– Тебе куда? – спросил Леха.
– А тебе? – ответила я вопросом на вопрос – не люблю распространяться о себе, пусть будет больше тайн.
Но как же я обрадовалась, когда выяснилось, что мы живем в одном дворе и его окна как раз напротив моих!
По дороге мы болтали о том о сем – благо, Леха оказался любителем поговорить, а я как раз предпочитаю слушать.
Оказалось, что он переехал в Москву совсем недавно – отец был военным, и семья часто меняла место жительства. Последние два года Леха провел в Мурманске и в столице еще не осмотрелся.
– Я не знаю тут никого. Может, введешь в курс? Кто есть кто, как говорится, – попросил он.
«Кто есть кто? Отлично! Как раз с меня и начнем», – решилась наконец я, набрала в грудь побольше воздуху, чтобы объяснить, что имя «Саша» может быть и женским, и… струсила. Вот узнает он, что я девчонка, испугается, замкнется… И мы больше никогда не сможем общаться так легко и непринужденно, как сейчас.
– А ты не против вместе с собаками гулять? – предложил он после того, как я вкратце рассказала ему о наших наиболее выдающихся соседях.
– Да нет. Давай, если хочешь… – Мне едва удалось скрыть бурную радость. Я о таком и мечтать не могла! Ради этого стоит немножко побыть парнем!
– Так… диктуй номер, я тебе сейчас наберу, чтобы мой определился. Кстати, ты в каком классе? В шестом? Седьмом?
О, господи! И этот туда же!
– В старшей группе детского сада, – вспыхнув, процедила я.
– Надо же! Не угадал, – улыбнулся Леха. – Не растешь, что ли? О! Я тебе дозвонился. Лови номер!
Раздался звонок, и я вытащила из кармана мобильник.
Этого было достаточно, чтобы мой новый знакомый позабыл обо всем на свете – и о собаках, и о соседях, и обо мне. Айфон у меня – вещь. Последняя модель, с полифонией и фотоаппаратом… Я его получила совсем недавно, в подарок за участие в раскрытии одного преступления (о котором написано в розовом дневничке с белыми сердечками), и еще сама не успела наиграться.
– Ух ты! Дай посмотреть! – Леха выхватил телефон. – Круто. – Он завистливо вздохнул. – Я и сам о таком мечтаю. Может, на день рождения подарят. Но у меня еще не скоро…
– А когда? – словно невзначай спросила я.
– Девятого июля, – ответил он.
От радости я чуть не завизжала: во-первых, теперь я знаю, когда у него день рождения, а во-вторых, он Рак! Идеальный партнер для Скорпиона! Скорпион – это я, то есть, конечно, Скорпиониха. Или Скорпионша? Что самое интересное, мое число тоже девятка – я родилась девятого ноября…
Леха продолжал играться с мобильником, и мне пришла в голову еще одна интересная мысль.
– Хочешь поснимать? – предложила я.
– Неплохо бы… – Он мялся, не желая показать, что не знает, на какие кнопки нажимать.
– Все просто. Наводишь вот так, – я направила камеру на него, – и жмешь вот сюда.
Щелк! Хитрость удалась. У меня теперь есть его фотография!!! Хорошо быть обладателем чудо-техники…
Не знаю, сколько кругов мы сделали вокруг двора – о времени напомнила только эсэмэска от Танюсика.
«Ты куда провалилась? Купила букет?» – спрашивала Тычинка.
Ой! Я и забыла… Про все забыла: про подругу, про концерт, про букет… Ну и ну! «Почти, – отщелкала я. – Когда встречаемся?»
«В три у меня».
Время поджимало, а мы с Лехой все еще не могли расстаться.
– Как здорово, что мы познакомились! – Разноцветные глаза Лехи светились искренней радостью. – У меня с друзьями туго. Только найдешь кого-нибудь, как снова уезжать…
– А сейчас? Ты ведь не скоро уедешь? – вырвалось у меня, и я с замершим сердцем ожидала ответа.
– Вроде еще побудем, – Леха неопределенно пожал плечами. – Да, кстати, а ты в какой школе?
– В сто сорок восьмой. А ты?
– И меня туда записали! – обрадовался он. – А если серьезно, в каком классе?
– В во… – чуть было не ляпнула я, но вовремя остановилась. Молчи! Соблюдай конспирацию!
