Василий Звягинцев
Фазовый переход. Том 1. «Дебют»
Кстати, мы можем устроить им хороший тарарам без всякой бомбы, двух «портсигаров» хватит, чтобы выжечь десяток гектаров густонаселенной местности. Но этот козырь мы пока предъявлять не будем.
«Медуза», на которой мы полетели, была как бы бизнес-класса – намного комфортабельнее и технически совершеннее, чем та, на которой мы прибыли сюда. Разница как между военно-пассажирским транспортным самолетом и личным «Боингом-777» владельца нефтяной корпорации.
В центре салона имелся даже как бы экран внешнего обзора, но не ЖК и не плазменный, а в виде огромного живого «глаза» двухметрового диаметра, на влажной поверхности которого и формировалась цветная картинка из миллионов клеток – пикселей. «Глаз» едва заметно пульсировал и только что не моргал. Зрелище и ощущение не совсем приятное, как и вообще от самой «медузы» и прочих квазиживых устройств.
Ориентируясь по солнцу и времени полета со скоростью около пятисот километров в час, поскольку навигационной карты нам предложено не было, а географическая топонимика «высочайших» с земной не совпадала, я определил, что приземлились мы, скорее всего, на Азорских островах. Привязанность высокопоставленных дуггуров к островам наводила на размышления.
При их численности населения и вполне развитой и агрессивной биосфере жить на материке возможно только в особо укрепленных замках. Да и то без наличия значительных вооруженных сил подобный образ жизни особо комфортным быть не может. Противники (такие же феодалы, а то и существа других видов) спокойно жить не дадут, даже при наличии орд «монстров», многоствольных митральез и прочего вооружения.
Острова, удаленные от материка на сотни миль, гораздо комфортнее. Достаточно иметь кое-какую ПВО от «медуз» и отряды противодесантной обороны. Из людей или специально выведенных «морских гадов».
Значит, структура дуггурианского общества просто обязана быть неоднородной. Даже в пределах касты «высочайших». Некоторая их часть (функционально или по какому-то иному признаку) должна жить в гораздо более суровых условиях, чем обитатели теплых и безопасных островов. И, соответственно, представлять собой иной психотип. Вроде как у нас хозяева северных фьордов – викинги, принадлежа к той же романо-германской группе, что и французы с итальянцами, отличались от них и фено- и психотипом. Есть ли здесь подобное деление? Я решил обратить на эту тему специальное внимание.
Приземлились мы на площадке, очень похожей на ту, что имелась перед «Домом советов», так же окруженную субтропическим лесом, карабкающимся по склонам довольно высокой остроконечной горы. На Азорах мне бывать еще не приходилось.
Повезло в очередной раз, значит.
Глава третья
Из записок Андрея Новикова
…О физической географии второй Земли говорить нет смысла – за сотню тысяч лет в ней практически ничего не изменилось. Об экономической и политической – можно, это представляет непосредственный интерес хоть бы из чистого любопытства. Все ж таки наша родная планета, сейчас больше похожая на Валгаллу своей незатронутостью технической цивилизацией.
Надо же, как все просто – в какой-то момент (местные ученые этим не интересовались, а зря) достаточно большая часть человечества, а точнее – не само человечество, а его эгрегор, «голем», «коллективное бессознательное» – сделала выбор иной, чем наши предки. И сделала его в тот момент, когда он имел возможность не просто реализоваться, а образовать отчетливую, безусловную, как транспортная развязка на автостраде, развилку. Кому на Минск – налево сворачивайте, кому на Петербург – прямо и направо.
В нашей «подлинной истории» тоже имелось значительное количество личностей, не желавших строить пирамиды и Баальбекские платформы, гораздо больше интересовавшихся практической биологией и всевозможными религиозно-мистическими делами, но как-то не хватило им критической массы, чтобы перетянуть чашу весов на свою сторону.
Наверное, боги технократов оказались сильнее и решительнее. С тех пор колдуны, ведуны, друиды, волхвы, шаманы, а также всякие «юные натуралисты» оказались в числе маргиналов, хотя и могущественных временами.
Не зря ведь «ботаник» является презрительной кличкой «сильно умных» детишек, а не «штукатур», например.
