Вероника Фокс
Я ненавижу вас, Доктор Робер!
Эпизод первый. Молекулярные дебаты
Раз, два, три. Доктор Робер уходи!
Примечания: в тексте встречаются научные термины, странные абвературы и много сарказма.
Глава 1
Яна Аланина.
Москва. Центр Молекулярной Генетики им. Б.А.Робера
– Да чтоб тебя!
Смотрю на лифтовое табло, что в узеньком окошке показывает третий этаж, и, как мне кажется, лифт там замер. Лифт предательски не хотел спускаться на первый этаж, чем несомненно меня нервировал. Чувствую себя ужасно. Утро просто не задалось с самого будильника, когда я разлила стакан воды на свои тапочки. Вспоминаю о том, что моя собака корги по кличке “Шелби” изрядно стошнило на только что очищенный мной вчера белый ковер. Потом она что-то сожрала на улице, из-за чего я перепугалась, но вроде бы, все обошлось.
Томно вздыхаю, словно, мне это как-то поможет. И молю всевышнюю генетическую клетку, чтобы никто сейчас со мной не зашел в лифт.
Мои мучения прерывает тонкий и пронзительный звук прибытия лифта. Металлические двери раскрываются и я быстро захожу в него. Нервно нажимаю на кнопку восьмого этажа, да так рьяно, что мне кажется, она вот-вот сломается. Лифт, словно зевающийя консъеж, еле-еле закрывает свои двери. Закрываю глаза, но…
Оглушительный писк дает мне понять, что кто-то вызвал его вновь.
Машинально кидаю взгляд вниз и вижу мыс идеально очищенного мужского ботинка, что ослепит блеском крема для кожи. Следом открываются двери и в проеме появляется мужчина.
Он молча входит в лифт, попутно качая головой из стороны в сторону, слушая музыку через airpods, как я замечаю, самой последней модели. Нажимает кнопку “закрытие дверей” и обернувшись, окидывает меня с ног до головы взглядом. Через солнцезащитные очки я не вижу его глаз, но точно знаю, что они излучаю неподдельное любопытство. Легким жестом руки, он снимает их с себя и кривя губы, словно, задумывается перед тем, чтобы что-то сказать, вновь скользит по мне взглядом. На нем стильное серое драповое пальто, из-под которого выглядывает белая рубашка. Идеально выглаженные серые брюки и пахнет от него… Как от самого нахохлевшегося индюка: дорого и мерзко. Большие серо-голубые глаза, ровный прямой нос и вытянутое лицо с тонкими бледными губами.
Я молчу, как рыба, одаривая его таким же презренным взглядом. Мужчина приглаживает и без того ровно уложенные темные волосы, нажимает на сенсорную кнопку наушников и вынув их из ушей, произносит бархатистым голосом:
– Утро не задалось?
– Да, – притупляю взгляд в пол, понимая, что мужчина оглядывает мое испачканное пальто. – Какой-то индюк меня окатил из лужи и покатил спокойно дальше на своём драндулете.
Ухмыльнувшись, мужчина убирает наушники во внутренний карман драпового пальто.
– Прискорбное событие! – восклицает тот, словно разделяет со мной эту горестную новость. – Я видел это…
– Правда? – удивленно смотрю на мужчину.
– Да, – кивает тот. – Потому что тот, как вы выразились, индюк это я. И это был мой драндулет.
Вот так тебе новость.
У меня даже дар речи пропадает. Я пытаюсь что-то сказать, но с уст слетает лишь:
– Ох…
– То, что сейчас сорвалось с ваших уст, это – возглас, выражающий сожаление, досаду, печаль, горе, боль, удивление, восхищение, – начинает тараторить мужчина, пока лифт несет нас на нужный этаж. – И, скорее всего, я подумаю над вашими извинениями.
– Вообще-то, не я сидела за рулём, чтобы извиняться.