Я закашлялась, и он всполошился:
– Ты не простудился? Дуй домой, а то заболеешь!
Это было так приятно – ощутить его заботу. Пусть даже и адресованную не мне, а моему двойнику мужского пола.
Мокрые вещи я развесила в ванной, две чашки горячего чая вернули меня к жизни. Ураган почти не пострадал – клыки ротвейлера едва царапнули его по уху, да задняя лапа оказалась слегка прокушенной. Пока я мазала раны йодом, пес повизгивал и норовил вырваться. Но у меня не забалуешь – терпи, раз попало!
Потом я внимательно рассмотрела находки. Сумочка оказалась совершенно новой, разве что без этикетки, и почти сухой: значит, кто-то потерял ее уже после дождя. Обнюхав, я уловила слабый аромат «Ландыша» – отличные духи! Из моих самых любимых! Внутри было пусто: я нашла только коричневую кожаную пуговицу в виде ракушки и обрывок визитки. Вот и все, что осталось от незадачливой владелицы… Но что я могла поделать? По пуговице и остаткам визитки ее не найти. Посочувствовав бедняжке, я с чистой совестью присвоила сумочку, быстренько набив ее своими вещами.
Потом вставила в компьютер флешку. Открылись файлы, и я испытала разочарование – какая-то музыка, а у меня как раз недавно грохнулся проигрыватель. Можно было, конечно, сразу все стереть, но я не стала, решив послушать попозже на компьютере у Танюсика.
Потом я вспомнила про букет. Покупать или не покупать? Колебания были недолгими, и вскоре, блаженно развалившись на диване, я слушала плеер и думала о Лехе. Так меня и застал звонок от Танюсика.
– Ты чего не звонишь? – упрекнула подруга.
– Батарея села, – соврала я.
– Тогда ладно. Букет купила? – спросила она.
– Н-нет, – честно призналась я.
– Слава богу! – обрадовалась подруга. – Бабушка с дачи ведро георгинов привезла.
Вот и отлично! Значит, и эта проблема решена. Я убавила громкость, повернулась на другой бок… и вскочила как ошпаренная. Который час? Без пяти три. Ужас! Через пять минут я должна быть у Танюсика!
Я и не знала, что умею так быстро одеваться. Ураган флегматичным взглядом провожал летающие по комнате вещи, а я носилась, как ураган.
Без четырех минут три я запихала «наряд № 2» в большую сумку.
Без трех три я стояла перед зеркалом в «наряде № 1».
Без двух три я наносила последние штрихи экспресс-макияжа.
– Ну, как тебе? – спросила я Урагана без одной минуты три.
Он одобрительно рыкнул, и я, подхватив сумку с вещами и азбуз, вылетела в дверь…
…И ровно в пятнадцать ноль-ноль приземлилась в Танюсиковой комнате.
– Ой! Откуда такая прелесть? – всплеснула руками Танюсик, увидев мою новую сумочку.
– Расскажу по дороге, – пообещала я и спросила: – А почему ты такая рыжая?
Да, Тычинка, похоже, тоже не скучала! За те несколько часов, что мы не виделись, ее волосы радикально переменили цвет. Правда, она всегда была склонна к смелым экспериментам, и еще совсем недавно у нее на голове топорщились дреды (об этом тоже, кстати, написано в розовом дневничке). Но чтоб так экстремально… Нет, от Танюсика я этого не ожидала!
– Расскажу по дороге, – вздохнула подруга, и мы вышли из дома, не зная, что нас ждет новое захватывающее приключение.
Подругины новости оказались не менее захватывающими, чем мои. Оказалось, что ее новые волосы – это результат наложения двух красок – красной и желтой.
– Получился оранжевый, это все-таки лучше, – жаловалась подруга.
– А зачем ты стала краситься красным и желтым? – поинтересовалась я. – Разве нельзя было выбрать что-нибудь понатуральнее?
– Ну да… Я так и хотела вначале… Просто осветлиться… Но идти за краской было лениво, вот я и взяла мамину… Это была первая, красная. Ты бы видела меня с пурпурной головой! Ужас! Даже и в магазин нельзя было выйти… Хорошо, у мамы желтая нашлась.
