Василий Криптонов
Первые искры

Глава 9

Всю подневольность своего положения я осознал довольно скоро. Меня держали в подземном «дворце», откуда я не мог выбраться при всём желании. Мелаирим и Талли входили и выходили совершенно свободно, потому что у них были печати Земли. А у меня была только печать Огня, и стены меня не слушались. Я даже в комнате не мог закрыться! А порой хотелось психануть и хлопнуть дверью. Вот, значит, каково первозданному Пламени быть заточённым в недрах Земли. Но меня хоть кормили неплохо – чаще, чем раз в год.

Тренировки с Талли проходили всё интереснее, я осваивал новые и новые простые заклинания, прокачивая свою огненную силу. Особенно мне нравилось заклинание «Скульптор». Применив его, можно было заставить огонёк принять любую форму. Чем больше деталей вспоминалось, тем лучше получалась скульптура.

На словах просто, на деле – попробуй сделай! Сидишь, щуришься, шипишь сквозь зубы, а руки так и тянутся – поправить, разровнять… Огонь мне, конечно, вреда не причинял, но и ощущения от ожога хватало, чтобы утратить концентрацию. Пламя немедленно теряло форму, и заклинание приходилось творить заново.

Спустя неделю мне удалось изобразить вполне себе сносную ромашку (вообще хотел розу, но потом понизил планку).

– А я думала, у нас мальчик будет, – ехидно заметила Талли, как раз в этот момент заглянувшая в святилище, где я отрабатывал навыки.

Я, разумеется, дико смутился и попытался на ходу превратить ромашку в меч. Получилось нечто до такой степени несуразное, огромное и вяло фаллическое, что Талли, взвыв от смеха, выбежала прочь. Ну и Огонь с ней. Дура.

На следующий день, пытаясь нарисовать Огнем с натуры саму Талли, я спросил: какой вообще смысл в этом заклинании? В бою ведь всё равно, чем ты во врага кинешь: огненным шаром или огненным пони.

Талли в ответ посмотрела на меня, как на идиота.

– Это красиво, – сказала она.

– И всё?!

– А что ещё? Разве в твоем мире нет такого понятия, как искусство?

– Ну, есть, но… Какой смысл создавать скульптуру, если она исчезнет сразу, как ты отведёшь взгляд?

– А какой смысл в скульптуре, которая исчезнет через век или тысячу лет? Произведения искусства согревают сердца смотрящих и живут в памяти вечно. В Ирмисе был целый орден Творцов, и люди каждый день ходили смотреть на созданные ими изваяния и представления. У самых искусных изваяния двигались и разыгрывали пьесы.

– Двигались? – выдохнул я, глядя на кривого уродца, который у меня получался вместо высокой стройной девушки. Его хотелось пристрелить, чтобы не мучился. Примерно так я и сделал.

– Ты всё? – с усмешкой спросила Талли. – Продолжим завтра?

– А какой смысл? – пожал я плечами. – Мне до таких высот, как ты говоришь, лететь, пер… Ну, в общем, высоко лететь. И ради чего? Кто будет смотреть мои скульптуры? Ты и Мелаирим?

– Ты прекрасен, – без тени насмешки сказала Талли. – Ты великолепен! Именно такой и был нам нужен: жалкий слизняк без цели, без воли, без чувства прекрасного. Тем легче Огонь займёт место твоей воли. Ты ему только окрепнуть дай! А что до заклинаний, то мне лично без разницы, какое ты прокачивать будешь, лишь бы ранги поднимались, без этого от тебя толку чуть. Хочешь, найди другое. Но если вдруг поможет, я могу и голой попозировать. Так или этак, а куда-то мы продвинемся. Подумай до завтра.

И она, подмигнув, ушла. Оставила меня, униженного, раздавленного и возбуждённого до крайних пределов. Разумеется, воображение тут же заполнила голая Талли, неподвижно застывшая передо мной.

В своих чувствах к Талли я до конца не разобрался, как и в её чувствах ко мне. То, что она была самой шикарной девушкой из всех, что я видел по эту сторону смартфона, сомнению не подлежало. Когда она бывала в дурном настроении, я прикусывал язык. Стоило ей улыбнуться, и я начинал болтать без умолку.

По всем статьям я подходил под определение «влюблённый дурачок», за одним исключением: влюблённым я себя не чувствовал. Чего-то не хватало. Какого-то касания душ, что ли. А Талли, хоть и приближалась несколько раз к этой черте, переступать её не спешила, потому что ей на мою личность было, в сущности, плевать. Откуда я, в конце концов, знаю, может, у неё там, наверху, парень есть.

