Василий Васильевич Головачев Блуждающая Огневая Группа (БОГ). Метастазы

– Есть и то, и другое, но опираются они в своих решениях на заключения ИИ, что, по его мнению, полезно, а что нет. Отсюда и проблемы.

– Какие?

– К примеру, Киев мы взяли, дошли до Львова и дальше не пошли.

– Почему?

«Близнецы» переглянулись.

– «Старуха»… извините за жаргон, так у нас прозвали «Маршалессу». Она, так сказать, оптимизирует фронт, чтобы якобы избежать потерь среди мирного населения.

– Якобы?

– Это уловка, предлог продолжать военные действия. Потому что «Маршалесса» принимает СВО за глобальную игру реального формата.

Чуев растерянно посмотрел на командующего.

– Да ладно!

Итан промолчал.

– Значит, наши войска у вас взяли Киев…

По губам Итана промелькнул призрак улыбки, но он снова промолчал.

– А Зе не сбежал?

– Президент? У нас он сейчас в Лондоне. Как только на фронте начинаются крупные бои, он сразу бежит в Европу.

– Почему же вы не грохнули его, когда он был доступен?

– К сожалению, у наших властей не достаёт политической воли. Говорят даже о договорняке: мы не бьём по резиденциям президента, американцы не дают ВСУ супероружие, «Маршалесса» «оптимизирует» это положение, и…

– И все довольны! – мрачно закончил Шелест.

По помещению бункера поползла тишина.

– А ведь конец президента означал бы конец войне, – сказал Утолин.

Сапрыкин посмотрел на него как прицелился.

– Не шутите, Борис Семёнович.

– Я не шучу, – сверкнул глазами контрразведчик. – Чтобы война кончилась, нужно принять кардинальное решение, а не «улучшать обстановку на поле боевого соприкосновения», как СМИ описывают наши манёвры на линии фронта, и тем более не «оптимизировать» ситуацию. А то чертим в кабинетах «красные линии», словно это панацея. Кого хотим обмануть?

– Убьём Зе, американцы поставят кого-то ещё, – сказал Чуев, ища глазами поддержку командующего, – и будет то же самое.

– Не будет! Это отговорка, чтобы не менять стратегическое положение, удобное для всех игроков! Ведь не секрет, что на гибели наших солдат наживаются олигархи и продажные чины!

– Полегче, полковник!

– Покопайтесь в Сети, там в открытом доступе и не такое услышите. А главное – это правда!

Мягко зазвонили чьи-то наручные часы.

Адъютант командующего выбежал.

Сапрыкин посмотрел на свой хронометр.

– Товарищи, у меня онлайн с передовой, расходимся. Жду вас к десяти часам. А вас, Роман Викторович, прошу остаться.

Директор ФСБ посмотрел на вставших Чащина, Утолина и Шелеста.

– Вас я тоже попрошу остаться.

Сапрыкин нахмурился, но возражать не стал.

Шелест посмотрел на Лобовых.

– Устраивайтесь пока в деревне, найдите Снежану, потом поговорим.

Прихватив Лавинию, «близнецы» покинули бункер командующего.

Чуев тоже хотел присоединиться к оставшимся, но Сапрыкин его выпроводил, сказав одно слово: потом!

Через четверть часа Тарас отыскал Снежану, вывернувшуюся откуда-то из-за колонны бронемашин, и она провела троицу к своим, устроившимся возле одного из домов села недалеко от штабной столовой. Бойцы группы Шелеста уже убыли все вместе куда-то, и Солоухин с Лариным ждали своих на скамеечке, подставив лица лучам солнца.

Ларин, исцарапанное лицо которого было залеплено полосками пластыря, закидал Тараса вопросами, желая узнать, о чём шла речь на совещании, но капитан не хотел разговаривать, и Снежане, успевшей расспросить Лобова, пришлось общаться с лейтенантом самой.

– Они там, в штабе, наверное, обалдели от таких речей? – хохотнул Ларин.

– Придут в себя не скоро, – улыбнулась девушка.

Солоухин смотрел на них вопросительно, однако вопрос задал лишь один:

– Куда мы теперь?

– Не знаю, – признался Тарас.

– Хорошо бы не на фронт, – пошутил Ларин.

– А где Итан с Лави? – спросила Снежана, оглядываясь.

– Сказали, что скоро присоединятся.

– Наверное, отошли по надобности, – предположил Солоухин.

– Могли бы и в штабе это сделать.

– Постеснялись, наверное.

– Тарас, у тебя есть связь с ними?

– Нет, их мозговые рации работают в других диапазонах.