Посочувствовав Танюсикову, я рассказала ей о своем – об Урагане, встрече с Шалым, необычных находках… с досадой вспомнив, что мы так и не посмотрели флешку. Вот только о Лехе я умолчала. Первый раз в жизни я что-то скрыла от лучшей подруги! И совесть была при этом совершенно чиста.
Леха – это было мое, только мое, и делиться им я ни с кем не собиралась.
– Mолодцы, пунктуальные! – встретил нас у входа Тима. – Не люблю, когда опаздывают.
Мы вручили ему ярко-алые георгины, и он благодарно улыбнулся:
– Мои самые любимые! И как вы угадали?
– На сайте прочитали! – пролепетала Танюсик. Она поедала Тиму глазами, и я боялась, что подруга прямо сейчас начнет просить у него автограф или захочет вместе сфоткаться. Но что с нее возьмешь – у нее не было такого богатого опыта общения со звездами, как у меня.
Увидев мой арбуз, Тима широко улыбнулся:
– Прикольно!
Потом посмотрел на наши увесистые сумки:
– А это что? В зал с такими баулами нельзя!
Мы объяснили, что хотели бы переодеться, и Тима вздохнул:
– Ох уж эти женщины! Вы когда-нибудь думаете о чем-то, кроме тряпок?
– Но ведь и тебе тоже надо будет переодеться, – лукаво заметила я: Тима был одет в джинсы и водолазку.
– Поймала, согласен! – рассмеялся певец. – Ладно, бросим вещи ко мне в гримерку.
Мы с Танюсиком пребывали на верху блаженства: перед нами распахивались самые заветные двери Страны Звезд! Скоро мы попадем в Святая святых! А нашим проводником будет Тима Милан…
– Сфоткаешь меня у Тимы в гримерке, ладно? – попросила Танюсик.
– А ты меня!
На том и порешили.
Однако пока что Страна Звезд ничем особенным не поразила: она встретила нас бесконечным обшарпанным коридором со множеством дверей по обе стороны. Тем не менее Танюсик то и дело восклицала благоговейным шепотом:
– Прикинь, кто тут бывает! И Тима, и Сергей Пузырев, и «Ветки», и «Мануфактура», и Палкин, и Рогачева… Ходят по этому самому полу, смотрят на эти стены…
«Не думаю, что это доставляет им удовольствие!» – мысленно усмехнулась я, но вслух произнесла:
– И не знают, куда спрятаться от таких романтических дур, как ты!
Однако подруга была неисправима, и скоро от ее приторной восторженности меня начало тошнить.
Наконец Тима остановился около одной из дверей:
– Девчонки, бросайте вещи и пойдемте в зал. Только не зависайте, вы еще вернетесь, а меня уже ждут.
Как же хорошо он понимал наши мысли! Или просто услышал, о чем мы болтали в коридоре?
Потом в Стране Звезд стало интереснее: мы очутились в гулком сумрачном пустом зале, и Тима пел на ярко освещенной сцене наши самые любимые песни.
– Прикинь, он поет только для нас! – верещала Танюсик, не опуская фотоаппарат. Она снимала все подряд: пустые кресла, сцену с Тимой, аппаратуру, комнату звукооператора… Потом заставила меня снять ее в самых разных ракурсах.
– Зачем тебе? – удивлялась я.
– Чтобы всем показать, что мы тут одни, и Тима надрывается только ради нас…
– Он не ради нас надрывается, а ради концерта, – пояснила я. – Отлаживает звук, последний раз репетирует…
Но подруга ничего не хотела слышать.
– Никакой в тебе романтики! Никакого воображения! И как ты живешь, не понимаю?!
А потом саунд-чек закончился, и мы все пошли переодеваться.
– Вначале я, потом вы, – сказал Тима, скрываясь за дверью. Пока его не было, мы просмотрели фотографии на Танюсиковом айфоне, и я вынуждена была признать, что подруга старалась не напрасно: пустой зал и Тима в водолазке и джинсах рождали иллюзию, будто мы с ним и в самом деле на самой короткой ноге.
И вот знаменитый певец появился перед нами в белом костюме-тройке, с большим топазовым перстнем на среднем пальце левой руки.
– Ну, как вам? – спросил он, озабоченно стряхивая с рукава несуществующие пылинки.
– Отпад! – воскликнула Танюсик.
А я набралась смелости, подошла к Тиме и поправила узел розового галстука – совсем как мама папе перед работой.
