Василий Веденеев
Крысиная тропа
И все же звонок таинственного Сергея Сергеевича застал Николая Ивановича врасплох: он раздался ровно в полдень, когда Рыжов сидел в своем кабинете в офисе фирмы.
– Николай Иванович? – голос в трубке был глуховатый, какой-то бесцветный и совершенно незнакомый.
– Да, я. С кем, простите, имею честь?
– Это Сергей Сергеевич от Владислава.
«Вот и началось, – мелькнуло в голове у Рыжова. – Теперь я совсем близко к черте. Впрочем, прежде чем я переступлю ее, мне обещали разъяснить условия!»
Он быстро бросил взгляд на окошечко определителя номеров в телефонном аппарате, но там, к его разочарованию, зеленовато светились безликие прочерки: либо Сергей Сергеевич звонил из автомата, либо пользовался аппаратурой, не позволяющей засечь его номер.
– Очень приятно, я ждал вашего звонка, – не стал скрывать Николай Иванович.
– Вот и дождались, – без всякого выражения ответил Сергей Сергеевич. – Есть предложение вместе пообедать.
– Когда и где?
– Давайте встретимся через два часа в кабачке «Каштан». Знаете, где это?
– Весьма приблизительно.
– Адрес не записывайте, просто запомните…
– Хорошо, через два часа я буду. Как мы узнаем друг друга?
– Когда войдете, назовите себя мэтру. Он проводит вас к столику.
«Шпионские страсти, – усмехнулся Рыжов. – Ишь как все обставляет: номер его телефона не высвечивается, адрес кабака не записывай, как он выглядит, не говорит. Хотя в том деле, о котором они собираются беседовать, наверное, иначе нельзя?»
– Договорились, – сказал он, и тут же раздались короткие гудки.
Без десяти два Рыжов припарковал свой серый БМВ на тихой улочке недалеко от Таганки. До встречи с Сергеем Сергеевичем оставалось десять минут – примерно столько нужно, чтобы дойти отсюда до «Каштана». Николай Иванович решил: раз начали играть в шпионов, то и будем играть. Свою машину он тоже не покажет.
Ресторан располагался на первом этаже высокого кирпичного дома современной постройки: солидные двери из темного полированного дерева с ярко начищенными латунными фигурными ручками, тонированные стекла, скрывающие от досужих любопытных то, что делается в залах, по обеим сторонам от входа – бетонные вазоны с цветами. У кромки тротуара стояли несколько новеньких иномарок.
Рыжов открыл тяжелую дверь и очутился в просторном холле с зеркалами на стенах и стойкой гардероба, за которой скучал молодой человек в фирменном сером пиджаке с вышитой на нагрудном кармане эмблемой ресторана – резным зеленым каштановым листом с белым стилизованным цветком посередине. Оглядев себя в зеркало, Николай Иванович поправил галстук и прошел в зал – уютный, обставленный мягкой мебелью, выдержанной в пастельных тонах. Негромко звучала приятная музыка, посетителей было мало, и они сидели далеко друг от друга.
Неслышно подошел пожилой, представительный метрдотель и улыбнулся Рыжову, как старому знакомому.
– Рад, что вы посетили наш ресторан. Желаете пообедать?
– Мне заказан столик. Я – Николай Иванович.
– Да. Прошу вас, – еще шире улыбнулся мэтр и повел Рыжова к столику на двоих у окна. Предупредительно подвинул кресло и подал солидную папку меню.
Раскрыв ее, Николай Иванович украдкой бросил взгляд на часы: пять минут третьего. Где же Сергей Сергеевич?
– Разрешите?
Рыжов поднял голову. Около его столика стоял неопределенного возраста мужчина с холодными голубыми глазами. Не дожидаясь ответа, он занял свободное кресло напротив и представился:
– Я Сергей Сергеевич, от вашего хорошего знакомого Владислава Борисовича. Что будем кушать?
– Еще не успел решить, – Рыжов подал ему меню. – Полагаюсь на ваш вкус.
– Надеюсь, не пожалеете, – Сергей Сергеевич подозвал официанта. – Сделайте нам по салатику «оливье», две соляночки и осетринку на вертеле. Спиртного не нужно, принесите сок и кофе с пирожными.
