Вернер Хаупт
Сражение за Берлин. Штурм цитадели Гитлера. 1945

– Хартман! Вас вызывает шеф!

Фельдфебель вытер пот со лба, поправил галстук.

– Шеф? Меня – шеф?

Лейтенант потерял терпение:

– Идите же скорее. Вы думаете, что я шучу? – Но, увидев усталое лицо командира танка, сразу же смягчил тон: – Хартман, я знаю, что потребуют от вас. Но это надо сделать. Генерал хочет, чтобы вы совершили разведывательную вылазку в город Эркнер. Какой-то гражданский только что позвонил оттуда. Он утверждает, что русские уже в городе. Но генерал никак не может поверить в это, так что отправляйтесь поскорее!

– Да ну! Ребята, вы слышали?! Мы отправляемся в Эркнер! – заорал Рамлау. – Вы только представьте себе! Эркнер! Да раньше я каждое воскресенье ездил туда. На природу – под руку с симпатичной девочкой! Ребята, вот это были времена!

Унтер-офицер Райнварт устало ухмыльнулся:

– Совсем не удивлюсь, если твой район воскресной охоты на девчонок превратился теперь в пустыню, усеянную развалинами…

Хартман стоял, высунувшись из открытого люка, и давал указания механику-водителю. Фельдфебель внимательно осматривал окрестности. Он присматривался к каждому дереву и к каждому кусту. У него возникло такое чувство, словно он видел каждый клочок этой земли последний раз в жизни. Хартман понимал, что все потеряно. Но то, что хаос накатывается сейчас и на Берлин, никак не укладывалось у него в голове.

Они свернули с дороги, ведущей на юг, и объехали городок Шёнайхе. Береженого бог бережет. Вероятно, город забит беженцами, и, пока пробьешься сквозь эту толчею, может быть уже слишком поздно.

Неожиданно впереди раздался шум. Хартман рывком закрыл крышку люка.

– Полный газ!

Ефрейтор Бринкман до отказа нажал педаль газа. Словно хищная кошка, танк сорвался с места и, ревя мотором, понесся вперед. Бринкман, протирая глаза, прижимал голову к смотровому прибору.

– Проклятье! Я ничего не вижу!

Хольберг, который сидел рядом с ним, наклонился вперед, поморщился.

– Неудивительно – иваны ставят дымовую завесу!

Серо-белая стена дымного тумана наползала на окружающую местность. Хартман снова распахнул люк, выглянул наружу. Однако он выдержал недолго. Кашляя, фельдфебель снова сполз внутрь танка и захлопнул за собой люк.

– Поехали, убираемся отсюда! Надо выбраться из этого дерьма!

Боевая машина с грохотом и лязгом понеслась сквозь молочную стену дымной завесы, и примерно через тысячу метров она осталась позади. Экипаж облегченно перевел дух. На этот раз еще обошлось, а ведь могло быть и хуже. Оказывается, что вся местность здесь изрыта глубокими воронками, и если бы они попали в одну из них, тогда… Нет, лучше не думать об этом.

Танк приближался к первым улицам Большого Берлина. На развилке дорог пост полевой жандармерии остановил боевую машину, спросил о боевой задаче, а потом тотчас вновь открыл дорогу для движения.

Стальная махина загромыхала дальше по шоссе. Однако вскоре путь преградила глубокая воронка от авиабомбы. Хартман высунулся из люка, осмотрелся вокруг и заметил, что они добрались до рельсовых путей станции городской железной дороги Райсдорф.

– Вперед! Дальше едем просто по рельсам и так доберемся до цели!

– Не о чем беспокоиться, – прокомментировал Рамлау. – Тут мне все знакомо, да я знаю этот район как свои пять пальцев!

Язвительно ухмыляясь, Хольберг произнес в ларингофон:

– Если эта скучная, безотрадная местность и есть тот самый знаменитый Берлин, то не хотел бы я тут жить!