– Вот теперь в самый раз! – сказала я, любуясь своей работой.
– Спасибо, – кивнул Тима, но я видела, что он уже не с нами. – Я пошел!
– Удачи! – пожелала я, и Тима благодарно улыбнулся:
– Как переоденетесь, спускайтесь в зал и садитесь на те же места. ОК?
– Хорошо. Не беспокойся, мы справимся. – И я помахала ему на прощание.
– Ты такая храбрая! – восхитилась подруга, глядя Тиме вслед. – Так смело ему галстук поправила! И разговаривала как со своим. Я бы так ни за что не смогла!
А потом мы с Танюсиком заперлись в гримерке.
– Тесновато, – ворчала подруга, с жадным интересом рассматривая маленькую комнатку. – И пыльно. – Она провела пальцем по столу, потом подошла к зеркалу.
– Ты посмотри, сколько косметики! И тоны, и тушь, и тени, и румяна… Неужели Тима тоже красится?
– Ты что, только вчера на свет родилась? Не знаешь таких элементарных вещей? Это сценический грим. Актеры и певцы всегда накладывают его перед выступлением.
– А… – Танюсик села перед зеркалом, начала перебирать баночки и тюбики.
– Ты бы лучше переодевалась побыстрее, – поторопила я.
– Зачем? – удивилась Танюсик. – Мне и тут нравится! Когда еще все это увидишь… И на себе попробуешь… – Она взяла карандаш, начала подводить глаза.
– Ты с ума сошла! Это же Тимин! – ужаснулась я.
– Вот потому и крашусь! Буду всем рассказывать, что мы с Миланом одной косметикой пользуемся…
Она вытащила из сумочки блокнот, переписала названия фирм.
– Надо будет закупить такое же, – сказала она. – Чтобы соответствовать.
А потом спросила:
– Как ты думаешь, если я заберу себе какую-нибудь вещичку в качестве сувенира, это будет считаться кражей? Тут же полно всего… Никто и не заметит…
– Ты… да как ты… – Я задохнулась от возмущения. Но Танюсик, не обращая на меня внимания, тихо опустила в сумочку карандаш для глаз, коробочку румян и помаду. Потом, вздохнув, вытащила из своей косметички аналогичные предметы и положила Тиме на стол.
– Честный обмен, – объяснила она. – Все по справедливости.
Вы не поверите, но, глядя на эти манипуляции, я тоже почувствовала острое желание заполучить какой-нибудь сувенирчик. Скажем, вот этот симпатичный блеск для губ… Или ручку, которая валяется на столе…
Вот придет ко мне народ в гости, а я скажу: «А вот ручка Тимы Милана!» Они спросят: «Какого Тимы? Того самого?» А я отвечу: «Ну да! Его! Она у него для автографов была».
Я долго боролась с собой, а потом не выдержала. Была не была! Быстро засунув блеск и ручку в арбуз, я стала думать, что не жалко оставить Тиме. Ручки у меня с собой не было, блеска тоже…
А потом я вспомнила про флешку. Вот уж ее точно не жалко! Записать туда я ничего не успела, привыкнуть к ней – тоже… Музыку, которая на ней, послушать не могу… А Тиме два лишних гига не помешают. В любом случае это не хуже блеска и ручки!
Я положила флешку на стол и с чувством большого удовлетворения вытащила из сумки «наряд № 2».
– Ой, Сашуля, давай скорее, – теперь уже Танюсик торопила меня: она переоделась и наводила последний лоск – Тиминой косметикой, конечно. – А вдруг наши места кто-нибудь займет? А у нас ни билетов, ничего. Что мы тогда скажем?
– Ой, точно! – испугалась и я, во второй раз за этот день демонстрируя скоростное переодевание.
Как ни странно, мы даже успели до начала концерта. Зал был полон, на наших местах сидели две тетки, но объясняться с ними не пришлось: едва завидев нас, они и сами ретировались.
– Заколдованные тут места, что ли? – бормотала Танюсик, устраиваясь поудобнее и вытаскивая фотоаппарат. Свет начал медленно гаснуть.
– Еще бы! Тринадцатый ряд, места тринадцать и четырнадцать! – фыркнула я.
– Да? Это мы тут сидим? – удивилась Танюсик и полезла в темноте фотографировать спинку своего кресла.