Мелаирима я видел редко. Видимо, студентке второго курса исчезать было проще, чем проректору, поэтому я, по сути, жил с Талли. Каждый раз, почтив меня своим присутствием, Мелаирим задавал какой-нибудь неожиданный вопрос, а ответов порой и вовсе не слушал. Просто смотрел, улыбаясь, мне в лицо и что-то там себе понимал.

– Скучаешь по родителям? – озадачил он меня однажды.

– К… конечно! – выдавил я.

На самом деле, к стыду своему, о родителях я почти не вспоминал. Они всегда присутствовали в моей жизни как данность. Рано уезжали на работу, поздно возвращались. Иногда мы целыми неделями общались исключительно при помощи записок, прилепленных к холодильнику.

Если я по кому и скучал, так это по сестрёнке, с которой мы, по сути, вдвоём и жили. Об этом я тут же, спохватившись, сообщил Мелаириму. Но он будто меня не услышал. Улыбнулся еще шире, пробормотал: «Хорошо, хорошо» – и удалился.

Что тут, спрашивается, хорошего? Но так случилось, что тем же вечером я узнал что.

Я шёл из туалета к своей комнате. Задумавшись, свернул не туда и оказался возле кабинета Мелаирима, где тот негромко разговаривал с племянницей. Проход они «зарастить» забыли, и, хотя говорили негромко, я, замерев и обратившись в слух, сумел разобрать каждое слово.

– Он ведь скоро заскучает, – холодным тоном говорила Талли. – Магия его уже не так чтобы занимает, он схватывает на лету. Ну и водить его вокруг постели целый год точно не получится. Слюни он, конечно, распускает – не отмоешься, но совсем не растекается. Ты уверен, что он подходящий кандидат?

– Огонь его выбрал, – печально отвечал Мелаирим. – И я готов спорить, что до принятия в клан всё было гладко. Но когда он выбирал печать… Мне показалось, что он взял не тот камень, на который указывал Огонь.

– Да? – оживилась внезапно Талли. – То-то мне и показалось, что Тейваз ему совсем не идёт. Значит, у него всё-таки есть хребет? Это проблема.

– Таллена, не наводи панику. – Я прямо почувствовал, как Мелаирим поморщился. – Стоит ли называть хребтом желание мальчика ковыряться в носу исключительно безымянным пальцем, а не каким-либо другим? Пусть наслаждается крохами, которые считает своими. Их с каждым днём всё меньше.

Ты заметила? Поначалу он то и дело морщился: у него болела голова, когда он пытался вспомнить что-то, чего не существует в нашем мире. Теперь перестал. Так устроен мозг: забери у человека слова, и память растает, превратится в обрывочные картинки, которые ничего не пробудят в сердце. Родителей он уже не помнит, это воспоминание поглотил Огонь. Скоро та же участь постигнет его любимую сестрёнку, имя которой он уже не пытается произносить. Он либо избавит меня от клятвы, либо пройдёт год, и возвращать будет некого.

Я попятился, широко раскрыв глаза и ощущая, как тяжело колотится сердце в груди. Мелаирим ведь прав! Прав, старый подонок! Показали мне пару фокусов, пару ещё кое-чего, и я позволил себе забыть обо всём!

Да, конечно, я думал о нашей сделке, но в мыслях не мог перешагнуть через необходимость выбрать жертву. Жертва представлялась мне хрупкой блондиночкой с жалобными голубыми глазами, которые будут сниться мне до конца дней. Но ведь мир наверху не сплошь населён голубоглазыми жалобными блондинками! Надо хотя бы попытаться, хотя бы начать, выбраться на поверхность!

А хуже всего было то, что я не мог толком вспомнить лицо сестры. Вместо него охотно всплывала Рюгу Рена с заставки на моём смартфоне (вот имена анимешных персонажей почему-то в этом мире легко вспоминались и произносились), и тут память заканчивалась. Исчезала та тонкая, необъяснимая связь между мной и моей сестрёнкой, пропали наши долгие разговоры за полночь, когда она, ещё мелкая, боялась засыпать одна и пробиралась ко мне в комнату. И всё из-за того, что я забыл родной язык?! Не верю!

Вернувшись в комнату, я включил смартфон и открыл снимок сестры. Смотрел на него долго, до рези в глазах, впитывая памятью каждую чёрточку её улыбающегося лица. Только она одна и осталась у меня от прежнего мира, где я родился и вырос. Терять эту ниточку я не собирался ни при каких обстоятельствах.

