Василий Криптонов
Палач, скрипачка и дракон
– Кто это?
Когда его взгляд упал на Рокко, он впервые в жизни понял смысл выражения «с лица спал». Лицо ученика колдуна не побледнело даже – сделалось серым. Глаза округлились, рот приоткрылся.
– Наверх! – вскричал Ламберто и вороном метнулся к лестнице. Но еще быстрее двигался Рокко. Нильсу показалось, что он попросту перепрыгнул через жреца и растопырился на проходе.
– Там нет Энрики! – заорал он, трясясь и обливаясь потом. – Умоляю, поверьте моему слову, Энрики там нет! Там… Там очень страшная колдовская волшебность, на которую нельзя смотреть никому!
– Ах, покарай меня Дио! – донесся сверху визг. – Накажи меня, ибо я прегрешаю!
– Святохульство! – проревел Ламберто и пошел напролом, но Рокко превосходил его силой и весом, так что от попытки никакого толку не получилось. Тогда к лестнице подошел Нильс.
– Синьор Альтерман, я вас умоляю, поверьте! – Рокко грохнулся на колени. Нильс на мгновение замешкался, потом, вспомнив про второй шанс от Дио, решительно сгреб парня за шкирку и поволок наверх.
***
Бедный Рокко лихорадочно соображал, кому напоследок помолиться. Однако и Дио, и Диаскол внезапно показались такими маленькими и несерьезными против гнева колдуна, что тратить время он не стал. «Если что и сможет сохранить жизнь мне и этим дуракам, – подумал он, – так это искреннейшее мое раскаяние. Ох, и достанется мне сейчас…»
Нильс подтащил Рокко к двери, из-за которой слышались крики и стоны, громко постучал.
– Карабинеры его святейшества! Требую открыть дверь, иначе мы ее вынесем.
С той стороны – только взрыв смеха и хлопок – очевидно, выстрелили пробкой из очередной бутылки.
– Выбивайте дверь! – приказал Ламберто, прыгая от нетерпения.
– Умоляю, синьоры, одумайтесь! – Рокко сложил руки, будто в церкви. – Да неужели вы думаете, что Энрика Маззарини, зная, что за ней охотятся, стала бы издавать подобные звуки за этой дверью?
– Развратницы – развратницы всегда, – величественно заметил Ламберто. – Их разум выжжен развратом.
Нильс, будто котенка, отшвырнул Рокко и, выставив плечо вперед, приготовился пойти на дверь. Рокко метнулся наперерез. Одно дело – потревожить Аргенто, привлечь его внимание. Другое – выбить дверь. Это ведь его, Рокко, обязанность – хранить покой колдуна!
Рокко успел возникнуть между плечом Нильса и дверью как раз вовремя. Вовремя, чтобы понять: никакого в этом смысла нет. Что он мог противопоставить здоровенному палачу?
Раздался треск. Рокко успел еще задуматься, трещат ли его ребра, или все же дверь. Долгое и мучительное падение. Испуганный визг…
Рухнув на пол, Рокко тут же перевернулся и оказался на коленях. Быстрым взглядом оценил обстановку. В большущей спальне, освещенной ароматными свечами, царил раздрай. Бутылки валялись повсюду, в воздухе летал пух от подушек. Три девицы, перепуганные вторжением, выглядывали из-под черного одеяла на огромной кровати колдуна, стоявшей посередине комнаты. Но хуже всего – сам Аргенто, облаченный в один лишь распахнутый серый халат. Когда взгляд Рокко дошел до него, колдун как раз опускал голову, кою запрокинул ради того, чтобы осушить залпом бутылку вина. В левой руке Аргенто держал семихвостую плетку.
Колдун покачнулся, выронил бутылку и мутными глазами посмотрел на Рокко.
– Синьор учитель, – пролепетал Рокко, недоумевая, как можно исправить ситуацию.
К счастью, Аргенто даже в таком состоянии соображал куда сноровистей ученика. Вот он перевел взгляд на дверной проем. Всмотрелся в каменное лицо Нильса, озадаченные – карабинеров и пунцовое от возмущения – Ламберто. Потом повернулся к кровати, взмахнул плеткой и заорал:
– Я за что вам плачу́, бездельницы?! В доме бардак, а они разлеглись, как ни в чем не бывало! А ну – быстро встать, и за работу!
Девушки недоумевающе переглянулись, а Аргенто опять повернулся к внезапным гостям.
