Вальпургиева ночь – Венедикт Ерофеев

«Мы немножко недоделаны и недоношены. Но в нас есть заколдованность». В «Вальпургиевой ночи» можно увидеть художественную иллюстрацию известных фактов борьбы советской власти с диссидентами, отправляемыми в психиатрические больницы. Но при взгляде на пьесу с несколько иной точки зрения становится заметным более глубокий её смысл: своеобразная попытка разрешения героем проблемы человеческого существования. Невозможность достичь единения способна привести к безумию или смерти, так как отчаяние полного одиночества и отчуждённости можно преодолеть лишь путём ухода от внешнего мира. И при чтении этой трагедии вспоминаются произведения, не имеющие прямого отношения к СССР: «Над кукушкиным гнездом» Кизи и «Палата №6» Чехова. Старший врач больницы сразу ассоциируется со старшей сестрой Гнусен (Кизи), а палата №3 – с палатой №6 (Чехов). Если обратиться к символическим значениям, то число 6 связано с дьяволом, а 3 – символ Троицы, знак присутствия Бога. Однако события в третьей палате происходят именно в Вальпургиеву ночь, когда бывают сборища и разгулы нечистой силы. Главный персонаж пьесы Лев Гуревич – в больнице «новичок… Бред правдоискательства, чувство ложно понятой чести и прочие атавизмы…». Внутренний мир обитателей третьей палаты – вся Земля: «Итак, я люблю Россию, она занимает шестую часть моей души». А внешний мир сосредоточен в замкнутом пространстве палаты, из которого нет выхода. «Зачем я здесь, коли здоров, как бык?». «Кричи-кричи – ни до кого не докричишься». Понятие «заколдованного круга», явно присутствующее у Чехова, прослеживается и в творчестве Ерофеева. Причём не только в этой пьесе, но и в прозаической поэме «Москва – Петушки», главный герой которой мыслил так: «Этот круг, порочный круг бытия – он душит меня за горло». Самая глубокая потребность человека – преодоление своей отчуждённости и одиночества, так как осознание разобщённости – источник чувства тревоги и вины. И у поэта Гуревича «умысел был: разобщённых – сблизить». Наиболее часто встречающийся способ единения основан на подчинении группе, хотя большинство людей даже не осознают этой своей потребности подчиняться. А подчинение толпе даёт ощущение безопасности и спасает от переживания одиночества. Но обитателями третьей палаты такой способ преодоления отчуждённости (по сути своей являющийся псевдоединством) был отвергнут изначально, иначе они не оказались бы в психиатрической клинике «по причине их внутренней несклонности к социальной адаптации». Другой путь достижения единства – всевозможные оргиастические состояния (испытываемые, например, в ритуалах первобытных племён и языческих обрядах), которые иногда могут вызываться с помощью специальных средств (алкоголь, наркотики). По подобному пути и пошёл Гуревич в Вальпургиеву ночь, плавно переходящую в первомайский рассвет Дня международной солидарности трудящихся: «Мы отмечаем сегодня вальпургиево празднество силы, красоты и грации! Ха-ха! Танцуют все!». Итак, оргия! Преображающее действо начинается. Заменой слезам, порождённым отчаянием, становится карнавальный смех. Тяжесть на сердце прикрывается лёгкостью. А пародийные и ироничные речи смягчают ощущение безысходности. И всю ночь продолжают обитатели палаты «водку пьянствовать и дисциплину хулиганить». Но достигнутое подобным образом единство с миром, охватывающее и душу, и тело, является преходящим и вызывает необходимость повторения. Выбранный же героем радикальный способ разрывания порочного круга заставляет его пуститься в гибельную пляску со смертью.

«Не опускаться – падать дальше начинаю.

Я нынче ночью разорву в клочки

Трагедию, где под запретом ямбы,

Короче, я взрываю этот дом!»

Трагичный финал пьесы допускает самые разные толкования. «Занавес уже закрыт, и можно, в сущности, расходиться. Но там, по ту сторону занавеса, продолжается всё то же, и без милосердия. Никаких аплодисментов». Однако Вальпургиевой ночью главным персонажем трагедии было проложено начало пути к манящей свободе: от достигнутого сближения разобщённых – через проявления протеста – к акту неповиновения. И при подобном восприятии произведения такая развязка-уход символизирует освобождение героев (правда, очень высокой ценой!) от ставшего просто невыносимым бытия…