– Идёмте в столовую, – сказала Снежана. – Я договорилась, нас покормят.

– А они?

– Найдут.

– И то дело!

Словно почувствовав всю навалившуюся на них усталость, трое мужчин и девушка поплелись в столовую.

Командующий был угрюм, озабочен и неразговорчив.

– Подумали? – спросил он, оглядев собравшихся.

Кроме присутствующих на ночном бдении в десять часов утра в командном бункере появился ещё один человек – председатель Совета безопасности Смоляков. Утолин уже успел с ним пообщаться, зная все расклады состояния войск и служб, Смоляков же, заместитель комиссара РОКа, знал настроения во всех ветвях власти, и оба договорились донести до сознания командующего главное: одним ударом закончить СВО и не допустить перемирия на условиях американцев, равно как и российских олигархов, заинтересованных не меньше американцев в продолжении войны.

– Подумали, – после паузы ответил Самойлов, гладко бритый и свежий, выглядевший так, будто прибыл только что с морских пляжей. Естественно, он переживал по поводу развернувшихся событий, но не подавал виду.

– Слушаю вас. – Сапрыкин сел за свой стол, на котором безукоризненно была разложена вся его оперативная канцелярия.

– Разрешите, товарищ генерал? – сказал Утолин, освобождая своего непосредственного начальника от мук заявлять о своём решении.

– Слушаю.

– Мы обсудили кардинальное решение. Самое позорное во всей этой катавасии то, что мы подчиняемся решениям людей, не только не помогающих фронту, но и прямо мешающих нам победить. Отбросим мнения тех, кто кричит о войне «со всем Западом», а не только с Украиной, и поэтому мы стоим на месте. Уверен, что это существенная причина, но не главная. И вы это знаете. Если бы ещё в мае прошлого года взяли Харьков и Киев, война была бы уже давно закончена. Кто отдал приказ «оптимизировать» потери и отступить от столицы в качестве жеста «доброй воли»?

– Короче, Борис Семёнович!

– Куда уж короче, товарищ генерал. А кто уговорил главнокомандующего не бить по мостам, жэдэ-путям и дорогам, по которым перевозится оружие из Европы? Кто вопил о том, что нельзя уничтожать «народное добро», принадлежащее олигархам? Кто послал команду киллеров для уничтожения САУ «Коалиция» со всеми её защитниками «ради спасения кровно нажитого» миллиардерами, то есть купленного у властей Украины?

– Борис Семёнович, успокойтесь, – недовольно проговорил Самойлов. – Не хватало, чтобы и к вам пришли киллеры.

По лицам присутствующих промелькнули улыбки.

Усмехнулся и Сапрыкин.

– Кроме «кровно нажитого» нашими миллиардерами в Украине немало и европейских активов. А половина её земель вообще принадлежит американцам.

– Плевать нам на американцев! А цена европейским активам и ценностям – дерьмо!

– Господин Зе вас не поддержит. Он давно точит на вас зуб и даже назначил награду за вашу голову. А начальник их разведуправления Болданов даже пообещал эту голову принести товарищу Зе в мешке.

Последний пассаж снова вызвал на лицах офицеров улыбки.

Утолин презрительно усмехнулся:

– Пусть радуется, что моё желание видеть Болданова не превышает его желание видеть мою голову в мешке. Но это всё лирика. Теперь физика. Мы предлагаем нанести точечный удар по бункеру Зе в Киеве. И война наконец прекратится.

В бункере наступила тишина.

Шевельнулся Чащин, но смолчал.

Взгляды присутствующих скрестились на каменном лице Сапрыкина.

Он по привычке хрустнул пальцами, пряча волнение за гранитной маской человека, наделённого властью.

– Кто это мы, Борис Семёнович?

– Мы, – заговорил Смоляков низким голосом.

Председателю Совбеза исполнилось шестьдесят восемь лет, он прошёл длинный путь службы в армии, на важных постах федерального значения, был спикером Госдумы и вице-премьером, и, глядя на его лицо, дышащее силой и решительностью, можно было не сомневаться, что этот человек способен выносить непростые решения.

– Мы, – повторил Смоляков. – Совет РОК. Вам известно, что я являюсь заместителем комиссара Корпуса. А в него входят многие персоны, пролившие кровь за Россию, служащие ей и сейчас, имеющие право голоса. Их чаша терпения переполнилась. Пора навести порядок и на фронте, и в стране. Я имею в виду возвращение активов олигархов народу.

Вопреки ожиданиям Утолина, командующий не вспылил, хотя в глазах генерала разгорелся и погас горький огонёк.