– Служанки, – показал он плеткой на кровать. – Нерадивые до ужаса. Чем могу быть вам полезен, синьоры?
Заговорил Нильс:
– Мы располагаем неопровержимыми доказательствами того, что в вашем доме скрывается беглая преступница Энрика Маззарини…
Ламберто его перебил, взвизгнув:
– Ваш ученик куда-то перенес ее с помощью колдовского порошка! Это – укрывательство! Вы ответите по всей строгости закона Дио! Запахните, пожалуйста, халат, это невыносимо!
Аргенто побагровел. Запахнув и завязав непослушными руками халат, он нашел блуждающим взглядом Рокко.
– Простите, синьор учитель! – заголосил Рокко, колотясь головой об пол. – Простите, ибо я накосорезил…
– Ах ты, негодяй! – взревел Аргенто. – Щенок! Сопляк! Да я тебя до смерти забью!
На Рокко посыпались удары плети, если их, конечно, можно было назвать ударами.
– Учитель, учитель, – всхлипнул Рокко. – Эта плетка – латексная, она слишком мягкая для такого дурака, как я. Умоляю, возьмите настоящую!
– Заткнись, крысеныш! – заорал колдун.
– Прекратите балаган, – услышал Рокко голос Нильса. – Синьор Боселли, вы не могли бы ненадолго оставить своих служанок и внести ясность в вопрос с Энрикой Маззарини?
– Мог ли бы я? – озадачился колдун. – Это что – вопрос? Я все могу!
– О, это так же верно, как то, что сегодня Новый год, – подтвердила Аврора Донатони.
– Заткнись, нерадивая служанка! – погрозил ей плетью Аргенто. – Немедля одевайтесь и беритесь за уборку, я устал с вами бороться.
– А ты оставь нам Рокко, – хихикнула Лукреция Агостино. – Мы с ним поборемся.
***
– Да что ж за колотун такой? – проворчал, кутаясь в халат, Аргенто. – Эй, бездарь! А ну, закрыл тут все.
Рокко бросился исполнять повеление. Колдун тем временем, ворча и икая, обследовал снаружи и изнутри шкаф, заглянул под него, как немногим раньше – Ламберто. Потом его взгляд упал на раскрытую книгу, которую Рокко оставил на столе.
– Итак? – холодно спросил Нильс, остановившись на относительно чистом пятачке пола. – Мы можем надеяться увидеть Энрику Маззарини?
– Кого? – выпучил на него глаза колдун.
– Синьор Боселли, соберитесь! – мерзким до тошноты голосом заговорил Ламберто. – Подумайте о том, что вы можете утратить все свои драгоценные привилегии. А уж о ваших «служанках» непременно будет доложено его святейшеству!
– А чем вас расстроили мои служанки? – буркнул колдун, покачиваясь над старинной книгой.
Ламберто ответить не успел. По лестнице беззвучно, будто тени, спорхнули три девушки, облаченные в чопорные костюмы служанок, и, не поднимая глаз, принялись быстро наводить порядок. Не то случайно, не то нарочно – суетились они постоянно возле Ламберто, и тому приходилось отпрыгивать и уворачиваться. Рокко глазам не верил. Подумать только, на что способна эта тройка! Минуты не прошло, а уже видны доски пола, и на столе освободилось место. И чего, спрашивается, триста шестьдесят четыре дня в году прохлаждаются, где ни попадя?
– Служанки у меня хорошие, – продолжал бурчать колдун, щурясь в книгу. – Их расшевелить главное, умеючи. Так, стоп. Эй, полудурок! – Он нашел взглядом Рокко. – А ну, скажи, что это ветром страницу перевернуло!
Рокко в очередной раз заткнул подушкой разбитое окно, подскочил к учителю и, глянув в книгу, заявил:
– Нет, все правильно. Это я и сколдовал.
Глядеть на синеющее лицо колдуна было страшно, и Рокко мужественно отвернулся. Стал наблюдать за тремя «служанками», которые уже приволокли ведро воды из колодца и затеяли мыть пол.
– Так ты признаешь, несчастный, что нарушил закон? – спросил Ламберто и тут же взвизгнул – Лукреция Агостино «нечаянно» вылила воду ему на ноги.
– Ничего подобного! – ответил Рокко. – По закону «укрывать» – значит, помочь сбежать, либо предоставлять в качестве убежища свой дом. А я отправил Энрику в прошлое, исправить ошибку, следовательно, технически, она не «убежала». Неужели Дио до такой степени злобный, что ему всенепременно требуется кровь? Мне казалось, он только за, если грешник становится на путь исправления.