Но заряда смартфона оставалось меньше половины. А потом? Что потом? Я выключил смарт и уснул, сжав кулаки. Алая печать горела на кулаке всю ночь.

Утром я пришёл в святилище первым, до завтрака, и Таллену встретил в угрюмой позе. Я сложил на груди руки, закутался в плащ и, наклонив голову, смотрел в огонь. Минут десять эту позу отрабатывал.

Но Талли усилий не оценила.

– Ты чего нахохлился, как курица на петуха? – спросила она. – Подумал над моим интересным предложением?

– Всю ночь думал, – отважно пискнул я (голос некстати сломался).

– Мозоли не натёр? – фыркнула Талли. – Ладно, не красней, как девица, говори уже, раздеваться мне или…

– Одеваться, – перебил я, наступив на глотку своему воображению. – Мы идём наверх. Искать жертву.

Талли помолчала. Подошла ближе, заглянула мне в лицо, приподняв бровь.

– Н-да? – сказала она.

– Ага, – кивнул я. – Или я никаких больше заклинаний отрабатывать не стану.

– Запомни один хороший урок, – вздохнула Талли. – Когда требуешь, не торопись с «или», пока не спросят: теряешь возможность получить требуемое даром. Но я тебя услышала. Иди завтракать, я поговорю с дядей и присоединюсь. Устроим тебе экскурсию.

Она ушла, покачивая бёдрами, а я смотрел ей вслед, раскрыв рот, и не верил ушам. Что, серьёзно? Вот так запросто?! Я отправляюсь гулять по незнакомому миру?!

Мама, это же то, чего я боюсь едва ли не больше всего в жизни!

Глава 10

Вдобавок к плащу, Талли заставила меня надеть кожаные перчатки без пальцев.

– Чтоб печатью не светил, – пояснила она. – Силу пока ещё плохо контролируешь. На время прогулки вообще забудь, что у тебя сила есть. Понял меня?

– Понял, понял, – проворчал я.

Но Талли не отставала.

– Я хочу, чтобы ты хорошо меня понял. Что ты сделаешь, если увидишь горящий дом, из окна которого кричит маленькая девочка?

Я немедленно вспомнил подходящие заклинания. Можно просто раздвинуть огонь «Огненной ширмой», взбежать по лестнице. Или… Но Талли смотрела как-то слишком уж въедливо, и до меня дошло.

– Ни… ничего? – предположил я.

– Именно! – Она щёлкнула меня по носу. – Но ты не отчаивайся. Пожары в городе отнюдь не каждый день. Огонь всё же слишком слаб.

Почтенный Мелаирим инструктировал меня ещё жёстче:

– Помни: для всех, кроме нас, ты враг. Тебя с радостью прикончит любой житель города, даже не маг, если разберётся, кто ты есть. Поэтому трижды подумай, прежде чем бежать или заниматься ещё какими-то глупостями.

Говорил он сурово, но чувствовалось, что Мелаирим боится. Когда я подтвердил, что полностью его понял, он как-то беспомощно посмотрел на Талли и попросил упавшим голосом:

– Будь осторожна.

– Не волнуйся. Мы выйдем у реки, пойдём вдоль неё. Там с утра вряд ли кто-то возится.

Почтенный Мелаирим благословил нас, и мы пошли. Сквозь стену, сквозь землю. Талли шагала, вытянув вперёд руку с чёрной печатью, и земля перед ней расступалась. Тут только до меня дошло, что и в первый раз мы шли не по заранее заготовленному тоннелю, а проделывали путь через целину. Отличная печать! Вот бы и мне такую заполучить.

– И не мечтай, – заявила Талли, когда я озвучил свои мысли. – Ты маг Огня, им и останешься. Нет смысла размениваться на мелочи.

– Боитесь, что с печатью я смогу уйти?

– Не без того. Но основная причина в том, что печати Земли хранятся у ректора академии. Единственный способ такую получить – поступить в академию. А это, заметь, элитная военная академия, там такой вступительный конкурс, что хлюпик вроде тебя отсеется уже на пороге.

– Но ты ведь поступила?

– Но я ведь и не хлюпик.

Это уже было обидно. Конечно, моя физподготовка оставляла желать лучшего. Я как-то постоянно умудрялся болеть и пропускать физкультуру, поэтому к выпускному классу мог подтянуться только ноль раз и пробежать не более километра.

– А зачем магу нужно быть сильным? – проворчал я.