Пока новый знакомый заказывал, Николай Иванович исподтишка разглядывал его, теряясь в догадках, откуда тот появился. Кажется, его не было в зале? Какой-то невзрачный человек. С таким поговоришь, расстанешься и, встретив через пару часов на улице, пройдешь мимо. Разве только узнаешь по пристальному, пронизывающе-холодному взгляду?
Ожидая, пока принесут заказ, закурили. Небрежно стряхнув пепел в хрустальную пепельницу, Сергей Сергеевич тихо спросил:
– Вы уже решились?
– Как вам сказать? – замялся Рыжов. – Если честно, еще в раздумьях.
– Понимаю, – улыбнулся Сергей Сергеевич, и лицо его сразу смягчилось. Он расстегнул пиджак и доверительно сказал: – Знаете, я часто думаю: кто создал эту землю? Бог, матушка-природа или какой-то высший вселенский разум? Но они дали нам общий дом, и мы должны знать свой общий дом, побывать в любых его уголках за то короткое, яркое и мучительно прекрасное время, называемое жизнью! Земля бесценная жемчужина мироздания, и каждый вправе увидеть и оценить всю ее изумительность. Если власть предержащие мешают сделать нам это, то они совершают смертный грех, возвеличивая себя без меры, считая равными Богу и даже выше его и сильнее, поскольку Господь не создавал границ! Помните: «Несть для меня эллина или иудея…»?
Николай Иванович был слегка ошарашен.
– Вы философ или поэт-мистик? – сказал он и, совершенно неожиданно, признался: – В Канаду хочу! Это возможно?
– Да, – меланхолично кивнул Сергей Сергеевич. – Но почему именно Канада? Потому, что там тоже зима и есть березы?
– Наверное.
– Бросьте, голубчик, – по-свойски похлопал его по руке новый знакомый. – Зачем она вам? – он презрительно скривил губы. – Там, как в Штатах, суровая налоговая система. Поверьте, я знаю, что говорю!
Официант принес хрустальный графин с соком, фужеры, тарелочку с тонко нарезанным хлебом. Поставил перед гостями вазочки с салатом. Пожелал приятного аппетита и удалился.
– И по эту сторону Атлантики, в старушке Европе, есть множество приличных мест, где можно прекрасно устроиться, – продолжил Сергей Сергеевич. Он налил в фужеры сок, сделал глоток, довольно причмокнул и приступил к салату.
– Как все будет происходить? – решился приступить к конкретным вопросам Рыжов.
Сергей Сергеевич вскинул на него холодные голубые глаза:
– Зачем вам такие подробности? Надеюсь, Владислав сообщил, что все отработано и надежно? Я могу это только подтвердить. А выбрать, где окончательно осесть, вы можете уже там, когда осмотритесь и обживетесь. Не стоит торопиться. Не волнуйтесь, вас и там не оставят заботами. Сейчас важно принять решение: идете или остаетесь?!
Николай Иванович тоже занялся салатом. Говорить с доверенным лицом Шамрая не просто. Но нужно! Должен же он, черт бы его побрал, сказать, каковы условия ухода?! Рыжов пришел сюда не вкушать салат, солянку и осетринку, а узнать условия. И он их узнает!
– Сколько я могу увезти?
– Сколько хотите, – усмехнулся Сергей Сергеевич. – Но с вас пятнадцать процентов за нашу работу. Отдаете уже там. Что еще вас интересует? Спрашивайте. Вы же хотели знать условия?
«Он словно читает мои мысли», – подумал Николай Иванович.
– Как с членами семьи?
– Десять процентов с человека. Маленькие дети обойдутся вам от трех до пяти процентов, в зависимости от возраста.
– Значит, если я захочу взять с собой двоих взрослых, мне придется отдать тридцать пять процентов? Круто!
– А наш риск? Ведь мы обеспечиваем вам все! И потом, – Сергей Сергеевич доверительно понизил голос. – Большинство еще не старых мужчин предпочитают уходить в одиночку. Там множество возможностей, поверьте! И одному значительно меньше придется рисковать. Но если есть желание, мы вывезем всех, кого прикажете.