В этом мире, впрочем, все сложилось еще хуже. У нас натур, склонных к художествам всякого рода, в буквальном смысле и переносном, все же не «ликвидировали как класс», а приспосабливали к общему делу. Иногда – с поразительными результатами. А со всякого рода «ведьмами» и «колдунами» боролась всерьез только католическая церковь, да и то не слишком долго и спустя рукава. Здесь же процесс «искоренения чуждых элементов» длился десятки тысяч лет.
В итоге осталось с десяток миллионов «высочайших», то есть «людей» в общепринятом понимании, биологически и, с некоторой натяжкой, психологически. А те гипотетические миллиарды, которые тоже должны были бы существовать в «человеческом» качестве – либо не существуют вообще (любого вида «гуманоидных» существ на Земле-два и миллиарда не наберется), либо влачат существование, на которое ни один из более-менее вменяемых землян не согласился бы.
У нас самый распоследний нигериец или бирманец имеет реальный шанс попасть в Москву, Нью-Йорк или Мюнхен и сравнительно прилично там устроиться. Или в собственной стране стать, допустим, паханом над всеми паханами тамошнего преступного мира.
А тут даже господин Суннх-Ерм, председатель Всеземного парламента, есть всего лишь имеющее внешний облик человека насекомое и никогда, никаким образом не ощутит себя «свободным человеком». Потому что нечем ощущать то, о чем не имеешь никакого представления.
Как там Пушкин писал? «Не дай мне Бог сойти с ума! Нет, легче посох и сума. Нет, легче труд и глад…»
А эти ума лишены от природы и так живут, не знаю, что при этом чувствуя.
Но я начал о географии.
Вот этот десяток миллионов «людей» очень недурственно, что в своем, что в нашем понимании, и устроился на целой нетронутой механистическим прогрессом планете.
Реализованная мечта господина Сарториуса и ему подобных. Поделили между собой по пока еще не выясненному принципу наиболее комфортные в климатическом смысле территории, прежде всего – хоть сколько-нибудь подходящие для жизни острова. Даже на Гренландию и Исландию нашлись желающие.
А кому островов не хватило – выкроили отвечающие их вкусам феоды на материках, преимущественно имеющие легко защищаемые границы. В итоге образовалось несколько сотен большего или меньшего размера баронств, графств и герцогств (в нашей, естественно, терминологии и понимании). На самом деле устроено и функционирует здесь все совсем по-другому.
Живут «высочайшие» кланами, насчитывающими от сотни до нескольких тысяч экземпляров, как о них предпочитает выражаться Шульгин. Городов, само собой, не имеется, но есть как отдельные семейные поместья замкового типа, так и аналоги наших «охраняемых поселков» вроде разных «рублевок», «горок» или их западных аналогов. А также общие для нескольких поселений «культурные центры». «Высочайшие» все же приматы, а значит, нуждаются в некоей «социализации». Для чего создали весьма разветвленную и нам пока не совсем понятную систему вертикальных и горизонтальных связей, в том числе и общепланетного уровня.
Но, будучи приматами (то есть не имея генетического механизма, запрещающего внутривидовую агрессию), с самых начальных времен своего «раздельного существования» непрестанно воевали друг с другом, сначала каменными топорами, потом все более совершенным оружием.
Другое дело – до мировых войн не додумались в силу малочисленности населения и малой связности территорий. Зато во все времена их истории практиковались «набеговые операции». На лодках, верблюдах, слонах и лошадях, позже – на «медузах» и иных биомеханических устройствах. Аннексии территорий и перекройки границ владений тоже случались постоянно, но в детских, с нашей точки зрения, масштабах.
Главное же, они, весьма быстро проскочив период рабовладельческих империй, всерьез и основательно занялись развитием и совершенствованием близкого с нашим аналога феодализма. «Экстерриториальные университеты» у них тоже рано появились, похожие на первые европейские, только, в отсутствие монотеистической религии, там не богословием занимались, а естественными науками.
И «базовую теорию» своего общества разработали, и специалисты по «научному феодализму» имелись, уровня нашего ИМЭЛ[24], даже своеобразный партполитаппарат имелся. Основное отличие от нашего варианта политической истории заключалось в том, что этот «феодализм» содержал в себе значительную долю коммунизма, как «первобытного», так и вполне себе «развитого». И войны у них «феодального» стиля, а не «капиталистического». Воюют в основном не сами «феодалы», а нижестоящие по «эволюционной лестнице» существа, от «мыслящих» до инсектов, а сами «высочайшие» лишь руководят процессом, принимая участие в боях лишь иногда, тоже по «рыцарскому» типу.