– Девочки, не шумите! – раздался сзади сердитый голос. – Слушать не даете!
– А чего слушать-то? Еще ничего не началось! – фыркнула Танюсик, щелкая фотоаппаратом.
– Вы еще и хамите! – возмутился голос. – Я сейчас администратора позову!
К счастью, на сцене появился Тима, и пререкания потонули в шквале аплодисментов и криков. Певец сказал несколько приветственных слов, и концерт начался.
И чудо повторилось: вроде бы мы и слушали недавно эти песни, и видели Тиму на сцене – но сейчас это был совершенно другой человек, и песни казались другими. Как будто мы видели репетицию праздника, а теперь попали на сам праздник. Тима пел во сто крат лучше – хотя не для нас одних. Он завел публику, довел до экстаза, до слез. И голос сзади больше не дергал нас, а подпевал вместе со всеми.
А потом произошло нечто совсем уж неожиданное. Закончив основную программу и спев несколько песен «на бис», Тима вдруг сказал:
– Уважаемые зрители, в тринадцатом ряду на месте тринадцать и четырнадцать сидят две мои младшие сестрички. Я их очень люблю и хотел бы специально для них исполнить еще одну песню – «Солнечные зайчики»!
Мы с Танюсиком схватились за руки и замерли. Ну, попали! Ну, Милан, подставил! И вообще, как он угадал, что «Зайчики» – наша любимая?
Тима запел, а вокруг начало твориться нечто невообразимое. Зрители шушукались, показывали на нас пальцами, наводили мобильники и фотоаппараты, а голос сзади попросил, подлизываясь:
– Девочки, а можно с вами сфотографироваться?
С легкой руки Тимы мы тоже стали звездами. После концерта нас окружила плотная толпа, и мы с Танюсиком раздавали автографы – до тех пор, пока руки не устали чуть ли не до судорог.
– Не знала, что быть звездой так трудно, – хныкала Тычинка, с трудом продираясь сквозь плотную толпу. – Мне кажется, нас сейчас разорвут на кусочки!
Наши наряды, когда мы выбрались наконец из окружения, были похожи на одежду потерпевших кораблекрушение.
– Теперь это можно выкинуть, – чуть не плакала Танюсик, разглядывая дырки в жирафьем шарфе. – Никакой совести у людей, никакого стыда!
Тима ждал нас в гримерке. Он уже переоделся и выглядел довольным, но усталым.
– Ну? И как вам? – первым делом спросил он.
– Супер! – хором воскликнули мы с Танюсиком. – Лучшее шоу в нашей жизни! Спасибо, Тима!
– Я рад, – Тима расплылся в улыбке, а потом сказал: – Я хотел вам автографы оставить, но ручка куда-то запропастилась… Никак не найду! У вас есть, чем писать?
Мы с Танюсиком превратились в свеклы и дружно замотали головами.
– Ладно, тогда в другой раз. А сейчас, девчонки, я пойду, дела. Сами доберетесь? Или с вами телохранителя послать?
– Не надо телохранителя! Мы сами! Метро рядом, и не поздно еще! – заверили мы звезду, и Тима, чмокнув нас в щечки, убежал.
Я вынула из арбуза злосчастный блеск, положила на место. Потом хотела вернуть и ручку, но передумала – все-таки я отдала за нее флешку… И все равно, настроение было испорчено: как будто в бочку меда бросили ложку дегтя. Мы молча переоделись и быстро вышли из гримерной.
Однако кукситься долго не получилось: избыток впечатлений требовал выхода. Уже в метро, посмотрев фотографии, мы взбодрились и вскоре, как обычно, весело щебетали и смеялись на весь вагон.
Я так переволновалась, что ночью долго не могла заснуть. Что за чудо обрушилось на меня в этот день? Концерт, слава, сувениры от Тимы… А до этого – букет, гроза, собачья драка… И самое главное – Леха. Человек, которого я встретила всего несколько часов назад, умудрился прочно укорениться в моей жизни!
И я уже так много о нем знаю.
Во-первых, откуда он приехал.
Во-вторых, где он живет.
В-третьих, кто его родители.
В-четвертых, когда у него день рождения.
В-пятых, номер его мобильника.
И, наконец, в-шестых, у меня есть его фотография!!!