– Но в отличие от вас, я не употреблял издевательские слова, сравнивая водителей с большой домашней птицей… – высокопарно парирует он. – И я думаю…
– Вот-вот, – перебиваю его. – Индюк тоже думал, да в суп попал!
Мужчина замирает, не ожидая от меня такого ответа. Он кидает изучающий взгляд на мой бейджик, который висит на шее, что я впопыхах надела на шею, когда проходила пост охраны. Усмехнувшись, мужчина ровняется со мной вставая лицом к дверям.
– Хамить тем, кто старше вас – дурной тон.
– Как и обливать тех, кто не ездит на драндулетах, – заявляю ему.
– У нас нездоровая неприязнь к драндулетам, – в голосе мужчины слышатся нотки издевки, но мне все равно. Я уже закипаю, как вода в чайнике от этого события. – Может быть вас дать номер химчистки? Уверен, что всей зарплаты на очистку одного пальтом вам вполне хватит.
Хочу ему что-то ответить, но двери лифта открываются и мужчина, ничего не обронив, выходит первым.
Ну точно. Самый обыкновенный индюк!
Выхожу за ним вслед и вижу, что он повернув налево, именно в то крыло, которое и мне нужно. Стуча каблуками по паркету, иду за ним.
Ровная широкая спина, уверенный широкий шаг. Мужчина останавливается так внезапно, что я врезаюсь в него, не успев затормозить.
– Вы что, решили меня преследовать? – спрашивает он резко обернувшись.
Мы оказывается настолько близко друг к другу, что захватывает дух от ненависти. Его тонкие бледные губы приоткрыты. Мужчина смотрит на меня сверху вниз так, словно я в чем-то провинилась.
– Не бойтесь, – сухо отвечаю ему. – Такого как вы, в суп не добавляют.
– А куда же таких добавляют? – интересует он, и полностью поворачивается ко мне.
Я впервые не знаю, как парировать в ответ. Язык не поворачивается. Поэтому, ничего лучше не придумав, я лишь облизываю свои губы и обогнув мужчину, ускоряю шаг, чтобы быстрее добраться до комнаты отдыха.
– Я так и думал, – кидает он мне в спину, словно, это нож зарождения ненависти.
Вот же хам. Самый настоящий хам!
Иду в комнату отдыха, которая располагается ровно посередине этого крыла и дернув ручку, захожу внутрь.
– Доброе утро, – произношу я.
Комната отдыха очень просторная. Тут стоят диваны, два стола, за которым мы можем что-то почитать, поделать или покушать, даже не смотря на то, что в центре есть полноценная столовая. А еще множество шкафов. Эта комната отдыха разделяется также на два крыла: женское и мужское. Женское находится слева, соответственно, мужское справа.
На диване сидит моя коллега – Женя, которая скучающе листает женский журнал. Ее короткие волосы цвета смолы, убраны за уши. Острый нос, ровные брови и тонкие губы. Я познакомилась с ней недавно, около двух недель назад, когда устроилась сюда работать. Девушка неплохая, вот только, болтает слишком много.
– Доброе, – отзывается та и подняв на меня глаза, добавляет, – кто тебя так?
Я аккуратно снимаю пальто с себя и рассматриваю его на свет.
– Индюк какой-то.
Томно вздыхаю и опускаю пальто, как вздрагиваю на месте.
В проеме застыл мужчина, которого я видела в лифте. Что, собственно, является тем самым индюком, который окатил меня на своей машине у центра.
– Я смотрю, вы время не теряете? – спрашивает тот, выгнув бровь.
– Доброе утро Марк Борисович, – добавляет Женя и мои глаза округляется еще сильнее.
Робер Марк Борисович.
Тот самый сын самого Робера Бориса Алехновича, что является владельцем сети этих медицинских центров и одного из моего почитаемого ученого в записной книжке.
Тот самый красавчик центра, о котором все дамы судачат за обеденным столом.
Тот самый молодой аспирант, который едва ли в свои двадцать пять не защитил кандидата наук, если бы не авария.
Тот самый индюк, который облил меня на своем драндулете около центра.