Такой вот парадокс, в изучение которого я влез с азартом и при благожелательной помощи «товарища Мураванго», как я, дурачась, стал звать дуггура, работавшего лично со мной по интересующей меня тематике. «Товарищ» оттого, что он очень напоминал мне одновременно Мао Цзэдуна и Ким Ир Сена, несмотря на рафинированно европеоидную внешность.
Очень симпатичный оказался «высочайший», в летах весьма приличных. В «пересчете на мягкую пахоту», то есть с учетом отличий в длине суток и скорости вращения по орбите (да, именно так, Земля-два имела отличные от нашей Земли характеристики, приближаясь по ним к Валгалле), было ему где-то под сто лет. Но выглядел он на пятьдесят здорового и занимающегося атлетическими видами спорта человека.
Насчет их топонимики, напоминающей кванговскую[25], и астрономических характеристик планеты я его спросил, не есть ли их Земля этакой аллотропией[26] нашей и Валгаллы-Таорэры одновременно. Коллега (а он тоже имел аналогичное моему образование и ученую степень) сказал, что над этой проблемой никогда не задумывался, но имеющиеся материалы исследования культуры квангов (у них они называются, естественно, по-другому) указывают на определенное сходство и культур, и языков, но это, очевидно, скорее конформные аналоги[27], нежели родственные связи. Но вот способ проникновения у дуггуров что на нашу Землю, что на Валгаллу один и тот же. А какой именно – Мураванго не имел понятия. Классическое – «Извозчики довезут».
После того как мы прибыли на Азоры, где у дуггуров располагался комплекс учреждений (условно говоря), осуществлявших определенную координацию совместных действий всей популяции «высочайших», нас, после краткой ознакомительной беседы со всем синклитом, распределили по секциям. Сами собой всплывают полузабытые термины советских времен, когда часто приходилось бывать на всевозможных семинарах и конференциях по обмену опытом.
Руководство решило, что раз уж мы сюда проникли и наше человечество к ним серьезных, имеющих силу «казус белли», претензий не имеет, то и психологически, и экономически будет выгодно, если мы сможем поближе познакомиться друг с другом, обменяться информацией, интересующей каждую из сторон, и в итоге заключить нечто вроде «Декларации о недопущении столкновений судов на море». То есть из самого предварительного обмена мнениями следовало, что вылазки свои (или – грабительские набеги) они на Землю и Валгаллу прекращать не собираются, но готовы сделать все, чтобы их и «землян» интересы не пересекались в пространстве и во времени.
Каких-либо «верительных грамот», подтверждающих нашу правомочность говорить от имени всей планеты и заключать любого рода соглашения, никто от нас не потребовал. Скорее всего, на их «толерантность» очень повлияло присутствие в нашей команде Антона и двух андроидов. Со своими возможностями в «психотехнике» они мгновенно убедились, что форзейль человеком не является и его ментальные характеристики значительно превосходят таковые что у людей, что у дуггуров. И если «Галактическая цивилизация» на самом деле заинтересовалась нашим мирком, имея в нем какие-то свои интересы, то лучше без толку в бутылку не лезть.
Ну а Артем с Аскольдом подтверждали наше неоспоримое техническое превосходство, поскольку ничего равноценного они роботам противопоставить не могли, да и вообще не очень понимали, что те собой представляют. А кроме того, сразу поверили, что мы в состоянии переправить на их территорию неограниченное количество андроидов, страшных как раз «искусственным мозгом», абсолютно не реагирующим ни на какое «волновое воздействие», и по любым параметрам превосходящих что самих «высочайших», что наиболее мощного «монстра». О том, что андроиды на самом деле полные аналоги их «мыслящих», только во много раз более универсальные, они пока не догадывались.
Значит, подтвердились наши расчеты на справедливость суворовской максимы: «Смелость города берет». Взяли, внаглую прилетели в логово экзистенциального врага и пока живы. Принимают, и даже с уважением.