– Да что ты знаешь о Берлине? Весь Берлин – это облако…

– Пока еще нет, дорогой, но скоро точно превратится в облако, – хихикнул Хольберг.

Танк внезапно остановился. В последнюю секунду Бринкман заметил воронку и разрушенные железнодорожные пути. Он резко развернул боевую машину, и она сползла с железнодорожной насыпи прямо на придорожный кустарник. Хартман высунулся по пояс из люка и подавал команды водителю.

В этот момент из кустарника выскочили двое странно одетых мужчин и испуганно уставились на танк.

Хартман не мог удержаться от ухмылки.

– Эй, это что еще за лесные духи?

Один из незнакомцев вытянулся по стойке «смирно».

– Бихлер и Мозер, фольксштурм, из батальона «Верхний Дунай», в карауле. Никаких особых происшествий не замечено!

Командир танка внимательно осмотрел незнакомцев. На них зеленые грубошерстные непромокаемые куртки, кожаные брюки, на ногах обмотки. На их тронутые сединой головы нахлобучены мятые пилотки. На рукавах курток видны красные повязки со свастикой. Хартман покачал головой:

– Не стройте из себя важных персон!

Бринкман остановил свой Pz. IV. Райнварт развернул пушку танка на восток, чтобы быть готовым в любой момент открыть огонь. Издали доносился грохот артиллерийской канонады и треск пулеметов. Хартман спрыгнул с танка и подошел к часовым.

– А что, собственно говоря, вы здесь охраняете?

Боец фольксштурма Бихлер пожал плечами:

– Мы здесь еще со вчерашнего дня. Прибыли из Эркнера, а остальных отвели глубже в город. Мы должны следить за тем, чтобы русские танки…

В воздухе возник пронзительный звук. Раздался вой и раскат грома, затем грохнул взрыв. Все бросились ничком на землю, пережидая, пока дождь из осколков пронесется над ними. Ополченец Мозер вытер лоб и, ничего не соображая, озадаченно посмотрел на Хартмана.

– Неужели это были русские?..

– Конечно, это был «сталинский орган», так мы называем их реактивную установку залпового огня. А в борьбе с этими бестиями ваши древние винтовки вряд ли вам помогут. Как долго вы собираетесь еще оставаться здесь?

Бихлер разводит руки в стороны:

– Пока не придет смена…

Хартман насмешливо улыбнулся и похлопал старика по плечу.

– Если хотите услышать мой совет, то как можно быстрее сматывайтесь отсюда. Но прежде всего снимите эти нарукавные повязки. Если иваны поймают вас с ними, они чикаться не будут, а сразу поставят к стенке. Проваливайте!

– Но, герр фельдфебель, так же нельзя! Мы не можем так поступить! Вот так сразу, без приказа!

– Не болтайте чепухи! Все равно вы не остановите русских! Уж мы сами присмотрим здесь за противником! Итак, ноги в руки и поскорее исчезайте отсюда!

Хартман вскочил на броню танка и исчез в люке. Взревел мотор, гусеницы рывком пришли в движение. Боевая машина устремилась вдоль железнодорожной насыпи. Однако вскоре дорогу ей преградили груды развалин из битого кирпича, измочаленных бревен, смятых стальных балок. Фельдфебель смотрел по сторонам, но нигде не было видно свободного места, где бы мог проехать танк.

– Назад, Бринкман! – командует Хартман.

– Ага, снова команда «назад» – три коротких «ха-ха!» – язвительно хмыкнул Рамлау.

Хартман прерывисто крикнул:

– Проклятье, Бринкман, – назад! Назад, говорю я! Живо! Русские!

Раздался хлесткий звук, словно кто-то щелкнул бичом, затем грохнул разрыв снаряда. Русская противотанковая пушка! Бринкман развернул тяжелую машину. Райнварт впился взглядом в окуляр орудийного прицела, однако никак не мог обнаружить вражескую пушку. Пороховой дым закрывал ему видимость. А снаружи непрерывно свистели снаряды и грохотали взрывы.

