Вера Чиркова
Ловушка для личного секретаря
Глава 5
Хартеца оказалась довольно большим селом, раскинувшимся по обе стороны широкой речки, через которую был построен горбатый бревенчатый мост.
– Дьявол, – принц наконец-то нашел, на чем сорвать досаду, – сколько раз я посылал указ построить к этому мосту нормальные подъезды, чтоб карета не становилась дыбом!
– А они построены еще зимой, – припомнила сеньорита секретарь. – Староста в счет взятых у ростовщика на строительство денег удержал из налогов пятьсот золотых.
– Вот как, – радостно взрыкнул принц, а Ингирд вдруг расхохотался, да так заразительно, что в карету заглянул Гарстен:
– Нечестно – так веселиться, когда всем вокруг слышно. Нам же завидно!
– Я изобрел простой способ вычислить всех жуликов в наших пределах, – еще хихикая, сообщил ему баронет. – Мы просто ездим по городам и читаем указы, которые были выданы чиновникам, а Илли припоминает, сколько денег списано под эти указы. Все. Вот смотри, что сейчас будет.
Карета остановилась перед чистеньким деревянным тротуаром, ведущим к добротному бревенчатому двухэтажному дому с резными наличниками. На застилавшей тротуар нарядной домотканой дорожке стоял важный мужчина среднего роста и средних лет, а чуть позади – серьезный Седрик, внимательно наблюдавший за старостой.
– Ваше высочество… – уверенным голосом начал хозяин явно заранее подготовленную речь, но принц его невежливо прервал:
– Где подъезды к мосту, на которые якобы взяты деньги у ростовщика?
Староста побелел и рухнул на свои половики навзничь.
– Пощадите…
– Вот же комедьянт, – с презрением цыкнул Седрик. – Детьми клялся, что ни серебрушки из казны не взял.
– Наглые и самоуверенные, вот и не доперли, – проходя мимо, пнул старосту Ингирд, – что, расправившись с бандитами, сидящими в оврагах, его высочество возьмется за бандитов, сидящих в креслах мэров.
– Бунзон, – тихонько шепнула Илли выбравшемуся из второй кареты магу, – что у него в ауре?
– Раскаяние, – так же тихо вздохнул лекарь. – Вам его жаль?
– Детей, Бунзон, – сеньорита указала глазами на несколько детских мордашек, прильнувших к мутноватым дешевым стеклам летней пристройки. – Идем быстрей.
И заторопилась за стражниками, под руки волочившими старосту в дом. В доме пахло пирогами и жареной птицей, наваристым супом и свежей зеленью.
– Отпустите его, – не выдержав, попросила Илли, дернув Гарстена за рукав. – Никуда он не убежит. Не думаю, что у него столько же грехов, сколько у Болизарда.
– Отпустите… – оказывается, принц ни на секунду не упускал секретаря из виду, – послушаем, что он скажет.
– Да ведь не успел, – осторожно поглядывая на бедненько одетую сеньориту, затараторил староста, – зима-то была больно снежная, никак не вывезти бревна из леса, на мост ведь сухостой не пустишь. А пока дороги просохли, сев подошел, теперь первый сенокос… вот немного разделаемся с делами и поедем за бревнами, мы ведь их с осени заготовили и в штабеля по всем правилам сложили. Вот и оплатил мужикам за сделанное, не боле, кому семян прикупить, кому инвентарь…
– Расписки брал? – проходя к застеленной домотканым ковриком скамье, строго спросила сеньорита секретарь и села поближе к столу.
– Нет… ведомостью оформил, расписки наш люд давать не любит.
– Показывай, и отчеты прошлого месяца тоже. Ваше высочество, вы не против, если я сначала посмотрю его документы?
– Вот они все, – Седрик выставил на стол сундучок, – мы сразу забрали.