Какое-то время мы с «товарищем Мураванго» согласовывали мои имевшиеся в ноутбуке карты Земли с теми, которыми пользовались они. Меркатора в их истории, конечно, не имелось, привычной системы координат – тоже, и то, что они называли картами, выглядело, на мой взгляд, достаточно дико. Особенно учитывая, что и магнитные полюса у них в других местах расположены, и меры длины у дуггуров отнюдь не метрические.
Но кое-как разобрались.
Помещение, в котором мы работали, находилось на одном из верхних этажей громадной восьмиугольной каменной башни, высящейся на склоне скалистого хребта, сплошь, за исключением гранитных ребер и щебенчатых осыпей, покрытого дремучим, на вид совершенно непроходимым лесом. Напротив, на мысу, проецируясь на синее с полосками облаков небо и еще более синий океан, высилась небольшая куполообразная гора. Ее вершина находилась как раз на уровне окна, сквозь которое я на нее смотрел. Красиво, черт возьми. Умеют же устраиваться люди!
У нас что-то подобное можно увидеть только на Курилах, а прочие острова, Соловецкие, например, или Валаам, такого праздничного настроения не создают. Совсем другое у них предназначение.
А вообще оказались мы на центральном острове архипелага, Сан-Хорхе, как он у нас называется, похожем на узкий иззубренный клинок, брошенный на синее бархатное полотнище океана. На мысу, прямо под нашей башней, должен был бы располагаться курортно-рыбацкий городишко Велаш. Но здесь на его месте сплошным покровом расстилались дремучие темно-зеленые дебри. Только выделялась ярко-желтая полоса многокилометрового пляжа, с двух сторон отороченная зеленой бахромой леса и бело-синей прибойной полосой. Судя по ровной, с высоты кажущейся неподвижной кромке пены, накат там довольно приличный. Серфингом вполне можно заниматься.
Снова непреодолимо захотелось искупаться в этой немыслимо чистой для нашей Земли воде. Каламбур получился, или как?
Чтобы избавиться от соблазна (а то ведь потребую прямо сейчас, чтобы меня доставили на берег), спросил у Мураванго, как здесь насчет акул и прочей хищной морской фауны, и вообще, развиты ли у них водные виды спорта?
Почему-то я совсем не удивился, получив положительный ответ на первый вопрос и отрицательный на второй. Акулы, по словам моего куратора, это еще довольно безобидные существа. Имеются в океане рыбообразные, моллюски и членистоногие, опаснее стократ. Одна из медуз, например (типа нашей «кубоидеум», живущей в Охотском и Японском морях), убивает человека одним прикосновением в девяноста случаях из ста. Есть еще всякого рода рачки, заменяющие в океане пресноводных пираний, способные обглодать даже крупное животное до костей. Спасает остальную водоплавающую фауну только особо прочная чешуя, кожа и изобилие рыб, этими рачками питающихся, словно киты – планктоном.
Относительно же спорта подтвердилась наличествующая и в нашей истории закономерность – кроме полинезийцев, ни один первобытный народ до спорта не додумался. Например, горцам, хоть кавказским, хоть андским, в голову не пришло за тысячелетия заняться альпинизмом. До верхней границы альпийских лугов добирались, а дальше зачем? Только европейцы, а конкретно – греки, перевели физические упражнения из занятия чисто утилитарного в некое развлечение. Правда, после древних греков потребовалось еще две тысячи лет, чтобы вернуть идее спорта утраченные в «темные века» позиции.
Точно так и «высочайшие» не баловались даже плаванием, ограничиваясь купанием в бассейнах, а весь их атлетический облик происходил от генетики и каждодневных упражнений, не носящих характера соревнований. Соревноваться друг с другом, притом с «нулевой суммой»[28], считается среди «высочайших» делом предельно недостойным. На это у них имеется неограниченное количество «низших».
Два феодала могут вести долгую кровопролитную войну за какой-то материальный или моральный интерес, но после достижения одним из них цели или просто исчерпания ресурсов для войны понятие «победы» или «поражения» не используется. И «высочайшие» во врагов не превращаются, следующая «война» по умолчанию никак не связывается с результатами предыдущей.