Вот же… говнюк!
– И вам доброе утро, – отвечает он с слышимой ноткой сарказма и удалившись в свое крыло, закрывает за собой дверь.
– Ты чего встала как вкопанная? – спрашивает Женя.
– Легок на помине, – выдавливаю из себя и вешаю на вешалку свое пальто.
– Ты о ком?
– О нем, – киваю головой в сторону закрытой двери мужского крыла.
Жена отводит взгляд от журнала и смотрит на меня с удивление своими серыми глазами.
– Подожди, – говорит она шепотом, а после, подрывается с места и подлетает ко мне. – Ты хочешь сказать…
– Именно то, что у тебя сейчас в голове, – фыркаю в ответ и выдыхаю из себя. – Это он меня облил.
– Ты же знаешь… кто это?
Иду в женское крыло, чтобы переодеться в форму, и томно кидаю через плечо:
– Ну теперь.. я знаю кто это.
Женя вприпрыжку следует за мной. Раздевался крохотная: двадцать шкафчиков на наш отдел, где мы храним свои вещи под замком. Две лавочки, на которых переодеваемся и впрочем все. Я кладу сумку на лавочку и подхожу к своему шкафчику, введя пин код на сенсорной панели.
– То есть… – задорность голоса Жени меня начинает подбешивать, – ты хочешь сказать, что Марк Борисович…
– Ехал с такой скоростью, что не заметил меня идущей по тратуару, – заканчиваю фразу за Женю и вытаскиваю халат и сменную обувь.
– Очуметь!
– Ничего смешного…
Женя аккуратно садится на край лавочки и добавляет:
– Нет, ну это просто очуметь не встать!
– Более того, – одеваю сверху халат и застегнув на все пуговицы, добавляю, – я назвала его в лифте индюком.
Женя хихикает. Да уж… На ее месте, возможно, я бы тоже хихикала, но мне как-то не до смеха.
– Ты же понимаешь, что теперь ты станешь врагом для Марка Борисовича?
– С чего вдруг?
– Ну…
Коллега отводит свой взгляд в сторону, и с некой долей загадочности, продолжает:
– Как-то раз, к нам пришла стажерка. Марк уже работал тут и они сцепились на счет какого-то исследования. Какого точно, я не помню… Так вот. – Женя облизывает бледные губы и усмехается, – Марк Борисович до последнего изводил бедную подколами, что той пришлось попроситься о переводе.
– Думаешь, он будет и меня изводить?
– Ну не знаю.. Быть может…
– Мне все равно, – заявляю ей. Убрав свои вещи в шкафчик, я закрываю его и не обращая внимания на коллегу, выхожу из комнаты. В это же мгновение, из мужской раздевалки выходит Марк Борисович. Он одаривает меня пронзительно-холодным взглядом, отчего я невольно ежусь. Поправляет очки и щурится, словно, что-то рассматривает.
– Значит, – его мягкий баритон раздается эхом в комнате отдыха. – Яна Аланина.
– А вы…
– Робер Марк Борисович.
Я складываю руки на груди, а этот индюк, сует руки в карман своего белоснежного халата.
– Приятно познакомиться, – любезничаю я.
– Нет, – отрезает тот и кинув напоследок презренный взгляд, удаляется прочь из комнаты отдыха.
– Я же тебе говорила, – добавляет коллега у меня из-за спины. – Он просто так тебе это не спустит с рук.
– Ну посмотрим, кто кому спустит это с рук!
Глава 2
Робер Марк Борисович
Москва. Центр Молекулярной Генетики им. Б.А.Робера
Иду в общих холл, чтобы взять себе стаканчик вкусного и ароматного кофе. Подхожу к автомату, выбираю Латте и приложив карту, после протяжного сигнала, выжидаю, когда автомат выдаст мне горячий напиток.
Мне вот любопытно, кто эта пигля, которая осмелилась перечить и язвить мне?