Ламберто несколько смутился или, во всяком случае, не сразу нашёлся с ответом. Но праздновать победу Рокко не пришлось. Он и сам готов был чем угодно поклясться, что ритуал прошел не совсем так, как должен. Теперь же, когда колдун закончил менять цвет и заорал, исчезли последние сомнения.
– Безголовое отродье! – Аргенто швырнул книгу на стол. – Дубина! Я тебя до пространственного колдовства не допускаю, так ты во временное полез?! Совсем ополоумел?!
– Шибко накосорезил, да? – понурился Рокко. По опыту он знал, что когда Аргенто орет – это значит, жить можно. А вот если молча за голову хватается – значит, все. Орал Аргенто практически постоянно, и Рокко делал то, что и нужно делать в такой ситуации: выглядел виноватым.
Интересно все же, думал он, куда я Рику-то запулил? Хорошо хоть с шариком – авось, подскажет чего умного.
– Да ты хоть соображаешь, что временные перемещения сперва с семью Старейшими обсуждаются?! – продолжал реветь колдун. – Потому что время – это такая материя, что…
– Я ей сказал, чтоб шибко там не шаталась, – вставил Рокко.
Колдун поднялся и, размахнувшись, влепил ученику пощечину. Рокко шарахнулся, скользнул по мокрому полу и упал. Аргенто навис над ним, грозя пальцем:
– Не смей перебивать, сопляк! Порошок еще додумался взять обычный – это тебя, дурака, и спасло. И меня с тобой вместе.
Тут Нильсу, видимо, надоело стоять без дела, и он, шагнув к Аргенто, задал вопрос:
– Так что в итоге? Энрика в прошлом?
– И да, и нет. – Колдун совершенно неожиданно перестал злиться и начал посмеиваться. – Там, где она сейчас, новый год еще однозначно не наступил.
– И где же это? – спросил Ламберто, оторвав скорбный взгляд от своих окончательно испорченных туфель.
Колдун, усевшись за стол, сделал жест вроде бы приглашающий, и так его все и восприняли, но в конце движения в руку ему прыгнула позабытая бутылка со следами зубов Ванессы на пробке.
Рокко, Нильс, Ламберто и три карабинера сели на внезапно отыскавшиеся стулья. Тут же снова возникли служанки и поставили на стол блюда с жареными окороками, вазочки с икрой, горы белого хлеба и много чего еще. Рокко предпочитал недоумевать молча. Тем более что есть действительно очень хотелось.
– Спасибо, конечно, за угощение, – сказал Ламберто, глотая слюни, – но мы бы в первую очередь хотели разобраться…
– К тому и веду, – кивнул Аргенто. – Этот охламон, – тут он закатил Рокко подзатыльник, – без толку возбудил колдовскую силу, как евнух – барышню. Волшебство… Оно – вот как вино! – Колдун махнул бутылкой. – Если его как следует трахануть…
– Что сделать? – переспросил Нильс.
– Тряхануть. – Колдун посмотрел на палача, продолжая булькать бутылкой. – А я как сказал?
– Нет-нет, все верно, это мне послышалось.
Удовлетворённо кивнув, Аргенто продолжил:
– Так вот, если волшебство взбаламутить, оно начинает искать выход. И выбивает пробку.
С этими словами колдун стукнул донышком бутылки по столу, и пробка с громким хлопком полетела в потолок. Из нетвердых рук Аргенто бутылку тут же выхватила Аврора Донатони и так ловко разлила по фужерам, что на стол не упало ни капли.
– В нашем случае пробкой оказалось пространственное смещение. – Колдун поднял бокал, посмотрел через него на Ламберто, который усиленно хмурил брови, пытаясь угнаться за мыслью. – Поскольку полудурок, – еще одна затрещина Рокко, только-только пригубившему вина, – вместо ритуала совершил какое-то непотребство, волшебство растерялось. Порошок требовал пространственного смещения, а заклинатель… – От очередного подзатыльника Рокко увернулся. – Заклинатель хотел темпорального. Волшебство подумало-подумало, да и сделало хорошо сразу всем.
– Я ж все предусмотрел, – с жаром принялся втолковывать Рокко. – Специально заложил двенадцать часов, чтоб Земля в той же точке была…
Колдун залпом опрокинул бокал и вылетел из-за стола. Схватил Рокко за плечи, швырнул на пол вместе со стулом.
