Василий Гурковский
Куда кого посеяла жизнь. Том IX. Повести
Глава четвертая
День прошел ровно и спокойно. До вечера Семен со Степаном, еще пару раз наведались в трюм, но, кроме благодарностей от женщин за подарки, особенно очищенные орехи, и от Милы – за помощь и поддержку, -больше ничего не услышали. Ни жалоб, ни заявлений. Заявление боцмана об их выделении, в качестве помощников, скорее всего, было понято публикой и дало свои результаты. В трюме был наведен относительный порядок. Собраны и уложены ранее разбросанные по полу, теплые вещи, сложены в порядок чайники и другие предметы. Вшестером, включая женщин и Наума с Милой, попили вечером чай и долго беседовали за жизнь. Ближе к одиннадцати –друзья отправились отдыхать , в свою комнату. Первые сутки пути- были пройдены, можно сказать- нормально. А пароход, не меняя курса, старательно шел – дальше. Утром – должны быть в Константинополе….
Встали- пораньше. Как-никак- первая остановка и в большом городе. Очень большом – Константинополь. Степан крутил в руках купленную на пристани в Одессе, карту Константинополя и недовольно ворчал- сделали карту, как в той сказке про избушку на курьих ножках: – к людям- задом, а к лесу –передом. Так и на этой карте. Нам удобнее смотреть на Константинополь со стороны Черного моря. Как бы с «нашей» стороны, а карта подана- с стороны Мраморного моря. Вот сижу и кручу её в руках, подстраиваюсь». «Ну ты же помнишь еще с флотской учебки, что карты в северном полушарии, всегда показываются снизу вверх, а в южном- наоборот –сверху вниз. Это для нас вход в пролив Босфор на Константинополь идет вниз, на Юг, а для многих других, путь в этот же город, – идет на Север, через Мраморное море. Так что ты привыкай к карте, а не она к тебе!»– весело поправил друга Семен.
В этот момент, пароход вдруг замедлил ход и остановился. Было слышно, что ставится якорь. В дверь постучали, и вошел Мирон. Поздоровавшись, спросил, как прошла ночь, и сказал, что пароход подошел к проливу Босфор. Остановились на время. Во-первых, еще темно, а в пролив ночью не впускают.
Выслали на берег шлюпку. Надо заплатить за вход в пролив 25 рублей, потом пойдем дальше. Пройдем пролив- это где-то пару часов и остановимся напротив французской пристани. Стоянка в этом порту – около полутора суток. Так как наше судно, в первую очередь – Грузовое, а потом пассажирское, то это время пойдет на разгрузку-погрузку. Пассажиры, кто пожелает, могут покинуть пароход и, на все время стоянки, расселятся по подворьям афонских монастырей, которые находятся недалеко, на берегу. С подворий , к месту остановки парохода, подойдут лодки с монахами, заберут паломников и распределят по подворьям. Там вы отдохнете и при желании, в сопровождении монахов, -походите по городу, куда захотите и сможете успеть за это время. Я зашел к вам посоветовать – не брать с собой ваши чемоданы. Полторы сутки, чего их таскать туда-сюда. Можно их оставить и здесь, но –лучше сделаем так, как только прибудем к пристани- я их заберу к себе в кубрик, а завтра, перед отходом- принесу обратно, а вы отправитесь налегке на берег, только документы и деньги забирайте с собой- мало ли что. Договорились . Если будут какие возражения- так я вас слушаю. Если нет- тогда- до завтра. Возражений и вопросов у друзей – не было и Мирон, пожав друзьям руки, пошел заниматься своими делами. Простояв около часа, пароход снялся с якоря и двинулся к входу в Босфор
После утренней молитвы и чаепития, пассажирам было объявлено, что приближается первая стоянка парохода в городе Константинополе. Вначале будет остановка, недалеко от берега, затем подойдут лодки от местных подворий афонских монастырей и, в сопровождении монахов, всех желающих сойти на берег, распределят по тем подворьям .