Хмурюсь от воспроизведения в голове событий этого утра. Если судить по факту, то я лишь краем глаза отвлекся от дороги, тем самым не заметив лужу, что и собственно, закончилось недовольной девушкой в последствии. Но это произошло невольно, так как асфальт везде ро дороге был мокрым. И даже, если чисто гипотетически иметь ввиду то, что в неком, очень малом соотношении процента к моей удачи, я все же остаюсь виновным в этом действии, то..
Сигнал следующий из автомата означает, что кофе готово. Наблюдаю за тем, как машина выплевывает остатки кофе в бумажный стаканчик и через долю секунды, беру его в руки.
Выпрямив спину, делаю глоток ароматного кофе, но, не успеваю проглотить полностью , как кто-то меня толкает плечом.
Неосторожный рывок корпусом, за которым следует жжение в области груди, потом пронзающую боль. Шиплю сквозь зубы и хочу ругнуться, как слышу знакомый голос:
– Ой, простите, простите…
Та самая девушка, которая буквально минут двадцать назад обозвала меня индюком, смотрит на меня выпучив свои зорьки. В темных, как смоль, глазах замечаю глубочайшее море разочарования. Их украшают идеально сделанные брови, как мне кажется, буквально на днях. Ровный, слегка вздернутый носик, небольшая аккуратная родинка под пухлым губами, что сейчас застыли в изумлении.
– Вы решили добить меня? – развожу руками в сторону, чтобы эта ходячая катастрофа увидела то, что натворила. – Вам было мало обозвать меня индюком?
– Послушай те…
– Даже не старался и слушать вас, юная леди!
Девушка продолжает буравить меня своими глазами. Я отдаю ей стакан с кофе, точнее, то, что от него осталось. Она машинально берет его в руку и в то же время не понимает, зачем это сделала. Я демонстративно разворачиваюсь, но слышу в спину:
– Марк Борисович!
– Доктор Марк Борисович, – поправляю ее, с нотой высокомерия в голосе.– Доктор. Марк. Борисович.
– Вы же.. – запинаясь, девушка пыталась по всем видимости сообразить и напрячь извилины в своем крохотном мозгу, – вы же не доктор наук!?
– С чего вы решили? Это лишь потому, что я молодой и красивый?– не дожидаясь ответа, ухожу прочь от этой катастрофы, пока она не завалила на меня какой-то нибудь автомат. И я уверен в том, что если она захочет – она это сделает.
К счастью я имею в запасе несколько рубашек и два халата, которые каждую неделю отдаю в химчистку. Неприязнь к грязи, микробам у меня с детства. Чистота – как залог светлого ума. Если что, это я сам придумал и горжусь тем, что мои цитаты растаскивают в научном центре будто бы бесплатные горячие пирожки. Дойдя до комнаты отдыха, ищу в своем шкафчике сменную одежду, и, переодевшись, выхожу вновь в коридор. На секунду, с опаской, посматриваю по сторонам: вдруг эта катастрофа решит еще раз отыграться на мне? И убедившись, что не нет рядом, иду мимо злосчастного автомата в свою лабораторную.
Центр возведен так, что у каждой команды есть своя лаборатория и небольшой кабинет рядом, для бумажной волокиты: отчеты, презентации и прочие прелести работы. Прохожу через крыло отдыха, где для сотрудников соорудили небольшую рекреацию. Она находится сразу же за лифтовым холлом. Но не успеваю ее пройти, как слышу голос нашего руководителя направления:
– Эй, Марк! Иди сюда!
Я хотел было сделать вид, что не слышу его, но не получилось. Максим Дмитриевич хороший человек, однако, у него ужасное чувство юмора. Я бы даже сказал, что для ученого – это слишком. Максим Дмитриевич давно ведет нашу группу давно. Когда еще мой отец основал этот центр, Максим Дмитриевич был одним из самых почитаемых его работников. А после, он дал возможность возглавить одну ведущую отрасль, и теперь, мы все дружно варимся в генетической инженерии. Играемся с РНК и ДНК, как футболисты на поле гоняют мячи.