Официант принес солянку, и беседа прервалась. Рыжов лихорадочно прикидывал: если взять жену и дочь, то придется отвалить… Нет, это слишком много!
– Мало брать туда не имеет смысла, – как бы между прочим заметил Сергей Сергеевич.
– Вы правы, – согласился Николай Иванович. И пустил следующий пробный шар: – Владислав говорил: в этом деле нужно помочь друг другу.
– Естественно!
– Я хочу, чтобы мне серьезно помогли.
– Ищите и обрящете! Чего вы хотите?
– Взять капитал своего акционерного общества, – Рыжов решился на полную откровенность.
Сергей Сергеевич задумался. Николай Иванович напряженно ждал ответа: от этого во многом зависело его решение.
– В принципе это возможно, – наконец сказал Сергей Сергеевич. Он вынул из кармана визитку. – Я могу дать вам эту карточку, и тогда все устроится за несколько дней. Но… только после того, как услышу, что вы окончательно решили.
– Хорошо, – Рыжов решил зайти с другого бока. – В чем будет заключаться моя помощь?
– Это вы узнаете тоже после того, как дадите ответ.
– А переход границы? Как перевести деньги? Я хочу иметь гарантии, что там у меня будет дом и все прочее, что нужно человеку для нормальной жизни.
– Ну, голубчик мой, – рассмеялся Сергей Сергеевич. – Не бойтесь, мы работаем цивилизованно. Никаких контрабандистов с черными повязками, кровожадных бандитов или чемоданов с двойным дном. Все, что нужно, вы там получите. Это я гарантирую, поскольку, если вы решитесь, мы отправимся вместе.
– Вот как?! – Николай Иванович немного смешался.
– А как же? Вся ответственность за ваше благополучие ляжет на меня. Ваше дело наконец решить: идете или остаетесь? И если идете, то с кем?
Неслышно подошел официант, собрал грязную посуду и поставил перед ними тарелки с осетриной. Это было как нельзя кстати – Рыжов получил передышку. Конечно, Сергей Сергеевич, по всему видно, тертый калач и давит его, вынуждая немедленно принять окончательное решение. Что делать?
Нет сомнений, он прав, говоря о возможностях, которые откроются перед Николаем Ивановичем, окажись он с приличными деньгами за кордоном. Мужчина он еще не старый, и…
Дочь – отрезанный ломоть: у нее есть квартира, машина, у нее своя собственная жизнь. Николай Иванович дал ей все, что мог и должен был дать заботливый отец. Не будет дурой – не пропадет.
А жена? Любил ли он ее вообще когда-нибудь? Пожалуй, этот вопрос Николай Иванович задал себе так прямо и откровенно впервые за всю их совместную жизнь.
Нет, наверное, никогда он ее не любил. Просто женился по расчету на дочери одного из областных руководителей и с помощью связей тестя продвинулся сразу на несколько ступенек вверх по административно-партийной лестнице. Да, она была ему хорошей женой, но он изменял ей при каждом удобном случае. Почему бы не изменить теперь еще раз, уже окончательно? В конце концов в виде благодарности, можно оставить ей кое-какие средства. Да и пенсию она получит.
– Нежная осетринка, – прервал его размышления Сергей Сергеевич.
– Хорошая…
Рыжов боялся признаться самому себе, что уже все решил.
– Итак?.. – Сергей Сергеевич закурил и выжидательно посмотрел на Николая Ивановича.
– Я иду!
– С кем?
– Один, – выдохнул Рыжов, и сразу стало легче на душе.
Сергей Сергеевич молча протянул через стол руку, и Рыжов пожал ее, как бы скрепляя договор. Ладонь у его нового знакомого оказалась сухой и прохладной.
– Владика больше не беспокойте, – негромко начал наставлять Сергей Сергеевич. – Теперь все дела поведете со мной. Не волнуйтесь, у меня нет похабной привычки исчезать в самом разгаре мероприятий. Вот вам визиточка, – он передал Рыжову карточку. – Через пару дней позвоните и спросите Римшу Иосифа Абрамовича. Его предупредят. И крепко держите язык за зубами! Ну, мне пора, я вас сам отыщу.
Он поднялся, застегнул пиджак и вышел из зала.