– Ну, вроде особых грехов нет, – сообщила Иллира через час, ловко пощелкав стареньким абаком, – вот только один вопрос… за что ты себе премии каждый месяц, двадцать или тридцать золотых, начисляешь? Я понимаю, что это немного, но премию обычно выдает его высочество или финансист.
– Так… – староста смотрел на девушку с разгоравшейся в глазах надеждой, как на спасительницу, – ведь гости. То один отряд едет, то второй… на расходы и беру. Лошадей с поля сорвать – тоже людям хоть серебром, а отдать нужно…
– Ингирд, – строго глянул на баронета принц, – а как часто тут проезжают наши разъезды?
– Наши не так часто, но тут же ниже по реке Торпинск, там раньше правил его высочество Рантильд, а теперь вы.
– Помню. Значит, нужно как-то это узаконить, постой и пищу для стражников. Сеньорита Иллира… подскажите старосте. И выпишите двести золотых от меня, за честность. Я иду умываться, – скомандовал принц, направляясь к двери.
Ему уже было ясно, что в эту ночь никаких допросов устраивать не придется и они смогут спокойно выспаться.
– Я еще добавлю сто от себя, за аккуратность в документах, – решительно заявила ему в спину Илли и повернулась к ошеломленному старосте: – А расходы на проезжающих оформляй ведомостью. В какой день, сколько человек откуда и куда ехали. Ну а подъезды к мосту мы проверим, и я запомню, что ты уже списал средства на их строительство. Где мне умыться?
На следующий день отряд тронулся в путь на рассвете, увозя с собой корзины со свежими пирогами и жареной птицей, бутыли молока и крынки со сметаной, которыми счастливые домочадцы старосты набили все свободные закоулки в каретах.
– Ингирд? – Как оказалось, за ночь Кандирд и не подумал забыть о вечернем разговоре, наоборот, судя по тому, с каким удобством он устраивался в своем углу и придвигал к себе корзину с пирогами, чувствовалось, что слушать принц собирался долго и вдумчиво.
– Пусть Илли расскажет, раз она все поняла, – вздохнул удрученно баронет, – а Бенгальду я ничего не скажу. Обещаю.
И сделал еще какой-то знак рукой, хищно поглядывая на сеньориту финансиста. Она ответила небрежным жестом и победно усмехнулась, глядя на его вытянувшееся лицо.
– Илли? – Его высочество глянул на любимую с живым интересом, как ребенок, разбирающий на части новую игрушку.
– Когда я обнаружила… что все важные посты в твоем дворце и в твоей свите заняты не случайными людьми, я начала думать, хорошо это или плохо. Нет, с позиции безопасности, несомненно, такой подход к проблеме идеален: когда все вокруг, кроме самых младших слуг, тщательно проверены и все посылают отчеты, обнаружить шпиона или террориста не представляет никакого труда. То, чего не заметил один – всегда заметит другой. Но тут возникает опасение, что в таких условиях сам принц может вырасти… инфантом. Извини, Канд, к тебе это не относится… я сейчас поясню. Невольно я пристальнее присмотрелась к основным фигурам и постепенно поняла, что наоборот. Они все не няни и гувернеры при затюканном мальчике, а умелые учителя и соратники. И нет ни одной сферы деятельности, в которой тебе некому было бы дать совет. Как я недавно выяснила, мажордом был очень хорошим управляющим имением и разбирается в агрономии и животноводстве, Седрика явно учили в специальной школе телохранителей при войсках наследника, секретарь подчинялся личному секретарю ее величества. Ну, начальник канцелярии отчитывался перед финансистом, Ингирд прошел выучку на тайного агента особого отдела Бенгальда, вот про Лензора мне ничего не известно, но думаю, Инг знает.
– А Гарстен?
– Гарстен командир, проверенный в боевых условиях: если вспомнить последние успешные кампании Ангирольда и сопоставить сроки, думаю, он отличился в Тригоне. И давно заслужил более высокое звание… но за особую премию ходит в капитанах, дожидаясь, пока ты его оценишь.