Максим Дмитриевич – мужчина в рассвете своих сил. Он рано получил докторскую, чем и понравился моему отцу. Высокий, подтянутый. Ровно сорок шесть лет от роду. Карие глаза, короткие волосы. Носит костюмы из среднего сегмента, туфли покупает на распродаже. Любит растворимое кофе, бесплатные круассаны по четвергам, тако и… пересматривать звездные войны. Откуда у меня такое досье на него? Все просто: я люблю четкость, ясность и факты. Но не суть.
– Народ! – восклицает он подняв одну руку вверх. Я подхожу к косяку стены и мои глаза разом попадают на эту… девчонку! Она сложила руки на груди и не видит меня, внимательно слушает Максима Дмитриевича.
– Хочу всем представить, нашего нового работника!
Он поворачивается ко мне и протягивает руку.
Я оглядываюсь по сторонам и ищу новенького, кого он ищет. Знаю, что это адресовано ко мне, но все же, всеми силами пытаюсь сделать так, что не понимаю о чем речь.
– Марк, давай! – добавляет он и хмурит брови, будто бы я его расстраиваю.
– Это вы мне? – удивленно смотрю на шефа, который кивает мне в ответ. – Что ж…
Выхожу в центр рекреации. Шеф кладут одну руку на мое плечо .
– Дамы и Джентельмены!
– Но мы же не в театре…
Шеф меня не слушает, хотя я точно знаю, что он слышал что я сказал, но не стал придавать этому значение.
– Хочу представить вам нового работника нашего центра – Робер Марк Борисович!
По всей видимости, сейчас должны были прозвучать аплодисменты, но, никто и носом не повел. Все как стояли ровно, так и стояли.
– Теперь он будет возглавлять группу «Феникс»! Прошу любить и жаловать!
– Но, ведь, Марк Борисович уже возглашает нашу группу, – подмечает Александра, которая работает тут с начала основания. Она стара, дряхла, хотя по паспорту ей ровно пятьдесят четыре года. Светлые волосы собраны в пучок, и сколько я тут работаю, никогда не видел, чтобы она из распускала. Морщины уже проедают лицо, а серые глаза теряют свой блеск. Александра Петровна имеет лишний вес, отчего каждое утро понедельника садиться на диету, и каждое утро вторника съедает по два пончика утром, думая, что я ничего не вижу.
– Александра! Ну что ты за человек… – восклицает шеф.
– Когда Доктор Максим Дмитриевич сообщает новость, нужно со всей честью подходить к своему ответу! Слово не воробей – вылетит не поймаешь!
Денис Бурков – еще она заноза в жопе. Он просит называть его Дэвид , через протяжное «э», потому так ему кажется, что он выделиться из толпы серой массы.
– Но ведь Марк давно тут работает, – продолжает давить Александра. Я стою с прямой спиной, мечтая, чтобы этот спектакль закончился.
– Да, и почему вы его представляете как нового сотрудника? – спрашивает Екатерина, одна из моих подчиненных.
– Дурдом какой-то, – шепчет рядом Михаил.
– Да боже правый! – восклицает Максим Дмитриевич. – Вы даже подыграть не можете. Что за коллектив из вас?
– Полностью с вами согласен! – добавляет Денис, подходя к Максиму Дмитриевичу.
– Ты то прекрати еще, – фыркает шеф и молча развернувшись, идет в свой кабинет. Круг редеет, все разбредаются кто куда: кто-то остается болтать, кто-то уходит работать.
Нет, мне нравится мой коллектив и то, что я его возглавляю и являюсь заместителем Максима Дмитриевича, но чаще всего, когда он пытается нас разыграть это выходит в два русла: или трагедию, или… катастрофу.
Пожимаю плечами и поправив очки, направляюсь в лабораторную. Все-таки, бумажной волокиты еще никто не отменял.
Глава 3
Яна Аланина. Лаборатория.
– Ничего не могу понять.