Есть в этом что-то от рыцарских турниров, а поскольку цивилизация дуггуров сформировалась раньше, чем возникла такая культура, то здесь ближе аналогия с поведением большинства высокоорганизованных млекопитающих. Никакая драка не предполагает нанесения противнику «неприемлемого ущерба». Бой прекращается после вполне символического изъявления покорности. Как и у нас, рыцарь, вылетев из седла, отдавал победителю свой доспех и коня, но уроном его чести сей факт не считался. Они тут же могли сесть за общий стол и приступить к пиршеству. До следующего поединка.
Иначе при весьма ограниченном количестве феодалов их цивилизация давным-давно исчезла бы за исчерпанием мобилизационного ресурса.
Достигнув полного взаимопонимания со своим куратором, я погрузился в документы и материалы, которые мне сочли возможным предоставить. Кстати, у них при крайне ориентированной в сторону биологии и бионики науке механических достижений тоже хватает.
С задачей удобного и компактного хранения текстовой информации, неподвижных и движущихся изображений они справились вполне успешно лет на тысячу раньше нас, но так на этом, соответствующем приблизительно середине нашего ХХ века уровне и остались. Потому как незачем дальше лошадей гнать. Это примерно как если бы у нас в архивах хранились фотоснимки фронтовых корреспондентов, сделанные в походах россичей на Царьград или в ходе битвы на Калке, причем тем же самым «Зенитом» или «Зорким», что и сейчас работают.
Честно сказать, происходящее с нами мне нравилось. Снова, как в молодости, я занимался делом, к которому был привержен и приспособлен, а самоощущение не сильно отличалось от того, что было, когда я в двадцать шесть лет впервые очутился на «диком Западе», да еще и в самых экзотических его местах. Контраст не намного меньший получился, чем я сейчас наблюдаю.
И Антон вернулся к основной профессии. Все ж таки большая разница – состоять непонятно в каком качестве при оголтелой компании землян, с которыми свела судьба и она же наградила жалкой участью невозвращенца[29], или опять обрести свой высокий дипломатический ранг. Пусть и на время.
Беда Антона заключалась в том, что после ареста в своей Метрополии и осуждения на пожизненный срок он в глазах Замка как бы потерял авторитет. Или не Замка в целом, а его адаптированной к условиям работы на Земле субличности. Форзейль перестал быть представителем некоей высшей воли, служить которой Замок изначально был предназначен.
Исполнять по привычке просьбы, пусть даже облеченные в форму команд, Замок соглашался, но видно было, что все это только имитация, наглядная демонстрация поговорки: «Привыкла собака за возом бегать».
Согласен, что все это только мои домыслы, где уж среднему уму постичь тайны взаимоотношения «галактов», как подобных экземпляров назвали в каком-то романе давних времен. Но с моей точки зрения, треугольник Замок – Антон – Арчибальд расшифровывался именно так.
Но не в этом дело. Оказавшись здесь, Антон как бы вынул из шкафа и снял с плечиков свой мундир «Тайного посла» со всеми нашивками, погонами и регалиями, почистил щеточкой, надел, повернулся несколько раз перед зеркалом и решил, что все адекватно. А также и аутентично[30].
Он был представлен господам Туливара и Манакара, судя по всему, специалистам по контактам «Дуггурляндии» с нашей Землей. Языками, что русским, что основными европейскими, они владели более чем свободно. Обычно такая степень недоступна даже среднестатистическому большинству «носителей». Но как раз такая давалась что форзейлианскими, что аггрианскими обучающими программами. Что наводило на очередные размышления. О самостоятельности дуггуров как варианта автохтонной[31] цивилизации.
Возможно, они такой же продукт упражнений ныне живущих или ранее существовавших Держателей, как половина рас, входящих в Союз Ста миров. Или даже – генетический мусор, побочный продукт более удачных экспериментов, оставленный существовать просто из любопытства – «а, может быть, и из этого получится нечто познавательное или поучительное».
Кстати, еще во время обучения Антона в своих спецшколах и на спецкурсах повышения квалификации значительная часть курсантов регулярно задавалась вопросом, почему именно Земля занимает столь уникальное положение между Союзом и Конфедерацией и по какой причине она давным-давно не отошла к той или другой стороне. Захватить ее силой или обменять на что-то полезное проблем бы не составило: целые Звездные скопления неоднократно переходили из рук в руки.