И еще я знаю, что он будет учиться в нашей школе, в 8-м классе. Вот только неясно, в «А» или в «Б». А это так важно! Если в «А», то мы с ним станем одноклассниками.
И еще. Я узнала о нем так много, а он пока что не знал обо мне ничего. Это тоже было здорово. Я оставалась для него загадкой, а он для меня становился все яснее.
И все ближе.
Этой ночью его лицо еще долго смотрело на меня с мерцающего под одеялом экрана мобильника. И еще во сне, где мы вместе куда-то летели.
А потом наступило утро, я пошла в школу, и снова увидела его лицо – но на этот раз все было совсем по-другому.
Конечно же, я проспала. С утра Леха не позвонил и не прислал никакого сообщения, и я с трудом сдержалась, чтобы не связаться с ним самой – и то только потому, что опаздывала. Так что Урагана выводила мама, и я не знаю, гулял ли Леха с Мэджиком или нет.
Одевалась я наспех, выбрав самые чистые и немятые вещи из вчерашних «комплектов № 1 и 2». Получилась диковатая смесь из кедиков, цветастой мини-юбки, футболки и жилетки. А вот красилась я долго и основательно – теперь это было не баловство, а дело всей жизни, ведь я готовилась к встрече с Лехой. Даже если он не в нашем классе, мы все равно увидимся, и мне надо предстать перед ним в самом лучшем свете!
Интересно, узнает ли он меня в облике девчонки? И как поведет себя, если узнает? И хочу ли я, чтобы узнал? Я окончательно запуталась. Все утро я вспоминала его слова: «Я так рад, что мы познакомились!» Но адресованы они были Саньку, а не Сашуле. А что бы он сказал девчонке? Ох, не знаю, не знаю… Поразмыслив, я решила не брать с собой арбуз – светиться еще рано.
По дороге в школу я нарочно свернула к Лехиному подъезду и немного погуляла, поджидая его. Но Лехи не было – то ли прошел раньше, то ли, наоборот, не торопился, – и я пошла в школу одна.
Все наши были в сборе, а тот, ради которого я старалась, не появился. Я все глаза просмотрела в раздевалке – и среди десятых, и в девятых, и в одиннадцатых – но его не было. В голову лезли неприятные мысли: а вдруг он не в нашей школе? Вдруг перепутал? Потом – еще хуже: а вдруг с ним что-то случилось? Может, заболел после вчерашнего дождя? Рука так и тянулась к мобильнику, но, когда я наконец не выдержала и вынула его, все пошло наперекосяк. Если раньше на меня не обращали внимания, то теперь накинулись – как осы на варенье. Позвонить не удалось – айфон гулял по рукам, народ смотрел фотки со вчерашнего концерта (и откуда только узнали!), восхищался, хлопал меня по плечу, чмокал в щечку, а я стояла как дура, и чуть не плакала. Что толку быть знаменитой, если ты несчастна!
В довершение ко всему в школу вплыла Танюсик. Подруга пришла неожиданно похорошевшей – ее огненные волосы сменили цвет и стали белыми с золотистым отливом. И одета она была не то что я, в «объедки» вчерашнего, а в совершенно новый, незнакомый мне «комплект № 3» – облегающие серые джинсы, голубую блузку в горошек и длинную черную жилетку с пояском. Неужели «включила звезду»? На таком ослепительном фоне я выглядела бедной родственницей и серой мышкой…
Айфон наконец вернулся ко мне, и мы принялись вместе разглядывать фотографии. И вот тут-то Танюсик и наткнулась на Леху.
– Кто это? – спросила она, уставившись на снимок.
Сердце упало – в голосе подруги звучал явный интерес. Мне захотелось вырвать мобильник, спрятать Леху, но я одернула себя: ведь это же Танюсик! Моя лучшая подруга! Это все равно, что я сама. И все же… Все же…
– Ну, Сашуль? Давай, выкладывай. Что за парень? – настаивала Танюсик.
Ответить я не успела – на горизонте появился Арсений Брыкалов – Портос из нашего Союза Мушкетеров и Арагорн из Братства Кольца.
– И что это мы тут разглядываем? – поинтересовался Сеня, бесцеремонно обхватив Тычинку за плечи. Подруга поджала губы и резким движением скинула его руки – раньше он не позволял себе такие вольности! Брыкало насупился и стал похож на обиженного ребенка.