– Боже милостивый, если бы мы хотя бы знали, где находимся!

Хольберг крикнул в радиотелефон:

– Эй, Рамлау! Берлинский бахвал! Где твое знание местности?!

Ответ Рамлау потонул в грохоте разрывов. Русские артиллеристы пристреливались к танку. Снаряды рвались справа и слева от него. Осколки громко барабанили по броне. Внутри боевой машины стоял адский шум. Бринкман постоянно дергал рычаги управления, бросая тяжелую машину то вправо, то влево. Наконец, он заметил неглубокую низину и тотчас направил туда свой танк. И артиллерийский огонь тотчас прекратился. Хартман откинул крышку люка и осторожно высунул голову. Перед ними с земли поднялись несколько фигур в защитной форме, они махали руками и с радостными воплями бросались к Pz. IV. Смуглый пехотинец маленького роста с тонкой ниточкой усов молодцевато встал по стойке «смирно» и, задрав голову, уставился на Хартмана.

– Voila, камрад! Я легион французский! Ты, танк германский, нам помогать?

«Этого нам только не хватало», – подумал Хартман и еще больше высунулся из люка.

– Где офицер? – спрашивает он.

– Oui, oui, офицер, быть здесь, капитан Фенэ!

Хартман повернулся и крикнул внутрь танка:

– Райнварт, принимай пока командование, я пошел к французам!

Фельдфебель быстро спрыгнул с танка и поспешил по низине к позициям, которые занимали французские добровольцы.

В танке даже Рамлау на какое-то время лишился дара речи. Он покачал головой:

– Ребята, нет слов! Сначала дедули из фольксштурма, а теперь еще и французы. Ну и дела, да?

– Да, даже ты удивлен, не так ли? – подхватил разговор Хольберг. – Теперь и я верю, что Берлин интернациональный город!

Хартман рыбкой нырнул в одну из воронок, где уже находились несколько бойцов с петлицами войск СС. Фельдфебель заметил среди них гауптштурмфюрера (капитана) с Железным крестом 1-го класса на груди. Он представился, конечно, насколько это было возможно в лежачем положении. Француз устало отмахнулся и произнес на хорошем немецком:

– Фенэ, командир 1-го батальона 57-го полка СС. Мы последние, оставшиеся в живых из нашей дивизии. Еще шесть недель тому назад мы были наголову разбиты под Диевеновом (Дзивнувом). Однако смогли пробиться. Сейчас наша дивизия насчитывает всего лишь триста бойцов. Два дня тому назад мы прибыли в Эркнер. Но сегодня в полдень русские выбили нас оттуда. Сейчас мы удерживаем позиции здесь. Что будет дальше, я не знаю. Возможно, нас перебросят в Нойкёльн.

В это время почти те же самые слова произносил командир LVI танкового корпуса, обращаясь к офицерам своего штаба. Уже несколько часов штаб корпуса находился в Шёнайхе. Командир корпуса, его начальник штаба и остальные офицеры кое-как оборудовали командный пункт. Генерал Вейдлинг весь день был в разъездах. И вот сейчас, около 18.00, он собрал своих офицеров для отдачи приказа.

– В настоящий момент я тоже не знаю, что будет дальше, – сказал генерал хриплым голосом. – Итак, Дувфинг, продолжайте доклад!

Полковник продолжал свой доклад об обстановке. Собственно, в этот вечер ничего не менялось. Русские повсюду наступали. Цоссен был занят противником, Эркнер также потерян, севернее позиций корпуса неприятель наступает через Хоппегартен в сторону центральной части Берлина. Справа окончательно потеряна связь с 9-й армией.

– Итак, – констатировал генерал Вейдлинг, – приближается конец, господа! Правда, еще не все потеряно, и мы хотим спасти то, что еще можно спасти. Поэтому я приказываю, чтобы, во-первых, корпус оторвался от противника. Надо удержать рубеж Кёпеникк – Бисдорф, чтобы избежать окружения.