На что Антон, как и множество его старших и младших коллег за доступные обозрению века, получал один и тот же ответ: «Так установлено Держателями и записано в Гиперсети». То есть и Конфедерация, и Союз имели право лишь на весьма ограниченный круг этнополитических экспериментов во всем секторе Гиперсети и Мирового эфира, где хоть в малейшей степени ощущалась вибрация, производимая всем пучком связанных с Землей (и Солнечной системой в целом) реальностей.
Зачем и почему это было установлено так, а не иначе – вопрос из разряда «для чего закон всемирного тяготения» или «почему смерть необязательна, но неизбежна, как пересечение кривых в неэвклидовых математиках».
Туливара и Манакара для общения с «господином Тайным послом» избрали еще одну башню над двухсотметровым обрывом к океану, где не только имелось все необходимое для их специфической работы, но и прекрасные помещения для медитаций. Это занятие было для Антона столь же обязательным даже в его человеческой ипостаси, как утреннее посещение умывальника и туалета для большинства культурных людей.
Антон сразу же, образно выражаясь, вручил коллегам из дуггурского МИДа особые «ментальные верительные грамоты», по которым любое разумное существо в обеих галактических сверхсистемах автоматически узнавало в «Тайных послах» лицо экстерриториальное и неприкосновенное. Это «заклинание» (можно и так выразиться) действовало с одинаковым эффектом (но используя, конечно, разные психофизиологические механизмы) что на очень негуманоидных и слабо цивилизованных обитателей системы звезды Процион, что на эсэсовский патруль на улицах оккупированного Копенгагена, где Антону пришлось провести некоторое время в ту войну.
Знание этой формулы давалось пожизненно, и Антона не лишили прерогатив «Тайного посла» даже по приговору о «покаянии и просветлении». Только вот, отбывая срок в «одиночке», он не имел возможности этой способностью воспользоваться для побега. Те сущности, что оберегали его покой, к разумным существам не относились, а судьи имели иммунитет к подобным вещам.
Вот и эти «высочайшие» немедленно все поняли и прониклись. Им только хотелось узнать как можно больше о Союзе Ста миров, как о невероятной форме сосуществования бесконечно отличных друг от друга разумов, связанных исключительно моральными узами, без всякого участия магии или замены свободного мышления инстинктами любой степени сложности.
Сама идея возможности такого мироустройства настолько их поразила и захватила, что вопросов о том, что именно нужно «Трижды высочайшим» от Земли, хоть первой, хоть второй, и почему они явственным образом выступают на стороне одной из них, даже не возникло. Поначалу.
Антону пришлось положить времени и сил ненамного меньше, чем потребовалось бы для разъяснения Чингисхану сути и способа функционирования современного Евросоюза. И не потому, что дуггуры стояли примерно на той же стадии не интеллекта, а нравственности, как и «Потрясатель Вселенной», а чисто по Козьме Пруткову: «Многие вещи нам непонятны не потому, что наши понятия слабы, а потому, что сии вещи не входят в круг наших понятий».
Однако более или менее доступно большинство постулатов существования галактических сообществ Антон «коллегам» разъяснил.
Сам же Антон с удивлением узнал, что по отношению к «Земле людей» дуггуры полной и развернутой информацией не располагали. Причем не потому, что не имели такой возможности технически. Все было опять же по Пруткову. Какую-то часть человечества, с какой им на протяжении тысячелетий случалось контактировать, они относили к разновидности «высочайших», прочими же просто не интересовались, как и сутью «технологической цивилизации». Так фасеточные глаза насекомых не формируют привычной нам целостной картинки внешнего мира, однако позволяют в нем вполне удовлетворительно ориентироваться.
По необходимости приходилось причислять к «высочайшим» некоторую часть женщин, что они похищали или «вербовали» на Земле. Но об этом я напишу позже, когда дойду до материалов, изученных Скуратовым.
Самое же главное – работали с Землей «экспедиционно» (постоянных баз там за тысячелетия так и не было создано) и исключительно «мыслящие» разных специальностей, «по направлениям». Единого министерства или департамента соответствующей специализации не имелось. А самые подготовленные узкие специалисты ни к каким обобщениям и даже элементарному обмену систематизированной информацией способны не были.
«Высочайшие» же, регулярно участвовавшие в «охоте на женщин», получали от «специалистов» примерно столько инструкций и полезных сведений, что и приезжавший в Африку в середине позапрошлого века охотник на слонов и бегемотов – об истории, культуре, этнографии и политическом устройстве «черного континента» от своих туземных проводников.