Когда мы с Танюсиком заняли свое обычное место – вторую парту у окна, – погода окончательно испортилась. Небо заволокло тучами, по стеклу застучали капли.
– Ну что? Узнаешь? – прошептала Танюсик, красуясь передо мной необычно сильно накрашенным лицом.
– Не-а! – прошептала я. – Это ты для Брыкалы?
– Еще чего! – возмущенно фыркнула Танюсик. – Это я Тиминой косметикой!
– А-а! – протянула я и достала из сумки Тимину ручку.
– Та самая? – благоговейно прошептала Танюсик. – Дай подержать! А пописать можно? А ты уже писала что-нибудь где-нибудь? В дневничке?
И вот именно в этот момент случилось то, чего я так ждала и боялась.
Хорошо помню, как это произошло. Слушая бесконечный Танюсиков рэп, я смотрела сквозь мокрое стекло на школьный двор – а вдруг увижу опаздывающего Леху! Но Лехи не было, только дворник Ильдар пытался разгрести оставшийся на школьном дворе мусор, а дворовый пес Бим путался у него под ногами, цепляя метлу… На душе было дождливо, как на улице, хотелось плакать.
И вдруг Танюсик замолчала. И все вокруг замолчали, и наступила тишина.
Я удивилась, перевела взгляд…
И дождик в моей жизни закончился. Я увидела Леху.
Он стоял в дверях и неуверенно улыбался – как человек, который не знает, туда ли попал.
– Это 8-й «А»?
Тишина сменилась сдержанным гомоном – все с интересом разглядывали незнакомца.
– Да, – ответила за всех Соня Кармелюк, ехидная язва с первой парты. Она вытащила из рюкзачка косметичку, положила на парту. – А ты что, новенький?
– Он самый, – ответил Леха.
– Как зовут? – продолжила допрос Соня, быстро оглядев себя в зеркало.
– Алексей Александрович, – спокойно ответил Леха. – Свободные места есть?
Ага! Его отец – мой тезка. Отлично! Еще один маленький фактик в мою коллекцию…
– Присаживайтесь, Алексей Саныч, – кокетливо бросила Соня, показывая на место рядом с собой. Она сидела одна – ее прошлогодняя подруга Оля Садикова больше с нами не училась.
– Спасибо, но я не люблю первых парт, – улыбнулся Леха и прошел мимо.
Соня покраснела, надулась – так ей и надо, нечего замахиваться на чужое!
А Леха выбрал третью парту в центральном ряду и сел рядом с Мишей Марковым.
Парни принялись знакомиться, о чем-то заговорили, а потом вдруг Леха обернулся и бросил острый взгляд в нашу сторону.
От неожиданности я чуть не выронила ручку и в испуге замерла – узнал или нет?
Не узнал…
От сердца отлегло, и в то же время кольнула обида – мог бы и узнать! Смешно. Как будто я сама не маскировалась все утро!
Лехин взгляд равнодушно скользнул по мне, переместился на Танюсика, чуть-чуть задержался…
Подруга вдруг замолчала на полуслове, порозовела и поправила блузку.
Но тут раздался звонок, вошла наша классная, учительница литературы Мария Игоревна, и началась обычная школьная жизнь.
Но я жила уже по другим законам. Ничего обычного в мире не осталось. Все переливалось и искрилось – как на солнечном берегу где-нибудь в Сочи в разгар сезона. Или ночью во время салюта на День Победы.
Мы с Лехой учимся в одном классе!
Я смогу видеть его каждый день!
Вот и сейчас я целый урок украдкой смотрела на него – и узнавала много нового.
Я обнаружила, что у него не только глаза разные, но и уши. Правое, маленькое и аккуратное, плотно прилегало к голове и было ухо как ухо. Зато левое было совсем другим. Все завитки и впадинки в нем перепутались, как будто его вывернули наизнанку. Смешное ухо было похоже на инопланетянина, который перепутал планеты и приземлился на Лехину голову.
Интересно, каково это – жить с инопланетянином на голове?