Пассажиры зашевелились, начали собирать вещи, готовиться. Семен и Степан стояли по правому борту, наблюдая как пароход на небольшой скорости, заходил в почти пустынный пролив. Серое неприветливое небо, темное, с зыбкими волнами, море , не радовали глаз. Не оживляли общую картину появившиеся и прыгавшие друг через друга дельфины. Друзья плотно позавтракали, так как неизвестно еще, как их будут потчевать на подворьях, проверили все, что надо было взять с собой и закрыли комнату на замок. У Мирона –есть свой ключ, беспокоиться – не о чем, хотя уже вроде бы привыкать начали к походной жизни, но- раз надо- так надо.
Постепенно вошли в пролив. По карте- он разделяет город на две части –европейскую, и – азиатскую. По обоим берегам – невысокая гористая местность, много зелени, схожей с нашей южной причерноморской зоной, с добавлением специфической средиземноморской растительности; совсем не похожие на наши – узкие дома, в 2-3-6- этажей, больше похожие на клетки-голубятни. Навстречу начали чаще попадаться небольшие пароходы, лодки, ялики, некоторые под косыми парусами и- все – в красном. Красная феска- обязательный атрибут на мужской голове. И, чем дальше пароход втягивался в пролив, – тем больше разнообразных плавательных средств, движущихся в разные стороны, появлялось на его пути. По правому берегу начали выплывать из тумана великолепные здания, всевозможных стилей и эпох. Очень красивые чьи-то дворцы, усадьбы, виллы. Где-то после часа хода по проливу, внезапно растаял туман и высвободилось из –под тяжелых туч, солнце. Как будто кто-то включил огромную осветительную лампу и все окружающее, засверкало яркими натуральными красками и огромный прекрасный город, начал все отчетливее вырисовываться по правому борту, притягивая внимание собравшихся на палубе пассажиров и подогревая их желания, скорее попасть в его объятия.
Прямо по курсу стали различимы величественные очертания главных константинопольских православных и мусульманских храмов, которые уже были знакомы отдельным пассажирам по разным открыткам, буклетам, календарям, но увидеть их «вживую» – это был первый обнадеживающий подарок, для любого настоящего паломника, тем более , прибывшего из российской глубинки, где и деревянные церкви -то – не в каждой деревне, а тут- такое великолепие!. И это всего лишь- издали, а что ждет верующего человека, внутри этих храмов?!.
Пароход бросил якорь на дно пролива, ближе к правому берегу. Его сразу же окружили с десяток лодок. Эти лодки были специально высланы с расположенных неподалеку подворий трех афонских монастырей- Пантелеймоновского, Андреевского и Ильинского. Представители от подворий, поднялись на борт парохода и объявили порядок размещения паломников по подворьям и, что стоимость провоза на лодке в оба конца, составляет 20 копеек.
Семен и Степан, еще на первой остановке у входа в пролив, предложил обитателям их «трюмного» кубрика- Науму с Милой и женщинам-послушницам, если они пожелают посетить город, то, при высадке с парохода и на подворье, лучше держаться вместе, вроде бы как «своим». Все с благодарностью -согласились. Потом Степан оплатил проезд всем шестерым до берега на лодке, объявив всем, что это он делает в память своих родных, отца и деда, всю жизнь мечтавших побывать на Святой земле, в том числе и в этом городе, Константинополе, центре Православия на Земле.
Поселилась вся шестерка в Пантелеймоновском подворье, три на три- мужчины – в все вместе и женщины все вместе. Приняли их хорошо, напоили чаем , вкусным домашним хлебом и какой-то жирной мелкой местной рыбешкой. Они помылись, привели себя в порядок , потом Семен нашел какого-то молодого парня-монаха из подворья, пожертвовал ему немного мелочи, и они, небольшой своей группой, успели, правда –ускоренно, посетить храм святой Софии, Патриархию, потом- Наум с Милой остались в комнате на подворье, а Семен нанял извозчика, потому, что Пелагее трудно было долго ходить, и они, вчетвером, вместе с монахом –проводником, посетили Живоносный источник Балыклы, о котором многие века, ходила слава, именно как живоносного. Над источником стоит небольшая церковь во имя Богородицы Матери и называется храмом Живоносного источника.