– Позвольте мне покорно обратить ваше внимание на то, герр генерал, – возразил полковник, – что в нашем распоряжении имеется только одна дорога для наших четырех дивизий и подчиненного нам народного артиллерийского корпуса и что мы должны отдать точные приказы об отступлении в соответствии с уставом.

– Да, да, – устало махнул рукой Вейдлинг. – Я знаю это, отдайте необходимые приказы! Только побыстрее, иначе войска опередят нас!

Потом взгляд Вейдлинга упал на начальника артиллерии корпуса.

– Кстати, Вёлерман, в данный момент вам нечем заняться, возьмите несколько ответственных офицеров и надлежащим образом организуйте отступление. Я приказываю вам позаботиться о дисциплине на марше и, если понадобится, исполнить этот приказ даже силой оружия. Никто не должен обгонять колонну, за исключением командиров дивизий и офицеров Генерального штаба…

Уже через несколько минут полковник Вёлерман отправился в путь. Над Берлином сгустилась ночная мгла. Однако легковой автомобиль полковника успел проехать только несколько метров. Потом – когда он выехал на широкую автостраду, ведущую в Кёпеникк, – случилась неприятность. Оказывается, что длинные колонны всех родов войск, перемешанные с колоннами беженцев, попали в пробку. Транспортные средства стояли на шоссе по четыре или даже по пять в ряд. Между ними пылали несколько грузовиков. Опрокинутые орудия, трупы лошадей и руины разбомбленных домов преграждали путь.

Полковник Вёлерман вышел из машины и вместе с тремя сопровождающими его офицерами попытался навести порядок. Однако то место, которое он только что освободил от одного автомобиля, тотчас заняли два других. Команды офицеров тонули в шуме работающих двигателей и в грохоте, с которым рушились горящие вокруг здания. Многие водители вообще не реагировали на команды или отвечали офицерам неподобающим образом, с чем полковник Вёлерман еще никогда не сталкивался. Он никогда не поверил бы, что такое возможно, если бы не слышал это собственными ушами. Только с пистолетом в руках полковнику удалось навести хоть какой-то порядок на дороге. Однако, проехав всего лишь несколько сот метров, они опять столкнулись с невообразимым хаосом, который создавали бегущие в панике войсковые части.

В этот момент водитель Вёлермана заметил, что справа открылась свободная полоска газона, по которой можно было обогнать застрявшую в пробке колонну. Автомобиль полковника свернул с автострады, обогнал колонну и выехал на узкую параллельную дорогу, которая тоже вела в Кёпеникк. Но здесь дальнейший путь преградил остановившийся Pz. IV. Полковник увидел, что экипаж собирался покинуть танк, и бросился вперед:

– Стойте! Немедленно остановитесь!

Один из танкистов подошел к полковнику и отдал честь.

– Фельдфебель Хартман из дивизии «Мюнхеберг»! – доложил он.

– Что вы здесь делаете?

– У нас повреждена гусеница, герр полковник. Не можем двигаться дальше. Как раз хотели ее отремонтировать.

– Ну да, можете не рассказывать мне об этом! Дайте я посмотрю! Я сам танкист.

Через несколько секунд Вёлерману пришлось убедиться в том, что у танка действительно повреждена гусеница. Хартман доложил о результатах разведки, проведенной в районе Эркнера, и о встрече с французскими добровольцами из полка СС.

– Все в порядке, фельдфебель, – ответил Вёлерман, – продолжайте ремонт и постарайтесь закончить его побыстрее.

К счастью, сбоку от танка осталось достаточно места, чтобы легковушка полковника проехала мимо. Вскоре в городском районе Фридрихсхаген они добрались до северного берега озера Гросер-Мюггельзе, где на узком перекрестке скопились колонны отступающего корпуса, направлявшиеся к центру Берлина. Бесчисленные пожарища рассеивали ночную тьму.