Николай Иванович проводил его взглядом и занялся визиткой. На изящно оформленной карточке значилось: фирма «Гелиос». Указаны адрес, номера телефона и факса. И больше ничего. Значит, через пару дней он должен позвонить туда, спросить Иоси фа Абрамовича, и тот поможет ему вытянуть из акционерного общества все соки, выжав его, как лимон? Интересно, каким образом он сумеет провернуть такую финансовую аферу, да еще так, что денежки достанутся не кому-нибудь, а Рыжову? Естественно, Иосиф Абрамович непременно возьмет свой процент. Да и пусть, лишь бы все сделал.
«Кстати! – спохватился Николай Иванович. – Сергей Сергеевич обещал ответить, чем я должен помочь Владиславу и компании в благодарность за их услуги. Но, выяснив, ухожу ли я за кордон, Сергей Сергеевич ловко перевел разговор на другую тему, а потом раскланялся. Любопытная личность».
Кофе с пирожными Рыжов вкушал в одиночестве. Закончив обед, он хотел расплатиться, но официант заявил, что все уже оплачено.
Выйдя из ресторана, Николай Иванович закурил и направился туда, где оставил БМВ. Он шел и думал, что многие, очень многие дорого заплатили бы за то, чтобы изменить свою жизнь, начать ее заново. Однако мало кому это удается. А у него появился шанс! Надо быть круглым вдиотом, чтобы не попытаться воспользоваться им!
Сергей позвонил Ларисе только спустя два дня после гибели Трапезниковой. Он никак не мог собраться с духом и сообщить ей о случившемся, а снимая трубку зазвонившего телефона, боялся услышать голос Ларисы и ее вопрос: «Ты виделся с Татьяной?»
Он не знал, как ей все объяснить, какие найти слова, чтобы она смогла понять его состояние. Серов опасался, что, узнав о смерти своей знакомой, Лариска наговорит такого, что их дальнейшие отношения станут просто невозможны, – Сергей уже успел немного изучить ее взрывной характер и знал: она чаще живет и действует, повинуясь сиюминутным эмоциям, а не разуму.
Наконец он решился позвонить: когда-нибудь она должна узнать о случившемся? Набирая номер, он в душе надеялся, что Лариса носится где-нибудь, но она оказалась дома и сама сняла трубку.
– Привет, – поздоровался Серов.
– Привет, – ласково промурлыкала Лариса. – Где ты пропадал, мой милый?
– Дела, – не желая вдаваться в подробности, лаконично ответил он.
– А я соскучилась. Очень! Когда ты приедешь? Давай сегодня, а? Ну, постарайся освободиться. Буду ждать.
– Хорошо, – едва сдержав тяжелый вздох, пообещал Сергей, хотя ехать к ней ему не хотелось.
Ладно, домой он позвонит и предупредит, что сегодня не придет ночевать, а пресловутый портфель с халатом и тапочками все равно у него на работе: спрятан в тумбе письменного стола.
– Во сколько ты приедешь?
– Не раньше девяти.
– Поужинаем вместе?
– Я не против.
– Целую! – и она положила трубку.
Догадливый Тур поднял голову от бумаг и посмотрел на Серова с искренним состраданием.
– Она еще не знает?
– Судя по всему, нет. Да и откуда? Она же не читает сводки по городу! Впрочем, газеты она тоже не читает.
– Ты ей скажешь?
– Придется, – Серов помрачнел еще больше. – Или у тебя есть другое предложение?
– Нет, – задумчиво ответил Владимир. – С Ларисой вы как-нибудь разберетесь: должна же она понять, что ты не виноват? Меня больше волнует, что по делу пока никаких сдвигов. Тычемся, как слепые, а ничего не можем нащупать. Никто ничего толком не видел и не слышал, осмотр квартиры тоже практически не дал ничего. А начальство скоро начнет трясти нас, как грушу, да и прокуратура не оставит своим вниманием.
Серов поморщился – как ни прискорбно, Тур прав. Несмотря на все усилия, дело Татьяны Трапезниковой не удается сдвинуть с мертвой точки, а время неумолимо идет, и начальство действительно скоро начнет дергать и погонять. Начальство, конечно, можно понять – над ним свое начальство…
И с розыском мужа покойной – Льва Александровича Трапезникова – тоже полная неясность: он не собирался никуда выезжать, не намечал никаких командировок, а просто в одно прекрасное весеннее утро вышел из дома и не вернулся. Пропал, исчез, растворился без следа!