Откидываюсь на спину стула и с трудом пытаюсь собраться с мыслями. День дребедень, никак иначе. Ничего не вяжется в нем, будто бы всевышний силы пытаются испортить и пробить дно невезения в моей жизни. И только черт знает, что будет в следующее мгновение.
– Что такое?
Женя смотрит на меня через защитные очки отстранивший от микроскопа.
– Никак не могу понять, что мешает формуле.
– В плане? – Женя пододвигается ко мне скрипучий стул на колесиках. – Что не так?
– Я уже шестой опыт проваливаю. У меня не выходит комбинация и перемежка новой формулы… Вот, видишь?
Даю возможность посмотреть Жене в мой микроскоп. Она щурится , настраивая его на нужную ей диоптрию.
– Ты делаешь нокаут[1]? – спрашивает Женя, продолжая рассматривать клетки под микроскопом.
– Да, – томно вздыхаю, будто бы это все, что я умею в свой жени: исследовать глупые клетки. – И для того, чтобы моя формула сработала, я делаю все по схеме: удаляю один ген для дальнейшей мутации.
– И не получается выделить мутацию?
– Я пробовала разную комбинацию и все равно, по итогу, все погибает.
Женя отстраняется от микроскопа и задумывается, поджав свои губы.
Наша лаборатория открытая, правда, каждый стол разделяет тонкая гипсокартонная стена, за которой также располагается другой стол для исследований. А еще компьютеры – над которыми Максим Дмитриевич готов шкуру содрать, если мы их будем выключать, а не выводить в спящий режим. Почему так? Я не знаю. Спросите, что полегче.
На самом деле, мне нравится этот центр: тут просторно, коллектив хороший, за исключением несколько личностей. И кормят тут сносно. Да и зарплата хорошая. Вот только иногда, а точнее, частенько, хочется посидеть в гордом одиночестве, чтобы хоть как-то собраться с мыслями, ведь, наблюдение – требует тишины. Но в большинстве случаев – тут шумно. Как и сейчас. Кто-то болтает по телефону, хотя это запрещено, кто-то бранится, потому что очередное исследование потерпело крах. А кто-то и вообще сопит или ест.
Беспредел? Однозначно.
Понимаю, что устала от того, что ничего не выходит. Все мое исследование – один огромный большой провал, который отнимает лишь больше времени и сил, чем приносит результатов.
– Вроде бы она должна мутироваться…
– Нет, не должна.
Я подпрыгиваю на месте. Позади Жени стоит сам Доктор Робер. Самовлюбленный индюк сложил руки на груди и буравит меня своими серо-голубыми глазами через темную оправу очков.
– Простите…
– Они и не должна мутироваться, – вновь повторяет Марк, еще сильней сощурив глаза.
– Почему это еще?
– Можно взглянуть? – перебивает тот меня.
Мы переглядываемся с Женей. Я одобрительно киваю головой и отъезжаю от микроскопа, а Женя, и вовсе возвращается на свое место.
Доктор Марк снимает очки и наклоняется к микроскопу. Буквально пару секунд и он отстраняется от него, однако, я успеваю разглядеть его длинные ресницы, едва заметную родинку около правого глаза в тон его лица, и свежую щетину. Доктор выпрямляется, разворачивается ко мне спиной и что-то печатает на клавиатуре, позади меня.
– Вы делаете нокдаун, но применяете совершенно неверные действия.
Хмурю брови, не особо понимаю, что он имеет ввиду. Но я не хочу показаться какой-то простофилей и глупой, поэтому, со всей твердостью в голосе говорю:
– Я сдала с отличием эту тему. И делаю все так, как надо.
– Тогда, почему результат у вас отрицательный?
Замираю в изумление. Вот те на… Доктор Робер и впрямь, жуткий зануда. Хотя с другой стороны, я не знаю, что сказать в свое оправдание. Доктор Робер прав: если я все делаю правильно, тогда почему мой результат отрицательный? Быть может, я сделала ошибку в своих расчетах?