Вместе с тремя офицерами полковнику Вёлерману наконец удалось привести в порядок колонны. Через несколько часов – тем временем уже наступила полночь – подразделения и части снова пришли в движение. Корпус двигался дальше.

На своем автомобиле подъехал подполковник Адамс, командир 408-го народно-артиллерийского корпуса. Обрадовавшись встрече, полковник Вёлерман подошел к нему:

– Герр подполковник, вы тотчас должны взять на себя регулирование дорожного движения на этом перекрестке. Приказ командира корпуса, генерала Вейдлинга. А мне надо ехать дальше, чтобы навести порядок в Кёпеникке. Итак, с Богом и всего хорошего!

Подполковник был явно не в восторге от этого поручения. Однако он поднес руку к козырьку фуражки, приказал своему шоферу съехать с дороги на обочину, а сам направился к перекрестку, чтобы приступить к регулированию дорожного движения. Тем временем Вёлерман помчался на своем автомобиле дальше и вскоре добрался до Кёпеникка. Здесь колонны проезжали совершенно свободно, поскольку решительные офицеры и унтер-офицеры по собственной инициативе навели порядок.

Неожиданно из центра города на большой скорости вылетел легковой автомобиль. Вёлерман выскочил на дорогу и начал светить фонариком, чтобы остановить машину. Визг тормозов, и автомобиль остановился. Когда Вёлерман подошел к машине, из нее показалась грузная фигура. Вёлерман заметил красные отвороты шинели: генерал!

– Что вам надо? – набросился генерал на полковника. – Мне нужно срочно добраться до командира LVI танкового корпуса. Немедленно пропустите меня!

– Не так быстро, – возразил Вёлерман. – Я начальник артиллерии корпуса и должен знать, кто вы такой?

– Фойгтсбергер, – ответил генерал. – У меня приказ немедленно доставить генерала Вейдлинга в штаб армии. Его должны расстрелять!

– Что?

– Расстрелять! – хрипло прорычал разгневанный генерал. – Почему, я не знаю, да мне это без разницы! Он должен нести ответственность! Где я найду генерала Вейдлинга?

– Не имею понятия, – пожал плечами Вёлерман. – Там, сзади, по-видимому, его тоже нет. – При этом полковник неопределенным жестом показал в направлении, откуда он только что прибыл.

Генерал-майор Фойгтсбергер, 309-я пехотная дивизия которого несколько дней тому назад была наголову разбита Советами у озера Тифензе, помчался на своей машине дальше.

Мысли о том, что принесут ближайшие дни, мучили в эти часы офицеров и генералов. И генерала Вейдлинга также одолевали гнетущие заботы. Он, воспитанный в прусских традициях солдат, уже несколько месяцев вынужден был отдавать приказы, в смысле и надобности которых он сам сомневался. Он знал, что война проиграна, знал это еще с лета 1943 года. Но принятая им военная присяга не позволяла ему бросить свой командный пост. А кроме того, он надеялся, что своим влиянием сможет способствовать тому, что честь вермахта останется незапятнанной. Поэтому он и оставался на своем посту. Оставался и сейчас.

Генерал Вейдлинг, который в эту ночь разместил свой командный пункт в доме престарелых в южной части Бисдорфа, не находил себе покоя. Он поднялся по узкой лестнице наверх, чтобы подышать свежим воздухом. Пожарища разбитых домов отбрасывали причудливые тени на проезжающие мимо колонны. В сопровождении своего адъютанта Вейдлинг направился в сад дома престарелых. Он захотел побыть со своими мыслями наедине.

Вейдлинг находился в затруднительном положении. Германский Восточный фронт был разгромлен еще не полностью, но его корпус не имел связи с соседями ни слева, ни справа. В возникшие таким образом бреши непрерывно проникали советские танковые соединения, сопровождаемые многочисленными пехотными формированиями. Конечно, он мог бы прорваться со своим корпусом на юг, мог бы спасти свои войска от окружения и уничтожения, но тогда бы Берлин оказался беззащитным и во власти русских, которые за короткое время захватили бы город. Но если он со своими войсками останется в Берлине, то, хотя и не сможет изменить судьбу города, по крайней мере сможет отсрочить ее. На какой срок? Пока, наконец, генерал Венк не придет на помощь со своей 12-й армией. Тогда совместно они могли бы пробиться на запад к американцам, смогли бы спасти своих бойцов от русского плена и забрали бы с собой столько гражданского населения, сколько смогли.