Серов уже побывал в розыскном отделе и ознакомился с делом, тощим, как тетрадка первоклассника. В корочках были подшиты лишь несколько официальных, в общем-то, ничего не значащих бумаг. Родственников у Льва Александровича не осталось, детей он с женой не нажил. Имел фирму, дела которой шли с переменным успехом: так, бизнесмен средней руки, как теперь принято говорить. Его машина осталась на стоянке недалеко от дома, и ее никто не вскрывал, кроме жены, предоставившей розыскникам возможность осмотреть автомобиль. Среди пострадавших в несчастных случаях и неопознанных трупов Трапезникова не обнаружили. Сотрудники его фирмы в один голос утверждали: Лев Александрович всегда был примерным семьянином и не имел врагов, а с партнерами по бизнесу все вопросы решал полюбовно. Если бы его вдруг захватили как заложника, то давно бы уже потребовали выкуп, но по прошествии времени и эта версия отпала. Загранпаспорта он не получал и никогда не высказывал намерений поехать за границу для отдыха.
Куда же он мог деться? Стал жертвой случайного преступления? Но где тогда труп? Как-то не верится, что случайно напавшие на него преступники могли все заранее предусмотреть и надежно запрягали тело, зарыв его в лесу или утопив. Самое интересное: на работу он обычно ездил на автомобиле, но в тот день не воспользовался им, хотя машина стояла с полным баком и в исправности. Загадка, для разгадки которой чуть ли не в пору прибегать к услугам экстрасенсов.
По сведениям, буквально по крупицам собранным розыскниками, ни с какими криминальными структурами Лев Александрович связан не был, к уголовной ответственности никогда не привлекался и долгов его фирма не имела. Никто на нее не «наезжал», рэкетиры не одолевали, кредиторы не досаждали – внешне все вполне пристойно и благополучно. Однако Трапезников бесследно исчез, а потом погибла его жена!
– Остается только работать, – прервал затянувшееся молчание Серов. – Все равно за нас никто ничего не сделает. Но я уверен: между исчезновением Трапезникова, смертью его жены и ее обращением ко мне за помощью есть какая-то связь! Просто мы ее пока никак не можем нащупать.
– Не сегодня завтра получим акт судебно-медицинской экспертизы, может быть, тогда что-нибудь прояснится? – предположил Тур.
– Посмотрим, – буркнул не любивший загадывать Сергей. – Кстати, есть что-нибудь по отпечаткам пальцев, обнаруженным в квартире?
– Эксперты работают, – зевнул Володька.
Вечером Серов отправился к Ларисе. Ехал он с тяжелым сердцем, так и не придумав, как лучше сообщить ей о гибели Татьяны.
Лариса встретила его в длинном, перехваченном широким поясом тонком шелковом халате, выгодно подчеркивавшем достоинства ее фигуры. Едва успев закрыть дверь, она обвила шею Сергея руками и жарко поцеловала в губы, прижимаясь к нему всем телом. Он тоже обнял ее и нежно поцеловал, ощутив тонкий аромат дорогих духов. А она уже расстегнула его пиджак, развязала галстук и ощупью принялась за пуговицы на рубахе, шепча, как в бредовом забытьи:
– Я так ждала, так ждала…
Серов развязал пояс ее халата, распахнул его и, чуть наклонившись, ласково коснулся губами твердого коричневатого соска. Лариса затрепетала от едва сдерживаемого желания, глаза ее, казалось, стали еще темнее, и в глубине их зажегся хорошо знакомый ему огонь. Он знал – потухнуть ему суждено не скоро.
Сняв с него пиджак, она небрежно бросила его на пол, одним движением плеч заставила соскользнуть со своего тела тонкую шелковую ткань халата и, оставшись совершенно обнаженной, властно потянула Сергея за собой, через гостиную, в полумрак спальни, где стояла широкая, белая с золотом – в стиле Людовиков – кровать.