Отсюда пошла традиция – в православных церквях, в молитвах и песнопениях называть Богоматерь, не только источником Живой воды, но также источником Света, Истины и Премудрости. Рядом с маленькой церквушкой на самом источнике, уже в 19 веке на пожертвования русских православных людей, была построена более просторная церковь, визитной карточкой которой, является икона Живоносный источник. Во дворе, соединяющем две церкви, наши герои увидели место для погребения византийских Патриархов, естественно, уникальное само по себе, даже по статусу. Вода в источнике была довольно холодной, поэтому Мария с Пелагеей, да и Семен со Степаном, с великим благоговением и надеждой, омыли свои части тела, поблагодарили местных монахов, оставили небольшие пожертвования и набрали в бутылочки воды на дорогу, как благословление.
Для этого дня их благих действий было вполне достаточно. Вечером на подворье, их ждал легкий ужин с чаем, общая молитва и -отдых. На следующий день, после молитвы и утреннего чая, Семен выяснил у местного монаха, когда им можно будет отправляться на пароход. Монах ответил, что хоть сейчас, пароход уже готов к отплытию, но так, как паломников достаточно много, то если сейчас наберется готовых выехать на три наши лодки- милости просим. Поблагодарили монахов подворья за теплый радушный прием, а уже через час, три лодки с паломниками, в том числе и наша «шестерка», причалили к пристани, рядом с пароходом. «Ну- слава Богу, – вздохнули наши друзья, помогая подняться на борт женщинам- попутчикам. – Первый шаг- сделан! И – хорошо сделан! . Идем дальше!».
На пристани, рядом с готовящимся к отплытию пароходом, начало твориться что-то невообразимое. Сверху, с борта парохода, было хорошо видно, как черную массу прибывающих из подворий и просто вышедших на пристань пассажиров, беспорядочно рассекали красные фески местных торговцев, которые беспрерывно стараясь перекричать один другого, метались от одного пассажира к другому, стараясь всучить им какую-нибудь местную поделку, швейные, кожаные изделия или экзотическую восточную сладость. Они настойчиво, даже нахально, совали в лицо пассажиров свой «товар», одновременно – агитируя, называя и сбрасывая цену, обливая грязью конкурентов и, попутно, обзывая их нехорошими словами на своем языке. Стоял такой шум и гам, что ничего не было слышно даже на палубе парохода. А никто и никого не слушал, работали только глаза и руки. Если пассажиры никуда не спешили, то продавцы знали –это момент, скоро «покупателям» эта каша надоест и они поднимутся на борт, и обратно уже никто не спустится.
Рядом с трапом, лицом к пароходу стоял странный на вид мужчина, внешне похожий на начиненный фаршем круглый кочан капусты, кочерыжкой вверх. Причем -на «кочерыжке» была надета тоже красная феска. Турецкого в нем было -почти ничего, он больше смахивал на кого-то из наших земляков, -одессита или бендерчанина, тем более, что кричал чисто по – русски. «Земляк» держал в поднятой руке что-то похожее на фотоальбом и истерически фальцетом, непрерывно кричал в сторону борта: «Последний альбом видов Константинополя! Последний! Последний! И всего за рубль!».
Семен со Степаном, сразу обратили на него внимание, тем более, что его визг перекрывал остальные шумы, до него было метров пять-шесть. Видели, как к нему подошел один, за ним –второй, пассажир парохода, по виду –из классных кают, купили у него тот «последний» альбом и поднялись на борт. А продавец, как ни в чем не бывало, опять держал в руках фотоальбом и так же кричал, что он у него последний…. «Знаешь, Сеня, это точно «наш» человек. На нем этот плащ, который размеров на пять больше, чем ему положено, а в нем, скорее всего, -десятки карманов, для этих самых «последних» альбомов. Хитрец! Я бы так не смог!».