Не стоит знакомиться с Ерофеевым с данной книги. Возьмите уж лучше «Москва – Петушки», бокальчик и вина и восславьте этот свет за его красоту и эстетику.Я понимаю, что называть автора по имени это грубо, низко бескультурно, но Ерофеева по-другому и не назовёшь. Он же сам в своих книгах говорит о себе Венечка. И ты так привыкаешь к этому обращению, что он становится твоим близким другим. Веня, Венечка, не передать словами всю красоту твоего слога, не изжиты ещё твои мудрости и не будет никогда человека прекраснее и светлее в этой угрюмой и чёрствой стране.Эта рецензия – это пост любви к великому автору, к тому, чьё творчество так и не смогло раскрыться на всю, но чей огонь мы храним в сердцах. Ерофеев является представителем человека-энциклопедиста или универсальный человек, как в эпоху Возрождения. Его голова полнится знаниями, фактами, датами. Кажется, что всё там расставлено по полкам, всё сохраняется, каталогизируется. И как будто с каждым граммом чего-то крепкого эти знания выплёскиваются по стаканам. Вы ведёте беседу застолья, но с таким человеком, которого хочется вдыхать, как терпкое вино. Он дарит вам не просто приятную беседу, а закручивает вас в свои чертоги сознания.И вот такой же персонаж и появляется в «Вальпургиевой ночи». И как же жаль, что нет других частей. Это борьба с жизнью, с её хандрой, это стремление дотянутся до высокого. Но жизнь берёт своё. Она наказывает и порицает, она заставляет нас плакать от бессилия. Но главное – это миг. Миг свободы, любви и расцвета.

Сборник полнится и другими невероятными работами. Особенно интересны 33 вопроса от Венечки. Они и показывают всю глубину знаний автора. И как бы мне хотелось стать таким же и знать все ответы.Будьте такими же умными и любознательными. Любите жизнь, а не боритесь с ней. Вдыхайте краски, щупайте опавшие листья, внимая их мягкому хрусту, хотите по берегу реки босиком. И других слов я уже не подберу. Спасибо тебе, Веня.

В стародавние времена, независимо от степени вовлечённости в алкогольную зависимость, а тем более, если ты человек непьющий или даже непьющий и интеллигентный, положено было восторгаться повестью Ерофеева «Москва-Петушки». Я тогда не могла отделаться от ощущения, что все эти восторги похожи на глубокомысленное обсуждение философских глубин «Чёрного квадрата» – столь же пафосно и надуманно. Но квадрат-то ладно, а вот этих спившихся интеллигентов каждый ведь видел во множестве, но ведь почему-то не пришёл в восторг?

Ну и ладно, прошло очень много времени, и я решила, что пора вернуться к знаменитому имени. В этот раз пьеса. Оговорюсь, что пьесы я предпочитаю на сцене, а не в бумаге, так что те, кто искренне возмутится моими замечаниями к тексту, уже имеют аргумент, вполне себе весомый.И никто у нас не пьян!

Лейте, лейте, сумасброды,

Одуряющее диво

В торжествующий стакан!Лёва Гуревич попадает в дурку. Ясное дело, тут надо броситься искать подоплёку про советскую принудительную психиатрию, но – это не первый раз, до такой степени, что в какое-то из предыдущих «посещений» он уже успел закрутить роман с медсестрой, а главная причина попадания – алкоголизмус обыкновеникус. Впрочем, как и у большинства его соседей по палате. Каждый несёт свой отдельный бред: кто по деревенским лугам и полям скучает, кто жрёт с аппетитом настольные игры, кто устраивает суды для шпионов, продавших Камеруну Курилы. Друг друга они не очень слышат, зато сразу все без исключений расслышали, что Гуревич может достать выпить, потому что увёл ключ от нужной комнатки у этой самой медсестрички. Пятилитровая канистра с не совсем нужным спиртом идёт по кругу, градус бреда поднимается вместе со степенью опьянения, и …Ай-ай! Ох-ох!

Все готово. Бобик сдох.Вот опять не получилось у меня глубокомысленно проникнуться идеями, рождёнными от алкогольных паров)). Поэтому с облегчением прочитала последнюю ремарку:Но там, по ту сторону занавеса,продолжается все то же, и без милосердия. Никаких аплодисментов.Милосердие? Помилуйте – разве в них насильно вливают? Почему-то, скажем, Чехов не писал свои рассказы после пары бутылок бормотухи, а вроде интеллигентный человек… Тут скорее дело в общем состоянии души, как главного героя, так и его сопалатников-собутыльников:Такое странное чувство… Ни-во-что-не-погруженность… ничем-не-взволнованность, ни-к-кому-не-рас-положенность… И как будто ты с кем-то помолвлен… а вот с кем, когда и зачем – уму непостижимо…Ни-к-кому-не-рас-положенность – неуклюжее, но правильное слово…