Нетерпеливо помогая ему раздеться, она, словно в исступлении, жадно целовала его лицо, плечи, грудь, без конца оглаживала жаркими мягкими ладошками и шепотом умоляла:
– Ласкай меня, ласкай!
Сергей крепко сжал ее в объятиях, и она приникла к его губам в долгом поцелуе, увлекая его на широкое ложе и слегка царапая спину длинными острыми ногтями, покрытыми темным лаком. Он ощутил себя в ней, и Лариса глухо застонала, обхватив его бедрами. На какое-то мгновение она вся напряглась, как струна, и тут же полностью расслабилась, целиком отдаваясь во власть его любовных желаний, готовая, как покорная раба, выполнить любую его прихоть, щедро подарив небывалое наслаждение и ему, и себе.
«Ведьма!» – чувствуя, как слегка закружилась голова и он будто погружается в душный, темный омут ненасытных желаний и страстей, успел подумать Серов.
Но эта мысль тут же ушла, и он, в который уже раз, поддался женщине, позволив закружить себя в бешеном водовороте необузданных, диких, опустошавших любовных игр. Она отдавалась ему, как жрица любви, священнодействующая на ложе, забывая в этот момент обо всем окружающем мире и заставляя Сергея забыть все. В эти мгновения реальны были только он, она и их всепоглощающая страсть…
Когда они успокоились и, утомленные, лежали рядом, за окнами давно уже разлилась густо-синяя темнота ночи, разорванная редкими огоньками фар проносившихся по шоссе машин.
– У тебя торс гладиатора, – Лариса ласково провела кончиками пальцев по его груди и коснулась левого плеча. – Здесь не больно?
– Нет. А что?
– Я укусила тебя, – она смущенно хихикнула. – Прости, не могла удержаться.
– Ладно, – устало ответил он. – Ужином будешь кормить?
– А как же, – она приподнялась на локте. – Я мясо приготовила. Сейчас пойдем на кухню, только я сначала задерну шторы, а то свет не зажжешь.
– И в темноте дорогу найдем, – усмехнулся он.
– Кстати, – собирая пышные волосы на затылке, сказала она. – Я никак не могу дозвониться до Татьяны. Телефон молчит, никто не отвечает. Ты виделся с ней?
– Да, – глухо ответил он. С известной натяжкой это была чистая правда…
Лариса заинтересованно повернулась к нему:
– И что она сказала? Можно ли ей хоть чем-нибудь помочь?
– Боюсь, уже нет, – нехотя ответил Серов.
Он надеялся, что Лариска забудет спросить о Трапезниковой или хотя бы начнет этот тяжелый разговор за ужином, а не в постели.
– Уже? – она протянула руку, зажгла ночник на тумбочке и встревоженно поглядела Сергею в глаза, но он сделал вид, что зажмурился от яркого света, хотя ночник едва-едва рассеял сумрак в комнате. – Уже? – недоуменно повторила Лариса. – Что ты имеешь в виду?
– Она мертва, – через силу роняя слова, ответил Сергей.
– Мертва?!. – Лариса в ужасе прижата к губам ладонь. – Почему?!
Серов вздохнул: не хотелось отвечать, но какой смысл скрывать правду, если она все равно узнает ее через кого-то из общих знакомых?
– Ее убили. Выбросили из окна.
– О Боже, – простонала Лариса, ощупью отыскивая на тумбочке сигареты. Чиркнув зажигалкой, она жадно затянулась, и Сергей заметал, что по ее щекам катятся слезы.
Она как-то вся съежилась. Прижала колени к груди, обхватила их руками и села на кровати спиной к Серову. Не оборачиваясь, спросила:
– Что там произошло? Ты знаешь?
– Откуда? – в раздражении произнес он. – У меня и так полон рот хлопот, поскольку разбой и убийства у нашего народа в чести. Когда что-нибудь прояснится, я тебе скажу.
– Господи, – по-бабьи всхлипнула Лариса. – И за что только ей такое?
Сергей встал, собрал разбросанную на полу одежду, аккуратно повесил ее на спинку стула. Потом сходил в прихожую, принес халат Ларисы и свой портфель. Она следила за ним полными слез глазами и вдруг резко выкрикнула:
– А ты?! Как же ты так?! Я же просила!