– Ты когда считать научишься, олух?! – заорал на опешившего ученика. – В сутках – сколь часов?
– Двенадцать! – крикнул Рокко, и тут же усомнился: – Или это в полусутках?
Колдун молчал. Рокко – бледнел.
– Так это что же… Рика – в ничто?
Воображение нарисовало ему беспомощную заледеневшую фигурку, бултыхающуюся в пустоте, за пределами мира.
– В ничто – это я сейчас, – сообщил колдун. – А скрипачке твоей повезло, считай. Волшебством ее перенесло на другую сторону Земли, там как раз на двенадцать часов раньше, чем здесь. Вот что бывает, когда пространство со временем мешают. Бездарь.
Аргенто замахнулся на распростертого ученика, но вовремя подоспевшая Лукреция Агостино вложила ему в руку бокал вина. Колдун, казалось, тут же и забыл о Рокко, чем нерадивый ученик и воспользовался, чтобы вернуться на стул и набить полный рот мяса. Мало ли, что в следующий миг случится.
Торопливо жуя, Рокко думал. Значит, Энрика, скорее всего, жива. Это хорошо. Но вот исчезла ли черная метка? А впрочем, даже если исчезла… Тут Рокко задумался так глубоко, что даже челюсти двигаться перестали.
– Дошло? – бросил на него пронзительный взгляд Аргенто, садясь за стол. – Вот такой из тебя спаситель.
– Но… Но как же?! – пролепетал Рокко.
– А вот так. Наперед думать надо, а уж потом делать. Ну, друзья дорогие, за Энрику Недоприговоренную!
– За Энрику! – подхватили «служанки», каждая из которых тоже вооружилась бокалом. За стол они, правда, не лезли – стояли в сторонке, всем видом выражая готовность услужить.
– Прошу прощения, синьор Боселли, – заговорил Нильс, который единственный так и не притронулся к еде, – нам не вполне ясно, какая же участь постигла Энрику Маззарини?
Рокко с неудовольствием покосился на палача. Вот ведь – вцепился, будто клещ, и не оторвешь его никак. Колдун же охотно принялся объяснять. Взял яблоко с блюда с фруктами.
– Это – Земля.
– А разве Земля не плоская? – тут же вмешался Ламберто.
Колдун окатил его презрительнейшим взглядом:
– Это мать твоя плоская была, как вобла, молотом отбитая. А Земля – нормальная. Слушай, когда старшие говорят, а сам поменьше рот раскрывай. – И Аргенто, отвернувшись от побледневшего жреца, воткнул в яблоко зубочистку. – Тут мы, – пояснил он Нильсу и воткнул другую зубочистку в другую сторону яблока. – А тут ваша драгоценнейшая Энрика Маззарини. Поскольку до нового года тут еще часов одиннадцать, метки на руке осужденной нет. Но она появится, как только пробьют тамошние часы. Одновременно Энрика перенесется сюда.
Нильс задумался. Рассеянно взял вилку.
– Значит, – начал он, – нам достаточно лишь подождать одиннадцать часов, и преступница сама вернется в руки правосудия?
– Ну разумеется! – воскликнул колдун и, лишь только Нильс кивнул и положил в рот кусочек мяса, добавил: – Если, конечно, не выйдет замуж. Тогда казнить ее вы права не имеете. Женщина с кольцом на пальце не считается развратницей, доколе не изменит мужу. И, хотя я искренне верю, что Энрика – самая блудливая скрипачка в мире, вряд ли за неполный день в чужом городе она успеет не только выйти замуж, но и изменить мужу.
Рокко не сводил глаз с Нильса, который решал судьбу Энрики Маззарини.
– Остается лишь ввериться судьбе… – начал нерешительно палач. Но его прервало гнусное шипение Ламберто:
– Так-то ты исполняешь клятву? Снова девушку пожалел? Ну-ну, герр Альтерман, продолжайте.
Кулак Нильса сжался с такой силой, что вилка, угодив между пальцами, переломилась в двух местах.
– Я могу отправиться вслед за ней, синьор Боселли? – тихо спросил он, глядя в стол.
– Разумеется! – зевнул Аргенто. – Но только ты один, порошок почти весь выгорел. И казнить ее там тебе нельзя.
– Почему? – нахмурился Нильс.