– Если он получает особую премию, зачем ему звание?
– Плох тот воин, который не мечтает стать полководцем, – сообщила Илли неизвестно откуда взявшуюся фразу и выглянула в окно. – Почти рассвело…
– Так ты нам ничего не расскажешь про своего отца? – осторожно бросил взгляд на девушку Ингирд. – Чтоб мне не посылать запрос Бенгу?
– Только в самых общих чертах, – вздохнула Илли, вспоминая сегодняшний сон.
Что-то слишком часто они стали ей сниться… Может, обстоятельства изменились или она неправильно считает? Или ее аура начинает меняться и они заволновались? Во всех случаях нужно как можно скорее попасть в город, пройтись по лавкам… во дворце принца все зеркала очень роскошные, но слишком новые, а ей нужно старое… такое, как осталось в монастыре. Но туда ей не попасть, не стоит даже думать. И враги не могут не следить за приютом, она точно знает, что они добрались туда еще два года назад. Мать Апраксия сумела оборвать след… но они же не остановятся?!
– Давай хоть в общих, – согласился баронет. – Но я теперь и сам могу понять… он был из наших. Но почему ушел? И главное, когда? Я не видел его имени в списках… я бы вспомнил.
– Он ушел оттуда за два года до моего рождения, – слабо улыбнулась Илли. – Моей матери грозила опасность, и у отца появилась более важная цель, чем шпионить на Этрайбиза, тогда именно он возглавлял тайный отдел.
– Но почему граф не попросил помощи у своих?
– Не забывай про чистку, прошедшую пятнадцать лет назад… именно тех, кого тогда выявили в вашем отделе, и боялся папа. Они с матерью вынуждены были часто переезжать с места на место, и потому он не имел возможности хорошо зарабатывать… и вернуться в отдел тоже не мог.
– Так это был не несчастный случай! – охнул сообразивший все баронет. – Они его все-таки нашли… но как ему удалось спасти тебя?!
– Инг… дальше я не могу говорить… я и так сказала слишком много. Папа не верил… что в вашем отделе не сохранилось крыс… и не разрешил мне никому про него говорить. Но тебе я верю, только боюсь, если Бенгальд даст команду проверять дело отца и тех… кто служил при нем, крыса поймет… что я что-то знаю, и придет по мою душу. А ты знаешь… какими они могут быть пронырливыми.
– Он будет молчать… – красноречиво глянул на друга принц, – пока ты нам не сможешь все рассказать. Год – это не так уж много.
Девушка молча смотрела в окно, прикидывая, удастся ли ей протащить зеркало во дворец незаметно или стоит все же сказать про него принцу, но потом вспомнила, как страстно он надеется, что сможет ухаживать за ней открыто, и горько усмехнулась. Она так старалась, так надеялась обмануть судьбу, и, как оказалось, все только для того, чтоб очутиться на той же тропе в спальню принца, только сделав петлю. И оттого, что сейчас он смотрит на нее такими влюбленными глазами, что хочется смеяться и плакать одновременно, ни капли не легче, наоборот.
Стоит представить, что едва она потеряет голову, как окажется на краю пропасти, как хочется сильнее сжать руки на горле у собственных чувств, чтоб они сгинули, как выполотые сорняки, не успев расцвести буйным цветом и отравить ядом всю душу.
А через некоторое время они вдвоем уговорили Илли съесть кусочек пирога и выпить молока и при этом так охотно вспоминали счастливое семейство старосты, что сеньорита просто не могла не понять главного. Ее друзьям точно так же, как и ей, досадно было находить зажравшихся хапуг и казнокрадов, обнаглевших до такой степени, что не признавали собственного правителя, вместо серьезных, озабоченных процветанием своего города чиновников. А может, даже еще обиднее, ведь они несколько лет потратили, чтоб избавить эти области от людей прежнего наместника и бандитов, а те, кому доверили важные посты, тут же превратились в жадных крыс.