– Я не могу все предвидеть, – накинув на себя халат, ответил Серов, – Когда я приехал, она была уже мертва. Я же не Бог!
– Да, ты не Бог, – она презрительно скривила губы. – Ты хреновый сыщик, Серега! Пустышка в своем ремесле!
– Сыск не ремесло, а искусство, – ровным голосом ответил он, не желая затевать ссору среди ночи, да еще на голодный желудок. – А насчет того, какой я сыщик… Уж какой есть.
Она бросила окурок в пепельницу, взяла протянутый им халат, надела его и пошла на кухню…
Ужинали в полном молчании, будто два человека, случайно оказавшихся за одним столиком в столовой или ресторане и не расположенных к беседе. Впрочем, Сергей был даже рад этому – уж лучше молчание, чем истерики, а Лариска, с ее буйным характером, вполне способна на шумный скандал даже по менее значительному поводу.
После ужина Лариса с грохотом свалила грязные тарелки в посудомоечную машину, но включать ее не стала, а выкурила сигарету, ушла в спальню, легла и погасила свет. Серов немного посидел на кухне в одиночестве, выпил чаю, приготовил на утро бутерброды и убрал их в холодильник – подружка явно не встанет в шесть утра, чтобы покормить его завтраком. Подобной заботливости за все время их знакомства за ней не замечалось.
В темноте пробравшись в спальню, он скинул халат и скользнул под одеяло. Лариса лежала на боку, спиной к нему, и Сергей нежно погладил шелковистую кожу ее крутого бедра. Он чувствовал: она не спит, а только притворяется, но его попытки помириться ни к чему не привели. Нет, она не сбросила его руку, не повернулась, чтобы наговорить резкостей, – Лариса упорно делала вид, что спит, хотя он прекрасно слышал, как после его ласки участилось ее дыхание. Казалось, еще немного – и она сдастся, однако этого не произошло.
«Ну и ладно, – повернувшись к ней спиной, подумал Серов. – Посплю немного, времени третий час».
Закрыв глаза, он сразу провалился в глубокий сон, и когда утром, ровно в шесть, затрещал будильник, ему показалось, что он смежил веки всего на несколько секунд. Привычно протянув руку, он нащупал кнопку звонка, нажал на нее, и назойливый треск прекратился.
Погода стояла серенькая, небо заволокло низкими дождевыми тучами, давление явно падало и хотелось понежиться в постели, однако Сергей заставил себя встать. Дальше все шло по обычному распорядку – душ, бритье, зарядка, кофеварка на кухне, бутерброды из холодильника. Радио «Ностальжи» сегодня передавало латиноамериканские мелодии.
Откусив от бутерброда, Серов суеверно покосился на телефонный аппарат: вдруг раздастся новый неожиданный звонок? На его счастье, телефон хранил гробовое молчание.
Позавтракав, он прошел в спальню, тихо оделся и посмотрел на спящую Ларису – разбудить ее, сказать добрые и ласковые слова на прощание или пусть спит и видит сны? Интересно, что ей снится? Спросить как-нибудь? Но расскажет ли? Не каждый готов пустить другого в свой сокровенный внутренний мирок, и они с Лариской, несмотря на всю любовную страсть, тоже избегали приоткрывать друг перед другом двери того таинственного храма, который принято называть душой.
Так ничего и не решив, он взял портфель и вышел из квартиры, плотно прикрыв за собой дверь. Автоматический замок мягко щелкнул, словно поставил последнюю точку в их ночном разговоре…
Весь день Владислав Борисович испытывал чувство неясной тревоги, будто чуял приближение тихо подкрадывающегося несчастья: сидя за компьютером в своем тесном кабинете и выкуривая сигарету за сигаретой, он мучительно пытался понять – отчего так муторно на душе? Вроде бы за последнее время не случалось никаких конфликтов ни на работе, ни дома, дела шли своим чередом…
Даже принимая сотрудников или отвечая на важные телефонные звонки, он не мог избавиться от дурных предчувствий. Дома привычная обстановка помогла немного снять нервное напряжение. После ужина он выпил таблетку успокаивающего, прилег на диван и задремал.