– Ай, солдатик, какой же ты большой, а глупый! – всплеснула руками Аврора Донатони. – Меня вон тоже Дио телесностью не обидел, а я и то понимаю: за что казнить, коли чёрной метки нет?
Нильс метнул на колдуна недоумевающий взгляд:
– И что мне там с ней делать?
– А я почем знаю? – не меньше изумился Аргенто. – Хочешь – делай что хочешь, а не хочешь – не делай.
– Синьор учитель! – вскочил, покраснев от возмущения, Рокко.
– Молчать! – рыкнул на него Аргенто и повернулся к Нильсу: – От женихов отбивай, что тут еще поделаешь. Выбрал дурацкую работу – век дураком и быть.
К Нильсу обратился Томмасо:
– Синьор капитан, а может, ну его? Подождем, в самом деле…
– Нет, – покачал головой Нильс. – Закон должен быть соблюден. Энрика Маззарини должна умереть.
– А кроме того, – вмешался Ламберто елейным голоском, – если Энрика Маззарини ухитрится обмануть правосудие, вся колдовская братия пойдет под суд за содействие. И новоявленная синьора Моттола очень быстро вступит в права наследования.
В наступившей тишине сонно икнул Аргенто:
– Ну, так чего же мы ждем?
Глава 6
Энрика Маззарини, лучшая скрипачка городка Вирту, единственная надежда своей разорившейся семьи, покачнулась и взмахнула руками, чтобы не упасть. Открыла глаза и в недоумении огляделась, щурясь от яркого солнца.
– Ничего не понимаю, – пробормотала она. – Должно быть, Рокко напутал…
Вокруг, безмолвный и по-зимнему мертвый, высился лес. Ноги скрипачки, обутые в чужие туфли – вот, кстати, забыла поинтересоваться у «жениха», откуда у него столько женских одежек по дому разбросано! – утонули в снегу по щиколотку. Энрика поспешила выбраться на ближайшую тропу. Отряхнулась и вновь принялась осматриваться.
Узнать местность не удавалось. Как Энрика ни вглядывалась, ни вслушивалась, лес оставался лесом. Только покрикивала порой мрачная ворона вдалеке.
Ладно, подумала Энрика, я не могла оказаться далеко от Вирту. Каждый час на площади бьют часы – громко, отовсюду слышно. Надо просто подождать, и…
Тут она содрогнулась и обхватила себя руками. Как же холодно! Не успела толком согреться, и снова на мороз – так хуже всего. Жакет этот не сильно помогает. К тому же, кажется, тут гораздо холоднее. Энрика призадумалась, вспоминая полуденный морозец. Нет, вчера днем было не так, совсем не так! Или, может, в городке, согретом дыханием Дио, просто теплее, чем в лесу?
Однако надо что-то делать, куда-то идти. Как ни замерзла, ни устала, а придется выбирать: тропа может вести только к Вирту или от него. В любом случае, долго идти не придется: либо город увидишь, либо поймешь, что не увидишь.
– Ты устала, – послышался писклявый голосок из кармана жакета. – Приляг, отдохни, соберись с силами. Снег – мягкий и пушистый…
Завизжав, Энрика в мгновение ока сорвала жакет и швырнула подальше.
– О, да, не останавливайся! – приободрился голосок. – Скинь туфли, сними платье!
– Ты кто? – дрожащим голосом спросила Энрика.
– Друг! – заверил таинственный незнакомец из скомканного жилета. – Твой единственный друг, Энрика Маззарини.
Голосок начал хихикать, потом, кажется, поперхнулся и замолчал. Энрика поборола испуг и робко приблизилась к жакету. Тем более что без него было и вовсе ужасно холодно. Подняла, расправила, потрясла. Потом, вспомнив что-то, запустила руку в карман и достала темный стеклянный шарик. Сейчас на нем, правда, светилась глуповатая улыбка: две точки-глаза и кривая линия – рот.
– Это ты говорил? – уточнила Энрика.
– Я! – Улыбка вспыхнула ярче и погасла, а вот «губы» не шевельнулись. Но голосок совершенно точно исходил из шара. – А ты будешь-таки раздеваться?
– Ну… Нет, – призналась Энрика. – По крайней мере, точно не сейчас. Мне нужно выбраться отсюда. Подскажешь, куда идти?
Судя по тому, как загорелись «глаза», шар обрадовался возможности услужить.
– Ну конечно подскажу! – завопил он. – Зачем же я, разрази Диаскол, еще нужен? Разворачивайся и иди прямо.