«Потому ты и стоишь на палубе, а он внизу, на пристани»-беззлобно улыбнулся Семен. Они еще немного понаблюдали за «торговлей» альбомами, как зрители у манежа цирка. Поток пассажиров –покупателей, иссякал на глазах. Друзья слышали, как одновременно падала цена и на те «последние» альбомы, вначале с рубля- до 75 копеек, потом до 60 копеек, 50 копеек. При 40 копейках, к продавцу потянулись те, кто купил альбом в числе первых, естественно, с претензиями, на что тот громогласно объявил, что видит их впервые и ретировался в толпу турок-продавцов.
«Смотрите!, – вдруг раздался сзади них голос Наума, – это же Моня Маркус, фотограф с Аркадии!. Мы с ним в одном дворе жили раньше. Вот паразит! Он мне фотографии должен, еще с осени, на паспорт делал, деньги взял, а фотографии принес не мои. Спрашивает- кофта твоя? Я ему говорю- вроде бы моя, а лицо –чужое!. А он- бери, а то у меня уже двое её просили…. Месяца через три -поехал к нему, его уже нет. Исчез куда-то. Слух прошел, что он летом какую-то девицу сфотографировал на пляже, а кто-то негатив у него стащил. И появились на Аркадии фотомонтажи- лицо той молодой девицы, а тело – другое, и в разных позах…. А та девица оказалась дочкой нашего полицмейстера, ну и пошло-поехало! Моня –ни сном, ни духом, а все претензии – к нему, ну и пришлось ему- скрываться. И видишь -где объявился!». «Моня! – крикнул Наум, заметив, что тот трется возле турок –продавцов, по ту сторону пристани, но, видимо, встреча с земляком, не входила в текущие планы Мони, он быстро юркнул в толпу и больше на пристани -не появился.
Постояв еще немного на палубе, друзья отправились по своим местам- Семен со Степаном, -в свою «каюту», Наум- к трюмному трапу. Скоро будем трогаться в путь.
До обеда, к пароходу подошли последние лодки с паломниками, которые по разным причинам, не могли быстро передвигаться. После обеда, пароход отправил в небо длинный предупреждающий и отдельно-благодарный ! гудок и тронулся в путь.
Вышли из объятий поразительного и противоречивого огромного города, и сразу попали в самое маленькое море в мире, Мраморное. Скорее всего, его название имело под собой основание, именно в этих краях, с давних времен добывали лучший мраморный камень. Не зря многие храмы и мечети, общественные и жилые дома богатых владельцев, в том же Константинополе, отделаны этим благородным камнем.
Пароход вошел в это море как-то незаметно, но, уже через каких-нибудь два-три часа, берега его , причем с обеих сторон, почти скрылись за горизонтом. Море было спокойным, пароход, выйдя из забитого мелкими суденышками пролива, на чистую воду, значительно увеличил скорость и шел посредине моря на юго-запад, к другому проливу, ведущему уже к следующему по пути морю –Эгейскому. Два этих пролива –Босфор и Дарданеллы, заботливая Природа, пробила в горах в давние времена, можно считать для того, чтобы заполнить водой Атлантического океана черноморскую чашу, ну или, наоборот, – дать возможность выхода из внутреннего Черного моря, – в тот же Океан. Не суть важно –что это было на самом деле, но проход судам из Черного моря в Средиземное стал возможен.
И, с давних пор, живущие здесь люди, пользовались этим проходом, в поисках новых мест, находили эти места и постепенно их осваивая, -шли дальше. Практически те люди, а это были в основном –греки, «окольцевали» все Черное море, и не только побережье, а и значительно дальше, вглубь приморских территорий. По одним названиям уже можно судить о греческом присутствии в этих местах (по кругу): Симферополь, Севастополь, Мариуполь, Мелитополь, Овидиополь, Григориополь, Тирасполь, Левкополь (Белгород). Окончание «поль» по-гречески означает- город. Все эти места и территории вокруг них – по сей день заселены греками-«понтийцами». Так что проливы эти- Босфор и Дарданеллы , сослужили людям хорошую службу, в освоении новых территорий.