– Во-первых, повторяю: это военная академия. Здесь в основном рыцарей и боевых магов готовят. А во-вторых, некоторые уровни силы открываются только при развитии соответствующих физических навыков. Тебя это не касается, не волнуйся: в тебе живет само Пламя, без него ты никто и звать тебя никак. Кстати говоря, печать Земли, скорее всего, просто на тебя не подействует…

Тут она остановилась, повернулась ко мне. В свете факела я увидел её глаза. Они как-то странно поблёскивали, будто там собирались слёзы.

– Какой же ты жалкий, – всхлипнула Талли и, быстро отвернувшись, продолжила путь. Я так и не понял, что это была за вспышка, понял лишь одно: разговор не прибавил мне очков мужественности в глазах Талли.

* * *

Мы вышли на поверхность из пригорка возле реки, как и предсказывала Талли. Пару минут я даже глаз не мог открыть, так ярко светило солнце. Потом постепенно начал осматриваться.

Река шумела так, что разговаривать было невозможно. Она текла с гор, и я проследил её путь. Увидел скалу-академию, возле которой протекала река. Вот что за шум я слышал, когда меня вели в каземат…

Самого каземата отсюда было не видно, как и святилища. Зато я прекрасно видел вулкан, где меня чуть не сожгли. Жутко он смотрелся отсюда. Такая могучая штука, того гляди извергнется.

Потом я скептически посмотрел на стену, частично окружавшую академию. С одной стороны стену заменял яростный поток реки, который у самой академии, верно, вообще представлял собой водопад.

Талли потянула меня за рукав, и мы отошли от реки на несколько шагов, чтобы можно было разговаривать.

– А зачем нужна стена, – спросил я, улыбаясь, – если любой маг Земли запросто пройдёт под ней либо сквозь неё?

– Ты удивишься, – вздохнула Талли, – но в мире не только маги Земли живут. Внутри кланов, к слову, враждовать не принято. А стена больше от простолюдинов. Они, бывает, начинают чем-то возмущаться, чего-то требовать. Убивать их особо никто не хочет, пусть себе о стенку долбятся.

Солнце припекало всё сильнее, и я уже несколько раз с сомнением оттягивал ворот плаща и камзола, запуская внутрь свежий воздух. Талли, в точно таком же одеянии, шагала, гордо вскинув голову, и кажется, вообще не испытывала неудобств.

– Зачем было так выряжаться? – спросил я.

– Плащ – отличительный признак мага, – объяснила Талли. – Если ты в плаще, к тебе никто особо не полезет, болтать не станет. Простолюдины магов побаиваются и уважают. И кстати, тебе только кажется, что жарко. Маги Огня от жары не страдают.

Тут она оказалась права. Прислушавшись к своим ощущениям, я обнаружил, что вполне сносно чувствую себя в плаще под палящими лучами солнца. Приободрившись, я зашагал быстрее.

Впереди постепенно очерчивался город, стоящий на реке. Выглядел он… приземисто. Я не сразу различил очертания домишек. Пожалуй, по ощущениям, город был больше похож на большую деревню. Ну а с другой стороны, чего я ждал-то? Многоэтажек и дорожных пробок?

Стены вокруг города не было: простолюдины смекнули, что им она ни к чему, когда под боком маги Земли.

Мы вошли в город по широкой дороге, вымощенной серым камнем.

– Веди себя естественно, – бросила через плечо Талли. – По сторонам не глазей.

Я особо и не глазел. Благодаря сотням фильмов и книжек в жанре фэнтези, условно средневековый город ничем не мог меня удивить. Ну дома, ну трактиры, ну люди в экзотической одежде, ну лошадь везёт телегу. Что такого-то? А вот что меня удивило, так это отсутствие неприятных запахов. Сколько помню, авторы книг постоянно упирали на смрад нечистот, а если не упирали, то критики тыкали их в это носом. Здесь же пахло… Да ничем особо не пахло. Из раскрытых дверей трактиров несло кислым пивом, от лошадей пахло лошадьми, от людей – потом.

Люди, правда, старались к нам близко не подходить, чтобы не толкнуть невзначай. Плащи действительно работали.

Я спросил у Талли насчёт запаха. Та не сразу поняла, о чём я вообще говорю, потом усмехнулась:

– А-а… Ну, у нас союз с кланом Воды. Города это тоже касается. В домах все удобства: можно и мыться, и… всё остальное. Отходы уходят под землю, а там… Там долго объяснять, в общем.

Тут она опять посмотрела на меня с жалостью.

– А у вас не так? Не хотела бы я побывать в ваших городах.