Ресницы у человека с ухом-пришельцем были длинными и пушистыми, волосы – темно-каштановыми с золотистым отливом, а левая щека то и дело краснела – особенно после того, как он оборачивался, чтобы бросить очередной взгляд в нашу сторону. Это случалось довольно часто, и я едва успевала опустить глаза, чтобы не пересечься взглядами. В такие моменты я боковым зрением замечала, что и Танюсик тоже краснеет и вздыхает – все симптомы взаимной любовной лихорадки были налицо. Мне сразу становилось так паршиво, что хотелось уткнуться носом в подушку и тихо плакать.
Однако подушки под рукой не было, набегавшие на солнце тучи быстро проходили, и небо моей любви снова прояснялось. Я вдруг поняла, что летаю так высоко, что всякие мелкие чувства вроде ревности, зависти, обиды остались где-то далеко внизу. Наоборот, в какой-то момент я так порадовалась за Танюсика, что глаза защипало от слез. Ведь я понимала ее, как никто другой! Такое чудо, как Леха, не могло быть только моим единоличным достоянием. Это было бы нечестно по отношению к другим девчонкам – тем, кому он вдруг стал бы нужен так же сильно, как и мне. А такое обязательно должно было случиться – ведь парня привлекательнее Лехи я в жизни еще не встречала.
Не знаю, что в этот день подумали обо мне учителя и одноклассники. Я никого не слушала, не отвечала на вопросы, не выходила к доске. Наверное, спасло то, что вокруг моей скромной персоны витал ареол «звездности» – слухи о наших с Танюсиком подвигах и знаменитых друзьях будоражили школу. Но даже если бы учителя и начали принимать меры, мне было бы все равно – как ребенку, которому неожиданно подарили игрушку, о которой он долго и страстно мечтал. Когда у тебя есть т а к о е, все беды жизни кажутся пустыми и несущественными.
Но не только я, похоже, заметила «любовную заразу» – на последней парте среднего ряда тяжело вздыхал Брыкало. Спрятав руки под парту, он перебирал кнопки мобильника – и нетрудно было догадаться, кому адресованы его сообщения. Танюсиков телефон под тетрадкой то и дело вибрировал, но она не читала и не отвечала, а только ругалась сквозь зубы. (У Марии Игоревны было хорошее настроение, и она забыла про мобильники.)
Просьба, которую я ожидала весь день, последовала после уроков. Подруга попросила переслать вечером по электронной почте фотографию Лехи. Я согласилась – к этому моменту у меня было уже с десяток новых снимков.
Но Танюсик этим не удовлетворилась. Решив вопрос с фотографиями, она пристала ко мне как репейник:
– А ну-ка рассказывай, откуда ты его знаешь?
– О чем ты?
– Та, первая фотография. Она была у тебя еще до того, как Леха пришел в класс.
– Ах, это…
Я колебалась совсем недолго. В конце концов, мне самой не терпелось обсудить с Танюсиком вчерашние приключения.
История вышла действительно захватывающей. Подруга слушала затаив дыхание. Я умолчала только об одном – о самом главном – о своих чувствах. Этим я не хотела делиться ни с кем, даже с самыми близкими.
– И он тебя не узнал? – не переставала удивляться Тычинка, когда я закончила рассказ.
– Как видишь.
– И до сих пор не знает, что ты это ты?
– Не знает.
– А почему ты ему не расскажешь?
– А зачем? Так прикольнее.
– Сашуль! Так у тебя есть номер его мобильника? – дошло наконец до Танюсика.
– Записывай! – буркнула я и продиктовала цифры, которые уже успела выучить наизусть. – Неужели первая позвонишь?
– Не знаю, – щеки Танюсика вспыхнули ярким румянцем. – Лучше бы он, конечно.
А потом вдруг ее лоб прорезали две морщинки – так бывало, когда она что-то напряженно обдумывала. Я не стала спрашивать – знала, что скоро она сама все выложит. И, как всегда, оказалась права.
– Сань… Послушай… Вы ведь сегодня с Лехой наверняка встретитесь, да?
– Может быть, – я постаралась говорить как можно безразличнее. – А что?
– Ну… может, узнаешь у него, что он обо мне думает? Как парень у парня!
Как парень у парня?! Хорошо сказано!
– А почему бы тебе самой не спросить у него? Как девчонке у парня! – отрубила я и тут же пожалела о грубости – Танюсик съежилась, как одуванчик под порывом ветра. Вот такой она и была – под маской уверенности и блеска скрывался робкий, чувствительный, ранимый и довольно трусливый цветочек.