Регулярно доставляемые с Земли «жены и наложницы» в качестве источников полезных сведений также не рассматривались, да и в массе своей едва ли могли что-то осмысленное донести до интересующихся совсем другими проблемами самцов. Турецкие султаны, например, имея в своих гаремах женщин десятков наций и народностей, «политсеминаров» с ними не устраивали.
Совсем немного времени потребовалось Антону, чтобы утвердиться в мысли, не раз уже нас посещавшей, – дуггуры нам не соперники и даже не враги в широком смысле. Какого-то системного, организованного вреда они нам причинить не могут и уж тем более не в состоянии вести сколько-нибудь регулярную войну.
Но это, конечно, не означало, что им можно позволить бесчинствовать даже в достаточно ограниченных пределах.
В общем-то выходило так, что многотысячелетний фольклор самых разных наций и народов Земли имел под собой реальные основания, отражавшие те или иные аспекты контактов с дуггурами. И как раз в силу разрозненности и бессистемности их действий у человечества с древнейших времен так и не получилось понять суть и смысл происходящего. Свидетельства очевидцев и даже попадавшие в руки людей (как правило, без научной подготовки) отдельные артефакты все время трактовались по разным линиям и с разных позиций. Что-то, казавшееся той или иной группе наблюдателей особо важным, включалось в теоретический багаж основных религий, и тоже без увязки отдельных фактов в стройную систему. Дальше всех, пожалуй, пошли древние египтяне и греки (да они и по времени были ближе к точке бифуркации). Причем египтяне оказались способны воспринять одну из сущностей, а греки – совсем другую.
Жителям страны Та-кемт чем-то понравилась идея о загробной природе всего, связанного с посещением Земли дуггурами. Отсюда вырос и уже свой собственный культ мертвых, и мифология, и даже поэзия. Очень возможно, что кому-то из одаренных талантом египтян довелось побывать на «Земле-2», и они породили целое литературное направление, всячески воспевающее посмертие. Ни у одного из современных им и последующих народов нет такого романтически-приподнятого и одновременно крайне практичного отношения к встрече со смертью. Христианам и мусульманам до этого далеко, они идеологизировали совсем другие аспекты потустороннего.
Иудаисты – те вообще, кажется, оставили тему посмертного существования за кадром, зато тщательно зафиксировали моменты, когда «высочайшие» предпочитали именно древних евреек. А потом кого-то из них (возможно, вместе с детьми) отпускали обратно. От этих «репатриантов», возможно, «сыны Израилевы» и набрались идей об «избранности» своей народности[32], а также о всяких там «скрижалях», «заповедях». И тысячу предписаний и запретов почерпнули оттуда же, отнесясь к столь полезным «родственникам» со всей серьезностью и должным пиететом.
А вот древние греки, в соответствии со своим практичным, но достаточно «раздолбайским» (прошу прощения, но лучшего эпитета подобрать не сумел) характером на основе подлинной информации о контактах с дуггурами, создали почти всеобъемлющую мифологию, опять же сосредоточив внимание на сексуальных взаимоотношениях своих дам и девиц с дуггурами всех категорий, не только «высочайшими». Оттуда и взялись всякие сатиры, протеи и иные не совсем гуманоиды, густо населяющие всеми нами неоднократно читанную в детстве книгу Куна «Легенды и мифы Древней Греции». Лично у меня было подарочное, богато иллюстрированное издание, где половина картинок была как раз «про это».
Чтобы не распространяться, достаточно отметить, что и все сказки и былины про всяческую нечисть и нежить отражают систематическое проникновение дуггурской агентуры на Землю и непременно фиксируют внимание на том, что «чудища», «драконы», «идолища поганые» и прочие непременно требуют с людей, к каким бы расам они ни принадлежали, жертвоприношений непременно девственницами. Разнится только количество – одно «чудище» довольствовалось одной раз в год, а другие устраивали целые похищения сабинянок. То есть захватывали девиц сразу сотнями и тысячами.
Но это я опять вторгся в сферу исследований Виктора. Впрочем, он в основном изучал современное положение экспортируемого с Земли контингента, так что наблюдения Антона здесь более к месту.