– Хорошо! – Энрика улыбнулась и быстро надела жакет. – Спасибо тебе!
Она сунула шарик в карман, но продолжала сжимать – от него исходило слабое тепло. Повернувшись, Энрика бодро зашагала в указанном направлении. Преодолев первый поворот, побежала, но, лишь только начала хватать ртом морозный воздух, вновь перешла на шаг. Лес, казалось, сделался гуще.
Энрика вытащила шарик и посмотрела на него.
– А долго идти? – спросила она, боясь услышать: «Дня два-три».
– Нет, совсем чуть-чуть, – ободрил ее шар.
– Ох… Хорошо, а то совсем замерзла…
– Минут через десять увидишь обрыв – и можешь просто с него кинуться, но лучше спустись на дно ущелья. Там увидишь пещеру – в ней дракон. Разбуди его, скажи, что ты – новая принцесса, он тебя и сожрет.
Энрика замерла, как на стену налетев. Шар заливался мелким, противным смехом.
– Какой дракон? – Энрика тряхнула своего единственного друга. – Какое ущелье? Мне в Вирту надо!
Шар осекся. В нем будто заклокотало что-то.
– В Вирту? – переспросил он.
– Да!
– Ну… Знаешь… Тогда, в общем, можешь все равно идти той же дорогой! Год-другой, и будем в Вирту. Споем дорожную песенку?
– Да иди ты, знаешь, куда!
Энрика зло сунула хохочущий шар в карман и решительным шагом двинулась в обратном направлении. Решимость угасла довольно скоро. Добравшись до места своего появления и пробежав дальше по тропинке, Энрика увидела первое хвойное дерево. Несмотря на мороз, остановилась.
Дерево походило на елку, даже шишка – еловая. Почти. Все шишки почему-то росли вверх.
– Здесь это называют – «фихте»! – подсказал шар из кармана.
– Где – «здесь»? – Энрика опять его вытащила, подняла на уровень глаз. – Где я, шарик?
Шарик, похоже, смилостивился, услышав нарастающий страх в голосе хозяйки.
– Если я скажу… Ты никому не расскажешь? – тихо спросил он.
Энрика замотала головой.
– Честно-честно?
Кивнула.
– Тогда слушай. Ты… в лесу!
И шар, мигая «улыбочкой», разразился совершенно безумным смехом.
– Дурак! – крикнула Энрика и, сунув его в карман, пошла прочь от непонятной «фихте», которую мысленно обозвала «пихтой».
Отсмеявшись, шар вновь подал голос:
– А ты выброси меня! Я такой плохой… – И он вполне натурально всхлипнул.
– Вот уж нет, – откликнулась Энрика, начиная уже стучать зубами. – Во-первых, одной мне страшно. Во-вторых, ты теплый. А в-третьих, я уверена, где-то в глубине твоей души есть что-то хорошее.
Чувство было странное и непонятное: как будто шар «мысленно кивает» в ответ на «во-первых» и «во-вторых». В случае с «в-третьих» вышла заминка: «кивок» прервался на середине, после чего шар попросту завизжал от смеха.
– «Вот тебе, Рика, волшебный шар, – ворчала Энрика, выбивая дробь зубами, – он тебе поможет, ты его слушайся! Я тебя в прошлое пошлю, ты просто дойди до моего дома!» Ах, дала бы себе голову отрубить – уже бы у Диаскола грелась!
– А я о чем толкую? – пискнул шар из кармана. – Тут неподалеку еще одно хорошее местечко есть, там в подполье целая куча…
– А ну, молчи! – Энрика шлепнула по карману рукой. – Будешь говорить, когда тебя спросят. Ясно?
– Ясно, – понуро отозвался шар и замолчал.
Энрика, перестав стучать зубами, озадаченно хмыкнула. Вот оно как. Оказывается, шар слушается-таки команд, только изо всех сил их выворачивает наизнанку. Надо будет впредь обдумывать тщательней вопросы. Но прежде чем о чем-то думать, хорошо бы согреться. И Энрика ускорила шаги.
***
Пока колдун готовил ритуал, Рокко и Нильс вышли на улицу покурить. Ни один из них не курил, поэтому они просто стояли вдали от крыльца и буравили друг друга взглядами.
– Мужик, – начал Рокко, который и предложил эту вылазку, – ты это… Прекращай, а?
– Ты слышал Ламберто? – прищурился Нильс. – Под суд захотелось?
