Не обсуждается.
– Мел запретила мне ездить в город.
– И правильно. Пока тебя не будет, Картер назначил командиром меня.
– Отличное решение. Я считаю, что ты и должен возглавлять команду. Не понимаю, почему он меня выбрал.
– Потому что я ушел из армии не просто так. А тебе нужно чем-то заниматься. Картер свое дело знает, хоть и старается казаться иногда идиотом.
– Вот и пришли, – вздыхаю я.
– Грейс, прости, что не удержал. Ты доверилась мне, а я тебя подвел.
Отмахиваюсь и выдавливаю улыбку.
– Брось, это не твоя вина. Я жива, и это главное. А нога быстро заживет.
– Выздоравливай скорее, напарник. Иначе кто будет прикрывать мою спину?
– Непременно. Ты и не заметишь моего отсутствия. И да, Ник, – окликаю его у порога, – постарайся найти кофе.
Он широко улыбается.
– Есть, мэм.
Следующие две недели не нахожу себе места. Стараюсь помогать на кухне, на сортировке припасов, в медпункте. У Мел нашелся толстый медицинский справочник, в котором описаны специальные упражнения. Стараюсь их делать, чтобы скорее встать на ноги.
Ночами подолгу не сплю, думаю о Брюсе и Аманде. В слабом освещении ночника рассматриваю фото в медальоне. Муж держит дочь на руках, они улыбаются друг другу. Больше всего на свете хочу обнять их. Как только узнаю, что с ними все в порядке, все встанет на свои места.
Картер говорит, что именно поэтому и не хотел обзаводиться семьей. Одному спасаться легче, да и погибать не так страшно, когда знаешь, что никто не нуждается в твоей защите или в твоей жизни. Конечно, он лукавит. Картер очень помогал мне, когда все это только началось. Он переживает за брата почти так же сильно, как и я.
В одну из ночей засыпаю на удивление быстро, и мне снится моя семья.
***
Вспышка.
За первый год супружеской жизни нам с Брюсом удалось побыть рядом всего пару месяцев. Каким-то чудом ему удалось вырваться на несколько дней, самому оплатить самолет и приехать на нашу первую годовщину.
– Грейси, я дома! – прокричал он, ворвавшись в наш небольшой дом.
Когда я сбегала по лестнице, то была уверена, что его глубокий голос мне почудился. Отпуск был не так давно, и дома муж должен был оказаться не раньше, чем через шестнадцать недель.
– Брюс!
Я скакала вокруг него, как дитя, то и дело взвизгивая от радости.
Запрыгнула к нему на руки, обхватив ногами крепкий торс, он бросил дорожную сумку и букет цветов на пол, чтобы удержать меня в объятиях. Сжав ладонями лицо любимого человека, я зацеловала улыбающиеся щеки, ровный нос, широкий лоб с хмурой морщинкой, волевой подбородок. Заглянув в голубые глаза, снова почувствовала, что лечу к небесам.
– Почему ты не сообщил, что приедешь?
– Хотел сделать сюрприз. Сегодня наша первая годовщина. Мы не должны отмечать ее порознь.
От счастья я расплакалась. Он тепло улыбнулся.
– Грейс, моя глупышка. Ты опять плачешь?
– Ты превратил меня в сентиментальную нюню.
Брюс запрокинул голову и чарующе рассмеялся. Провел рукой по моим длинным светлым волосам.
– Как же я скучал. – Он сглотнул, пытаясь протолкнуть ком, застрявший в горле.
Мы набрали ванну, и я смывала с мужа напряжение его работы и нелегкого пути до дома. Мочалкой стирала тревожные мысли, вездесущую песчаную пыль и всю жестокость Ближнего Востока. Взамен наполняла силой нашего совместного дома, полного любви и поддержки. Брюс молчал, наслаждаясь уютом и моими прикосновениями. Мы боялись говорить, зная, что невольно проскочит то, что пытаемся игнорировать – через два дня он снова уедет.
Поздно вечером я зашла в гостиную, держа поднос с закусками. Брюс сидел на полу перед камином в одних домашних штанах и орудовал кочергой.
– Нужно было сходить в магазин, без тебя я питаюсь подножным кормом. Это все, что нашла.
На тарелке лежали ломтики сыра, нежирного мяса, злаковые батончики и его любимая салями.
Он улыбнулся.
– Лучший праздничный ужин, который только можно вообразить.
Я легонько укусила его за плечо и села рядом.
– Не подначивай.
– Серьезно. Еще вчера я был у черта на куличиках среди враждебно настроенных аборигенов, а сегодня вижу тебя в свете камина.
Прижавшись к нему, я вдохнула с его кожи пряное тепло, что так невообразимо сочеталось со свежей прохладой.
– Как мне не хватает твоего запаха… – сдавленно произнесла я.
Брюс продолжительно поцеловал меня в макушку и крепче стиснул в объятиях.
– На днях я шел по базару, по ряду с пряностями и вдруг замер у одного лотка. Мне показалось, что я услышал твое присутствие.
– Как это? Пахло конфетами? – хихикнула я.
– Это была горячая карамель с солью.
Волна любви пробежала от самой моей поясницы до кончиков волос, оставшись дрожью в пальцах.
– Никогда ничего не покупал у торговцев. Но тут не смог удержаться. Ел эту карамель, и меня не отпускали мысли о тебе. Вечером первым делом направился к командиру и вымолил у него отпустить меня на несколько дней.