Тут я возмутился. Начал было горячо доказывать, что я – из цивилизованного мира, что у нас, в отличие от…

Талли врезала мне кулаком в зубы. Чувствительно так врезала, аж слёзы из глаз брызнули.

– Заткнись, баран, – прошипела она. – Думай, что говоришь!

Я даже не обиделся. Действительно, баран.

Выдержав паузу, я откашлялся и спросил, куда мы идём.

– На рынок, – проворчала Талли. – Будем искать тебе сестру.

– На рынке?

– Угу. Рабов скоро должны выставить.

Рынок встретил нас гомоном и гвалтом, пестротой красок и обилием запахов. Здесь было, наверное, всё, что могло понадобиться человеку в этом мире. Прилавки громоздились друг на друга, лавки стояли с распахнутыми настежь дверьми, а лавочники громогласно наперебой зазывали дорогих покупателей. Одежда, украшения, мясо, рыба, хлеб, оружие, какие-то магические снадобья. У такого прилавка я ненадолго задержался, но Талли, демонстративно закатив глаза, потащила меня дальше. Похоже, и в этом мире процветали всякого рода шарлатаны.

Чем дальше, тем их становилось больше. Нам предлагали погадать на картах, по руке, по внутренностям курицы – тут меня едва не вырвало. Какой-то ошалевший прыщавый парень лет двадцати выскочил прямо передо мной и стал сбивчиво рассказывать о том, какое замечательное приворотное зелье он может мне предложить. Вот неужели я рядом с Талли произвожу настолько жалкое впечатление?

Я кое-как от него отделался, шагнул вперёд и… обнаружил, что Талли ушла. У меня заколотилось сердце. Потеряться в этом сумасшествии совсем не хотелось. Я пробежал вперёд, наудачу свернул направо. Ни следа Талли!

Навстречу шла мрачная процессия людей в чёрных плащах. Десяток парней, парочка девушек. Одна из них мне улыбнулась. Её белокурые волосы красиво ниспадали на чёрную ткань, лицом она напоминала ангелочка. В её сторону даже думать было страшно, не говоря о том, чтобы прикоснуться.

Я робко улыбнулся в ответ и замешкался – застрял, как дурак, посреди дороги.

– Пшел вон! – рыкнул один из парней и толкнул меня в сторону.

Я чуть не упал. Толпа заржала, но, слава Огню, прошла мимо. Девушка-ангел сбилась было с шага. Она смотрела с сочувствием, но толкнувший меня парень, что-то резко сказав, дёрнул её за руку, и чудесное видение растворилось.

Я перевёл дух.

– Партрэт! – раскатисто произнёс кто-то над самым ухом.

Я подпрыгнул. Оказывается, меня оттолкнули на прилавок, и теперь его хозяин – смуглый черноглазый мужчина лет сорока, с трёхдневной щетиной, – смотрел на меня.

– Что, простите? – пробормотал я.

– Партрэт, – повторил мужчина. – Лубой партрэт. Малынький, балшой, у мыдалйоне.

Говорил он с чудовищным акцентом, но я его понимал. Мужчина указывал на разложенные на прилавке портреты. С большинства из них смотрели красивые женские лица. Одни были написаны краской, другие – нарисованы углём или карандашом. Одни в рамах, другие просто на листах бумаги. А ещё на прилавке лежали медальоны. Ну, такие, которые открываешь, – а там портрет кого-то близкого.

И тут меня осенило.

– Вы сами рисуете? – волнуясь, спросил я.

Мужчина, величественно прикрыв глаза, наклонил голову.

Плюнув на здравый смысл, я достал из кармана свой многострадальный смартфон, включил его, нашёл в «галерее» фотографию сестры.

– Вот такой портрет, – сказал я и показал на золотой (скорее всего, конечно, позолоченный) медальон. – Вот сюда.

Мужчину появление на прилавке высоких технологий не смутило. Он подвинул смартфон к себе, несколько секунд вглядывался в лицо на экране, потом кивнул:

– Харашо, – сказал он. – Втарая палавына?

До меня дошло, что в медальоне есть место для двух картинок. Я лихорадочно задумался…

– Вот ты где! – рявкнула Талли и схватила меня за руку. – Как ребёнок, честное слово! Идём! Торги сейчас начнутся.

– Постой! – крикнул я, но Талли было не остановить. Да уж, она-то точно, в отличие от меня, хлюпиком не была. Тащила, как сущий трактор.

Я беспомощно вытянул руку в сторону уменьшающегося прилавка. Смуглый мужчина со всё таким же серьёзным и невозмутимым лицом поднял руку в ответ. Странным образом этот жест меня успокоил.