– Я Ламберто даже видел. В гробу. С судом – это мы разберемся. Аргенто и не из таких переделок выкручивался. Ему протрезветь главное. Крайний случай – ноги в руки – и прощай, Вирту. В каждом городке колдун сгодится, да не в каждом Дио молятся. А вот с чем мы разобраться не сумеем – это с трупом Рики. Серьезно. Ты ж ее в угол загнал. Ну будь ты человеком, дай ей шанс. Он и так у нее крохотный!
Слово «шанс» царапнуло сердце Нильса. Он стоял и смотрел на этого решительного парнишку, которого мог бы пришибить одним ударом, да отчего-то не хотел.
– Ты ведь в прошлое ее посылал, чтоб она за тебя замуж вышла?
– Ну, – кивнул Рокко. – За кого ж еще?
– Так о каком шансе говоришь? Если там она и выйдет замуж, так уж точно не за тебя. Или надеешься на дальнейшую порочную связь?
Рокко вздохнул, покачал головой:
– Ох, мужик… Вот так бы с кулака тебе в морду и засветил. А как посмотрю на шарфик, так думаю – может пощечину закатить, чтоб в чувство пришел? А пока терзаюсь, уж и бить желание проходит. Да пусть она хоть за гиппопотама замуж выходит и живет счастливо, но – живет! Мне никакая связь и даром не сдалась, я ж просто как лучше сделать хочу.
– А любовь? – уточнил Нильс.
Рокко скорчил почти такую же рожу, как сама Энрика на пути к катку.
– «Любовь»! Мне любви в борделях хватает. Правда, с кем теперь ходить – не вразумею… Одному скучно будет.
Тут Рокко очевидно задумался о чем-то неприятном, но быстро пришел в себя.
– Короче, – сказал он, – ты просто рогом там не упирайся! С тебя взятки гладки. Ну, не нашел, не уберег, не сумел, все дела. Посиди там в кабаке, пивка накати, ежели Дио местный против ничего не имеет. А я тебе потом должен буду. Сечешь? Я, колдун, тебе буду должен!
Рокко пытливо заглянул в глаза Нильсу, привстав на цыпочки. Тот, вздохнув, положил руку ему на плечо, заставил опуститься обратно.
– Нет. Это мое личное дело. Мой долг, моя вина, мое искупление.
И Нильс, тяжело ступая, двинулся к дому колдуна. Рокко заторопился следом.
– Слышь, постой! Какая вина? Какое искупление? Ты чего несешь, а? Ты пока ни в чем не провинился. Мужик! А ну, стой, сказал! Ты не смотри, что я не шибкий. Со мной лучше не враждовать, понял, да? Угробишь Рику – я тебя со свету сживу, вот чем хочешь клянусь! Сам сдохну, а тебя за собой утащу. Веришь?
Нильс верил. С тех пор как судьба подарила ему второй шанс, перенесла в диоугодный городок Вирту, он прочитал много священных книг, описывающих жизни людей далекого прошлого. Он знал, что иногда искупление греха идет только через смерть. И тут уж бесполезно от судьбы бежать. Ты просто знаешь, что должен сделать, – и делаешь. А там, в посмертии, уже воздастся. Потому что любой грех лучше здесь, на земле искупить, чем там – каленым железом выжигать.
А ведь достаточно было тогда, год назад, просто исполнить приказ. Просто стоять и смотреть, как дракон убивает беззащитную девушку. И не было бы никакого греха. Но взыграла гордость, но шевельнулось в душе теплое чувство к несчастной… Полно. Минуло время гордости, долой теплые чувства. Этот путь ведет никуда. Только долг, закон и воля Дио имеют значения. Каждый из нас – инструмент в его руках. И лучшее, что мы можем, – служить.
На крылечке Рокко перестал говорить, ограничился лишь проникновенными взглядами. Нильс не обращал на них внимания, вошел внутрь, отряхнув снег с сапог.
В доме было весело. Во всяком случае, карабинеры ржали, как кони, наблюдая пикировку Ламберто и Аргенто. Колдун с подожженной щепой в руках, шатаясь, будто маятник, пытался и не мог попасть ни в одну из черных свечей, установленных на концах пентаграммы. Промазав и чуть не упав в очередной раз, он заорал на Ламберто:
– А я тебе говорю – жги!
– Это бесовский обряд, и не должно мне принимать в нем участие! – верещал жрец.