Что же ему делать? Какое решение он должен принять? Вейдлинг потирал рукой лоб и медленно шел дальше.

Неожиданно генерал остановился как вкопанный. В свете горящих домов он замечает силуэт танка, который неподвижно замер за группой фруктовых деревьев сада дома престарелых. Генерал невольно схватился за пистолет. Потом он заметил крест на стальном корпусе боевой машины. На той стороне сада от танка отделились несколько фигур и, пригнувшись, прокрадывались в сад. Вейдлинг выхватил пистолет.

– Стой! Кто там?

– Дерьмо проклятое! – донеслось до генерала.

– Кто там? – повторил Вейдлинг.

– Здесь ефрейтор Рамлау из танкового полка дивизии «Мюнхеберг», – доложил голос из темноты.

– Подойдите ближе, ефрейтор!

Через несколько секунд Рамлау уже стоял перед Вейдлингом. Когда берлинец увидел перед собой живого генерала, то действительно лишился дара речи. Он с трудом овладел собой. Хольберг, который последовал за Рамлау, тоже чувствовал себя не в своей тарелке. Генерал Вейдлинг увидел испуганные лица солдат и грозно напустился на них:

– Что вы здесь ищете? Хотели улизнуть, да?

– Нет, герр генерал, – мямлил Рамлау, к которому постепенно возвратилось его привычное самообладание, – мы хотели… мы должны были… мы получили приказ…

– Ну, быстрее, у меня нет времени! В чем дело?

– Мы хотели раздобыть горючее!

– Что? – удивился генерал. – В таком случае вы прибыли не по адресу.

– Да нет же, герр генерал, – возразил ефрейтор, – мы увидели герб, извиняюсь, ваш командирский вымпел, и тогда мы подумали, что, где штаб, там должно быть и горючее. И тогда, и тогда…

– И тогда вы решили украсть его, – закончил фразу Вейдлинг.

– Да нет, – мялся Рамлау, – не украсть, герр генерал, достать, пока иван не захватил его.

– Берлинец, да?

– Так точно! – ухмыльнулся ефрейтор. – Из Берлина, герр генерал! Из Нойкёльна, совсем недалеко отсюда.

Вейдлинг подошел ближе к ефрейтору. Он сурово посмотрел на танкиста. Увидел небритое, осунувшееся лицо, почувствовал запах пота и бензина. Генерал схватил ефрейтора за мундир и, понизив голос, спросил:

– Вы, наверное, собирались смыться, да?

Голос Рамлау прозвучал обиженно:

– Смыться? Если герр генерал так думает, то он ошибается! Наш экипаж вместе с сорок третьего года, и мы останемся вместе до конца. Удрать, герр генерал? Нет, герр генерал, мы не собираемся удирать! Конечно, если бы была возможность заглянуть к моим старикам… но потом сразу назад, к своим ребятам. Мы видели беженцев, которые бредут по дорогам со всеми пожитками, женщин и детей. Нет, герр генерал. Пока они не уйдут достаточно далеко от ивана, пока не будут в безопасности, до тех пор мы будем держать палец на спусковом крючке…

Генерал отпустил пуговицу мундира ефрейтора и обернулся к своему адъютанту:

– Шульц, позаботьтесь о том, чтобы парни получили несколько канистр горючего для своего танка!

Потом он быстро повернулся и, тяжело ступая, ушел. Беженцы, сотни тысяч беженцев, которые в эти часы бежали от наступающих толп красноармейцев! Вейдлинг тяжело вздохнул. Груз ответственности оказывался почти непосильным…