– Знаете, – отпивая молоко прямо из кувшинчика, задумчиво сообщил принц, – я вчера подумал про дороги, и мне пришла в голову отличная мысль. Ну, это я так думаю, что отличная, а теперь хочу спросить, что вы скажете… Меньше чем через месяц мы едем во дворец на прием по случаю юбилея свадьбы их величеств. И удерем оттуда, как только закончится официальная часть, но поедем не домой, а на южный королевский тракт. Я хочу своими глазами посмотреть… что это такое, и поговорить с главным инженером. Отец привез его из Блансии и очень гордится тем, что сеньор Торциано знает о строительстве дорог и мостов все, что можно знать. Кстати… по большому секрету, он сын каменщика, и титул ему пожаловал отец… вместе с поместьем. Но он достоин его больше, чем некоторые бездельники… рожденные от знатных отцов.
Илли только печально усмехнулась: даже сам не догадываясь, Кандирд нечаянно задел очень важную тему, но пока говорить об этом она с ним не станет. А возможно, никогда и не придется… никто не знает, как повернутся события завтра.
Глава 6
На обед стражники поставили шатер в березовой рощице, неподалеку от ручья. Однако кушать Илли не хотелось, друзья от скуки все время жевали сами и старались накормить сеньориту.
– Я поняла ваши коварные замыслы, – возмутилась она к полудню, – скормить мне пироги, чтоб добро не пропадало, и таким образом сэкономить на прокорме финансиста.
– Мы на твоем прокорме и так столько экономим, – веселились сеньоры, – что скоро можно будет на эти деньги новый мост построить.
– Что, Джигорт так много ел? – изумилась Иллира. – Или вы на него наговариваете? Учтите, когда он приедет, я это первым делом проверю.
– Не думаю, что он приедет… – нахмурился принц. – Я его в окно вышвырнул… как только не убил дурака. Мог бы хоть намекнуть!
– Тогда ты бы не поверил… – тихо сказал баронет. – Учти… с тех пор ты сильно изменился.
– Я перед ним в огромном долгу: если бы он так не поступил, я никогда бы не взял секретарем Илли, – хмуро сообщил Кандирд. – Как только увижу, попрошу прощения. И буду надеяться, что он простит.
– Он простил… – тяжело вздохнула сеньорита секретарь – говорить на эту тему у нее не было никакого желания, но и смолчать было нельзя.
– Откуда ты знаешь? – резко вскинулся принц и первым усмехнулся: скоро этот вопрос можно будет вышивать на его стягах как девиз. – Ее величество сказала?
– Нет. Он сам, – Илли снова вздохнула.
– Ты что, виделась с Джигортом? – мгновенно напрягся принц: смазливый и бесшабашный бывший паж с невероятной ловкостью умел очаровывать сеньорит всех возрастов.
– Нет, – укоризненно покачала головой девушка, – я его никогда не видела. Но я видела его послание тебе… впрочем, ты и сам его видел.
– Где? – прищурился принц, пытаясь вспомнить все письма, что читал перед отъездом. – Не помню.
– Помнишь, – еще несчастнее вздохнула Илли и пояснила уставившимся на нее друзьям: – Он написал так, что видели все, но зашифровал свое письмо. Потому я и потребовала, чтобы обои сняли со стен, – мог догадаться кто-то еще. Тогда я ведь не знала… что королева в курсе.
– Ты не ошиблась? – Кандирд смотрел недоверчиво, лично он в тех грубых, стилизованных изображениях женских фигур не нашел никакого сходства с письмом.
– Первая фигурка возле окна мне хорошо помнится… – неужели «п»? – задумался Ингирд. – Тогда вторая «р». Илли! А у тебя случайно нет… наброска?
– Такими сообразительными могут быть только те, – мрачно пробурчала сеньорита, копаясь в своем саквояже, – кто работает на Бенгальда. Вот, держи.