Марк Борисович, не поворачиваясь ко мне, начинает рыться в схемах, которые отображаются на экране монитора. Открывает вначале одну, потом вторую, затем третью. Что-то меняет в них, а я с любопытством все это рассматриваю их-за его широкой спины. И тут я замечаю, там где находится мозжечок – то бишь, на шее, небольшую струящуюся татуировку. Она больше похожа на конец самого рисунка, который скрывается уже за халатом и его рубашкой. Кончик струящейся татуировки излучает шипы, будто бы лоза стремится добраться до затылочной доли и пронзить ее острой иголкой.
Почему-то меня разом окатывает холодный пот, будто бы, я увидела что-то запретное.
Яна, успокойся. Это просто татуировка. Но мне, чертовски интересно узнать: откуда она у него? Ведь, Доктор Робер – мужчина принципов. И навряд ли он сделал такую татуировку на теле – просто так. Она явно что-то означает. Но что?
– Морфолино[2] – лучший метод в вашем исследовании. К тому же, он обеспечивает быстрый путь к функции гена и является наиболее полезным методом первого прохождения для аннотирования неизвестных генов и белков, представленных в протеоме ресничек.
Хлопаю ресницами, по прежнему смотря на схемы, который открыл Доктор Робер. Он поворачивается ко мне корпусом, облокотившись руками на стол.
– Но… причем тут "реснички"? – в недоумении спрашиваю я.
– А при том, – фырчит доктор Марк. Он разворачивается ко мне корпусом и добавляет: – Поскольку генетические мутанты представляют собой не только гены структурных белков ресничек, но и гены цитоплазматического транспорта или белков сборки ресничек, эти мутанты представляют собой важный ресурс для идентификации регуляторных белков, которые могут быть не представлены в протеоме ресничек.
Я хмурю брови, и вспоминаю о том, что мне рассказывали на семинаре.
– Ну конечно! – восклицаю я. – Ведь, дополнительные белки ресничек были функционально подтверждены у рыбок Данио с помощью антисмыслового нокдауна олиго или целевых нуклеазных подходов!
Кажется, Доктору Роберу понравился мой блестящий ответ, потому что его глаза разом сменились на удовлетворительный отблеск. Но он не отступает от своего и продолжает свою мысль:
– Подходы к антисмысловому нокдауну с использованием антисмысловых oligos-препаратов morpholino, – он делает паузу, словно пытается дать мне время понять, о чем он, однако, я прекрасно его понимаю, – это подход с относительно высокой производительностью, но требует соответствующего контроля, чтобы избежать ложных побочных эффектов oligos.
Сказать по правде, Доктор Робер меня переиграл. Я же знала эту тему на отлично, но, почему-то упустила такой важный момент… И теперь я чувствую, что мне стыдно. Стыдно за то, что не смогла разобраться с этим сама, и потратила неделю на исследование этой чертовой темы в этими клетками. И противно от того, что дала Доктору Роберту – поблажку. И теперь, он выглядит как самый счастливый индюк на всей планете, аж тошнит от его… выражения лица!
– Если мРНК кодирует белок с известной каталитической функцией, нацеливание на экзон, кодирующий каталитический сайт, вероятно, приведет к потере функции, – добавляет тот, и эта реплика выглядит так, будто бы он наносит добивающий удар мне в спину, вырываясь в этой гонке вперед.
И знаете что? Он меня победил. Окончательно.
– Да…Вы правы. – соглашаюсь я опустив глаза на свои руки в медицинских перчатках. – Я что-то упустила этот момент.
– Вы его просто не знали, – с издевкой произносит Доктор Робер. – И вряд ли вы добились результата, не будь меня тут рядом.
Мы буравим друг друга взглядами. В его серо-голубых глазах я различаю искры ненависти, которые то и дело, как нервный импульс мечется то туда, то сюда.
– А что вы тут делали, собственно говоря? – задаю ему вопрос и складываю руки на груди, продолжая буравить своим взглядом.