– Я не могу отдать такой приказ, – проговорил он, – не доложив главнокомандующему.

– Вам не придётся ему докладывать. Это сделаю я. Но вы можете помочь осуществлению плана.

Сапрыкин откинулся на спинку стула.

– Вы хотите, чтобы за меня взялся трибунал? Или чтобы за мной пришли киллеры Мордобьёва?

Самойлов улыбнулся. Ответ командующего означал, что он знает о попытке олигархов послать на фронт киллеркоманду для ликвидации САУ «Бесогон».

Улыбнулся и Утолин.

– Не стоит беспокоиться по этому поводу, Евгений Константинович, ни одна киллеркоманда из Центра больше не доберётся до фронта. Гарантирую.

– Допустим, я соглашусь. О каком плане вы говорите?

Самойлов посмотрел на Чащина.

Начальник разведуправления встал:

– Ночью мы были свидетелями возвращения группы полковника Шелеста. Операцию с использованием самоходки разрабатывал он и готов сделать это ещё раз.

– Вы говорили с ним?

– Он согласен. Мало того, согласны послужить Отечеству и бывшие охранники «Бесогона»: капитан Лобов и его бойцы.

Сапрыкин мрачно улыбнулся:

– Герои.

– Герои, – подтвердил Чащин не менее мрачно. – В последнее время героизм на фронте стал массовым явлением, и люди перестали уважать тех, кто гибнет за них на войне.

– Не надо обобщать, Глеб Борисович.

– Я не обобщаю, просто нередко вижу хохот бездельников на экранах ТВ, в то время как у нас погибших чуть ли не…

– Довольно, генерал! Мы не на ток-шоу. Ваше предложение я выслушал, но у меня нет ни одного свободного комплекса для ударов по Киеву. Вернее, я не могу доверить такое дело…

– Он есть, – сказал Утолин.

– Да? Интересно. Где?

– Та самоходка «Коалиция», которая заварила всю кашу, до сих пор стоит в лесу под Соледаром.

– Почему? – Сапрыкин посмотрел на заместителя.

Чуев вспотел.

– У наших тыловиков не дошли руки доставить её на фронт в расположение артиллеристов.

– Так прикажите кому следует!

– Есть!

– Не нужно трогать её, – сказал Утолин. – Фактически нужен всего один выстрел, в крайнем случае два.

– Но от Соледара до Киева больше ста километров!

– Самоходка во время своего недельного рейда применяла ракето-снаряды «коала». Спецы в химкинском «Факеле» доработали снаряд, превратив его, по сути, в ракету с дальностью полёта свыше трёхсот километров. Это новый антибункерный термобарический полуядерный боеприпас «БАР‑23», способный пробивать бетонные перекрытия толщиной до пятнадцати метров.

Кто-то тихо присвистнул.

Сапрыкин вопросительно посмотрел на своего потеющего заместителя.

Чуев кашлянул, пожевал губами.

– Я слышал о создании, но ведь снаряд… ещё на испытании.

– Я видел, – сказал Смоляков, – на ковровском полигоне. Могу подтвердить: убойная вещь! Создаёт три взрыва: первый и второй – проникающие, третий – объёмный.

– Что значит полуядерный?

– Такой же, – заторопился Чуев, – что несли «Искандеры» и «Кинжалы», уничтожая бункера во Львове, Одессе и Запорожье.

– Не совсем. Там были полутонки, мощные, но другого уровня. «Коала БАР» выжигает не только кислород воздуха в помещении, но и включения кислорода во всех материалах стен. Даже от бетонных перекрытий остаётся пепел.

По сидящим офицерам прошло движение.

– В реакцию вступают и все лёгкие элементы – от бериллия до железа.

Сапрыкин покачал головой:

– Кому ж такое пришло в голову?

– Слава богу, что не нашим врагам, – с нажимом проговорил Смоляков.

– Нужна точная разведка, чтобы ударить по резиденции Зе в тот момент, когда он будет в бункере.

– Сделаем, – уверенно сказал Чащин. – Киев под контролем. Так вы согласны?

Командующий досадливо поморщился, но прямо не ответил.

– Доставка в нужную точку займёт…

– САУ никуда не надо перемещать, выстрелить «коалой» можно из любой точки прифронтовой полосы.

– Снабжение…

– Сделаем, – торопливо бросил Чуев.

– Что ж, осталось одно – не допустить утечки информации.

– Не допустим! – твёрдо заявил Самойлов.

– Тогда хотелось бы поговорить с полковником Шелестом с глазу на глаз.

– Он ждёт наверху.

– Пригласите.

Утолин с облегчением дал знак адъютанту командующего.