– Точно, – едко кивнул баронет, бросив пристальный взгляд на лишенный ненужных подробностей набросок, передал его принцу и вдруг заржал: – Представляю, что сказал бы Бенгальд, если бы знал, что ты понимаешь наши с ним разговоры!
– Не все… за то время, что папа не работает в отделе, у вас появились новые знаки, – усмехнулась сеньорита и отвернулась к окну, чтоб не выдать себя взглядом.
Пусть гадает теперь, рыжий интриган, оговорилась она или проговорилась.
Гуляя между светлых молодых березок под неусыпным присмотром воинов, получивших от капитана строгие указания, Илли вспоминала этот разговор и сердито корила сама себя. Как зря она поддалась соблазну переложить хоть крохи тяжкой ноши, что уже два года несет в одиночку, на широкие плечи друзей! Теперь будет переживать, что, подвигнутые благородной идеей помочь несчастной сиротке, сеньоры ринутся в разгадку ее тайн так рьяно, как она ринулась в разгадку их собственных. И вполне могут привлечь внимание тех, кто столько лет охотится за ее семьей. Вернее, за той, что стала ей матерью. Именно за ней, за ее редким даром… и оттого враги еще страшнее и опаснее. Но про них лучше даже не думать – сеньор Бунзон гуляет неподалеку, делая вид, что ищет травы, и сможет все увидеть в ее ауре.
– Она у тебя необычная, – вспомнила сеньорита сказанное эльфами и печально усмехнулась: вот этого все они и боялись.
Что найдутся желающие докопаться, почему у нее аура немного другого оттенка и чуть бледнее, чем у остальных людей. Потому и советовали искать место у немолодых сеньор, которые не часто бродят в общественных местах и не принимают в гостях магов. А она умудрилась влезть в самое нежелательное для нее место, да еще и привлечь внимание принца и его дотошных друзей и родственников. Ну вот как ее так угораздило! Сколько сама себе говорит, что молчать нужно больше, так нет, словно черти толкают, так и лезет на язык то, что нужно держать глубоко внутри на пудовом замке.
Девушка прижалась к березке, обняла ее и, как когда-то давно, закрыла глаза. Как хорошо, греет щеку нагретая на солнце атласная кора, ласковый ветерок шевелит волосы, тихо и нежно шепчет: «Илли-и…»
– Что?! – встревоженно распахнула глаза сеньорита и обнаружила, что принц стоит с другой стороны дерева, так же прижавшись щекой, и смотрит на нее так мягко и нежно, как никто не смотрел уже почти пять лет… да нет, много больше.
Мать Апраксия была очень добра и сделала для нее очень много… но быть нежной она не умела. Вернее, когда-то разучилась. А если еще точнее, жизнь заставила разучиться.
– Что-то случилось?
– Нет. Я просто пришел посмотреть, как ты гуляешь.
– Посмотрел?
– Угу. Это тебе, – он вынул руку из-за спины и протянул пучок незабудок. – Пора ехать.
– А у нас нет запасной лошади? Я бы немного проехала верхом. Давно не каталась, – добавила Илли быстро, заметив на лице Кандирда сомнение, – у тетушки не было лошади.
– Сейчас распоряжусь. – Ну не мог он сказать «нет», когда она просит так тихо и смущенно, хотя и считал, что в карете намного безопаснее.
Никто не знает, да и знать никому не положено, что все королевские кареты защищены от многих бед спрятанными в укромных местечках амулетами. Очень удобный метод, ни один из темных магов-одиночек не видит защитного кокона, и сила амулетов понапрасну не тратится, включая щиты только в момент нападения.
– Пойдем! – Илли понимала, почему Канд стоит и не уходит, хотя собрался отдавать распоряжения.