В лаборатории становится тише. Женя и вовсе, делает вид, что занята чем-то важным, а сама, внимательно навострила все свои локаторы, лишь бы получше нас слышать.
– Смею заметить, Яна Андреевна, если вы не в курсе, то я сижу прямо напротив вас, – Марк указывает левой рукой в стену, которая нас, по всей видимости, разделяет. – И вы мне очень сильно действовали на нервы.
– Интересно же, чем? – вопросительно вздымаю брови, потому что это уже чересчур обвинять своих коллег в том, что они им мешают.
– Вы слишком шумно освещали свои неудачи в работе, что несомненно, меня отвлекало от своего исследования, которое я провожу сегодня.
– Включили бы музыку, – развожу руками в сторону, дав понять, что не вижу ни единой причины, упрекать меня в том, что я ему чем-то мешала. – Вы же любите музыку?
– Да, но не в лаборатории, – парирует он и сует руки в карманы брюк.
– С каких это пор, вы командуете другими?
– С тех самых пор, когда меня назначили заместителем шефа, – с гордостью говорит тот.
– То есть, это единственное достижение в вашей жизни? – с издевкой задаю ему вопрос, и в конце, издаю короткий смешок. Он получается скомканным, но думаю, что в самый раз правдоподобен.
Но, Марк Борисович – крепкий малый. Он строит угрожающий взгляд и склоняется ко мне ближе, словно, хочет что-то лучше разглядеть в моих глазах. Я стараюсь дышать ровнее, потому что меня тошнит от его парфюма. Меня уже тошнит от того, что мы работаем с ним вместе, и уж тем-более, тошнит от того, что он пытается помыкать мной. Он застывает в паре сантиметров от меня.
– Вы сегодня меня оскорбили и облили кофе. Хотите что-то еще добавить в свой позывной список сотрудника?
Его освежающее дыхание удается о мою щеку.
– А у вас на всех сотрудников есть позывной список?
– Нет, но…
Марк Борисович склоняется к моему уху. Дыхание опаляет мочку уха, а с его уст срывается:
– Но мне придется открыть его. И вы там будете первой.
А после, как ни в чем не бывало, отстраняется от меня, не меняясь в выражении лица. Ровной походкой удаляется прочь, обогнув Женю и, по всей видимости, он идет к своему месте.
Я сглатываю тягучую слюну и смотрю на экран компьютера, на котором он оставил мне схемы. рассмотрев их, я сохраню свои записи, точнее, то что сделал Марк Борисович, и, закрываю это, усаживаюсь обратно на стул. Краем глаза замечаю, что Женя что-то жестикулирует. Поднимаю голову и не особо понимаю, что она хочет мне сказать. Мотаю головой из стороны в сторону, говоря о том, что “я не понимаю, что ты хочешь мне сказать.” Но моя коллега поспешно поднимается с кресла и зазывает с собой, показывает на пальцах цифру пять.
То ли он говорит, чтобы мы вышли на пять минут, то ли чтобы я вышла после нее, через пять минут.
Не пойму. Кивая головой и показываю на пальцев, чтобы она вначале вышла, а потом, я за ней. Коллега соглашается, и быстрым шагом выходит из лаборатории. Откидываюсь на спинку стула, словно, мне предаст это новые силы. Но нет. Все тщетно. Голова идет кругом, а то, что Доктор Робер, по всей видимости, точит на меня зуб. Понедельник явно – не мой день, и никогда им не был. Поэтому, томно вздохнув, я смотрю на свои маленькие часики, которые получила в подарок от своего парня. Они маленькие, аккуратные, сделанные из белого золота. Он купил мне их на нашу годовщину – целый год, как мы встречаемся. Однако, я попыталась ему отдать денюшку, потому что знаю, что – дарить часы плохая примета, но Глеб напрочь отказался брать даже рубль за них. Что ж… Я надеюсь, что сегодня мне удастся с ним увидеться и немного расслабиться.
Да, определенно мне нужно сегодня расслабиться.
Встаю со стула и удаляюсь прочь из лаборатории.