Проснулся он оттого, что собака лизала ему руку, чуть прихватывая ее зубами, словно хотела напомнить – пора на прогулку. Шамрай открыл глаза, бросил взгляд на часы, вскочил и начал торопливо переодеваться. Как он мог забыть: сегодня очередная встреча с человеком в ортопедическом ботинке! И Владислав уже опаздывал на нее, рискуя вызвать неудовольствие колченогого – тот почитал пунктуальность одним из залогов безопасности.
Выскочив из подъезда, Шамрай припустил бегом, сердито дергая за поводок, когда эрдель тянулся к столбам, желая ознакомиться с «объявлениями», оставленными другими собаками. Вот, наконец, и укутанная вечерними сиреневыми сумерками аллея. Заметив далеко впереди знакомую сутуловатую фигуру с тростью, Владислав Борисович спустил эрделя с поводка и быстрым шагом догнал колченогого.
– Опаздываете, – вместо приветствия недовольно проскрипел тот поравнявшемуся с ним Шамраю.
– Извините, задержался на работе, – солгал Владислав.
В принципе он догадывался, где и как его знакомый приобрел стойкие привычки старого конспиратора, но уточнять что-либо на эту тему избегал, дабы не вызвать возможного неудовольствия «ортопедического ботинка».
– Как клиент? – после паузы поинтересовался колченогий.
– Решился, – поняв, что прощение за опоздание ему милостиво даровано, со вздохом облегчения сообщил Шамрай.
– Прекрасно. И что дальше?
– Идет один. Его нагрузят, прилично нагрузят. Сергей Сергеевич позаботится. Они уже в полном контакте.
Человек в ортопедическом ботинке достал пачку сигарет, угостил Владислава Борисовича, закурил сам и как бы невзначай бросил:
– Трапезникова мертва.
Шамрай похолодел. Вот отчего он целый день не находил себе места!
– Жена Левы? – ошарашенно переспросил он.
– Да.
– Ему сообщат туда?
– Зачем? – колченогий пренебрежительно пожал плечами. – Не думаю, что для него ее судьба представляет теперь интерес. Он же знал, на что шел, обрывая тут все связи.
Владислав Борисович несколько раз жадно затянулся сигаретой и решился спросить:
– Как это произошло?
– Она выбросилась из окна своей квартиры. Кажется, вы бывали у них в доме? Тогда сами понимаете, девятый этаж… А Леву не стоит зря беспокоить: в свое время он оказал нам ряд ценных услуг на валютной бирже. Правда, и сам не остался внакладе.
Человек в ортопедическом ботинке сдержанно посмеялся, и это покоробило Шамрая.
– Вы говорите об этой трагедии столь равнодушно и бессердечно?!
Колченогий остановился, тяжело оперся на трость и повернул к Владиславу Борисовичу худощавое лицо с впалыми щеками, прорезанными глубокими складками.
– Ну и что? К вашему сведению, мудрость и бессердечие всегда ходят рука об руку, хотя жестокость отнюдь не означает истинной мудрости, а бессердечие не радует настоящих мудрецов… И вообще мы должны быть крайне признательны Сергею Сергеевичу! К сожалению, Трапезникова начала активизировать розыски мужа. Видимо, где-то просочилась информация, и Татьяна сумела ухватить ее кончик. Где, что и как могло просочиться, мы выясним, не сомневайтесь. Благо, Сергей Сергеевич вовремя принял необходимые меры.
«Татьяну убили, – с ужасом понял Шамрай. – И убили по указке Сергея Сергеевича и человека в ортопедическом ботинке! Боже, что теперь будет?»
– Что теперь будет? – повторил он вслух упавшим голосом. – Нам это чем-то грозит?
– Испугались? – издевательски усмехнулся колченогий. Взяв Владислава Борисовича под руку, он повел его в глубь аллеи. – Правильно, чувство страха присуще разумным, оно помогает им сохранять себя. Я вас прекрасно понимаю, мне самому эта история крайне неприятна: теперь еще ввязалась милиция. Значит, возникнут дополнительные хлопоты.
– Я не высокого мнения об их способностях, – стараясь подладиться под неровный шаг собеседника, заявил Шамрай. – Менты они и есть менты! Лучшие головы у них давно переманили коммерческие структуры.