Ей и самой очень не хочется смотреть, как он развернется и пойдет прочь. Потому проще положить руку на подставленный локоть и идти рядом по веселой светлой роще, наслаждаясь праздничной игрой солнечных лучей в тонких ветвях и нежно-зеленых листиках и с болью в сердце понимать, что, несмотря на все усилия, стены ее крепости начинают тихо таять, словно ледники с приходом весны.
– Эльфы подарили тебе свое седло, – следя за тем, как горестно дрогнули губы спутницы, мягко произнес Кандирд, не зная, чем бы отвлечь ее от печальных мыслей и как обрадовать.
После того как она рассказала про своего отца, принц долго сидел молча и пытался себе представить: каково это – стать в один черный день сиротой? Попробовал вообразить, что никого нет, ни вечно занятого строительством отца, который тем не менее как-то умудряется быть в курсе всех его проблем, и не только его. Нет матушки, успевающей разбираться с десятками интриг одновременно и изобретать тут же десятки новых, направленных на укрепление королевской власти и защиту сыновей. Нет Ангирольда, устраивающего внезапные тревоги своим полкам и резко перебрасывающего их с одного конца страны на другой, чтоб не теряли навыков, нет добродушного и лукавого Рантильда и язвительного, но надежного Бенгальда… остались только какие-то дальние родственники, которых еще дедушка лишил права наследования за попытки переворота. И даже друзей нет, ведь у нее не было никого, пока она не сумела завоевать доверие Инга и его самого. А едва он это все представил и прочувствовал пустоту и холод мира, в котором столько лет жила эта хрупкая девушка, которую Ингирд почему-то упорно зовет птичкой, и она не возмущается и не спорит, у принца свело скулы от желания немедленно спрятать ее в кольце рук. Надежно закрыть своим телом от жестокости всего мира, согреть и успокоить, заверить, что она больше никогда не будет одинока, что у нее теперь есть он и он никому больше не позволит даже пальцем ее тронуть. Как не позволил той ночью, когда одновременно с Ингом и Седриком бестрепетно вонзил свой кинжал в осмелившегося броситься на нее негодяя.
Эльфийские седла – это чудо, которое имеется далеко не у каждого короля. И вовсе не оттого, что не каждый может себе позволить его купить, а потому, что эльфы упорно не желают продавать свои седла, а из людей ни один умелец не может такое сотворить. Круглый пышный серый шар, из которого торчит несколько невзрачных, но невероятно крепких ремней – вот каким выглядит на первый взгляд эльфийское седло. Но стоит в него сесть человеку, оно обнимает тело мягким и упругим коконом, поддерживающим спину и ноги в том положении, в каком удобнее всего самому седоку.
Оказавшись в этом седле, Илли немедленно поняла разницу между ним и обыкновенным, скатанным из овечьей шерсти, седлом. Те седла лежали на спине лошади мертвым грузом, и даже мягкий потничек из кошмы не спасал животное от потертостей, а человека от усталости. Это же прильнуло к лоснящейся спине смирной кобылки, которую выделили сеньорите, пышным и упругим основанием, позволяя ей дышать и не потеть и не ерзая даже на волос.
Прогулка верхом Илли чрезвычайно понравилась и подняла настроение, и вскоре она в сопровождении Кандирда и друзей вырвалась вперед, оставила позади отряд и мчалась между скачущим впереди дозором и каретой, радостно улыбаясь солнцу и медлительным облакам, плывущим навстречу.
– Стой! – остановил девушку крик баронета, и она разглядела, что дозорные машут каким-то флажком.
– В чем дело? – придержала Иллира лошадку.
– Немедленно садись в карету! – Принц вмиг стал тем человеком, которого она видела когда-то ночью, в наполненном дымом доме. – Тревожный сигнал.
– Но я…
Брови Кандирда сурово сдвинулись, и девушка, вздохнув, скользнула с лошади в руки Ингирда, который мигом запихнул ее в карету.