Пассажиры-паломники, за время пребывания в Константинополе, в абсолютном большинстве своем, получили такой ощутимый и даже зримый, заряд необычности, величия и духовности, что их уже не так интересовала безлюдная морская гладь, окружающая пароход. Когда наши друзья зашли в «свой» трюм, то и – там большинство паломников отдыхали или готовились к отдыху, так как день клонился к завершению. Люди, пораженные всем увиденным и услышанным за прошедшие сутки, пытались, каждый по-своему, не столько осмыслить, сколько запечатлеть в сознании и просто запомнить, какие-то наиболее яркие и важные моменты.
В какой-то мере, придавленные массой информации, полученной за короткое время, в порядке мозгового штурма, они постепенно привыкали к тому, что все это не сказка, а реально существующее. Что это не кем-то рассказанное, а ими лично увиденное, а местами- и руками потроганное….Они (люди)– раскладывали события за прошедшие сутки по отдельным полочкам, для памяти, чтобы потом, вернуться к ним, еще раз осмыслить и поделиться с другими людьми, там, уже дома. А еще они понимали, что это даже не начало того, главного, ради которого они отправились в путь, а только приближение к началу, ведь основные места и события, их еще ждут впереди….
Семен со Степаном побеседовали со своей «командой», уточнили, что в основном все нормально. Наум принес чайник с кипятком, их «кубрик» начал чаевничать, начали подходить соседи по полкам, друзья, чтобы не толкаться зря, сходили на ужин и вышли на верхнюю палубу, просто подышать перед сном. Там их нашел боцман. Сообщил, что только что перенес их вещи, что все нормально. Спросил- как провели время в городе, где побывали и как им все показалось. Друзья ответили, что все прошло хорошо и с пользой.
Мирон рассказал, что вчера поздно вечером, они втроем( он, шеф-повар и старпом (старший помощник капитана), после разгрузки судна, хорошо «повэчерялы» в столовой. Старпом попробовал «абрикосовки», и, хотя и был коренным одесситом, честно признался, что ничего подобного еще не пробовал, был очень доволен. Правда- на троих уже мало что осталось, но и того было достаточно, чтобы оценить «сам смак».
Семен не сказал, что у них есть еще в запасе некоторое количество напитка, решил, что впереди еще много времени – успеем. Поблагодарили Мирона за заботу о вещах и вообще за все сразу. На прощание, Мирон сказал, что завтра должны пройти длинный и не совсем приятный по навигации пролив Дарданеллы и выйти в вэлыке морэ Эгейское. Та то морэ ще хуже тих Дарданел! Там килька тысяч островив накыдано! Нэ дно, а якась польова борона зубата, що на спыни лэжить! Шо хочь можна очикуваты!. Мирон пошел по своим делам, а друзья еще погуляли по прогулочной палубе и тоже отправились на отдых.
Как бы то ни было, а счет пошел уже на дни. Ко всему привыкает человек, особенно к хорошему, приятно, когда нет неприятного….
Семен лежал на спине, подложив руки под голову, и думал. Как там дома дела идут, как -жены и дети. Тоже ведь переживают за нас. Вроде бы и уверены в нас самих, и в то, что постараемся обходить что-то ненужное, но все равно, наверное, – переживают. Так мы, люди устроены, в большинстве своем, тем более наши родные люди. Пока, слава тебе Господи, идет все нормально. И люди попадаются нормальные, тот же Мирон, да и земляки – Наум с Милой. Привыкают друг к другу. Те , двое послушниц, с Оренбуржья, очень хорошие, порядочные. Повезло нам на попутчиков. Как они восторженно разглядывали окружающее великолепие в храме Святой Софьи!, да и в Патриаршьем Правлении
Вроде бы Наум с Милой и другой веры, а я смотрел со стороны, как они стояли в православном храме с раскрытыми ртами!. Выходит и их зацепило вниманием величие нашей веры. Такая красота! .Такое изящество! А ведь построен тот же храм св. Софьи, – полторы тысячи лет назад!. Вряд ли этот храм выглядел сразу после постройки , бледнее, чем сегодня! Не зря говорят, что наш киевский князь, Владимир, как увидел такое величие, такую красоту и, такое отношение к Православию, так сразу решился на крещение Руси!.