– Да ты, гаденыш мелкий, разозлить меня решил? – кипятился колдун. – Я ж сейчас с тобой знаешь, чего сделаю? Ты у меня сейчас узнаешь! Да я…
– Синьор учитель, – подошел к Аргенто грустный Рокко. – Вы, наверное, меня ищете?
Аргенто окинул его взглядом и заулыбался:
– А-а-а! Рокко! Ты мой малыш, вона где спрятался. А это что за отрыжка тогда? – Он ткнул щепой в сторону Ламберто.
– Так, приблуда, – махнул рукой Рокко. – Не обращайте внимания, синьор учитель. Давайте, зажгу я эти свечи.
И, отобрав у колдуна щепу, произвел обещанное действо. Нильс тем временем отыскал футляр с гильотиной и вручил его карабинерам.
– Ждите здесь, – велел он.
– Все полсуток?! – возмутился Эдуардо. – Помилуйте, синьор капитан! Да мы б уже дома, со своими сидели, кабы не…
– Ладно, ладно… – Нильс вздохнул. – Можете идти. Вернетесь к полудню, на всякий случай…
– Ага, – ядовито сказал Томмасо. – Безопасность обеспечивать, знаем. Чтоб девчонка вас, сопротивляясь, не раскровенила слишком.
Взгляд Томмасо был прям и непреклонен. Нильс понял, что после казни парень уйдет. Из карабинеров – точно, а может, и из Вирту. Вновь шевельнулось в груди сомнение, но Нильс заставил его умереть. Нет. Хватит. Все это – Диасколовы искушения. Когда идешь дорогой долга, многие пытаются тебя сбить. Да только если всем сердцем веришь, то и на полшага не собьешься.
– Успокойся сам, или тебя успокою я, – тихо сказал он Томмасо. – То, что я девчонке голову отрублю, не значит, что я только с девчонками воевать умею.
– Есть, синьор капитан, – огрызнулся Томмасо и отворотил-таки яростный взгляд. Что ж, и так сгодится. Нет времени распинаться.
– Прошу в шкаф, высокочтимый палач, – крикнул Аргенто. – Все готово для вашего путешествия. Заходите, располагайтесь. Шкаф весьма просторен, там запросто помещаются трое, так что можете даже присесть. Помните главное: ровно в полночь по тамошнему времени, что точно соответствует нашему полудню, и вы, и Энрика перенесетесь сюда, в этот шкаф. Я в это время еще буду спать. Наш драгоценнейший Ламберто, быть может, где-нибудь задержится. А вот Рокко, мой малыш любимый, вас встретит точно. Да, мой хороший?
Нильс перевел взгляд на мрачное лицо Рокко. Тот оскалился и кивнул:
– О, да, я встречу!
– Вот видите, синьор палач, – улыбнулся шатающийся колдун. – Все в полном нашем этом… В наших руках. Наше счастье… О, мой Дио, что я несу… Эй, вы! – рявкнул он вдруг на притихших на ступеньках лестницы служанок. – Чего расселись? Бегом наверх, там, в спальне, – бардак! Чтоб через пять минут чисто было! Зайду – проверю. А я тщательно проверяю, долго, да придирчиво.
Девушки подскочили и, беззаботно хохоча, убежали на второй этаж. Нильс проводил их взглядом. Надо ли думать еще и об этом? Должен ли знать Фабиано?
Ах, все это – после, после! Сейчас главное – разобраться с Энрикой. Найти ее, запереть сердце на замок, чтобы не тронули слезы и мольбы! А лучше – вовсе долбануть ее по голове чем-нибудь, чтобы отключилась, да так спокойно и дождаться возвращения. А тут… Тут – гильотина.
Стиснув зубы, Нильс вошел в шкаф, повернулся. Увидел закрывающего дверцу Рокко. Парень напоследок незаметно чиркнул ногтем большого пальца по горлу.
Хлопок и тьма. Шаги. Слышится бубнеж колдуна, ни слова не разобрать. Вот щели шкафа начинают светиться зеленым. Все ярче и ярче, глазам больно. Пришлось зажмуриться. Тут же показалось, будто все тело горит. «Ловушка!» – подумал, запаниковав, Нильс. Он рванулся вперед, надеясь выбить дверь, но ухнул куда-то в пустоту. Летел и летел, а вслед ему несся пьяный вопль колдуна, не имеющий ничего общего со здравым смыслом:
– Передавайте привет Ластеру, синьор палач!
Ластер? Что значит, – Ластер?! Нет!