– На ней защита, – только и шепнул он, прежде чем захлопнуть дверцу.
А через полминуты точно таким же способом в карете оказались и Сетлина с Млатой.
– Э… – растерянно промямлила квартеронка, – они всегда так… обращаются с девушками?
– Нет, – успокаивающе улыбнулась ей Илли, – только когда что-нибудь случается… ну, бандиты нападают или еще что-то…
Заметив, что гостья резко побледнела, сеньорита сообразила, что неверно пояснила Сетлине происходящее.
– Я немного неправильно выразилась… извини, – улыбнулась она как можно легкомысленнее. – Это любимое занятие принца… ловить бандитов, и делать это он умеет. А нас тут охраняют… можете не переживать, ничего с нами не случится.
– Да он вообще дома почти не живет, – подтвердила Млата. – Зато в Бредвиле все купцы его высочеством не нахвалятся. И жители очень довольны. Говорят, раньше даже по городу иногда бандиты ходили, особенно в праздничные и ярмарочные дни.
– А что там можно купить в ярмарочные дни? – вспомнила девушка про зеркало и про то, что в начале лета в городах обычно начинается пора первых ярмарок.
– Ой, чего только нет, – Млата перечисляла бы бесконечно, но в карету влез хмурый доктор Бунзон.
– Что там произошло? – заволновалась Илли, и девушки встревоженно притихли.
– Пожар. Кто-то поджег дом местной травницы. Темные люди. Сначала сами запустят болезнь до последней стадии, а потом жгут травников и бросаются с ножами на лекарей. Но нам-то легче, амулеты носим, да и за аурами следим: если видим кого-то переполненного злобой, немедленно принимаем меры.
– Бунзон… – замирая от недоброго предчувствия, уставилась на него сеньорита секретарь. – А она хоть жива осталась?
– Успела спрятаться… и мальчонку спрятала. У нее на такой случай хитрый закуток в подвале имелся, полки, как дверца, открывались, и туда лаз. Там и отсиделись. А вот курятник, что к домику сзади пристроен, сгорел, и собаку, ироды, прибили. Щенки остались, мальчишка сейчас с ними возится.
– А куда их дели, травницу и ребенка?
– Его высочество везет во второй карете, – чуть виновато глянул лекарь. – Придется вам до городка вместе ехать. Там напавших судить будем, а женщина будет свидетелем. А потом собирается перебраться к родне поближе, говорит, у нее в западных провинциях кузина есть.
– А щенков хоть взяли?
– Ну а как же, нашла она старую корзину, в ней и везут. И все ее добро, что уцелело, самые ценные вещи она в закутке и хранила, говорит, этот поджигатель не раз на нее селян натравливал… как напьется, так и ведет ведьму жечь. Только какая она ведьма, дар совсем слабый. Да и глупо это, зло творить, когда рядом всего два села. Ясно ведь, к кому побегут мстить. А она на дурочку не похожа… совсем не похожа. Хотя есть и странность… старое зеркало прятала в подвале… но объясняет, что оно дорого как память о матери.
– Бунзон, я хочу с ней поговорить, – Илли казалось, что ее ведет предчувствие, хотя скорее это была привычка все происходящее пропускать сквозь особое сито, настроенное на отзвуки и признаки внешне вроде бы никак не связанных между собой событий, говорящих знающему больше, чем яркое объявление на двери таверны.
– Вот приедем в город, и поговорите, – пожал плечами лекарь. – Сейчас она слишком расстроена, пусть успокоится.
– А что у нас в этом городе? – выглянула за оконце сеньорита.
– В Потриге стоит один из гарнизонов его высочества, и мэр надежный, отставной полковник, хороший друг Гарстена, – сообщил лекарь. – Его высочество надеялся там спокойно отдохнуть… так эти поджигатели подвернулись. Хорошо еще, дозорные вовремя дым заметили, решили сначала, что это бандиты на обоз напали, вот и мчались.