Понятно, что в эти храмы и дворцы вложены очень большие средства. И каждая денежка в этих стенах и в начиненной роскоши- все это пришло от людей, а не упало с неба. Где-то, кто-то сам дал, кто-то что-то пожертвовал, у кого-то просто отняли, не зря же монахи сами говорят, да и историки пишут об этом, что многие элементы зданий, да, собственно- многое – лучшее, было перевезено откуда-то, даже из других регионов и захваченных Византийской империей, стран. Но ведь это было сделано, не только ради каких-то сиюминутных амбиций, а для престижа великой империи, но – через Веру, Православную, наиболее справедливую (по мнению правителей Византии).
Все – таки и тогда были умные люди! Они поняли, что просто силой, как делалось обычно в нашем мире, – собрать, подчинить и сплотить людей во что-то единое, подчиненное какой-то великой цели- невозможно. Силой можно подчинить только животных. А животных, наделенных разумом, то есть – людей, силой не объединишь. Нашли способ- через религию. Основой существования и процветания бывшей Великой Византийской империи, стала, в первую очередь Православная религия, как самостоятельная ветвь Христианства, вроде бы связанная единым мировым корнем со второй его ветвью -Католической. но хватило этого ресурса всего лишь на 1000 лет. Религиозная основа для государства, не стала, да и не могла стать, монолитной (постоянной) опорой, и это при всего двух ветвях , того же Христианства! А сколько существовало на Земле самостоятельных религий до и после Христианства! Так случилось и с Византией.
Пришли другие люди, другой веры, со своим Богом. Как будто богов может быть много –и все разрушили, предали забвению. Наверное –это грех, возможно даже кощунство в религиозном плане, в сознании людей, когда в одном и том же храме, затирают, забивают, замазывают отдельные места и сверху наносят какие-то другие , даже противоположные, надписи и рисунки. Да и храм меняет название! Была тысячу лет Церковь, а теперь зовется Мечеть!?. Никуда не годится. Если ты пришел в чужую страну, прекрасно жившую без тебя тысячу лет, и физически уничтожил её, так уже доканчивай свое злое дело до конца. Не надо уничтожать людей другой веры, им до тебя кто-то вдолбил ту веру, как и тебе когда-то вдолбили твою, выдав её, как самую правильную, от самого Правильного, и они здесь ни при чем.
Не нравится тебе церковь, где захваченные тобой люди, молились, и не своим правителям, а своему Богу, для них единому на свете – так разрушь её, а свой храм поставь отдельно, там, где тебе будет угодно, и ты тоже там будешь молиться своему богу, а не своим правителям. Но не надо сталкивать лбами двух богов в одном храме!, кто знает, может твой бог, окажется слабее того, которому молились, живущие здесь люди, до этого! Ради чего тогда ему молиться!?. Много во всем этом есть непонятного, необъяснимого и, на мой взгляд, – ненужного. Такого, что не приближает человека к Богу, скорее -наоборот. Так думаю я, простой верующий человек, не какой-то там религиозный фанатик и созерцатель, а труженик-производитель. В человеке все должно быть дозировано, умеренно, даже набожность.
Не знаю, как кому- размышлял дальше Семен- но мне не нравятся откровенные пропагандистские переигровки даже в таком деле, как религия. Когда были в Патриаршьем дворце вчера, увидел кольцо, вмурованное в одну из колонн. Монах сказал, что его привезли из Иерусалима . Именно за это кольцо , мол, привязывали Христа, перед распятием или после ареста. Не знаю, может действительно , то кольцо привезли со Святой Земли, а не подобрали где-нибудь на базаре в Константинополе, но уже само его вмонтирование в колонну дворца, почему-то отбило у меня всякую охоту слушать монаха дальше.
Во всем этом, что обидно для меня, как православного человека: Показывая (за деньги) что-то великолепное, сохранившееся из старины, новые хозяева не говорят при этом, что все это построено и раскрашено не ими, а до них, другими людьми, которых они завоевали грубой силой, и частично уничтожили, частично рассеяли, а это, мол, -то , что от них осталось, смотрите. Сами такое мы сделать – не способны.
И весь вчерашний день, не знаю, как Степан, но я чувствовал как никогда чужим, в чужой стране. Нет, никто меня не обижал, никто надо мной не смеялся, наоборот – все пытались со мной быть предельно вежливыми, но какое-то отчуждение постоянно присутствовало. И от этих красных фесок везде и вокруг, –голова кругом шла.
А монахи с подворий – турок хвалят, говорят – честные, порядочные, вежливые. Может быть, и так. А вот русских, особенно – моряков, ругают: где какой шум, драка, пьяный кто-то валяется- там обязательно -русские матросы.
Интересно было при посещении Живоносного источника. Конечно, источник тот замечательный, но – сколько к нему всяких чудес присовокупили!: И слепых исцеляет, и хромых лечит и лежачих поднимает и т.п..
«Степан! –скажи мне честно- ты веришь в Чудеса? Вон о скольких чудесных исцелениях нам вчера поведали у того источника?!»–обратился он к Степану.
Тот тоже лежал с раскрытыми глазами и думал, наверное, о том же, что и Семен. «А знаешь, Сеня, а я в это верю! Люди зря не скажут, ведь не каждый источник называют Живоносным. Наверное –Заслужил!. Я вообще верю, что чудеса бывают на свете, та даже со мною бывало такое иногда, что, кроме как чудом и не объяснишь. Да ты и сам немало случаев знаешь и про себя, и про близких, да и чужих людей!».
«Ты прав, Степан. И я тоже верю, что чудеса бывают. Разные могут быть причины чудес, но они- таки бывают! Иногда простые, иногда сложные, чаще смешные- Семен сел на матрац, оперся спиной о переборку и поведал другу, возможно и быль, которую когда-то на отдыхе, рассказал ему наш слободзейский батюшка.
Когда он учился в семинарии, естественно, одним из главных предметом у них был Закон Божий. Читал им этот предмет , уже пожилой архиерей, один из самых давних в истории семинарии и самых «нелюбимых», как преподаватель.
Пришел он как-то в аудиторию и сказал, что сегодня будет особая тема : «Чудо Господне». Прочитал лекцию, особого энтузиазма тема у семинаристов не вызвала, понятно- четвертый курс, они уже многое прошли по другим предметам, прямо или косвенно связанным с текущей жизнью (биологией, зоологией, химией, физикой. естествознанием). Батюшка спрашивает: «Дети мои, а все-таки, как вы относитесь к такому явлению, как Чудо Господне?. Вот ты, например, Шишкин, как ты понимаешь это самое Чудо?».
Шишкин несколько замялся и отвечает: «Ну, наверное, чудо бывает, существует!».
«Вижу- ты не веришь в то, что говоришь, Шишкин. А вот смотри –батюшка открывает закладку на какой-то странице книги:– в таком-то селе, в таком-то году, золотых дел мастер, полез на церковную колокольню, делать ремонт кровли. Сорвался и упал с такой высоты на землю. И- ничего! Встал – и пошел. Это не Чудо по-твоему, Шишкин?»
«Это -случайность!» -быстро ответил Шишкин.
Батюшка встал, подошел поближе, нашел в той книжке нужное место, и громко и четко продекламировал: «Так вот знай, Шишкин, через время он снова полез на колокольню и снова упал, -батюшка сделал солидную паузу, – и снова -ничего! Это ли не Чудо?».
«Это похоже на совпадение! – отреагировал на случай Шишкин.
Батюшка весь побагровел, и уже не заглядывая в книжицу, чуть ли не закричал: «А ты знаешь то, что он и в третий раз туда полез и опять упал- и ни царапины! Что это по-твоему- не Чудо!?».
«Так это уже привычка, батюшка! Для него». –уже тихо промолвил Шишкин, понимая, что теперь он стал врагом преподавателя, навсегда, даже после семинарии.
Друзья посмеялись, начали вспоминать разные «чудесные» истории из своей жизни, потом Семен произнес: «Знаешь, Степа, человек по натуре своей, всегда стремится к Чуду. Ну, так интересно ему. Он, живое существо, не понимает, что самое великое чудо на свете- это он сам!. Он старается взять в плен то Чудо, не задумываясь, чье оно, его или принадлежащее кому-то другому, а чудо, наоборот, чаще всего, берет в плен его самого. В этом и есть смысл самой Жизни, потому, что Жизнь земная, не зависимо от вида, это и есть Оно-ЧУДО. И -неважно, где она теплится –во мне, тебе, какой-нибудь рыбке или в растении, лишь бы она была, воспроизводилась – продолжалась.
Я, конечно, не верю в это нагромождение небылиц о чудесных местах, чудотворцах-людях, и разных там амулетах, заговорах-приговорах, о которых говорят и убеждают нас все, кому не лень. Нет, я просто верю в Чудо, верю в Человека, и верю в Жизнь, потому как сам есть её частичка. И это здорово! А еще, -я верю в тебя, Степа, друг ты мой единственный!».
Степан тоже сел на своем дома матраце, покачался в такт корабельной качке и вдруг как-то так проникновенно произнес: «Семен! А все-таки, какие мы с тобой неблагодарные люди, не по отношению к другим, а по отношению к самим себе! Как-то никогда об этом не задумывался, а вот сейчас вдруг стукнуло в голову. Мы даже не представляем себе, может оно так и надо, конечно, – что, и кто, мы с тобой – друг для друга!?. Мы- не братья, в любом колене, даже не родственники!. Просто друзья, с первых сознательных дней своей жизни. И никто нас не сводил, не соединял, не заставлял, даже не представлял друг другу. Сами представились. А ты можешь себе представить, что меня у тебя нет!?». «Я -НЕТ, А -ты? -вставил Семен». «И я – тоже!– разом выхлопнул Степан – а ведь мы, действительно, сколько уже лет, целых полвека, этого не замечаем. Живем и живем, вроде бы так и надо, а на себя, на нас самих, не хватало времени взглянуть повнимательнее. Мы с тобой о других всегда думали, для других всегда делали, и о других заботились. Да и сейчас, делаем то же самое, в этом самом походе на Святую Землю. Может это и есть наш с тобой жизненный Крест, как у того Иисуса, Господа нашего?. Только нам полегче будет, двое нас, а он был один, и за всех людей мучился. Все-таки здорово, Сеня, что мы с тобой пустились в это путешествие! Пусть только оно пройдет так, как лучше!».
«Спасибо тебе, Степа, за исповедь, – серьезно проговорил Семен, – «я могу повторить твои слова один к одному, в обратном порядке! А знаешь, друг ты мой дорогой, что я думаю по всему этому, вместе взятому?. Вот мы с тобой выпячиваем, выдвигаем, как главное, – сам факт (процесс) нашего паломничества. А ведь не это для нас сейчас главное, Степа. Главное – в том, что мы с тобой, два верных друга, путешествуем вместе. Да, сегодня наш путь на Святую Землю, так мы решили, а завтра -мы можем отправиться в другое место или места, и все равно главное и тогда будет то, что это МЫ с тобой туда отправимся, а куда, что и как- это уже не главное, а производное от нашего желания! Это –правда, Степан и никуда мы от неё не денемся! А сейчас –только можно в очередной раз поблагодарить Господа Бога, что мы есть, что мы двигаемся в нужном направлении, что рядом с нами оказались хорошие люди – и еще, тоже главное, -нас ждут, Степа!».
